Глава 22
Гарри бросился к Гермионе, обнимая её крепко, так, словно боялся, что она исчезнет, как сон. – Гермиона, ты в порядке? С тобой все хорошо? Она тебя не... Он запнулся, не в силах произнести худшее, что могло случиться.
Гермиона ответила дрожащим голосом, прижимаясь к нему в ответ: – Я в порядке, Гарри. Много чего произошло, но я цела. Спасибо, что ты здесь. Её голос был полон облегчения, но в глазах застыли слезы.
Он отстранился, заглядывая ей в лицо. – Что она от тебя хотела? Что она делала с тобой? Его голос был напряжённым, полным решимости защитить её любой ценой. Он знал, что Гермиона никогда не станет рассказывать о своих мучениях, но ему нужно было знать, что именно произошло.
Гермиона глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. – Я все расскажу тебе, но позже Гарри. Она взглянула на него с усталостью. – Мне нужно собраться с мыслями.
Гарри сжал её руку. – Я знаю. Тебе больше ничего не угрожает, все будет хорошо. В его голосе звучала уверенность, которая, как он надеялся, передастся и ей. Он знал, что впереди ещё много испытаний, но вместе они смогут преодолеть все.
Гарри стоял глядя на Гермиону, которая медленно приходила в себя. В воздухе висело напряжение, смешанное с облегчением. Гарри глубоко вздохнул, собираясь с духом.
– Гермиона, начал он тихо, – есть кое-что, что мы должны тебе рассказать. Точнее, что я должен тебе рассказать. Он замялся, чувствуя, как ком подступает к горлу. – Мы... мы нашли их. Все.
Гермиона удивлённо приподняла бровь, но молчала, позволяя Гарри продолжить.
– Крестражи. Все крестражи Волдеморта. И мы... мы уничтожили их все до единого. Он видел, как в глазах Гермионы постепенно загорается понимание, как в них смешиваются шок, неверие и восторг.. Он рассказал ей о медальоне Слизерина, о чаше Пенелопы Пуффендуй, о диадеме Кандиды Когтевран и конечно о Наггайне. Он описал, как они использовали меч Годрика Гриффиндора и яд василиска, чтобы разрушить их.
Гермиона молча слушала, и по мере того, как Гарри заканчивал, на её лице расцветала улыбка. – Гарри, – прошептала она, – ты... вы сделали это. Вы действительно сделали это. Она потянулась к нему, и Гарри обнял её, чувствуя, как все пережитое бремя сваливается с его плеч. Неожиданно в комнату влетел Рон, и схватил в свои объятия Гермиону. И в наступившей тишине чувствовалось лишь безграничное облегчение и надежда на будущее.
Гарри опустился на стул, его плечи поникли от усталости, копившейся месяцами. Он смотрел на Гермиону, словно видел её впервые, боясь, что она исчезнет, как мираж. Голос звучал хрипло, словно его давно не использовали. – Мы... мы победили его, Гермиона. Волан-де-Морта больше нет.
В её глазах отразилось недоверие, смешанное с надеждой. – Но... как? – прошептала она, словно боялась спугнуть правду.
Гермиона слушала, затаив дыхание, стараясь уложить в голове калейдоскоп ужасов и чудес, которые ей пересказывали Гарри и Рон. Они сидели в полумраке, в зале часовни, где Гермиона медленно приходила в себя .
Рон сидел на краешке дивана, мял в руках край подушки и избегал смотреть ей в глаза. Она сидела, бледная и слабая после недавнего оглушения, но взгляд её был острым и требовательным. – Рассказывай,– тихо произнесла она, и Рон вздохнул.
Он начал с самого начала, с того момента, как они ворвались в Хогвартс, как Невилл с друзьями отстаивал замок, как профессор МакГонагалл оживила статуи. Рассказал о страшном виде дементоров, о великанах, которых привёл Грейбек. Его голос дрожал, когда он описывал падение Фреда, и как Джордж стоял над братом, будто окаменевший.
Потом он перешёл к дуэли Гарри и Волан-де-Морта во дворе замка. Он говорил о том, как все замерли, наблюдая за столкновением двух волшебников, как заклинания летели во все стороны, как зелёный луч Авады Кедавры встретился с красным Экспеллиармусом. Он говорил о том, как луч Гарри отбил смертельное заклинание, и оно поразило самого Волан-де-Морта, превратив его в пепел, развеявшийся по ветру.
