Глава 37
Солнце прокрадывалось сквозь неплотно задёрнутые шторы, рисуя золотистые полосы на полу комнаты. Гермиона чувствовала тепло, прижимающееся к её телу, мягкое дыхание, щекочущее шею. Она медленно открыла глаза, и первое, что она увидела, были тёмные, вьющиеся локоны, рассыпавшиеся по подушке рядом с ней. Беллатрикс.
Нежный поцелуй коснулся её плеча, скользнул вверх по шее и задержался на губах. Это был лёгкий, почти невесомый поцелуй, но он нёс в себе заряд электричества, который мгновенно разбудил Гермиону. Она прикрыла глаза, наслаждаясь моментом. Такого умиротворения она не ощущала уже очень давно.
Беллатрикс приподнялась на локте, её тёмные глаза светились нежностью. Она провела кончиками пальцев по щеке Гермионы, словно изучая её лицо. – Доброе утро, – прошептала она, и голос её звучал непривычно мягко.
Гермиона улыбнулась в ответ, чувствуя, как румянец заливает её щеки. – Доброе утро, – пробормотала она, и тишина снова воцарилась в комнате. Они смотрели друг на друга, в тишине понимая, как много всего изменилось между ними.
Солнце поднималось все выше, окрашивая комнату в золотистые оттенки. Гермиона и Беллатрикс лежали, тесно прижавшись, друг к другу, наслаждаясь этим хрупким моментом покоя, этим новым, неожиданным началом. Впереди их ждал насыщенный день, наполненный сюрпризами, а пока, в этом теплом, утреннем свете, они могли позволить себе просто быть вместе.
– Мне уже натерпится подарить тебе подарок, – промурлыкала Гермиона.
Беллатрикс склонила голову, тёмные кудри задели щеку Гермионы. – Милая, ты же знаешь, что нельзя дарить подарки заранее. Но раз мы заговорили о них...
Её голос был шелковистым, но с еле уловимой ноткой коварства, которую Гермиона уже научилась распознавать.
– Но, видишь ли, Гермиона, некоторые правила созданы, чтобы их нарушать, особенно когда дело касается чего-то... особенного. Беллатрикс отстранилась, её глаза сейчас искрились нежным огнём. – Я приготовила для тебя кое-что... необычное. И ждать до ночи, просто невыносимо. Да и не получится. Женщина лукаво улыбнулась.
Она взяла руку Гермионы в свою, её длинные, тонкие пальцы сжали её ладонь. – Оденься, дорогая. Что-нибудь красивое. И спустись в гостиную. Я буду ждать. Беллатрикс подмигнула, и этот жест, такой нетипичный для неё, заставил Гермиону невольно улыбнуться. – Не заставляй меня ждать слишком долго, хорошо?
И с этими словами Беллатрикс, оставив лёгкий поцелуй на щеке Гермионы, вышла из комнаты, оставляя после себя шлейф терпкого кофе и лёгкое недоумение. Гермиона стояла, прижимая руку к щеке, пытаясь понять, что только что произошло. Она знала, что Беллатрикс любила её, странной, страстной, и даже болезненной любовью, но эта внезапная вспышка нежности все равно удивляла.
Что же такого Беллатрикс приготовила для неё? И почему она так спешит нарушить традиции? Гермиона, сгорая от любопытства, направилась к шкафу, чтобы выбрать что-нибудь подходящее. В конце концов, когда Беллатрикс Лестрейндж просит тебя надеть что-нибудь красивое и спуститься в гостиную, не стоит заставлять её ждать.
Гермиона лихорадочно перебирала свои немногочисленные наряды. Большинство из них были практичными, предназначенными для учёбы или тихих вечеров за книгой. Но Беллатрикс не звала бы её в гостиную, если бы планировала что-то обычное. В конце концов, взгляд остановился на платье из тёмного шелка, которое ей на днях подарила Нарцисса. Платье было простым, но элегантным, и, как ни странно, идеально подходило для обстановки, в которой она оказалась.
Одевшись и слегка подкрасив губы, Гермиона глубоко вздохнула и направилась к гостиной. Когда она вошла, глазам предстала картина, которую она никогда бы не подумала увидеть в этом достаточно мрачном доме. Гостиная была залита мягким светом множества свечей, а в центре комнаты стоял небольшой столик, накрытый белой скатертью. На столе красовались четыре серебряные тарелки, полные каких-то деликатесов, и бутылка вина.
