Глава 36
Рон, задыхаясь от смеха, вынырнул из-за сугроба, облепленный снегом с головы до ног. Гарри, хохоча, отряхнул мантию и принялся лепить новый снежок, прицеливаясь в Рона. Джинни, ловко укорачиваясь от летящего в неё снега, кинула в ответ целую горсть, попав Рону прямо в лицо.
– Гермиона, ну давай же! Выходи! – крикнула Джинни, призывая подругу присоединиться к их зимнему веселью. Из окна кухни выглянула Гермиона. Она тепло улыбнулась, глядя на их разгул, но покачала головой. – Сейчас у меня нет настроя, играйте без меня ребят, – донеслось из-за стекла.
Гарри скорчил гримасу. Он знал Гермиону. Она очень переживала из-за отсутствия Беллатрикс и не могла расслабиться, тем более ей было не до забав. Рон, выплюнув остатки снега, пробурчал: – Вечно она так. Джинни фыркнула и, подхватив горсть снега, бросила её в сторону окна. Снег, к счастью, не долетел до стекла, рассыпавшись на полпути.
– Ладно, сами повеселимся! – воскликнул Гарри, и троица вновь погрузилась в снежную битву. Но даже в разгар веселья они поглядывали на окно кухни, надеясь, что Гермиона все же передумает и присоединится к ним. Им было немного жаль, что их лучшая подруга пропускает такую забаву.
Однако, через некоторое время, дверь кухни приоткрылась, и показалась рука, держащая кружку с горячим шоколадом. – Согрейтесь немного, – прозвучал голос Гермионы. Рон тут же выскочил из-за сугроба и схватил кружку, благодарно улыбаясь. – Ты лучшая, Гермиона! – пробормотал он, отпивая горячий напиток. Даже без участия Гермионы, день становился все лучше.
Гермиона пыталась отвлечься, и была поглощена расшифровкой древнего рунического свитка, найденного в архивах библиотеки Малфоев. Запах пергамента и чернил щекотал нос. Она настолько углубилась в текст, что не заметила, как в комнату проскользнула фигура.
– Нельзя отказывать своим друзьям, Гермиона, – прошептал хриплый голос прямо над ухом. Холодок пробежал по спине, и Гермиона вздрогнула. Она резко обернулась и увидела Беллатрикс, стоявшую прямо за ней, с лёгкой улыбкой на губах.
Гермиона скрестила руки на груди, сверля Беллатрикс взглядом, от которого та, казалось, готова была провалиться сквозь землю. – И где, позволь узнать, ты шлялась всю ночь? Ни записки, ни слова, просто исчезла в никуда! Ты хоть представляешь, как я волновалась? Голос Гермионы дрожал от смеси гнева и облегчения. Она ведь и правда чуть с ума не сошла, представляя себе худшие варианты развития событий.
Беллатрикс, обычно такая дерзкая и самоуверенная, сейчас выглядела виноватой и слегка помятой. – Я... э... у меня были дела, – пробормотала она, избегая смотреть Гермионе в глаза. – Очень важные дела.
Гермиона фыркнула. – Очень срочные дела, которые важнее того, чтобы предупредить близкого человека? Ты ведь знаешь, что тебе нельзя сейчас пропадать, Беллатрикс! Каждый день может стать последним. Я думала, мы договорились заботиться друг о друге.
Беллатрикс вздохнула и, наконец, подняла глаза на Гермиону. – Я знаю, ты права. Но все же сбавь тон, и помни, с кем ты говоришь. Я расскажу, когда придёт время. Она сжала зубы, подбирая слова, словно это причиняло ей физическую боль.
Гермиона смягчилась. – Я понимаю, – сказала она, – но в следующий раз, пожалуйста, предупреди. Просто оставь записку. Я не хочу терять тебя, Беллатрикс. И я хочу быть рядом, если тебе нужна помощь, даже если это связано с твоим прошлым.
Беллатрикс крепко сжала Гермиону в объятиях, её длинные черные волосы щекотали щеку девушки. В её глазах плескалась какая-то нежность, почти несвойственная ей. – Не жди меня сегодня, милая. Дела, – прошептала она, отстраняясь.
Гермиона нахмурилась. – Но Беллатрикс, завтра Рождество! Ты только приехала... Её голос дрогнул от обиды. Праздник, который она всегда любила, теперь значил для неё ещё больше, ведь она собиралась провести его с женщиной, которую полюбила вопреки всему.
Беллатрикс приложила палец к её губам, заставляя замолчать. – Утром я буду здесь. Самым ранним утром. И разбужу тебя поцелуем, который ты запомнишь на всю жизнь. И ещё у меня для тебя будет кое-что особенное. В её голосе звучала обещание, и Гермиона не могла не поверить ей.
– Только не опаздывай, – пробормотала Гермиона, пряча лицо в складках её платья. Беллатрикс рассмеялась тихим, хриплым смехом, который, как ни странно, успокаивал её.