Гермиона слушала молча, только судорожно сглатывала, когда Рон говорил о потерях. Когда он закончил, он протянула руку, и сжал ладонь Гермионы. – Гарри... он это сделал, – прошептала она, и слезы потекли по её щекам. Рон кивнул, чувствуя, как у него самого ком подступает к горлу. – Он это сделал, Гермиона. Все кончено. Но потом, его голос задрожал, он рассказал о времени после. О бесконечных днях, превратившихся в недели, когда они прочёсывали каждый уголок страны в её поисках. О бессонных ночах, полных кошмаров и отчаяния. О надежде, которая едва тлела, но никогда не умирала. – Мы не могли сдаться, Гермиона. Мы никогда бы не сдались. Гарри посмотрел на Гермиону с облегчением.
Рон улыбнулся, – Давайте вернёмся ко мне домой? Нам всем нужен отдых. И Джинни там с ума сходит от волнения за тебя, Гермиона.
Напряжение повисло в воздухе, словно натянутая струна. Гарри переминался с ноги на ногу, ощущая привычное покалывание страха перед трансгрессией. Рон, хоть и вырос в волшебной семье, тоже выглядел немного бледным, а вот Гермиона, казалось, была полна решимости. Она проинструктировала их в последний раз, чётко и уверенно, как всегда.
– Сосредоточьтесь, – говорила она, – визуализируйте Нору. Представьте себе заснеженный луг, покосившийся забор, знакомый запах... и три... два... один...
Все трое зажмурились, чувствуя привычное ощущение, словно их вытягивают через узкую резиновую трубку. Тело сопротивлялось, внутренности протестовали, а разум отчаянно пытался удержать образ Норы. На мгновение, они почувствовали себя парящими в пустоте между пространствами.
Затем, внезапно, мир вернулся. Их ноги коснулись земли, и их выплюнуло в знакомый, слегка хаотичный, сад перед домом Уизли. Рон покачнулся, схватившись за Гарри для равновесия. Гермиона глубоко вдохнула свежий воздух, расправляя волосы.
Нора, как всегда, выглядела немного неряшливо, но приветливо. Дверь скрипнула, когда они вошли, и их тут же оглушили радостные возгласы миссис Уизли. Запах свежей выпечки наполнил воздух, и на мгновение все страхи и заботы отступили, уступив место теплу и уюту дома. Они добрались.
Миссис Уизли, как ураган, вылетела из кухни, её лицо сияло искренней радостью.
– Гермиона, дорогая! Наконец-то, тебя нашли! – воскликнула она, заключая девушку в крепкие объятия. – Рон так много о тебе говорил, он жутко переживал. Не успела Гермиона взгляну на краснеющего Рона, а её уже тянули в гостиную. Там, у камина, сидела Джинни, читающая книгу. Увидев Гермиону, её лицо расплылось в улыбке. Она отложила книгу и бросилась навстречу подруге.
– Гермиона! Как я рада тебя видеть!– воскликнула Джинни, крепко обнимая её. – Я так волновалась за тебя!
Гермиона улыбнулась, чувствуя, как тревога отступает. Её окружили теплом и заботой, как будто она всегда была частью этой сумасшедшей, но такой родной семьи. В Норе она всегда чувствовала себя в безопасности и окружённой любовью, а это было именно то, что ей сейчас было нужно. Но сердце её не могло успокоиться.
Молли Уизли, как вихрь энергии и заботы, закружилась на кухне. Она расставляла кастрюли, доставала овощи из погреба, и её бормотание смешивалось с потрескиванием огня в очаге. Запах жареного лука уже начинал дразнить аппетит, обещая сытный и вкусный ужин. Она напевала себе под нос какую-то старую песенку, движения её были отточены годами практики, каждое из них – часть знакомого ритуала, который приносил комфорт и уверенность. – Рон, иди сюда, помоги мне с овощами, – ласково сказала Молли.
В это время Гермиона, бросив взгляд на занятую Молли и Рона, потянула Гарри за рукав в сторону сада. Она выглядела серьёзной, взгляд её был сосредоточенным. – Нам нужно поговорить, – тихо сказала она, поведя его подальше от дома, к старой яблоне, где их никто не смог бы услышать.
Занесённый снегом, он превратился в безмолвную, белую пустыню, где каждый куст и каждое деревце укрыты толстым одеялом. Редкие пятна красных ягод на кустах боярышника выглядят как яркие искры на фоне монохромного пейзажа. Ветер, гуляющий по саду, шелестит голыми ветвями деревьев, создавая тихую, меланхоличную мелодию. Солнце клонилось к закату, окрашивая небо в тёплые оттенки оранжевого и розового. Гермиона остановилась под яблоней, её лицо было омрачено беспокойством. Она замялась, словно не зная, с чего начать.
