MONOMANIA

Ощущение скованности движения вызывало панический ужас. Гермиона дергалась, пытаясь освободиться, но ничего не выходило. Ноги и руки были крепко зафиксированы, в щиколотки и запястья впивались веревки, стирая кожу до крови.

Она оглянулась, понимая, что находится в собственной спальне, но этот факт не прибавил спокойствия. Наоборот, чувство безопасности рассеялось без следа. Возле рабочего стола, что находился здесь же, кто-то стоял. В темноте можно было рассмотреть только силуэт. А когда этот некто обернулся и подошел ближе, Гермиона пронзительно закричала.

Черная мантия и маска пожирателя смерти. Здесь, в ее собственной спальне. Кошмар, ставший явью.

— Кричи громче. Все равно никто не услышит и не придет к тебе на помощь.

Все тот же пугающий голос. От него внутренности переворачивались, принося боль. Мужчина же подошел ближе, крутя между пальцами клинок. Тот самый, до которого она уже однажды грезила дотянуться. Гермиона пыталась вырваться, билась в своих оковах, но освободиться не получалось. Палочка, что всегда лежала под подушкой, сейчас не отзывалась. Видимо, пожиратель забрал ее.

Долго церемониться он не стал, нависая над Гермионой. Она не видела, но чувствовала его ухмылку. Ладонь легла на ее шею, сжимая с каждым мгновением сильнее, пока не перекрывая дыхание полностью, но ощутимо его затрудняя, так, что щеки ее покраснели, а вместо выдоха слышался хрип. Клинком он поддел край майки, в которой Гермиона ложилась спать, и потянул вверх, оголяя живот. На нежной коже бугрился шрам, не такой красный как пару дней назад, но все еще очень заметный. Погладив рубец плоской стороной лезвия, он резко развернул клинок, вдавливая острие точно в центр шрама, туда, где еще недавно зияла открытая рана. Кровь потекла по животу, впитываясь в простынь, а Гермиона снова закричала. От боли и страха, без примеси надежды на спасение.

Раз он снова нашел ее, ей не жить.

Лезвие скользнуло сначала в одну сторону, потом в другую, заставляя огнем гореть старую рану. Отложив клинок, он провел пальцами по коже, размазывая кровь и задевая раскрывшиеся гладкие края пореза. На удивление мягко, но оттого не менее болезненно, он касался внутренностей, проступающих под потоками крови, и наслаждался.

Одной рукой продолжая давить на горло, он ухмылялся и с садистским удовольствием терзал рану второй, расширяя ее и разрывая кожу по краям. Это было едва ли не страшнее, чем там, в подвале.

— Вот такая ты мне нравишься больше всего.

Слова полоснули не хуже кинжала, лишь подтверждая, что мучитель Гермионы лишился рассудка. Никого в здравом уме не стали бы возбуждать чужие страдания, боль и кровь. А он после этих слов ощутимо потерся пахом о ее ногу, давая почувствовать всю степень его желания. Мерзкого и неправильного.

Гермионе хотелось плакать, хотелось злиться, отвечая болью на боль, но все, что она могла — лежать и стараться не дергаться слишком сильно, чтобы не было настолько больно. А мужчина тем временем стягивал с нее трусики, предварительно разрезав по боковым швам клинком.

Отвернувшись в сторону окна и всматриваясь в мерцающую в небе луну — плотные шторы смыкались недостаточно плотно — она чувствовала, как щеки обжигало слезами, но с этого мгновения замолчала, обещая себе не издать ни звука.

А пожиратель тем временем совершал нечто совершенно неправильное, сумасшедшее. Собирая на пальцы кровь с живота, он распределял ее по промежности Гермионы, тем самым увлажняя. Так же покрыв кровавыми разводами член, он навис над девушкой, вжимаясь в нее всем своим весом и толкнулся. Увы, кровь — не смазка, жжение распространилось внутри, а каждый толчок отзывался сильнейшей болью в ране. Слезы текли по щекам, но двинуться, оттолкнуть, сделать хоть что-то Гермиона просто не могла. Она беззвучно лежала, понимая, что ее крики только распаляют насильника, возбуждают сильнее.

Он двигался, шипел, стонал, тяжело выдыхал ей в лицо, заставляя с отвращением отворачиваться — единственное, на что Гермиона была способна. Каждая фрикция приближала к финалу, долгожданному освобождению. Вот только не факт, что теперь будут заживляющие зелья, спасающие от смерти или лишающие ее благословения. Грейнджер снова была в аду, своем собственном, выбраться из которого не представлялось возможным.

