Глава 9. Олвидадо Вердадус
В назначенный час ее сопроводили в Министерство магии. Войдя в зал, где должно было слушаться ее дело, Гермиона удивилась, как похожа атмосфера в нем на ту, что царила при Амбридж, когда та искала «магглорожденное отродье»: под потолком зала парили два дементора, а перед трибунами заседателей прогуливался патронус судьи в виде жирного гуся. Гермиону посадили в кресло обвиняемой, и скобы, появившиеся из подлокотников, сомкнулись на ее руках. Ей было холодно, словно лед прорастал внутри нее, заполняя все сосуды. Начался допрос. Незнакомые ей люди задавали вопросы, она отвечала по-прежнему односложно. Заседание подходило к концу. — Вы признаете свою вину? — спросил маленький толстый человечек в лиловой мантии — прокурор. — Нет, — Гермиона отрицательно помотала головой. — Тогда прежде, чем мы вынесем вердикт, — сказал судья, — обвиняемой предоставляется последнее слово. Гермиона глубоко вздохнула и обвела взглядом зал. Во втором ряду, справа за судьей, сидел Перси с бледным лицом. Время от времени он наклонялся к судье и что-то шептал ему. Рон и Гарри сидели в четвертом ряду, ближе к выходу, и молчали, пристально глядя на подругу. А в самом углу, в последнем ряду, в тени Гермиона заметила крупную фигуру Люциуса Малфоя. Его лицо выражало полнейшую умиротворенность. В руках он держал свою вечную трость с набалдашником в виде головы змеи, который, как знала Гермиона, служил рукояткой его палочке. Люциус достал из кармана салфетку и натирал набалдашник, заставляя его блестеть. Их глаза встретились, и Люциус усмехнулся, одарив Гермиону своим самым презрительным взглядом. Гермиона выдержала этот взгляд и, собравшись с мыслями, сказала: — Многоуважаемый суд, я... я виновата. Я виновата в том, что полюбила не того человека. В остальном моей вины нет. Это все, что я могу сказать. — Если это все, что вы хотели сказать... — начал судья, но вдруг сзади послышался голос Рона: — Ваша честь, я бы хотел ходатайствовать о применении к Гермионе... к обвиняемой формы допроса с использованием Веритасерума. И я на правах ее адвоката... — Не можете не знать, что применение сыворотки правды незаконно и не используется в суде, мистер Уизли, — растягивая слова, вымолвил из своего угла Люциус, и все обернулись к нему. — К тому же мисс Грейнджер отказалась от услуг адвоката и подписала соответствующую бумагу. Рон не нашелся, что сказать на это, но Гермиона помогла ему: — Не надо бояться, мистер Малфой, — каменным голосом сказала она, — даже если суд удовлетворит данное ходатайство, я откажусь от приема Веритасерума. Я все уже сказала, и мне нечего добавить. Перси склонился к судье и что-то зашептал ему в самое ухо. — В таком случае, — произнес судья, — переходим к вынесению вердикта. Кто считает обвиняемую виновной, просьба поднять руку. Несколько рук взмыли вверх. Среди них была и рука Люциуса Малфоя. Перси пересчитал руки и что-то сказал судье. — Поскольку людей, не поднявших руки, меньшинство, — резюмировал тот, — мисс Грейнджер признается виновной в незаконном хранении артефакта, содержащего темную магию. Суд удаляется для вынесения приговора. Грузный судья тяжело поднялся с места и удалился. Патронус в виде гуся последовал за ним, и Гарри заменил его своим. Долгих полчаса в зале стояла тишина, нарушаемая только редкими ремарками, которыми обменивались присутствующие, и то шепотом. Наконец показался судья в сопровождении своего верного гуся. Он остановился напротив кресла Гермионы и откашлялся: — Мисс Грейнджер, принимая во внимание ваши прежние заслуги в борьбе Сами-Знаете-С-Кем, — даже после смерти Волдеморта старик не решился назвать его по имени, — суд принял решение применить к вам наиболее мягкое наказание в виде шести месяцев заключения в Азкабане. Суд также поясняет вам, что у вас есть возможность подать апелляцию в установленные законом сроки и привлечь адвоката для полноценного построения линии своей защиты. Хотя сомневаюсь, что вам нужен адвокат, — пробормотал он в конце, — вы и сами отлично разбираетесь в вопросах Магического Права. Гарри и Рон отреагировали на приговор недовольным гулом, их поддержал Перси и еще несколько наблюдателей. Люциус Малфой сощурился довольно и посмотрел на Гермиону уничижающее. Гермиона закрыла глаза: этот