Беллатрикс стояла у окна, её силуэт вырисовывался на фоне мерцающего света. Она повернулась, когда Гермиона вошла, и её губы тронула лёгкая улыбка. – Ты выглядишь восхитительно, дорогая, – прошептала она, и в её голосе звучала искренняя нежность.
– Что все это значит, Беллатрикс? – спросила Гермиона, чувствуя, как волнение и любопытство борются в ней. Беллатрикс подошла к ней и взяла её за руку. – Есть особый повод, милая. У нас гости, – ответила она, и её глаза наполнились странным, непонятным светом. – Думаю тебе жутко интересно, что я приготовила для тебя. Она кивнула куда-то в сторону и двери распахнулись.
Гермиона оцепенела. Двери открылись и к ней улыбаясь, подошли её родители. Девушка не могла поверить своим глазам. После стольких месяцев разлуки, после того, как она стёрла им память, чтобы защитить от Волан-де-Морта, они стояли перед ней, живые и здоровые, с любовью глядя на свою дочь. Они вспомнили...но как?
Слезы навернулись на её глаза, но она не могла пошевелиться. Все её тело сковало каким-то невидимым барьером, будто она внезапно превратилась в статую. Она хотела броситься им в объятия, рассказать, как сильно скучала, как каждый день боялась за их безопасность, но слова застряли в горле, а ноги отказывались двигаться.
Родители подошли ближе, и мать Гермионы нежно коснулась её щеки. – Милая, ты в порядке? – спросила она с тревогой в голосе. Гермиона хотела ответить, заверить их, что все хорошо, но из её груди вырвался лишь слабый стон.
Отец Гермионы улыбнулся, – Кажется, наша малышка в шоке.
Гермиона кинулась к ним, словно к спасительному маяку в бушующем океане. Родители раскрыли объятия, и девушка утонула в их теплоте, чувствуя, как все напряжение последних месяцев постепенно покидает её. Слезы хлынули потоком, смешиваясь с их объятиями. Это были слезы счастья, облегчения и безмерной любви.
Она крепко обнимала их, боясь отпустить, словно они могли исчезнуть в любой момент. Она шептала слова благодарности, прощения и любви, которые копила в себе так долго. Родители отвечали тем же, прижимая её к себе и целуя в волосы.
В этот момент Гермиона почувствовала себя маленькой девочкой, вновь защищённой и любимой. Все страхи и тревоги отступили, оставив лишь чувство умиротворения и счастья. Она знала, что теперь все будет хорошо, ведь у неё есть они – её самые близкие и дорогие люди.
Объятия продолжались ещё долго, наполняя комнату теплом и любовью. Гермиона чувствовала, как восстанавливается связь, которая была нарушена войной и опасностью. Теперь они снова вместе, и ничто не сможет их разлучить.
Гермиона запнулась, слова застревали в горле, словно комки шерсти. – Ма-ма, п-п-папа, я... я хотела вас з-з-защитить. Т-темные времена наступали, в-вы бы... Она замолчала, не в силах смотреть в их встревоженные лица. Стыд обжигал кожу.
– Гермиона, милая, все в порядке, – мягко произнесла её мать, подходя ближе. – Не нужно ничего объяснять. Нам уже рассказали
Отец кивнул в строну Беллатрикс, молча стоявшей поодаль. –Твоя девушка, мисс Блэк, все нам объяснила. И про заклинание, и про угрозу, и про то, как ты пожертвовала своим счастьем, чтобы нас обезопасить.
Гермиона подняла глаза полные удивления и смущения одновременно. – Б-Белла? Она... она привела вас сюда?
– Да, милая, – ответила мать, обнимая её. – Она сказала, что ты очень скучаешь, и что теперь, когда все закончилось, нам пора воссоединиться. И мы тоже очень по тебе скучали, Миона. Слезы навернулись на глаза девушки, и она, наконец, позволила себе расслабиться в объятиях родителей, чувствуя, как груз вины постепенно отступает.
Беллатрикс окинула Гермиону и её родителей нежным взглядом, губы дрогнули в улыбке. – Добро пожаловать, – с теплотой в голосе произнесла женщина. – Я рада, что вы согласились приехать сегодня, и сделать такой сюрприз для вашей дочери. Прошу, присаживайтесь. Чувствуйте себя как дома.
Она указала на накрытый стол. Гермиона взяла родителей под руки и повела их к столу. Они сели на указанные Беллатрикс места
Беллатрикс села рядом с Гермионой, её глаза блестели. – Ну что ж, – произнесла она, – начнём наше маленькое «чаепитие». Надеюсь, вам понравится угощение, которое я для вас приготовила.
