Глава 8. Арест
Гермиона очень боялась, что ее начнут забрасывать гневными совами, что колонки газет будут пестреть колдографиями и статьями о скандале на свадьбе Малфоя, но ничего не произошло: ни статей, ни сов. Никто не показывал на нее пальцем, когда она пробралась в Косой переулок, чтобы встретиться с Гарри и Джинни. — Куда ты пропала? — спросила Джинни, как только они уселись за столик в одном из кафе. — Я ждала-ждала, но ты так и не вернулась из туалета. Я искала тебя повсюду, но нигде не могла найти. — А вы разве не в курсе? — спросила Гермиона. — В курсе чего? — Гарри сделал глоток кофе. — Так вы не знаете... про свадьбу... Малфоя... — А что с ней не так? — удивилась Джинни. — Да, мы что-то слышали о том, что какая-то сумасшедшая пыталась то ли избить, то ли изнасиловать Малфоя, но ее закрыли в больнице св. Мунго, насколько я знаю, — рассказал Гарри. — В больнице? — глухо переспросила Гермиона. — Ну да, — подтвердила Джинни. — Но ты-то тут при чем? — Я... — Гермионе ничего не оставалось, кроме как соврать. — Ни при чем. Я просто трансгрессировала в Лондон и брела по набережной Темзы, пока не устала... Потом, уже под утро, вернулась домой. Вот и все. — Но почему ты сбежала? — не унималась Джинни. — Мне стало очень душно, захотелось побыть одной. — Ты очень изменилась, Гермиона, — грустно сказал Гарри, — и не в лучшую сторону. Гермиона опустила голову. Она не знала, как объяснить другу свои чувства к человеку, которого тот бесконечно презирал. — Ты все еще собираешься навестить Рона? — спросила Джинни, и Гермионе показалось, что в ее навязчивости кроется какой-то подвох. — Я еще не решила, — сказала она отстраненно. Ее кофе уже остыл, разговор не клеился. На стол со стоящего неподалеку дерева упал желтый кленовый лист, тонкий, с прожилочками. Гермиона взяла его за черенок и стала вертеть в руках, а потом отпустила. Осенний ветер подхватил его и понес по переулку, закручивая в причудливом танце. «Я как этот лист», — подумала Гермиона. Холодно попрощавшись с друзьями и пообещав навестить Рона, девушка вернулась домой. Еще несколько дней прошли в полной тишине и изоляции ото всего мира. Даже родители начали беспокоиться о здоровье дочери. Но Гермионе просто хотелось побыть одной. За окном лил дождь. Гермиона садилась на подоконник, подбирала колени и смотрела, как капли стекают по стеклу. И вспоминала несколько прекрасных мгновений, подаренных ей Малфоем. В то утро, когда Гермиона наконец собралась с духом поехать в Министерство Магии на собеседование в Отдел Магического Правопорядка, в ее дверь постучали. На пороге стояли двое в черных мантиях со значками Авроров на груди. Лица их ничего не выражали, как будто они находились под заклятием «Империус». — У нас есть ордер на обыск, мисс Грейнджер, — доложил один, протягивая ошарашенной Гермионе свиток с печатью Министерства. И они прошли в дом, не дожидаясь приглашения. Побродив по первому этажу и напугав собиравшихся на работу родителей Гермионы, они поднялись по лестнице и заглянули в комнату девушки. — Я могу узнать, что вы ищете? — поинтересовалась Гермиона. — По закону вы не имеете права вот так вламываться в дома магглов... — У нас особое распоряжение, — сухо сказал один из авроров, продолжая одно за другим накладывать на комнату поисковые заклинания. — Мы ищем магический артефакт, который, как нам известно, содержит в себе темную магию. — Глупости, — Гермиона нахмурилась. — Я сражалась с Волдемортом бок о бок с Гарри Поттером. Я принципиально не имею никаких дел с