взгляд вынести у нее уже не было сил. Ее снова доставили в камеру, на этот раз как заключенную. Дни тянулись бесконечно долго, и каждый следующий был точной копией предыдущего. Иногда Гермиона подходила к маленькому окошку и смотрела на осеннее небо, такое же холодное и ненастное, как и душа девушки. К зиме Гермиона потеряла счет дням. Она стала спокойной и равнодушной. Когда она уже совсем смирилась с одиночеством узника, к ней пришли. — Гермиона Джин Грейнджер! — позвала надзирательница. — На выход! К тебе посетитель! Гермиона отрешенно вышла из камеры и скоро оказалась в знакомой уже комнате с наколдованным небом на стене. — Гермиона! — бросилась к ней Джинни и заключила в свои объятия. — Мерлин! Как же давно мы не виделись! Гермиона не сопротивлялась, но и не обняла подругу в ответ. — Как ты похудела! У тебя такие синяки под глазами! Ты так ужасно выглядишь! — запричитала Джинни. Сейчас она была очень похожа на миссис Уизли. — Мне все равно, — равнодушно сказала Гермиона и присела на стул. — Мы все так переживаем за тебя! Мама испекла для тебя пирог, надеюсь, он тебе понравится! — она придвинула к Гермионе сверток, лежащий на столе. — Спасибо, — сказала Гермиона, но ни ее вид, ни ее голос ничего не выражали. — Гермиона, — начала Джинни после паузы, — я пришла сюда, чтобы поговорить. Ты не должна быть здесь, ты же невиновна! Я знаю, что во всем виноват Малфой, и мы должны вывести его на чистую воду! — Джинни, — тихо сказала Гермиона, — мы ничего не должны. Я всех простила. И потом, полгода не так уж и много. — Так нельзя! — вдохновенно воскликнула Джинни. — Мы с Роном и Гарри тебе поможем! Мы докажем, что амулет подсунул тебе Малфой, когда ты была на его свадьбе! — Откуда вы знаете? — Гермиона побледнела. — Было нетрудно догадаться, хотя мы не сразу задумались об этом. Гарри и Рон решили, что Люциус Малфой не просто так присутствовал на твоем процессе. А зная о ваших «отношениях» с Драко на последнем году обучения, мы пришли к выводу, что эта семейка имеет к твоему делу непосредственное отношение. Потом мы проанализировали ситуацию: амулет нашли в платье, значит, Малфой подсунул его тебе при встрече, потому что, подкинь он его прямо в комнату, выбрал бы место понадежнее. Затем Рон съездил к твоим родителям и узнал, что все лето ты просидела дома за книгами, никуда не выходила и ни с кем не встречалась. Значит, ты могла увидеться с Малфоем только в день его свадьбы, когда ты оставила меня одну допивать и расплачиваться. Твоя ложь про прогулку вдоль Темзы и раньше выглядела неубедительно. Теперь же она не выдержала никакой критики. Гермиона молчала, а Джинни продолжала. Ее щеки раскраснелись от возбуждения. — Как раз в это время на свадьбе Малфоя произошел скандал, и мы подумали, что, возможно, под влиянием алкоголя, который мы с тобой распивали, именно ты могла его учинить. Но всем было известно, что причиной скандала стала какая-то сумасшедшая, попавшая в больницу с душевным расстройством... Гермиона вздрогнула, думая о судьбе бедной девушки, которая, как и сама Гермиона, стала жертвой интриг Малфоев. Джинни восприняла это как знак того, что она на верном пути, и продолжала: — И тогда мы поехали в больницу навестить эту загадочную особу. И, представь себе, оказалось, что кто-то здорово поработал с ее памятью! Ей и вправду кажется, что она была на свадьбе и нападала на Малфоя. — Почему вы решили, что с ее памятью что-то не так? — впервые Гермиона выглядела заинтересованной. — Ну, во-мервых, она маггл... Где еще в Британии можно найти девушку, которую в магическом сообществе никто не знает?! Во-вторых, она действительно очень похожа на тебя! Очевидно, это нужно было для того, чтобы гости, будучи на свадьбе в подпитии, впоследствии приняли тебя за нее. А в-третьих, — Джинни выдержала паузу, — она не смогла сказать, кто из парней на колдографиях, которые мы ей показали, является Драко Малфоем, хотя и утверждает, что хотела свести с ним счеты! Гермиона хмыкнула: — Умно... — Это Рон придумал трюк с колдографиями! — с гордостью сообщила Джинни. — Теперь дело за малым: обнародовать все это, и тогда доказать твою невиновность не составит труда! — Проблема только в том, — горестно заметила Гермиона, — что даже если удастся все это сделать, мое имя