Отсчитывая секунды, она погружалась в воспоминания о лечебнице святого Мунго, о Джессике, которая старалась ей угодить и постоянно все комментировала. О Малфое, который несмотря на вражду не только занимался ее лечением в пределах больнице, но и сорвался к ней домой по первому зову, помимо прочего деликатно игнорируя в разговорах те увечья, о которых Гермиона мечтала бы забыть. О Гарри, который лишь подтвердил свое звание лучшего друга, рискнувшего должностью и даже званием Героя, чтобы ее спасти. Но все его действия оказались напрасными, преступник здесь, и осталось лишь молить о благословенной смерти, способной избавить от мук.

«————-　✼　————-»

Просыпаться было тяжело, все тело ныло, но жгучей боли, как ожидалось, не было. Гермиона шевельнулась, осознавая, что свободна в движениях и судорожно вздохнула, открывая глаза. Солнечный свет немного просачивался через темные шторы, сообщая о том, что утро уже наступило.

Аккуратно коснувшись живота, Гермиона задрала майку, замечая все тот же бугристый шрам, хоть и в мрачном свете он казался чуть более воспаленным, чем был еще вчера. Крови не было ни на теле, ни на майке или простыни.

Неужели это был сон?

Впрочем, чему удивляться? После битвы в Хогвартсе Гермионе часто снились кошмары. Она видела в них бездыханные тела своих друзей и знакомых, видела зверские раны на выживших и часто просыпалась с криком и в холодном поту. Так почему сейчас, пережив такой ад, она ждала, что будет спать крепким сном младенца?

Тяжело вздохнув, Гермиона потянулась под подушку за палочкой и в ужасе замерла. Приобретенного вчера артефакта не было на своем месте. Старательно пытаясь держать себя в руках, она оглянулась, обращая внимание на все горизонтальные поверхности, надеясь, что просто забыла ее на тумбочке или столе, но везде было пусто. К счастью, глянув под ноги, она заметила выглядывающую из-под кровати рукоять и облегченно выдохнула. Видимо, дернувшись во сне, она просто уронила палочку на пол.

Подняв ее, Гермиона улыбнулась, чувствуя, как отзывается магия, снова обволакивая ощущением безопасности. Впрочем, улыбка схлынула в тот миг, когда она вышла из спальни, упираясь взглядом в ковер в гостиной. Тот самый, на котором лежало тело ее Живоглота. Воспоминания обрушились как снежный ком, снова ввергая в ужас, паника подступала, но мысль о том, что Гарри не оставил бы ее одну, заставила хоть немного успокоиться. Достаточно для того, чтобы принять оставленный Малфоем бальзам.

Эликсир подействовал, позволяя чувствовать себя спокойнее, и Гермиона принялась готовить завтрак. Сегодня ей необходимо было наведаться в Мунго, как, впрочем, и завтра, и на следующий день. Малфой отпустил ее только при условии проведения регулярных осмотров, пока тело не восстановится полностью.

За завтраком горло неприятно саднило, не слишком сильно, но все же ощутимо, а начало болезни не предвещало ничего хорошего. Даже удивительно, что проведя столько времени в сыром подвале, Гермиона банально не простудилась. Возможно ее организм задействовал все резервы для поддержания жизни, а теперь просто сдался, ощутив отсутствие угрозы.

Воспоминания о сне нахлынули вновь, как бы заставляя задуматься, действительно ли угрозы нет. Тряхнув головой, Гермиона постаралась вытеснить подобные мысли. Она могла доверить Гарри собственную жизнь и не сомневалась, что пообещав безопасность, он разобьется в лепешку, но сделает все как надо.

Выйдя на улицу — аппарировать к Мунго не было ни сил, ни желания, тем более, что погода располагала к прогулке — Гермиона оглянулась, замечая двоих авроров. Она не знала их имен, но точно не раз видела в коридорах министерства. Она шла вдоль невысоких домов, почти спокойно глядя по сторонам, ощущая, что ее охрана движется следом, пусть и в небольшом отдалении.

