Глава 33
Гермиона обычно собранная и рациональная, теперь стояла полностью захлёстнутая эмоциями. Слезы ручьями текли по её щёкам, голос сорвался на всхлип, и каждый вдох был прерывистым, как будто она задыхалась от переизбытка чувств. Но это были не слезы горя или отчаяния, а слезы чистой, необузданной радости.
Она обнимает Беллатрикс. Не ту Беллатрикс Лестрейндж, злобную и жестокую Пожирательницу смерти, а совершенно иную. Ту Беллатрикс, которую она так полюбила. Объятия Гермионы крепкие и искренние, словно она пытается впитать в себя саму суть этого человека.
В этих объятиях - облегчение от завершения чего-то сложного, надежда на лучшее будущее, и благодарность за чудо, которое произошло. Гермиона задыхается от переполняющего её счастья, ведь она видит, что то, ради чего она боролась, наконец-то свершилось.
Гермиона все ещё дрожала от эмоций, когда Беллатрикс, с мягкой улыбкой, отстранилась от неё. Тёмные глаза, обычно полные безумия, сейчас лучились теплотой и нежностью.
– Гермиона, милая...Я... я так по тебе скучала. Больше, чем ты можешь себе представить, – тихо произнесла Беллатрикс.
Гермиона с трудом сглотнула, пытаясь унять дрожь в голосе. – Я думала больше не смогу тебя обнять..
На лице Беллатрикс мелькнула тень грусти, – Сейчас всё хорошо, малышка.
– Но как? Когда тебя отпустили? – Гермиона хотела закидать её вопросами. Но взглянув на женщину, она притихла.
– Я все расскажу тебе, но позже. Она мягко коснулась щеки Гермионы.
– Ну а сейчас, – Она взглянула на часы. – Нас ждут. Гости уже наверняка собрались.
Она взяла Гермиону за руку и повела в сторону, куда-то вглубь поместья.
– Не волнуйся. Я правда тут, ты не спишь. Ведьма улыбнулась – После ужина все обсудим.
Гермиона позволила себя увлечь, все ещё немного ошеломлённая. Она чувствовала себя так, словно попала в другой мир, где реальность исказилась, и привычные законы перестали работать.
Обеденный зал Малфой-менора замер, когда в дверях появились Гермиона и Беллатрикс, пальцы их сплетены так крепко, будто боялись потерять друг друга в толпе. Шёпот пробежал по столу, но ни один звук не вырвался наружу – только лязг ножа Гарри, упавшего на тарелку.
Беллатрикс вела себя с непривычной сдержанностью, но женщины блестели. Гермиона же сияла тёплым, дерзким светом.
– Кажется, мы пропустили тост, – прошептала Беллатрикс, губы касаясь, уха Гермионы.
Нарцисса замерла с бокалом в руке, а Драко побледнел, будто увидел призрак.
– Ты... с ней? – Рон выдавил из себя, голос хриплый от неверия.
Гермиона лишь улыбнулась, проводя пальцем по тыльной стороне ладони Беллатрикс.
– Вопросы? – Беллатрикс обвела взглядом стол, и её ухмылка говорила сама за себя.
Молли Уизли ахнула, когда Гермиона вдруг прикусила нижнюю губу, не сводя глаз с тёмных ногтей, впивающихся ей в бедро под столом.
– Это же... неправильно! – взорвался Рон, но Андромеда лишь приподняла бровь.
– А что в нашем мире правильно, дорогой?
Рон, до того бледный от напряжения, внезапно побагровел так, будто его окатили кипящим зельем. Он вскочил, опрокинув стул, который с грохотом рухнул на каменный пол. – Что это, черт возьми, такое?! – взревел он, и в его голосе сквозила такая ярость, что от неё содрогнулись даже тени в углах комнаты. – Значит, мне ты отказала, и теперь трахаешься с Пожирательницей смерти??
Гермиона, все ещё держа Беллатрикс за руку, опешила. В её взгляде читалось замешательство, смешанное с испугом. Она попыталась что-то сказать, но слова застряли в горле, а на глазах выступили слезы. Беллатрикс, казалось, наслаждалась всеобщим замешательством. На лице играла зловещая ухмылка, и в глазах сверкал недобрый огонёк.
– Рон, сядь на место и закрой рот, – спокойно сказала Беллатрикс.
