Тени Прошлого

     Дверь скрипнула, сообщая Рону о том, что друзья вернулись. Гарри и Гермиона переступили порог, их лица были бледны, а глаза горели странным, почти болезненным блеском. Воздух в прихожей был густым, словно пропитанным невысказанными вопросами. Рон стоял у лестницы, скрестив руки на груди, его рыжие волосы торчали в разные стороны, как будто он только что встал с постели, хотя на часах был полдень.

– Ну а теперь вы мне расскажите, что делали в Министерстве? – его голос был резким, как удар хлыста.

      Гарри молча снял плащ, его пальцы слегка дрожали. Гермиона, напротив, смотрела на Рона с таким выражением, будто он был последним человеком, которого она хотела видеть. Её губы сжались в тонкую линию, а глаза метали молнии.

– Мы прибыли в Министерство, по приглашению Кингсли, — наконец проговорила она, и её голос звучал как сталь, обёрнутая в шёлк. – У нас состоялся некий разговор.

Рон фыркнул, его лицо покраснело от гнева. – Некий разговор? Почему вы ведете себя, так, странно? А я что, мебель? Или вы уже решили, что я слишком глуп, чтобы быть в курсе?

    Гарри вздохнул, его зелёные глаза на мгновение встретились с голубыми глазами Рона. – Это не так, Рон. Просто... – он замолчал, словно ища слова, которые могли бы смягчить удар. – Он предложил нам работу мракоборцами и мы с Гермионой уточняли детали. Хотели сделать тебе сюрприз, – выпалил Гарри.

– Вы серьёзно? – Рон засмеялся, но в его смехе не было радости.

Гермиона шагнула вперёд, её голос стал тише, но не менее острым. – Мы хотели сделать тебе сюрприз на Рождество, Рональд.

    Комната на мгновение погрузилась в тишину, нарушаемую только шумом дождя. Рон смотрел на Гарри, будто пытаясь прочитать скрытый смысл в его словах. Потом он медленно наклонился вперёд, локти оперлись в колени.

– Мракоборцы? — повторил он, голос был ниже, почти шёпот. – Это чертовски круто!

Гарри кивнул, его глаза горели тем же огнем, что и в дни их схваток с Волан-де-Мортом. – Это не просто работа, Рон. Это шанс сделать что-то настоящее. Очистить мир от той же грязи, что мы пытались уничтожить.

Рон откинулся назад, его лицо отражало смесь недоумения и восхищения. – Я согласен, когда приступаем?

– После Рождества, – ответил Гарри. – У тебя ещё будет время подготовится. Мы обсуждали детали.

Рон ухмыльнулся. – Отлично.

     Гермиона сбросила мантию на спинку кровати, вздохнув после долгого дня полного событий. Уставший вид, мокрые носки и растрёпанные волосы — она мечтала лишь о горячей ванне и тишине.

Внезапно стук в дверь заставил её вздрогнуть.

– Входите, – крикнула она, поправляя рубашку.

Дверь открылась, и в проёме возник Гарри. Его тёмные волосы были взъерошены, будто он только что сражался с невидимым врагом, а в зелёных глазах светилась тревожность.

– Можно? – его голос звучал хрипло, и он не ждал ответа, шагнув внутрь.

Гермиона резко развернулась к Гарри, её глаза горели, как угли в камине. – Гарри, ты соврал Рону. Зачем?

    Гарри вздохнул, его пальцы нервно сжали край свитера. – Он не готов, Гермиона. Правда... она его сломает. Он только что признался тебе в любви. Ещё не отошёл от войны. А тут мы, с такими новостями. Он не справится. И Кингсли действительно предлагал нам должности.

– Не справится? Гермиона шагнула ближе, её голос стал тише, но от этого только острее. – Ты думаешь, что, скрывая от него правду, ты делаешь ему лучше? Ты не его отец, Гарри.

Гарри посмотрел на неё, его зелёные глаза были полны боли и чего-то ещё, чего она не могла сразу понять. – Я не хочу, чтобы он страдал. Не сейчас. Не из-за этого.

     Он замолчал, его взгляд скользнул в сторону. В комнате стало тихо, только треск огня в камине нарушал тишину. Гермиона почувствовала, как её сердце заколотилось сильнее. Она знала, что Гарри разрывается между ними с Роном, но теперь, глядя на него, она поняла, что это не просто очередная тайна. Это что-то большее.

– Гарри, – её голос стал мягче, но в нём всё ещё чувствовалась настойчивость. – Ты прав, но позже, мы все ему объясним. Он поймёт. Гарри посмотрел на неё, и в его глазах мелькнула искра чего-то, что она не могла назвать. – Должен понять, – он прошептал.

Она кивнула, чувствуя, как напряжение между ними нарастает, как будто воздух вокруг них стал гуще. – Все будет хорошо. Девушка заглянула в глаза друга.

Он улыбнулся, но в его улыбке не было радости. – Я знаю.

     Гермиона, бросила на Гарри взгляд, в котором смешались усталость и тоска. – Добрых снов, Гарри – произнесла она, её голос звучал мягко, но с ноткой твёрдости. Она подошла к нему, её пальцы слегка коснулись его плеча, словно пытаясь передать то, что не могли выразить слова. – Утром поговорим.

    Гарри кивнул, чувствуя что девушка и без того измученная. – Хорошо, Гермиона. Если что, я рядом. Он медленно вышел из комнаты, ободряюще оглянувшись на неё в дверном проёме. Она стояла, слегка наклонив голову, и устало улыбнулась в ответ.

