MONOMANIA

Дни Гермионы превратились в ежедневную, ничего не значащую рутину, если не считать того, что стоило ей только закрыть глаза, под веками появлялась ужасающая картина ее заточения. С той лишь разницей, что теперь она видела себя в собственной квартире вместо темного мрачного подвала. В остальном же, каждое утро, едва находя в себе силы, чтобы подняться, она заваривала кофе и делала легкий завтрак, чаще всего так и оставляя его на тарелке. После шла в душ, где не рисковала повернуться к зеркалу лицом — видеть собственные шрамы до сих пор было страшно. Приведя себя в порядок, пользовалась камином, чтобы отправиться в больницу святого Мунго. Ходить по улице она больше не рисковала, опасаясь того, что ее маньяк снова окажется на горизонте.

Авроры, приставленные Поттером, больше не попадались ей на глаза, но она продолжала чувствовать их ненавязчивое внимание к собственной персоне. Только дома она оставалась одна, но знала наверняка, они где-то рядом и не дадут посторонним проникнуть внутрь.

Сны продолжали ввергать Гермиону в панический ужас, что значительно сказалось на лечении. Особенно было заметно по ране на животе — краснота и припухлость с воспаленного шрама никак не хотели сходить, он продолжал болеть и порой чесался так сильно, что сдерживаться почти не было сил, а каждое резкое движение отдавало жжением где-то внутри.

Малфой был убежден, что все это психосоматические симптомы, ее возбужденный и встревоженный организм просто не давал залечить рану так, как надо, и лишь спокойствие и отвлеченное внимание могли помочь ей скорее прийти в себя. Впрочем, количество выдаваемых зелий он не уменьшал, а потому до сих пор отказывал в том, которое лишило бы ее кошмаров.

Вот и сейчас, идя по коридору Мунго, она почти пошатывалась от усталости и не надеялась на положительный вердикт. В кабинете ее привычно встретила улыбчивая Джессика. Гермиона уже успела понять, что эта девушка оказалась в больнице по протекции самого Малфоя: несмотря на расторопность, ее знаний хватало далеко не на все, но оставшаяся одна после войны — ее родителей убили пожиратели незадолго до битвы за Хогвартс, она нуждалась в заработке, чтобы продолжить хоть как-то жить. Драко взял ее в помощницы и попутно обучал тонкостям целебных чар. Чем было обусловлено его желание помочь, никто не знал, но пока помогать, пусть и оправданному, но все же преступнику, никто не хотел, на их совместную работу смотрели сквозь пальцы. Сама же мисс Уоррен только что лужицей не растекалась перед Малфоем, стараясь ему угодить и просто по-женски восхищаясь и восторгаясь. Он же лишь поглядывал на нее с этим своим коронным аристократическим снисхождением, даже не намекая на возможную взаимность.

— Добрый день, мисс Грейнджер. Как себя чувствуете?

Драко зашел в кабинет и улыбнулся, он всегда вел себя так, показательно вежливо и радушно, даже когда дело касалось стандартных для лекаря процессов. Гермиона постаралась улыбнуться в ответ, но не очень преуспела — слабость во всем теле от накопившейся усталости не давала сделать даже такую малость. Джессика передала Малфою необходимые бумаги и вышла за дверь, зная, что ее присутствие напрягает пациентку.

— Здравствуйте, — обращаться к Малфою на вы оказалось не так уж и сложно, хотя первое время от этого коробило. — Так же, как и вчера. Слабость и боль в шраме. Я не могу выспаться и отдохнуть из-за кошмаров.

Проведя вдоль тела волшебной палочкой, он снова нахмурился, как было при каждом осмотре с тех пор, как Гермиону выписали из лечебницы. Видимо, восстановление протекало отнюдь не так хорошо, как вначале. Но тогда она была без сознания, ее не беспокоили сны, а тело находилось в покое.

— Поднимите пожалуйста блузку, я хочу осмотреть шрам напрямую.

А вот это было впервые за последнее время. Как правило, Малфою вполне хватало диагностических чар, чтобы оценить ее состояние. Гермиона вытащила края блузки из-за пояса брюк, он как раз проходил ниже беспокоящего ее шрама и не травмировал сильнее, чем было на сегодняшний день. Подняв ткань выше, ближе к груди, она посмотрела на живот и зажмурилась, отворачиваясь.