Уже подходя к зданию лечебницы, Гермиона почувствовала себя неуютно. Ей казалось, что кто-то следит, настойчиво препарирует взглядом, леденя душу. Она оглядывалась, цепляясь за лица проходящих магглов, которые не видели не только ее, но и больницу, и не замечала ничего подозрительного. Убеждая себя, что с манией преследования ей еще предстоит поработать, Грейнджер последний раз обвела взглядом площадь, в одно мгновение замирая, леденея от ужаса.

Прямо в движущейся толпе стоял он, человек в черной мантии, маске и капюшоне, и хоть глаз его не было видно, она знала, что он смотрел на нее. В горле моментально возник ком, мешающий вдохнуть, не дающий позвать на помощь. Она словно оцепенела, не имея возможности даже моргнуть, а пожиратель все стоял и смотрел, обрушивая осознание — она никогда не будет в безопасности.

Люди проходили мимо, не замечая того, что среди них затаился преступник, страшный маньяк с нездоровой психикой, способный не только на убийство, но на пытки. Они не ведали об опасности, но она им и не угрожала. Каждый шел по своим делам, думал о насущном, в то время как сердце Гермионы заходилось в бешеном ритме, рискуя не справиться с бурлящим в крови адреналином.

Она чувствовала, как кровь отлила от лица, заставляя щеки побледнеть, ее руки неистово дрожали и не поддавались контролю, глаза были распахнуты в ужасе, как и рот, не способный сделать глубокий вдох. Перед глазами мелькали картинки недавнего заточения и Гермиона не могла шелохнуться, глядя на своего мучителя.

Он был такой же, как во сне и на протяжении всех пыток: не примечательный на первый взгляд, безумно пугающий, стоило оказаться ближе. Несмотря на расстояние, Гермиона чувствовала исходящую от него ауру опасности, жестокости, садизма.

— Мисс Грейнджер, с вами все в порядке?

Переведя взгляд на голос, чисто машинально, в глубине души опасаясь терять из вида пожирателя, Гермиона заметила взволнованный взгляд одного из авроров. Видимо, то, как она замерла посреди улицы, выглядело достаточно подозрительным, раз он нарушил протокол, подходя ближе, но сейчас она был лишь благодарна.

— Он здесь... Там... он пришел за мной...

Снова вернув взгляд к тому месту, где еще мгновение назад стоял ее маньяк, она не обнаружила никого. Он исчез, слился с толпой, чтобы следить за ее передвижениями и дальше. Аврор тоже оглядывался, выискивая опасность и не находя угрозы. Он сделал шаг в сторону крыльца больницы святого Мунго, оттесняя туда и Гермиону, которую паника накрывала все сильнее.

Закрывшаяся дверь отрезала их от шума города, но не даруя спокойствие. Они ввалились в помещение больницы так резко, громко хлопая дверью, что весь персонал и посетители ожидаемо оглянулись на них. Гермиона поежилась под этими взглядами и снова оглянулась, опасаясь, что дверь откроется снова, впуская ее мучителя.

Прижавшись к стене спиной, Гермиона осела на пол, обнимая себя руками, пытаясь хоть так защититься от того, что происходило вокруг. Она покачивалась вперед-назад, плотно закрыв глаза и боясь того, что ее кошмар вернется.

— Мисс Грейнджер, как вы себя чувствуете? Поднимайтесь, нам надо зайти в палату и я смогу вас осмотреть.

Голос Малфоя немного отвлек, и Гермиона посмотрела во взволнованное лицо. Он коснулся ее руки, разжимая пальцы, и помог подняться, уводя прочь от посторонних. В этот раз она не сопротивлялась, просто потому что на это не было сил, да и от прикосновений не веяло угрозой. Когда дверь кабинета закрылась, он помог ей сесть на кушетку, быстро переговорил с аврором, а после сел напротив на стул.

— Мисс Грейнджер, вся территория больницы и площадь вокруг нее будет проверена, но мне кажется, что это посттравматический синдром, — протянув ей флакон с успокоительным, Малфой помог его принять и отставил пустую склянку на тумбу. — Ваш похититель не рискнул бы появиться в столь людном месте.

Гермиона покачала головой. Конечно, никто не поверил бы в то, что она видела, ведь авроры не заметили слежки.

— Мне это не привиделось, — голос был хриплым, и Гермиона взяла с тумбы стакан с водой, чтобы промочить горло. — Я уверена, что это был он.

— Даже если так, — Малфой согласился, но было видно, что делает это он только для того, чтобы не разжигать конфликт. — Вас охраняют и, насколько я знаю, этих авроров отбирал лично мистер Поттер, а значит вам не о чем переживать.