Серебряные приборы мерцали в приглушенном свете элегантной столовой. Доктор и миссис Грейнджер, образцы респектабельности и здравого смысла, напротив, сидели Гермиона и Беллатрикс. Атмосфера, вопреки всем ожиданиям, наполнена лёгким гулом дружелюбного разговора. Беллатрикс, сегодня удивительно сдержанная, увлечённо рассказывает о сложностях выращивания мандрагор, а Эмма и Дэн с искренним интересом задают вопросы, отмечая её познания в области гербологии.
Гермиона, сидящая между матерью и Беллатрикс, чувствует странное, сюрреалистическое тепло в груди. Она наблюдает за тем, как её родители, обычно настороженные к магии, очарованы эрудицией Беллатрикс, не подозревая о темной стороне её личности. Сама Беллатрикс, кажется, наслаждается непринуждённой беседой, её обычно острый взгляд смягчается, а губы трогает лёгкая улыбка.
Разговор перетекает к стоматологии, профессии Дэна и Эммы. Беллатрикс с любопытством расспрашивает о незнакомых методах и технологиях, её тёмные глаза загораются неподдельным интересом. Дэн, впечатлённый её вниманием, подробно рассказывает о последних достижениях в области имплантации зубов, а Эмма добавляет забавные истории из практики.
Гермиона слушает их, поражённая контрастом между этой мирной сценой и бушующим в её памяти водоворотом воспоминаний о битвах и потерях. На мгновение ей кажется, что все возможно, что прошлое можно исправить, что люди могут измениться. Этот обед – хрупкий островок надежды в бушующем океане хаоса, мимолётное доказательство того, что даже самые непримиримые враги могут найти общий язык за столом, полным еды и доброжелательности.
– Итак, Гермиона,– начала миссис Грейнджер с искренней улыбкой, – Беллатрикс рассказывала нам, что вы... очень близки, – мать Гермионы улыбнулась.
Беллатрикс изогнула бровь, в её глазах мелькнул огонёк. – Действительно близки, миссис Грейнджер. Ближе, чем вы можете себе представить.
Гермиона неловко заёрзала на стуле. – Мама, папа, Беллатрикс и я... мы вместе.
На лицах родителей отразилось лёгкое замешательства. Доктор Грейнджер откашлялся. – Вместе? И давно? – Отец Гермионы перевёл взгляд на Беллатрикс.
Беллатрикс, не отрывая взгляда от родителей Гермионы, медленно произнесла: – Не так давно как хотелось бы, но это не столь важно. Важнее наши чувства. Она сделала паузу, наслаждаясь их смущением. – И раз мы затронули эту тему, то я хочу просить руки вашей дочери.
В столовой воцарилась тишина, прерываемая лишь тихим тиканьем старинных часов на каминной полке. Миссис Грейнджер, казалось, потеряла дар речи, её взгляд гулял между дочерью и женщиной. Доктор Грейнджер, обычно невозмутимый и рассудительный, выглядел откровенно растерянным. Он несколько раз прочистил горло, словно пытаясь найти подходящие слова.
– Гермиона, дорогая, – наконец произнесла миссис Грейнджер, её голос слегка дрожал от волнения, – это... это большая неожиданность для нас с отцом. Мы всегда хотели для тебя счастья, и если эта женщина та самая, то мы будет рады за тебя. Она запнулась, с улыбкой переводя взгляд на Беллатрикс. – за вас.
Гермиона взяла руку Беллатрикс под стол, ища в ней поддержки. – Мама, папа, я знаю, что это может вас шокировать, и вам трудно понять. Но Беллатрикс делает меня счастливой. По-настоящему счастливой. Я люблю её.
Беллатрикс мягко сжала руку Гермионы, её взгляд, обращённый к родителям, стал более мягким. – Я понимаю ваше беспокойство. Я знаю, что мой возраст вас может смутить. Но не смотря на разницу в 15 лет, мы говорим на одном языке. Ваша дочь меняет меня в лучшую сторону. Я хочу быть достойной её, и я клянусь, что сделаю все, чтобы она была счастлива.
Эмма Грейнджер, обычно собранная и практичная, всхлипнула, прикрывая рот рукой. Слова Беллатрикс, произнесённые с такой непривычной мягкостью и искренностью, словно растопили лёд, сковавший её сердце. Она всегда опасалась мира магии, мира, который казался ей жестоким и непредсказуемым. Но сейчас, глядя на эту женщину, когда-то внушавшую ужас, она видела лишь любовь и надежду на счастье для своей дочери. Слезы катились по её щёкам, и она не пыталась их остановить.