Шрам выглядел ужасно. Примерно так же, как в тот день, когда она очнулась и его края разошлись от резкого движения. Он совершенно не посветлел, а края не стали менее вздутыми и бугристыми, хотя времени прошло уже достаточно много. Тонкая пленка, соединяющая края, выглядела слишком слабой, грозясь разойтись вновь от неосторожного жеста. Казалось, будто Гермиона и не волшебница вовсе, со всеми существующими методами исцеления, а обычная маггла, ждущая, когда тело восстановится само по себе. Им хотя бы накладывали швы, ускоряя процесс. Неужели действительно ее психологическое состояние так сказалось на процессе заживления?

Драко потянутся ладонью, явно намереваясь коснуться рубца, а Гермиона дернулась, снова рискуя повредить воспаленный шрам. Позволив дотронуться до себя в тот вечер, когда она нашла Живоглота, и во время панической атаки в больнице, сейчас Грейнджер снова шарахалась от любого намека на близость. Страх заставлял душу леденеть, а тело сторонится любого контакта.

— Мисс... — Малфой покачал головой и глубоко вздохнул. — Гермиона, послушай, мне необходимо осмотреть шрам, чтобы понять, почему он не заживает так, как мы ожидали. Я не причиню тебе вреда, обещаю. Больно не будет. Может чуть неприятно, но не больно.

Страх был написан на лице Гермионы и она отстранилась, вставая с кушетки и проходясь по палате, желая успокоиться. Малфой не торопил, понимая, какая борьба с собой происходила сейчас внутри нее. Когда, по прошествии нескольких минут, Грейнджер села на свое место и снова подняла край блузки, второй рукой опираясь на кушетку за спиной, она больше не смотрела на Драко, плотно закрыв глаза и медленно глубоко дыша.

Теплые пальцы коснулись вначале кожи вокруг рубца, разгоняя по ней неприятные мурашки от неожиданности и страха. Малфой наблюдал за выражением лица Гермионы и понимал — та держится из последних сил. Переместив взгляд к ране, он прошелся по краю рубца, ощутимо, но не слишком сильно надавливая, пытаясь прощупать спайки и уплотнения. По состоянию шрама можно было предположить, что он свежий, а никак не прошедший длинный путь заживления зельями, мазями и чарами.

— Вы принимаете успокаивающий бальзам?

Отодвинувшись, Драко поднялся на ноги, глядя Гермионе в глаза. Он видел, как облегченно она выдохнула, как только касание прекратилось. Видел, как расслабились ее мышцы, разжались стиснутые челюсти и разгладилась морщинка между бровей.

— Да, — Гермиона одернула блузку, как только Малфой отвернулся. — Все по инструкции.

Драко задумался, сосредоточенно глядя в окно. В этот момент он выглядел уставшим, не выспавшимся. Под глазами проглядывали темные круги, в позе ощущалась напряженность.

— Думаю, стоит уменьшить дозировку других зелий и добавить то, которое вы просили после выписки. Совмещать их не самая лучшая идея, но если крепкий сон без кошмаров вам поможет, это хоть частично решит проблему.

Малфой весь горел желанием помочь, и это было чертовски приятно. Хоть и сомневался, но искал выход, несмотря на то, что занялся медициной совсем недавно. Гермиона узнала, что Драко еще в школе проявлял интерес к целительству, но уйти в него полностью решил уже после войны. Все оставшиеся на счетах деньги ушли на дополнительное ускоренное обучение, благодаря чему сейчас он мог жить на, пусть и весьма скромную по меркам аристократа, но законную зарплату. При этом такая деятельность еще и облагородила его в глазах общественности. Впрочем, недостаточно, чтобы к его кабинету выстраивалась очередь из желающих получить именно его помощь.

Гермиону все еще мелко потряхивало, то ли от озноба, который она ощущала почти постоянно от усталости, то ли от его тона, в котором явно звучало сомнение. Не хотелось бы, чтобы лечение ей навредило еще больше, но она чувствовала, что в этом вопросе может Малфою доверять. Выписав на листе пергамента новый график приема зелий, он внимательно осмотрел его, прежде чем отдать, еще раз просчитывая совместимые дозировки.