Гермиона кивнула, тоже не желая спорить, но страх все равно продолжал клубиться внутри. Она хотела поговорить с Гарри, рассказать о том, что увидела, поделиться опасениями, точно зная, что он поймет, поверит и поможет.

— Позвольте вас осмотреть, надо убедиться, что заживление ран проходит без осложнений.

Проводя палочкой вдоль ее тела, Драко сосредоточенное шептал заклинания. Ощущение от прикосновения магии было почти приятным, легким, ласкающим. Целебные и диагностирующие чары вообще отличались от прочих, успокаивая пациента. Гермиона расслабилась, продолжая думать о том, что ее преследователь не побоялся выйти «в люди», чтобы найти ее. Какими бы квалифицированными не были подобранные Поттером авроры, она все равно продолжала бояться за собственную жизнь.

— Что ж, видимо, на почве стресса заживление замедлилось, но осложнений нет. Продолжайте принимать зелья и рекомендую ограничить физические нагрузки. Дышите свежим воздухом, побольше спите и поменьше нервничайте, мисс Грейнджер, и все будет хорошо.

Малфой отвернулся к стеллажу и вынул оттуда несколько флаконов с зельями. Каждый он внимательно осматривал, словно не доверяя надписям, прежде чем отставлять их на тумбу.

— Меня мучают кошмары. Зелье от них не войдет в конфликт с остальными, если я приму его перед сном?

Замерев на несколько секунд, Драко повернулся, задумчиво рассматривая пациентку. Он явно прикидывал в голове составы зелий и их сочетаемость при одновременном приеме.

— Не думаю, что оно того стоит, побочные эффекты могут быть крайне непредсказуемыми. Потерпите несколько дней. Когда можно будет сократить количество зелий, сможете принять и его.

Гермиона кивнула, разочарованно рассматривая собственные руки. Сможет ли она спать, если кошмары продолжатся? Не повлияют ли они на ее выздоровление? Пока она размышляла, Малфой взмахом волшебной палочки аккуратно упаковал зелья и посмотрел на нее совершенно иным взглядом. Сейчас на лице Драко было сочувствие и капля вины.

— Мисс Грейнджер... Гермиона, — от обращения по имени воздух застрял в легких и Гермиона закашлялась, с удивлением глядя на Малфоя. — Я должен сказать, что действительно не видел отца с того заседания суда. Я и о побеге то узнал вместе с вами от мистера Поттера.

Это признание звучало как откровение, хотя ничего нового она не узнала. Даже будь иначе, Драко ни за что не признался бы в этом, но сейчас он выглядел слишком уязвимым, чтобы не поверить его словам.

— Вы знаете, где он может находиться? Может, какой-то загородный дом или убежище? Наверняка он позаботился заранее о том, чтобы иметь возможность скрыться.

Гермиона не надеялась на успех, но не спросить не могла. Особенно сейчас, когда Драко был как на ладони, придавленный чувством вины, ощущая себя причастным к ее страданиям.

— Не имею понятия. У него был заготовлен план побега за границу, но насколько я знаю, этот дом и сейф в банке были изучены аврорами, а все хоть немного стоящее присвоено министерством.

Об этом Драко говорил с презрением и недовольством. Видимо, считал, что за свои проступки отец отплатил сполна, а лишать семьи имущества и средств к существованию было слишком жестоко. Нет, конечно, их не лишили всех благ, но штрафы были столь высоки, что теперь приходилось жить лишь на зарплату целителя, в которую явно не вписывались аристократические замашки.

— Спасибо. Мне было важно услышать это из первых уст.

Ей хотелось о многом спросить, но она молчала, думая лишь о том, насколько опасно может быть доверие, оказанное не тому человеку. Сейчас Малфой не подводил, выполнял все как положенно, отвечал на вопросы достаточно искренне, но будет ли так и дальше? А может он просто отлично покрывает отца и в глубине души смеется сейчас, говоря все это?

Выйдя из клиники, Гермиона оглядывалась по сторонам, выискивая угрозу, но по улице торопливо передвигались лишь магглы, направляясь по своим делам. Авроры стояли в стороне, наблюдая за ней и окружающей обстановкой, не давая даже усомниться — свою работу они знают.