темной магией. — Тогда как вы объясните вот это? — один из авроров открыл шкаф и достал оттуда помятое платье. Из кармана он извлек маленький круглый предмет, который загудел, как только до него дотронулись. — Что это? — спросила Гермиона, побледнев. — Вам лучше знать, мисс Грейнджер, — второй аврор коснулся предмета палочкой, и из него повалил темный дым. — Но это не мое! — Гермиона отскочила к двери, но авроры среагировали молниеносно, обездвижив ее. — Это ваша комната, это ваше платье, стало быть, и вещица тоже ваша, — холодно заметил один из них. — Мы проводим вас в Министерство для допроса. Гермиона не могла ни пошевелиться, ни сказать что-либо. Она с ужасом думала о том, что платье, в котором нашли темный артефакт, было на ней в день свадьбы Малфоя. Но стараниями Люциуса, которому она сначала была так благодарна, о ее визите на это мероприятие никто не знал, и никаких доказательств тому не сохранилось. В Министерстве ее долго водили по коридорам, словно запутывая, но, в конце концов, доставили к кабинету, дверь которого была сделана из красного дерева. Гермиону провели внутрь. За большим столом, также из красного дерева, видел Перси Уизли. При виде Гермионы он очень удивился и тут же приказал аврорам, доставившим ее, удалиться. — Гермиона?! Фините никантатем! — Перси вернул Гермионе возможность двигаться. — Что происходит?! — Я и сама не знаю, — тихо ответила Гермиона. — У тебя нашли амулет Каркарова, который он использовал для подчинения вампиров. Это страшная штука, как она оказалась у тебя?! И тут Гермиона поняла, что сказать ей абсолютно нечего. Малфой оказался умнее, чем в прошлый раз: он не оставил ей шанса раскрыть правду. — Не знаю, — повторила Геримона, — но это не мое. Ты должен мне поверить. Мне его подбросили. — Но кто? Зачем? Где? Когда? Почему именно сейчас, когда у нас проводятся рейды по выявлению таких вот артефактов? — Перси буквально заваливал ее вопросами, но ни на один Гермиона ответить не могла. — Не знаю, — повторила она. В ее душе что-то оборвалось и умерло, словно часть ее сердца перестала биться. Отрешенная, она стояла перед Перси и думала о том, что поцелуй дементора — лучшее, что может с ней теперь случиться. — Гермиона! — Перси весь вспотел. — Я ведь хочу тебе помочь! Что с тобой?! Девушка промолчала. — Гермиона, — голос Перси звучал печально, — ты понимаешь, что сейчас я вынужден отправить тебя в Азкабан... Пожалуйста, дай мне шанс не делать этого! — Перси, делай то, что должен, — отрешенно ответила Гермиона. — Мне теперь все равно. Побледнев, Перси вызвал охрану и попросил проводить Гермиону в Азкабан, в секцию предварительного заключения. В камере было холодно, а в душе Гермионы — еще холоднее. Все ее чаяния, все мечты разбились на мелкие осколки. Через крошечное решетчатое окошко в камере она видела силуэты дементоров, парящих неподалеку, и надеялась, что один из них заберет ее душу. Сейчас же. Немедленно. Но ничего не происходило. Сначала слезы текли из ее глаз, потом перестали. На щеках образовались соленые дорожки. Они высохли, кожу стянуло. Гермиона впала в оцепенение. Она не знала, сколько времени провела за решеткой. Она очень много спала. А когда спать уже было невозможно, она плакала. Есть совсем не хотелось. — Гермиона Джин Грейнджер! На выход! К вам пришли! — услышала девушка в какой-то момент голос охранника. Подниматься с койки не хотелось, но Гермиона пересилила себя. Как сомнамбула, она покинула камеру. Охранник провел ее по белоснежному коридору в небольшой кабинет. В