С предвкушением представляя, как выспится сегодня ночью. Гермиона забрала бумагу, задевая кончиками пальцев горячую ладонь Малфоя. Случайное касание было совсем не таким, как при осмотре, от него не разошлись по телу мурашки. Но от него не хотелось сбежать, что немало удивило Гермиону. С момента освобождения из плена она могла переносить только те касания, которые были призваны успокоить ее истерику. Все прочие, если она на них и решалась, заставляли все тело напрячься от ужаса. Даже с Гарри ей не удавалось расслабиться. Решив, что подумает об этом позже, она натянуто улыбнулась и вышла за дверь, собираясь вернуться домой, предварительно зайдя в аптеку.

Настроение несказанно улучшилось, Гермиона чувствовала, что теперь все будет налаживаться, шрамы перестанут быть такими пугающими, а ей самой не будет так гадко смотреть на собственное отражение. Сейчас зеркало было ей скорее врагом, нежели другом, в нем она видела потерянную, уставшую от жизни девушку, мечтающую только о покое. Но в душе она была совсем иной. Несмотря на постоянный страх, она снова ощутила желание жить, хотя бы даже на зло тому маньяку, который приложил столько сил, чтобы в итоге ее убить. Гермиона не сомневалась, именно это было его конечной целью.

А еще она банально хотела выспаться.

Проведя в аптеке почти полчаса из-за небольшой, но все же очереди, Гермиона сложила приобретенные флаконы в сумочку и вышла на улицу. Косой переулок был таким, как и в тот далекий день, когда она оказалась тут в первый раз. Покосившиеся волшебные здания приветливо зазывали витринами, волшебники сновали по улице, громко разговаривая и смеясь. Хотелось улыбаться, вспоминая о детстве, медленно прогуливаться между волшебниками в разноцветных мантиях и остроконечных шляпах и разглядывать товары в окнах магазинов, но страх перед людными местами заставлял ее двигаться, стремясь скорее оказаться дома.

Гермиона шла быстро, иногда оступаясь на неровной дороге. Смотрела только перед собой, опасаясь увидеть промелькнувшую в толпе тень. Теперь на улице она вела себя так всегда, даже когда рядом был Гарри. Авроры следовали за ней по пятам, всегда незаметно, но защищая от любой опасности.

Домой она вошла с трясущимися руками и колотящимся сердцем, быстро закрыла дверь на все замки и активировала защитные чаты. Хоть головой Гермиона и понимала, что ей ничего не грозит, побороть эмоции не могла. Да, при свете дня и под надзором авроров, даже если маньяк и решит напасть, его лишь скорее отправят в Азкабан к дементорам, что было бы не плохо. Но страх каждый раз гнал ее домой, заставляя закрываться и замыкаться в себе.

Гарри пришел вечером, уставший и осунувшийся. Каждый день он, казалось, выглядел все хуже. Как раз подстать Гермионе. Черные круги под глазами, вымученный взгляд, сгорбленная спина. Он зашел и без приглашения сел в кресло у камина, расслабленно откинувшись на спинку и запрокидывая голову.

— Появились новые сведения по твоему делу. Контрабандисты не ввозили сок манцинеллового дерева. Слишком дорогой ингредиент, чтобы упустить его поставки, да и в добытых сведениях я уверен. Выходит, преступник привез его лично, или ему помогли, но в обход теневого рынка Великобритании. А если так, то это точно кто-то влиятельный и тут снова подходит Малфой.

Гермиона кивнула, подтягивая к груди колени и обнимая их обеими руками. Каждый раз, когда Гарри заводил тему расследования, ей хотелось скрыться. Но она была благодарна другу за то, что тот вводил ее в курс дела, ведь неизвестность еще хуже.

Люциус Малфой давно точил на нее зуб, еще со времен учебы в Хогвартсе. Сам факт, что обычная грязнокровка обошла его сына в учебе был для него оскорбительным. А после все их трио ставило ему палки в колеса, начиная с освобождения домовика и заканчивая подведением под приговор. На суде он не выглядел подавленным, в нем не чувствовалось раскаяния. Малфой лишь презрительно оглядел ее с ног до головы и ухмыльнулся, когда авроры выводили его из зала суда. Он даже не посмотрел в глаза Нарциссе и Драко, только ей. И в этом взгляде чувствовалось лишь жгучая жажда мести.

