Мрак
Есть совсем не хотелось, всё никак девушка не могла отойти от произошедшего полтора месяца назад. Лишь ежедневные выпуски Пророка и Придиры увлекали её так же, как и ранее, они стали, практически, единственным способом связать себя хотя бы как-нибудь с социумом. Каждый раз, когда ближе к 11 часам возле кровати появлялась очередная стопка газет, девушка отрывалась от окна и спешила перечитывать новые статьи ещё и ещё. У Гермионы возникла, словно, новая фобия забыть английский и разучиться читать, которая принуждала её к ежедневному чтению и монологам.
—Давай, Гермиона, сегодня рассудим о смысле жизни, зачем она дана и как ею рационально пользоваться.
— Из чего же состоит жизнь? Из рождения, преодоления трудностей и из неизбежной смерти. Метафорически жизнь можно назвать бесконечным круговоротом душ с периодическими увечьями, но стоит ли она того? Стоит ли всё это бесконечных ошибок и падений?
Этим вопросом Гермиона задавалась не раз, скорее, этот вопрос изо дня в день возникал на первую минуту после того, как она просыпалась. Это и было ответом на то, почему изо дня в день она оставляла при себе льняные верёвки, связывающие стопку газет. Они были вполне крепкими, чтобы связать из них прочный канат, который выдержит все 49 килограмм. Но когда распознать этот самый момент, когда верёвка будет пригодна к использованию? Проживать здесь 12 лет, как делал это Сириус, Гермиона не сможет ни физически, ни морально, но и завтра же умирать она не готова, в конце концов, она ещё не столь сумасшедшая. Хотя что вообще её здесь держит? Друзья? Они больше никогда не вспомнят о несчастной Грейнджер...
Девушка скатилась по стене, обхватив руками колени, и уложила сверху голову.
Волосы тяжко упали ей на лицо.
—Хотя бы здесь ты выиграла, Гермиона, Бруствер запретил использовать дементоров в качестве стражников Азкабана из-за своей пустой идеологии гуманности, и то радует.
Да, Кингсли и вправду смягчил обстоятельства в тюрьме для магов: теперь Азкабан находился под стражей людей, также отныне стали возможными посещения камер родственниками и близкими, а благоустройства стали более удовлетворяющими.
—Лестрейндж, к вам гости,— послышался голос стражника, а затем скрипящей двери.
Но Гермиона ни на секунду не отвлекла себя от внутреннего монолога. Да и кто
такой важный может прибыть к ней?
—Я так понимаю, ты не хочешь видеть меня, да? Беллатриса,—послышался чертовски знакомый голос.
Нет-нет-нет, не может быть, только не говорите, что это он...
Сердце бешено застучало, словно собиралась выпорхнуть из клетки. Снова эти воспоминания, хлынувшие чередом.
Гермиона подняла голову, чтобы разглядеть гостя.
Это был уже далеко не тот Драко Малфой, который впервые очаровал её. Сейчас перед Грейнджер предстал образ опечаленного жизнью и разбитого парня: огоньки в серебристо-серых глазах померкли, гладко-уложенные платиновые волосы теперь растрепались, а кожа стала ещё бледнее. Эта бледность скорее походила на измотанность, нежели на отличительную черту изящных аристократов.
—Здравствуй, Драко,—наконец сказала девушка.
Гермиона постепенно поднялась с пола, чтобы отряхнуть свою одежду.
—Скоро Тёмный Лорд приступит к действию,—внезапно сказал парень,—На этот раз его ничего не остановит, грязнокровка слишком слаба, чтобы пойти с Поттером и Уизли на поиски оставшихся крестражей—.
—Они пойдут вдвоём?—удивлённо спросила Грейнджер.
—Слышал, что они собираются взять с собой Лавгуд,—ответил Драко, —Эта троицы и недели не выдержит без Грейнджер, хоть грязнокровая и самая мерзкая, но зато самая умная—.
—Вот здесь ты не прав, Малфой, полоумная вполне сообразительна, знает много легенд и пророчеств, которые помогут с поисками,—сказала Гермиона.
—Малфой...?—удивлённо спросил парень, —С каких пор ты зовёшь меня по фамилии?—.
—Азкабан во многом поменял меня, здесь невозможно не сойти окончательно с ума,— глупо отмазалась Грейнджер.
Драко недоверчиво вздёрнул бровью и покосил взгляд.
—Допустим,—пробормотал он.
Гермиона, ты такая дура. Такая дура. Нет, скорее полная идиотка, да, точно, идиотка.
Это был действительно тот момент, когда мне внезапно захотелось схлопотать Аваду, Круцио, да что угодно, лишь бы сейчас не находиться здесь, перед ним, в таком глупом положении. Положении, когда ей оставалось глупо прикусывать губу и впиваться острыми ногтями в кожу.
А он не верил... Недоверчиво прожигал её насквозь, чёрт возьми. И даже сквозь бледность её кожи можно было отчётливо разглядеть предательский румянец стыдливости.
—Триса, мы тебя обязательно вытащим отсюда,—прошептал он ей на ухо.
Он так близко...непривычно-близко, от него отдаёт теплом, хотя снаружи он холоден и бессердечен. Не реагировать. Не смей реагировать на него, Гермиона...
—Стоит ли это твоих усилий?—спросила Грейнджер, закладывая руки возле груди.
Не успел Малфой ещё начать говорить, как раздался тяжкий бас стража.
—Время окончено, Драко Малфой.
—Мне пора,—пробормотал он, а затем быстро схватил её руку и вложил ей туда какую-то коробочку.
—Что это?—спросила удивлённо Грейнджер.
Но он не ответил. Лишь скрылся за углом, блеснув в последний раз серебристо-серыми глазами, а перед Гермионой вновь скрипнула решётка, так безнадёжно хлопнув, словно навсегда.