Глава третья
Какого черта здесь делает Грейнджер?
Это была первая мысль, промелькнувшая в его голове, когда он открыл дверь. Оглядываясь назад, он должен был догадаться, что это была именно она, потому что змеиный стук был таким же, каким он слышал последние несколько лет. И то, что сейчас Драко бросили, а это было фактом, его более мягкий и более неуверенный характер.
— Пей. Твой чай остынет.
— Малфой, я не думаю, что кого-то можно простить...
— Ты думаешь, я еще не начал искупать свою вину, не так ли? Ты хоть представляешь... хоть представляешь, чем я занимался последние несколько лет?
Она сделала глоток холодного чая, что, казалось, было дурацким рефлексом, и погрузилась в молчание. Драко был уверен, что Грейнджер точно знала, как усердно он работал и как его заставляли трудиться на принудительных работах.
В течение пяти лет, как его судили и частично оправдали после битвы за Хогвартс, он жил под бдительным оком ОМП. Проверки в любое время дня и ночи, без возможности возразить или обратиться в суд для его изменения. Первые несколько месяцев были тяжелыми физически, он работал над устранением повреждений, нанесенных Косому переулку. Потея, как рабочий, он использовал палочку, специально выпущенную Министерством, вместо своей из боярышника, которую Поттер забрал у него в Мэноре.
Справедливости ради, Гарри пытался вернуть палочку, но Драко отказался, поговорив с ним несколько минут. Было ясно, что верность палочки перешла к "Мальчику-который-не-мог-сделать-ничего-плохого". Драко не хотел участвовать в этом или иметь напоминание о своей жизни до смерти Волан-де-Морта.
Нет, это было не совсем так. Он хотел помнить и мучить себя, но не имел такого личного физического напоминания об этом. Так он провел первый год, поднимая камни и бревна самой посредственной палочкой, которая поначалу плохо на него реагировала. Доверие палочки к нему росло месяцами, но никогда не проявляло к нему той верности.
Он научился одеваться в простую и невзрачную одежду, проще было смириться с брошенными на него плевками и позором, пока он работал с утра до ночи с другими угрюмыми волшебниками и ведьмами, которых пощадили в камерах Азкабана. Он предпочитал носить маггловскую одежду, джинсы или спортивные штаны с кроссовками, футболки или толстовки. Наглядная демонстрация того, что его взгляды на мир изменились. Это уменьшило, но не полностью прекратило плевки и оскорбления.
Визиты авроров или других членов ОМП происходили в основном ночью. Не то чтобы он много спал. Иногда они стояли олпой у его двери, когда он тащил свое усталое тело после работы. Они толкали и сыпали оскорблениями. Министерство создало специальные палаты, что означало, что они никогда не были защищены от проникновения должностных лиц ОМП.
Авроры были «невнимательны» при обыске его дома. Сломанный стол, разбитая ваза здесь или посуда там. Всё с ухмылкой «Извините. Просто несчастный случай».
Драко был жертвой, но ему было все равно. Это просто цветочки за то, что он сделал.
Когда авроры поняли, что у них ничего не выходит, то решили сменили тактику. Мелкие вещи стали пропадать. Однажды несколько серебряных столовых приборов «случайно» пропали. К счастью, это был более дешевый материал, стоивший всего двести галлеонов. Набор из тысячи галлеонов вернулся в поместье Малфоев, где его родители вели обширный список, который проверялся Министерством после каждого визита. Находясь под полным домашним арестом, им было легче следить за своими вещами, и они искренне заботились о сохранении своего накопленного богатства.
В течение первого года испытательного срока Драко ни о чем не заботился. Не видел никого, кроме, бормотавших приветствие и прощание, своих товарищей по несчастным работам.
Жизнь текла своим чередом в течение четырех лет, время от времени Драко читал о Золотом Трио в выброшенных выпусках Ежедневного Пророка или Ведьминого досуга. Казалось, у них все в порядке, несмотря на натянутые улыбки Поттера и Грейнджер. Уизел ухмылялся, как тупой идиот, каким он и был. Но, возможно, это и было нормально. Он оказался на стороне победителей, и у него было больше шансов что-то изменить в своей жизни, чем если бы Волан-де-Морта никогда не существовало. Хотя он все равно был ёбаным мудаком.
Именно в тот последний год ОМП отступил. Они не могли вывести его из себя, на него больше не плевали, и неоспоримым фактом было то, что он был сломленной фигурой жалости. Совы от его родителей всегда были скучны и, несомненно, читались Министерством. Но Малфои умели читать между строк. Он видел, что они ждали того дня, когда он станет свободным волшебником, и они смогут продолжить реабилитацию с Драко у руля. Через пол года после того, как его испытательный срок закончился, он все еще не торопился вернуться в поместье, несмотря на мучительные прозьбы матери.
Может быть, завтра, я мог бы?...
Затем в его жизнь снова ворвалась Гермиона Грейнджер. Пока Поттер не вытащил ее из его разбитой кухни около шести месяцев назад, она была единственным чиновником, который осматривал Малфоя и его дом в течение последнего года испытательного срока.
Она была холодной, злой и жестокой, булькающей под поверхностью ее золотой кожи. Драко сразу понял это состояние. Это была родственной душой ко всему, что он чувствовал до войны.
— Отлично, Грейнджер. Оставь мне контактные данные целителя и я пришлю ей сову утром.
Она допила остатки чая, вытащила из куртки сложенный пергамент и швырнула его через стойку.
— Малфой, ты хочешь, чтобы я сейчас ушла?
Он никогда не слышал, чтобы Грейнджер говорила так тихо. Ему было почти стыдно за себя.
Это было огромным изменением по сравнению с тем, как она входила и выходила из его дома без каких-либо «пожалуйста» или «спасибо». Он задумался на несколько секунд.
- Нет. Я не хочу этого. Хочешь еще чашку чая?
Грейнджер слегка кивнула и смотрела, как он во второй раз наполняет чайник.