Беллатрикс нежно приподняла подбородок Гермионы. – Никогда, моя дорогая. Никогда, когда дело касается тебя. С этими словами она развернулась и исчезла в тенях, оставив Гермиону стоять одну в полумраке комнаты, смущённую, взволнованную и с нетерпением ждущую рассвета.
В поместье Малфоев царило непривычное оживление. Вместо чопорных бесед и ледяного высокомерия, из гостиной доносился хохот. Гермиона, удобно устроившись в одном из массивных кресел, рассказывала о своих первых днях в Хогвартсе, искусно пародируя надменного Снейпа, чем вызывала у Рона приступы неудержимого смеха. Гарри, прислонившись к каминной полке, с улыбкой наблюдал за этой картиной, чувствуя, как напряжение последних лет постепенно отступает.
Драко, неловко, но искренне стараясь быть гостеприимным хозяином, подливал всем сливочное пиво. Он заметно нервничал, но в его глазах читалось неприкрытое желание влиться в эту новую, непривычную для него реальность. Джинни, подначивая Рона, рассказывала о его неуклюжих попытках научиться играть в квиддич в детстве, чем вызвала бурю протеста и комичные оправдания с его стороны.
Вечер был наполнен воспоминаниями – смешными, трогательными и даже немного грустными. Они вспоминали школьные годы, опасные приключения и друзей, которых больше нет рядом. Но даже в этих моментах печали чувствовалась тёплая нить, связывающая их всех вместе – нить дружбы, закалённой в огне сражений.
Позднее, когда за окном уже сгустились сумерки, они вышли в сад. Луна заливала серебристым светом ухоженные, запорошённые снегом лужайки и фонтаны. Драко, немного робко, предложил сыграть в «кто быстрее доберётся до старой яблони». И вот уже бывшие враги, а теперь – друзья, бежали наперегонки, смеясь, и подталкивая друг друга, словно беззаботные дети. В этот вечер поместье Малфоев действительно ожило, наполнившись светом и теплом настоящей дружбы.
За ужином, который накрыли в малой столовой, разговор перетёк в более серьёзное русло. Гермиона затронула тему реформ в Министерстве, и о том, как сложно менять устаревшие взгляды и предрассудки. Драко, неожиданно для всех, высказал несколько дельных предложений, основанных на его опыте управления семейным поместьем. Его идеи показались Гермионе интересными, и они завязали оживлённую дискуссию, в которой активно участвовали Гарри и Рон.
Джинни, наблюдая за ними, почувствовала гордость за своих друзей. Они прошли через столько испытаний, но смогли сохранить в себе человечность и желание сделать мир лучше. Она знала, что их дружба – это не просто приятное времяпрепровождение, а настоящая сила, способная изменить многое.
Когда вечер подошёл к концу, и гости стали прощаться, в воздухе витала атмосфера теплоты и надежды. Драко, прощаясь с каждым, чувствовал себя другим человеком. Он впервые за долгое время ощутил себя частью чего-то большего, чем его семья и поместье. Он понял, что настоящая ценность – это не богатство и власть, а дружба и взаимопонимание.
Гарри, Рон, Гермиона и Джинни ушли по своим комнатам с ощущением, что этот вечер стал важной вехой в их жизни. Они смогли не только вспомнить прошлое, но и заложить фундамент для будущего, основанного на дружбе, доверии и взаимной поддержке. Возможно, мир магии и не станет идеальным, но с такими друзьями, как у них, любые трудности будут по плечу.
Дверь в комнату скрипнула, словно жалуясь на незваного гостя. Гермиона вошла, мягко прикрыв её за собой, будто боясь потревожить тишину, царившую в доме. Комната встретила её привычным полумраком, разбавленным лишь слабым светом луны, пробивавшимся сквозь неплотно задёрнутые шторы. Она устало опустилась на край кровати, чувствуя, как напряжение дня постепенно покидает её тело.
Но мысли, словно непослушные ученики, отказывались подчиняться. Они вихрем носились в голове, возвращаясь к завтрашней встрече. Беллатрикс. Одно лишь имя вызывало трепет, смешанный с волнением и предвкушением. Гермиона любила её, любила той самой запретной, всепоглощающей любовью, что заставляла забыть о правилах, о морали, о мире вокруг.
Она легла, укрывшись одеялом, и закрыла глаза. В воображении уже рисовались картины завтрашнего дня. Каждое прикосновение, каждый взгляд, каждое слово – все это она прокручивала в голове, словно драгоценную плёнку. Сердце билось чаще, а по телу разливалось приятное тепло.
Завтра. Завтра она снова увидит её. Завтра она сможет прикоснуться к ней, услышать её голос, почувствовать её дыхание. Завтра все страхи и сомнения отступят перед силой их любви. Завтра будет их день. Завтра будет их первое Рождество.
С этими мыслями Гермиона наконец-то погрузилась в сон.