Гарри, сидевший напротив, старался скрыть свою спокойную реакцию. Он переводил взгляд с Гермионы на Беллатрикс, пытаясь осознать увиденное. Нарцисса Малфой, сохранявшая до этого момента ледяное спокойствие, вздрогнула и прикрыла рот рукой. Драко, сидевший рядом с матерью, казалось, окаменел от шока. Он смотрел на происходящее с таким видом, будто увидел привидение. Лишь Джинни улыбалась во все 32.
Тишина, повисшая в комнате, была оглушительной. Все взгляды были прикованы к Гермионе, Беллатрикс и разъярённому Рону. Напряжение росло с каждой секундой, грозя вылиться в нечто непредсказуемое. Воздух, казалось, наэлектризовался, готовый взорваться от малейшей искры. – Да пошли вы! – Рон скривился от гнева, и вылетел из зала.
Тишину разорвал низкий смешок Беллатрикс, и Гермиона, не в силах сдержаться, повернулась к ней – так близко, что их дыхание смешалось.
– Может, пропустим ужин? – прошептала она, краснея.
Беллатрикс только усмехнулась в ответ, но пальцы её сжались крепче.
Гермиона ощутила лёгкий озноб, несмотря на жаркое прикосновение Беллатрикс. В этом зале, полном изумлённых и шокированных взглядов, она чувствовала себя как никогда живой. Это был вызов, дерзкий плевок в лицо устоявшимся нормам и предрассудкам. И ей это нравилось.
Беллатрикс на секунду задумалась, рассматривая Гермиону так, словно та была самым драгоценным артефактом. В её глазах мелькнуло что-то, похожее на нежность, прежде чем она снова надела маску неприступности. – Как скажешь, дорогая, – промурлыкала она, ухмыляясь.
Они встали и развернулись, их переплетённые пальцы – словно символ нового, невозможного союза. За спиной остался лишь гул изумления и непонимания. Гермиона чувствовала на себе взгляды, прожигающие спину, но это больше не имело значения. Рядом с ней шла Беллатрикс, и это было единственное, что действительно имело вес.
Выйдя из зала, Беллатрикс потянула Гермиону в сторону спален. Там, вдали от любопытных глаз, она могла позволить себе быть собой – настоящей, свободной, в объятиях девушки, которую она любила вопреки всему.
Когда они скрылись за тяжёлыми дверями, Беллатрикс прижала Гермиону к стене, и тишину разорвал их первый, жадный поцелуй – взрыв страсти, отрицающий всякую логику и мораль. Мир вокруг перестал существовать, остались только они – две женщины, нашедшие друг друга в самой гуще войны и предрассудков.
Беллатрикс отбросила всё, что её сдерживало, глаза горели диким огнём. Она схватила Гермиону за волосы, резко дёрнула её голову назад и впилась в её губы жадным, требующим поцелуем. Это не было нежное прикосновение – это был штурм, завоевание. Зубы Беллы болезненно царапали губы Гермионы, но та не отстранилась. Внутри неё бушевал хаос – страсть и похоть.
Гермиона почувствовала спиной холод камня. Стена держала её, пленницу страсти Беллатрикс. Язык Лестрейндж проник в её рот, грубый и настойчивый. Гермиона застонала, сдаваясь в плен своих чувств. Она чувствовала запах кофе и книг, терпкий аромат Беллатрикс, который въедался в её сознание.
Сейчас существовала только эта комната, эта стена, это безумное, всепоглощающее прикосновение.
И вдруг, так же внезапно, как и началось, всё закончилось. Беллатрикс отстранилась, тяжело дыша. В её глазах плескалось торжество. Она провела пальцем по распухшим губам Гермионы и улыбнулась.
Беллатрикс схватила Гермиону за руку с такой силой, что та вскрикнула. Её длинные, чёрные ногти впились в нежную кожу, словно когти хищной птицы.
– Идём, – прошептала Беллатрикс, и аккуратно толкнула Гермиону вперёд. Они шли по длинным, тёмным коридорам поместья Малфоев. Стены были увешаны портретами мрачных волшебников, которые, казалось, следили за ними своими холодными глазами. Гермиона чувствовала, как по спине бегут мурашки, а сердце бешено колотится в груди.
Наконец, Беллатрикс привела её к двери комнаты, в которой она остановилась. – А вот и наша комната.
«Наша комната» эхом пронеслось в голове Гермионы.