– Гарри, я очень волнуюсь, – начала она, наконец. – Мне нужно тебе кое-что рассказать. Это касается Беллатрикс. Гарри нахмурился, Упоминание имени Беллатрикс вызывало в нем лишь гнев и боль. – Что ты хочешь рассказать мне? – спросил он, в голосе ео сквозила насторожённость.
– Гарри, послушай, – начала она, и голос её дрогнул, – Я знаю, это звучит безумно, но... Беллатрикс... Она запнулась, словно боясь произнести это имя. – Беллатрикс... она изменилась.
Гарри резко повернулся к ней. – Изменилась? Беллатрикс Лестрейндж? Изменилась? Ты шутишь, Гермиона! Она пытала родителей Невилла! Она чудовище!
– Я знаю, Гарри, – Гермиона умоляюще посмотрела на него. – Пожалуйста, выслушай меня. Пока я... была с ней, я видела другую сторону. Она сломлена, растеряна. Темнота, которую она так яростно защищала, словно оставила её. Она говорила о сожалениях, о боли. Я знаю, что это трудно поверить, но... она может измениться. Ей нужен шанс. Она изменилась. Она спасла меня, и не отдала Тёмному Лорду. Рискуя собой, она спасла меня. Гарри.
– Шанс? – Гарри рассмеялся, но смех этот был горьким и полным отчаяния. – После всего, что она сделала? Ты хочешь дать ей шанс? А как насчёт тех, кого она убила? У них был шанс? Гермиона, она заслуживает Азкабана. Там ей и место.
Гарри молчал, переваривая услышанное. Мысль о том, чтобы помочь Беллатрикс Лестрейндж, казалась ему кощунственной. – Я не могу поверить в то, что эта женщина изменилась. Такие как она никогда не меняются.
Гермиона посмотрела на Гарри с мольбой в глазах. – Ты должен поверить. Я не могу оставить её там. Её голос дрожал, и она сжала руки, ожидая реакции Гарри. – Гермиона, то, что ты говоришь безумие.
Гермиона, сжимая кулаки, чувствовала, как в ней нарастает упрямое пламя надежды. Она не могла, и не хотела верить в то, что Беллатрикс Лестрейндж была абсолютно потеряна для добра. Тень сомнения, посеянная редкими, едва заметными намеками в ее поведении, цеплялась за Гермиону, как репейник. Ей нужно было доказать, что в глубине души этой изуродованной женщины ещё теплится искра человечности.
Решение созрело мгновенно. Омут памяти в кабинете Дамблдора, хранящий в себе воспоминания о прошлых годах, был единственным местом, где она могла найти ответ. Трансгрессия в Хогвартс, казалось, самым быстрым путем, несмотря на все риски и строжайшие меры безопасности, установленные после войны. Гермиона знала, что ее план граничит с безумием, но отступать было нельзя.
– Я докажу тебе. Сегодня ночью, встречаемся здесь, в саду. Твёрдо сказала Гермиона.
– Что ты задумала? Гарри был растерян.
– Я докажу тебе что она изменилась. Знаю, в это сложно поверить. Ты должен увидеть. Гарри, – девушка взяла за руку парня, – я не справлюсь одна, и рассказать могу только тебе.
– Хорошо, встретимся здесь после полуночи, – Гарри сжал руку девушки.
Гарри и Гермиона вошли в дом Уизли, оставляя на пороге мокрые от снега ботинки. В саду уже сгущались сумерки, и холодный, зимний воздух заставлял их зябко поёжиться. В гостиной горел уютный камин, и от него исходило приятное тепло, которое сразу же окутало вошедших.
Молли Уизли, хлопотавшая у плиты, обернулась на звук открывшейся двери. На её лице расплылась тёплая улыбка. – Гарри, Гермиона, а я вас искала! Как раз вовремя, я приготовила горячий шоколад. Рон скоро тоже подойдёт, он помогает Джинни наверху.
Молли ловко налила в большие кружки душистый напиток, от которого поднимался аппетитный пар. Она протянула по кружке каждому из гостей, заботливо напомнив: – Осторожно, очень горячо! Гарри и Гермиона благодарно приняли угощение.
Они опустились на мягкий диван у камина, блаженно вдыхая аромат шоколада. Тепло камина и сладкий вкус напитка постепенно изгоняли из них остатки уличной прохлады. В комнате царила умиротворяющая атмосфера домашнего уюта, такая знакомая и такая желанная после долгого дня.