кабинете стоял стол и два стула. Окон не было, но на одной стене кто-то наколдовал небо, похожее на то, что в Большом зале Хогвартса. Когда Гермиона вошла, небо было затянуто тучами, шел дождь. На одном из стульев сидел ее посетитель. Рон Уизли. Он был одет в строгий костюм и служебную мантию; его вихры были аккуратно зачесаны назад. Гермиона хотела тут же выйти, но охранник преградил ей дорогу: — Советую вам пообщаться с адвокатом, мисс, — сказал он и закрыл за собой дверь. — Гермиона! — Рон подошел к ней и попытался обнять, но она отстранилась. — Так ты мой адвокат? — без выражения спросила она. — Да, я попросил, чтобы твое дело поручили мне, — кивнул Рон и подал ей стул, помогая присесть. — Как же это тебе удалось?! — не без насмешки спросила она. — Ты же за все лето не сходил ни на одно собеседование. — Ну, результатов экзаменов хватило, и меня взяли помощником адвоката, если быть точным. Я пошел на собеседование, когда узнал, что ты здесь... — Напрасно стараешься, — холодно сказала Гермиона и опустила глаза, — я не хочу выходить отсюда. Мне тут нравится. — Не говори глупостей. Я изучил материалы дела, и мне кажется, все не так уж безнадежно. Плюс я попросил Перси помочь мне разобрать все сложные моменты — у него же большой опыт. Так что наши шансы... — Неинтересны мне твои шансы! — злобно выкрикнула вдруг Гермиона. — Я не люблю тебя! Все кончено между нами! Что ты еще от меня хочешь?! — Только помочь тебе выбраться отсюда, и все, — тихо сказал Рон и добавил: — Я знал, что Малфой изменит тебя, но и не предполагал, что настолько... Гермиона промолчала. Рон сел на свой стул и открыл блокнот. Возле листа удобно пристроилось Прытко Пишущее Перо. — Как все это произошло? — спросил Рон после паузы. — Двое вломились ко мне с ордером, обыскали дом, напугали моих родителей и забрали меня сюда. — Так сразу с ордером? — Ты же слышал, что я сказала?! — Гермиона чувствовала, что делает Рону больно каждой своей злобной фразой, но его боль словно подпитывала ее. Как будто ей надо было на ком-то отыграться, и она не могла остановиться. — Это странно, — сказал Рон, — обычно ордер выдают, когда ищут что-то конкретное и уверены в результате... Откуда у тебя эта вещь? — Это не мое, мне ее подкинули. — Я тебе верю, но, может быть, ты вспомнишь, когда это могло произойти? Как? Кому это было нужно? — Ты глухой? — Гермиона была готова ударить бывшего друга и парня. — Я же ясно сказала, что ничего не знаю! — Ты не говорила, — Рон старался сохранять спокойствие, хотя на его лице читалось страдание. — Значит, сейчас говорю. Мне ничего не надо. Мне и здесь неплохо. А тебя я просто не хочу видеть. И, чтоб ты знал, такая прическа тебе не идет, а в костюме в этом ты выглядишь, как клоун! Рон вздохнул. — Хорошо, — сказал он, — это твое решение, и я его уважаю. Он встал и направился к выходу. Возле двери Рон обернулся и сказал: — Если все-таки тебе понадобится помощь, свяжись со мной, — и вышел. За Гермионой пришел охранник и отвел обратно в камеру. В Азкабане ее жизнь замерла. Часы тянулись медленно, и ей казалось, что все хорошее, что было в ее жизни, исчезает, стирается из памяти, уступая все больше и больше места воспоминаниям о предательстве Малфоя — человека, в которого она имела неосторожность влюбиться. Иногда ее допрашивали разные люди, но всем она говорила одно и то же: «Это не мое, я ничего не знаю». Однажды к ней заглянула даже Минерва МакГонагалл, но ее визит не принес ничего нового. Приближался день слушанья дела. Гермиона впала в прострацию.