Уже в тот момент по телу Гермионы пробежались мурашки от осознания — этот человек пойдет на все. И теперь, оказавшись за пределами тюрьмы, он был способен на самые жестокие и изощренные игры. С каждым днем уверенность в том, что маньяк — это Малфой укреплялась, а Грейнджер все глубже утопала в воспоминаниях. Мятный запах изо рта. Ухоженность рук, которые сжимали клинок. Манера речи, выхоленная и надменная даже тогда, когда он злился. Теперь еще и явный намек на аристократичность и авторитет. Да, среди обычных магов Великобритании его авторитет пострадал, но вот когда речь заходит о лордах и их семействах... несмотря на приговор, стоило ему только обратиться за помощью, Малфою не отказали бы даже сейчас. В отличии от того же Драко, который вырывал признание собственными силами и все еще не достиг окончательного успеха.

— Его местоположение неизвестно? Мэнор обыскали? Что насчет других аристократов? Уверена, они предоставили бы ему убежище, если бы он попросил.

— Мы не можем врываться в мэноры и заглядывать в каждую комнату. Ты знаешь, я не следую правилам, но здесь выходить за рамки не могу, иначе расследование прекратится.

Гарри оперся локтями о колени и устало подпер голову руками, наклоняясь вперед. Ему нужно было поспать не меньше, чем Гермионе, но он был слишком занят, работая над ее безопасностью.

— Местонахождение Малфоя неизвестно, и все, кого удалось опросить, утверждают, что его не видели. Он как сквозь землю провалился!

Было отчетливо видно, что такой расклад молодого аврора категорически не устраивал. Отсутствие зацепок не давало действовать, а угроза не могла исчезнуть просто так.

— Гарри, тебе нужно отдохнуть. Выспаться, в конце концов.

Подняв глаза на Гермиону, он с горечью усмехнулся, оценивающим взглядом проходясь по ее лицу.

— Сама-то ты когда нормально спала? Кошмары?

— Не представляешь какие...

Гермиона отвернулась, снова сжимая себя в объятиях, даже здесь и сейчас желая спрятаться от видений из прошлого. Когда ее доставили в больницу и оказали первую помощь, Малфой рассказал Гарри о реальном состоянии ее здоровья. Несмотря на политику конфиденциальности, существующую между пациентом и целителем, Драко посчитал нужным не скрывать правду от Поттера хотя бы потому, что все знали — ближе друг друга у этих двоих никого нет.

Гарри никогда не затрагивал тему заточения Гермионы, справедливо полагая, что к подобным разговорам она еще не готова. Только увидев ее на том грязном полу, всю в крови и грязи, голую, теряющую сознание от боли и ужаса, он чуть сам не лишился рассудка. Когда Малфой тихим спокойным голосом перечислял все ее травмы, предполагая, как они были нанесены, Гарри в бессилии закрывал глаза, с отчаянием понимая, что сейчас отомстить не удастся. А хотелось очень. Повторить с преступником все те пытки, которым он подверг нежную и ранимую Гермиону, которая несмотря ни на что справилась и пережила трагедию.

Позже, когда Гермиона вернулась домой из больницы, он аккуратно прощупывал почву и лишь убеждался, напрямую задавать вопросы нельзя. И вот сейчас она впервые приоткрыла завесу своего состояния, наконец находя в себе силы довериться, хоть пока и не до конца.

— Все так плохо?

— Он приходит ко мне. Приходит каждую ночь. Привязывает к кровати, режет своим отравленным кинжалом и...

Гермиона покачала головой, не решаясь продолжить, но Гарри все понял. Ему было мучительно больно смотреть на ее терзания, но изменить что-то он был не в силах. Кроме разве что, ареста маньяка и подведения его под суд.

— Это лишь сны, пусть и чудовищные. Я хочу, чтобы ты была уверена, твой дом под защитой и проникнуть сюда без ведома авроров не выйдет. Даже сейчас я их отпустил ненадолго отдохнуть, но они вернутся на пост до того, как я уйду к себе.

Гарри потянулся вперед, протягивая руку, желая в поддерживающем жесте коснуться руки Гермионы. Его теплая ладонь накрыла ее прохладную, и она вздрогнула, едва сдерживая себя от того, чтобы отстраниться.