навсегда будет покрыто позором — на это и рассчитывал Люциус. Услышав это, Джинни приуныла: они явно не подумали о таком аспекте, когда проводили свое маленькое расследование. — Так вы говорите, Малфой поработал с памятью этой девушки? — переспросила Гермиона, думая о своем. — Бедняжка! — Да, — кивнула Джинни, — Гарри сказал, что к ней применили заклинание Олвидадо Вердадус, заменив часть ее настоящих воспоминаний ложными... — Олвидадо Вердадус... — повторила Гермиона. — Где-то я уже слышала такое заклинание... Но где? — Вряд ли: оно очень редко используется и не входит в школьную программу. — Но я уверена, что где-то слышала его, когда-то давно... — Гермиона напрягла память. На искусственном небе из-за туч показалось блеклое солнце. — Значит, ты не будешь обнародовать события, произошедшие на свадьбе Малфоя, чтобы оправдаться? — спросила Джинни. — Я не могу этого сделать, — Гермиона вздохнула. — На этот раз Малфой обошел меня, воспользовавшись моей слабостью... — Твоей слабостью? — переспросила Джинни. — Да, я ведь полюбила его... и мы провели ночь вместе... как тогда, после Рождества... после Рождества! — Гермиона хлопнула себя по лбу. — Вот, где я слышала это заклинание! Тогда оно показалось мне незнакомым, но это было оно — Олвидадо Вердадус! — Что ты хочешь этим сказать? — Я хочу сказать, что Малфой... заменил мои реальные воспоминания на ложные той ночью, после Рождества! Джинни сидела, раскрыв рот. Она не знала, что сказать — так велико было ее изумление. — Но кто будет заменять воспоминания о сексе воспоминаниями о сексе? — наконец сказала она. — В том-то и дело, что никто. А это значит, что то, что казалось мне сексом с ним, на самом деле было... чем-то другим! — Но это же значит, что ты не изменяла Рону! — радостно воскликнула Джинни. — Ну, во-первых, на свадьбе Малфоя я ему все-таки изменила, а во-вторых, — Гермиона снова погрустнела, — это уже не важно, потому что я все равно больше не люблю Рона, и он об этом знает. — Я не сказала тебе самого главного, — произнесла Джинни тихо. — Я не сказала, что после того, как мы провели расследование, я поехала к тебе, а Гарри и Рон — к Малфою. И я не думаю, что у них получится конструктивная беседа. — Но зачем?! Чего они хотят добиться?! — Гермиона представила Малфоя, всего избитого, может быть, даже искалеченного, и ей стало больно. — Ничего, — холодно сказала Джинни. — Они просто хотят, чтобы каждый получил по заслугам. Официально или нет. — И ты их поддерживаешь? — Гермиона широко раскрыла глаза. — Чувство справедливости ведь вполне естественно, разве нет? — пожала плечами Джинни. — Тем более, что у него тоже будет палочка и возможность защищаться. — Но двое против одного... — Гарри обещал не вмешиваться, — заметила Джинни. — Вы же ничего не понимаете... — пробормотала Гермиона. — Это ты ничего не понимаешь, — ответила Джинни. — Но рано или поздно тебе все станет ясно. Мы подождем. Гермиона ничего не сказала. — Мне пора, — сказала Джинни. — Я принесу тебе подарки на Рождество, если ты захочешь меня видеть. — Не думаю, — огрызнулась Гермиона, но вдруг передумала: — Джинни! Я могу попросить тебя об одном одолжении? — Да, конечно, — с готовностью отозвалась Джинни. — Попробуй узнать, что было между мной и Малфоем на самом деле в ту Рождественскую ночь в прошлом году. Для меня это очень важно, — и она слегка покраснела. — Хорошо, мы с Роном и Гарри постараемся тебе помочь, — без энтузиазма сказала Джинни. — Почему вы все это делаете для меня? — Гермиона задала вопрос почти шепотом. — Почему не бросите меня после всего того, что я натворила? — Потому что мы друзья, Гермиона, и нам не все равно, что с тобой происходит, — просто ответила Джинни. — Ты попала в беду... и мы хотим помочь тебе. Мы знаем, что для каждого из нас ты сделала бы то же самое, потому что в глубине души, не отравленной Малфоем, ты все та же Гермиона, которую мы знаем и любим. Джинни ушла. Гермиона вернулась в камеру. Взволнованная, растроганная, растерянная, она ждала того дня, когда Джинни снова придет и принесет известия о Малфое. За окошком шел снег. Белый и чистый, он прикрывал собой всю грязь, оставленную осенью, очищал природу, давал новую надежду. Только теперь Гермиона не знала, на что надеяться. Но это только радовало ее.