Дэн Грейнджер, человек немногословный и рассудительный, поднялся со своего места. Он подошёл к Беллатрикс, которая смущённо опустила глаза. Дэн обнял ее крепко и по-отечески. Беллатрикс замерла в его объятиях, не зная, как реагировать на такую теплоту и принятие.
– Я вижу, как ты любишь мою дочь, – произнёс Дэн, отстраняясь и глядя Беллатрикс прямо в глаза. – И это самое главное. Желаю вам обеим счастья. Семейного счастья, которого вы заслуживаете. Он улыбнулся, и эта улыбка, такая искренняя и добрая, окончательно сломила защиту Беллатрикс.
Она опустила голову, пытаясь скрыть навернувшиеся слезы. Слова Дэна Грейнджера были как благословение, как прощение за все её прошлые ошибки. Она впервые почувствовала себя достойной любви и принятия, не смотря на тёмное прошлое, тяготеющее над ней. В этот момент, в этой комнате, она почувствовала себя частью семьи, частью чего-то большего, чем она сама.
Беллатрикс медленно повернулась к Гермионе, в её глазах плескалось нечто, чего Гермиона никогда раньше не видела – такая глубокая нежность, почти благоговение. Из глубин складок её мантии появилась маленькая коробочка, обтянутая темным бархатом. Беллатрикс открыла её, и в комнате вспыхнул ослепительный свет. Внутри, на подушечке из чёрного шелка, покоилось обручальное кольцо. Кольцо, предназначенное для Гермионы Грейнджер, было истинным произведением искусства, не чуждым гоблинской утончённости, но при этом несущим в себе отпечаток аристократической элегантности. Основа из чистого серебра, отполированного до зеркального блеска, плавно перетекала в сложную филигрань, напоминающую переплетающиеся ветви древних деревьев. Мастерство гоблинов проявлялось в каждой мельчайшей детали: миниатюрные листочки из платины обвивали серебряные лозы, а крошечные гравировки, невидимые невооружённым глазом, рассказывали историю мудрости и знаний.
Центральным элементом композиции был не один, а целых три драгоценных камня, каждый из которых был выбран с особой тщательностью. Сапфир, цвета глубокой ночи, символизировал стремление Гермионы к познанию и её неутолимую жажду знаний. Изумруд, мерцающий всеми оттенками зелени, олицетворял её преданность друзьям и непоколебимую верность идеалам. И, наконец, бриллиант, огранённый с невероятной точностью, сиял словно искра магии, напоминая о её необыкновенном даре и её силе.
Камни были расположены таким образом, чтобы создать гармоничную симфонию света и цвета. Сапфир, слегка утопленный в серебро, казался источником внутренней глубины, а изумруд и бриллиант, возвышающиеся над ним, переливались и искрились, словно ловили лучи солнца сквозь листву. Оправа каждого камня была выполнена в форме изящной короны, подчёркивающей их благородное происхождение и их значимость.
Внутренняя поверхность кольца была гладкой и отполированной, чтобы не создавать дискомфорта при ношении.
Голос Беллатрикс, обычно резкий и зловещий, сейчас звучал мягко, даже трепетно. – Гермиона, с того самого дня, как я увидела тебя, я поняла, что ты – все, чего я когда-либо желала. Ты – мой ум, моя страсть, моя тьма и мой свет. Ты – моё все. Я знаю, что моя любовь может быть сложной, даже опасной, но она абсолютно искренняя и безусловная. Готова ли ты принять моё сердце и стать моей женой? Готова ли ты пройти сквозь тьму и свет вместе со мной, до конца наших дней?
Гермиона застыла, дыхание перехватило. Она всегда знала, что Беллатрикс испытывает к ней чувства, но такое предложение... Это было невероятно, неожиданно, ошеломляюще прекрасно. Слова Беллатрикс проникли глубоко в её сердце, затронув самые сокровенные струны души.
Слезы навернулись на глаза Гермионы. Она протянула руку к Беллатрикс, и та нежно взяла её в свою. – Да, – прошептала Гермиона, её голос дрожал от волнения. – Да, Беллатрикс, я согласна. Я хочу провести свою жизнь с тобой.
Беллатрикс надела кольцо на палец Гермионы. Изумруд вспыхнул ярче, словно приветствуя её в новой жизни. Беллатрикс притянула Гермиону к себе и поцеловала её. Это был долгий, страстный поцелуй, наполненный обещаниями и надеждами. В этот момент они были вместе, навсегда связанные узами любви, сильнее любой тьмы.