    Как только дверь закрылась, Гермиона глубоко вздохнула, словно сбрасывая с себя тяжесть. Она направилась в ванную, шаги были быстрыми, но неспешными, словно она боялась, что кто-то может её остановить. Ванная комната была тихой, только звук капающей воды нарушал тишину. Она подошла к раковине, её пальцы дрожали, когда она повернула кран. Вода полилась, и она умыла лицо, чувствуя, как холодная влага смывает напряжение.

    Её отражение в зеркале казалось чужим — губы слегка приоткрыты, глаза полны невысказанных желаний. Она провела рукой по шее, чувствуя, как кожа под ее пальцами становится горячей. – Почему так тяжело, – прошептала она, но ответа не последовало. Её рука медленно опустилась ниже, к пуговицам на блузке, пальцы дрожали, расстёгивая пуговицы на блузке, но вот и последняя...

     Она потянулась, позволив одежде упасть на пол, и босые ступни погрузились в мягкий ковёр. Ванная комната тонула в тёплом свете свечей, а воздух был густ от аромата лаванды. Гермиона провела ладонью по животу, чувствуя, как кожа покрывается мурашками от прохлады.

     Гермиона шепнула заклинание, и пена уже клубилась в воде, пушистая, как облако. Она осторожно ступила в ванну, и горячая влага обняла её, заставив выдохнуть с наслаждением. Вода окутала бёдра, потом талию, наконец, сомкнулась над грудью.

— Боги... — прошептала она, откинув голову на край ванны.

Пена ласкала её кожу, а пар кружил мысли. Пальцы сами собой скользнули ниже, к внутренней стороне бедра, но она остановилась, прикусив губу.

     В голове всплыло лицо Беллатрикс. Её тёмные, почти черные глаза, в которых всегда плескалось что-то опасное и притягательное. Её усмешка, от которой по коже бежали мурашки, совсем не такие, как сейчас. Она помнила её руки, сильные и нежные одновременно, как она касалась её, словно она была хрупким сокровищем.

     Воспоминания нахлынули волной, сбивая с толку. Как они оказались вдвоём, вдали от войны и предрассудков? Как ненависть переросла в нечто иное, в нечто запретное и желанное? Она помнила её слова, её шёпот в темноте, её прикосновения, обжигающие кожу.

     Пальцы снова скользнули вниз, на этот раз не останавливаясь. Тело горело, требовало большего. Она закрыла глаза, представляя её рядом, чувствуя её дыхание на своей шее. Вода вокруг неё стала словно кипяток, и каждое прикосновение отдавалось внутри сладкой болью.

    Гермиона застонала, отдаваясь нахлынувшей волне наслаждения. В голове кружились обрывки фраз, воспоминания о её губах, о её руках. Мир сузился до размеров ванной, до тепла воды и дрожи в теле.

    Наконец, всё стихло. Она лежала, тяжело дыша, с закрытыми глазами, ощущая слабость и опустошение. Вода остыла, и прохлада вернула её в реальность. Гермиона открыла глаза и посмотрела на свои руки, дрожащие в воде. Что это было?

Девушка вышла из ванны и поплелась в сторону кровати, решив, что сегодня она ляжет раньше.

    С тихим вздохом Гермиона откинула полог и забралась в свою кровать. Холодные простыни коснулись кожи, заставляя её невольно поёжиться. Но дело было не только в температуре. Внутри неё зияла пустота, которую, казалось, ничем не заполнить.

Она закрыла глаза, и перед внутренним взором снова возникло лицо Беллатрикс.

    Как можно так вляпаться? Гермиона буквально не могла думать ни о чем, кроме тёмной ведьмы. Как можно было так сильно скучать? Но сердце предательски сжималось от тоски. Ей не хватало яда в её словах, опасности, исходящей от неё, той странной, извращённой связи, что между ними возникла.

    Она перевернулась на другой бок, пытаясь прогнать образ Беллатрикс. Безуспешно. Он преследовал её, мучил и не давал покоя. Гермиона ненавидела себя за это. Но чувства, словно дикие звери, жили своей жизнью, не подчиняясь разуму.

После заточения Беллатрикс, в душе Гермионы образовалась пустота

    Гермиона перевернулась на другой бок, пытаясь прогнать навязчивые мысли. Но образ Беллатрикс преследовал её, как навязчивое заклинание. И тишина комнаты лишь усиливала это странное, невыносимое чувство потери.

     Гермиона ворочалась пол ночи, подушка казалась набитой камнями, а одеяло колючим, как ёж. В голове роились мысли о предстоящем слушанье, о предстоящей реакции Рона, и о том, как не сойти с ума в эти дни. Все смешалось в одну неразбериху, не давая уснуть. Она то пыталась читать, то считала овец, но ничего не помогало.

    Наконец, ближе к рассвету, когда за окном стали просыпаться птицы, усталость взяла своё. Тело обмякло, мысли постепенно рассеялись, и Гермиона провалилась в беспокойный сон. Во сне она металась и бормотала что-то невнятное, но постепенно сон стал глубже, кошмары отступили, и на смену им пришли размытые, неясные образы.

    Солнце уже поднялось довольно высоко, когда Гермиона, наконец, заснула по-настоящему. Её лицо расслабилось, дыхание стало ровным и спокойным. На губах появилась лёгкая улыбка, как будто во сне она, наконец, нашла ответы на все свои вопросы.