Поттер отлично видел, как боязно теперь она относилась к телесному контакту, как многого ей стоило стерпеть объятия или вынужденные рукопожатия. Он знал, что даже рядом с ним Гермиона не чувствовала себя по-настоящему в безопасности, хоть разум и подсказывал ей, что это так. Она верила, доверяла ему собственную жизнь, но не переставала бояться.

Впрочем, а кто бы перестал, пережив нечто подобное?

«————-　✼　————-»

В ночной тишине отчетливо слышались приближающиеся шаги. Гермиона не открывала глаз, не желая вновь погружаться в панику, ограждая себя от ужаса пока это еще было возможно. Прохладный ветер обдувал обнаженное тело, распластанное на постели и не способное шевельнуться — руки и ноги вновь были плотно закреплены, натирая веревками запястья и щиколотки. Было очень холодно.

Открыв глаза, Гермиона посмотрела на окно. Шторы были отодвинуты к краю карниза, створка распахнута настежь, и хоть температура на улице не была слишком низкой, на голой коже появлялись мурашки, а соски напряглись.

Ее мучитель, все тот же пожиратель в длинной черной мантии, скрывающийся за маской и капюшоном, стоял у стола, как и всегда. На этот раз он облокотился о его край поясницей, пристально рассматривая пленницу. Он скучал, не имея возможности играть со своей игрушкой регулярно. Теперь, когда она была дома, а не в его гостеприимном подвале, подстраивать встречи было не так-то просто.

— Ты великолепно выглядишь, — он подошел ближе, сверкнув в свете луны лезвием клинка. Встав коленом на матрас, наклонился близко к ее лицу, вдыхая запах кожи. — Только кое-чего не хватает. Но я готов исправить эту оплошность.

Он отстранился резко, приподнимаясь над кроватью и осматривая девушку с головы до ног. Свободная рука скользила от шеи вниз, пальцы остановились на твердом соске, почти любовно дразня его, но не принося наслаждения, только боль. Зажатым во второй руке кинжалом он рисовал незатейливые кругообразные узоры, обводя грудь и спускаясь ниже, к шраму. Он не резал, но яд, находящийся на лезвии, неприятно жег кожу, пока без следов, но оттого не менее болезненно.

— Сейчас ты будешь по-настоящему красивой и желанной, обещаю.

Острие снова вонзилось в едва ли заживающий шрам, заставляя Гермиону кричать и биться в оковах. Он крутил и поворачивал лезвие, все расширяя рану и любуясь потоком крови, растекающимся по бледной коже и простыням. Он гладил края, погружал пальцы внутрь теплого, даже горячего тела, и улыбался. Маска скрывала лицо, но Гермиона чувствовала эту нездоровую, маниакальную улыбку.

— Теперь намного лучше. Тебе ведь нравится?

Спрашивал и не ждал ответа. Этот до дрожи знакомый голос сводил с ума. Интонации, манера речи, привычка растягивать слова, привлекая к ним больше внимания и вкладывая смысл. Он звучал в точности как предполагаемый преступник Люциус Малфой.

Он снова разделся. Локально, оголяя только напряженный член. Прошелся по головке окровавленной рукой и стонал, наслаждаясь процессом, в то время как Гермиона снова утратила силы на борьбу. Палочки рядом не было, клинок упал на пол, врезаясь острием в деревянную половицу — было слышно глухой удар. Вариантов для спасения снова не существовало.

Единственное, что удерживало ее на грани — осознание, что это сон. Несмотря на муки, обрушивающееся на девушку по ночам, она четко осознавала, что утром не будет крови и боли, останется только бордовый воспаленный шрам и разъедающий внутренности страх, что однажды это случится по-настоящему.

Разведя ее ноги в стороны, пожиратель наклонился, одной рукой упираясь в подушку возле ее головы, второй направляя член. И снова все по кругу, боль от каждой фрикции, жесткие толчки, скулящие мужские стоны.

Гермиона не могла исправить сложившуюся ситуацию, не могла спастись. Она бездумно смотрела перед собой, боясь закрыть глаза и перенести этот ужас из сна в реальность. Она смотрела сквозь пелену слез и ждала, когда пытка закончится. Ничто не могло привлечь ее внимание, ни звучащие над ухом слова, ни шарящая по открытой ране ладонь. Лишь только светлая длинная прядь, выскользнувшая из-под капюшона, заставила задуматься, это плод ее воображения, или припрятанные глубоко воспоминания о заточении?