Самое время было направиться к Гарри, что она и сделала. Вчера, после всего, что случилось, они толком и не поговорили, а сейчас Гермионе необходимо было с кем-то обсудить свои опасения. В коридорах аврората ей сдержанно кивали, не расстилаясь с приветствиями, не перетягивая внимания на себя. С момента смерти Волдеморта она была здесь частым гостем и никто не сомневался, в чей именно кабинет она направляется.

Гарри, казалось, ее ждал. Сразу отложив бумаги в сторону, он усадил ее на диван и сел рядом, внимательно рассматривая. Он знал, что все пережитое не прошло мимо, оставляя свой след не только на теле, но и в душе.

— Как ты?

Гермиона покачала головой. Отвечать на этот вопрос не хотелось совершенно, ведь он спрашивал не о физическом состоянии. Тело заживало, здоровье, несмотря ни на что, оставалось достаточно крепким, помогая не ощущать последствия травм. Хотя, может это помогали не только заживляющие, но и обезболивающие зелья. Но то, что творилось внутри, Гермиона описать не могла. Сама не хотела копаться в собственных чувствах и мироощущении.

— Я боюсь, Гарри. Боюсь, что он вернется за мной. Я видела его сегодня у больницы. Все думают, что это галлюцинации, но я знаю, что это был он.

Гарри крепко обнял ее за плечи, прижимая к груди и поглаживая по волосам, успокаивая, как маленькую. Его присутствие рядом ощущалась как стена, броня, защищающая от всего мира и Гермиона позволила себе раствориться в этом редком, но таком приятном и нужном чувстве.

Безопасность.

— Я верю тебе. Если ты считаешь, что это был он, я приложу все силы, но поймаю его. Тебе больше ничего не будет угрожать.

Гермиона кивнула, напоследок сильнее прижимаясь щекой к его плечу, прежде чем отстранится. Сейчас она выглядела намного спокойнее, увереннее, будто вернулась та самая Гриффиндорка, которую Гарри знал с одиннадцати лет.

— Есть еще подозреваемые по этому делу?

Кивнув, Поттер поднялся с дивана и подошел к столу. Из кучи бумаг он вытащил пергамент, протягивая его Гермионе. Это был список пожирателей, некоторые имена были вычеркнуты, другие подчеркнуты, возле третьих стоял знак вопроса и несколько остались не отмечены вовсе.

— Что значат эти отметки?

— Вычеркнутых либо нет в живых, либо они сидят в Азкабане, подчеркнуты те, кто был оправдан, — Гарри сел за стул, облокотился на спинку и взъерошил волосы ладонью. — А под вопросом те, чье местоположение неизвестно, и именно они являются основными подозреваемыми.

Отмечены в списке были Люциус Малфой, Грегори Гойл-старший, Антонин Долохов и Уолден Макнейр.

— Разве Гойл старший не погиб еще до битвы за Хогвартс?

Гермиона посмотрела на Гарри с удивлением, это имя ей казалось лишним в списке. Впрочем, если он был жив, ничего удивительного в том, что они все точили на нее зуб, не было.

— Мы так считали, но тело не обнаружено до сих пор, так что считаю, что может быть ошибкой кого-то не учесть.

— Но все равно ты склоняешься к Малфою?

Гарри потер переносицу пальцами, предварительно приподняв очки. Это был тяжелый разговор, но мнение Гермионы было необходимо. Только она могла знать наверняка их мотивы.

— Он сбежал из Азкабана незадолго до твоего похищения. Ему как раз бы хватило времени все организовать, найти этот дом и наемников. И у него есть повод для мести.

Что ж, это действительно было так. Мало того, что вся их троица попила немало Малфоевой крови за время обучения, так и после гибели Волдеморта именно Гермиона в первых рядах требовала наказания для Люциуса. Какие бы ошибки не совершили Драко и Нарцисса, именно он все делал осознанно и целенаправленно. Вступил в ряды пожирателей, пытал и мучал магглов вместе с остальными приспешниками темного лорда, плел интриги по притеснению магглорожденных и нарушению статута секретности. Он был правой рукой Волдеморта, исполнял все прихоти безумца и наживался на этом. Именно поэтому она убедила председателей Визенгамота в том, что поцелуй дементора — слишком легкая кара. Ему назначили пять лет в Азкабане под постоянным надзором дементоров, с последующей казнью, чтобы он испытал принесенные другим страдания на собственной шкуре, уже после этого лишая жизни.

— Да, у него повод есть...