Гарри отпил большой глоток шоколада и блаженно прикрыл глаза. Иногда, казалось, именно такие простые моменты и были самым ценным в жизни. Моменты, когда рядом близкие друзья, в воздухе витает аромат домашней выпечки. Но сердце Гермионы болезненно сжималось.
Девушка сидела у камина, но тепло огня не могло согреть её изнутри. Мысли, как назойливые мухи, кружили вокруг одной-единственной фигуры – Беллатрикс Лестрейндж. Азкабан. Одно это слово вызывало леденящий ужас. Она представляла, как Беллатрикс, гордая и сильная, медленно угасает под воздействием дементоров.
Образ Беллатрикс в её памяти был ярким и противоречивым. Воспоминания об их последней встрече, о том что говорила женщина, и мысли о ом, что она так и не успела сказать. Но сквозь пелену грусти пробивалось что-то ещё. Она скучала.
Скучала по её острому уму, по её дерзкому взгляду, по той опасной искре, которая всегда горела в её глазах. Она скучала по её объятиям, и тем особенным взглядам, что дарила ей Беллатрикс. Ей хотелось верить, что ещё не все потеряно. Что даже в Азкабане, в этом тёмном и проклятом месте, можно найти искру надежды. Гермиона знала, что должна что-то сделать. Она не могла просто сидеть и ждать, пока Беллатрикс окончательно сломается. Но что? Как помочь той, кто причинил столько боли и страданий другим людям? Кто ей поверит?
Этот вопрос терзал ее душу, не давая покоя. Гермиона чувствовала, что стоит на пороге чего-то важного, чего-то, что может изменить не только её жизнь, но и судьбу Беллатрикс Лестрейндж. И этот путь, она знала, будет полон опасностей и разочарований. Но ради неё, она готова бороться.
Вечер опустился на Нору мягким одеялом, пропитанным ароматами домашней еды и теплом семейного уюта. Гарри, сидя рядом с Гермионой за большим, видавшим виды кухонным столом, чувствовал, как напряжение последних дней постепенно отступает. Вокруг царила привычная суета: миссис Уизли хлопотала у плиты, расставляя дымящиеся тарелки, Рон и Джордж о чем-то оживлённо спорили, а Джинни подмигивала Гарри, словно разделяя с ним какой-то общий секрет.
На столе высились горы еды – жареный цыплёнок, картофельное пюре с подливкой, тушёные овощи и, конечно же, фирменный пирог миссис Уизли. Гермиона с аппетитом уплетала свою порцию, попутно обсуждая с мистером Уизли последние новости из мира маггловских изобретений. Гарри, наблюдая за ней, невольно улыбался. Ему всегда нравилось, как легко она находила общий язык с семьёй Рона, как будто всегда была её частью.
Разговоры за столом перескакивали с одной темы на другую – от предстоящего квиддичного матча до последних сплетен из жизни волшебного сообщества. Рон, как обычно, отпускал саркастические комментарии, вызывая взрывы смеха. Гарри и Гермиона тоже принимали активное участие в беседе, делясь своими новостями и впечатлениями.
После ужина все переместились в гостиную, где миссис Уизли заварила огромный чайник чая. Они сидели на диване и креслах, укутанные в пледы, и продолжали болтать. Гарри чувствовал себя по-настоящему счастливым. В окружении этих людей, которые стали ему семьёй, он ощущал себя в безопасности и знал, что всегда может рассчитывать на их поддержку. Этот ужин, наполненный смехом, теплом и любовью, был именно тем, что ему было нужно, чтобы восстановить силы и двигаться дальше.
После чаепития, когда аромат свежеиспеченного хлеба и жареного мяса окончательно рассеялся в воздухе, в Норе воцарилось тихое оживление. Каждый член семьи, словно ведомый невидимой нитью, начал постепенно перемещаться в сторону своих личных пространств.
Шуршание тапочек по деревянному полу, приглушенные голоса, доносящиеся из разных уголков дома, мягкий свет ламп, пробивающийся сквозь щели прикрытых дверей – все это создавало неповторимую атмосферу уюта и покоя. Нора, наполнившись теплом и любовью, готовилась ко сну, укрывая своих обитателей от внешнего мира.
Вскоре шум стих совсем. Каждый, наконец, оказался в своём укромном уголке, где можно было расслабиться, подумать о прошедшем дне и помечтать о будущем. Нора, погрузившись в тишину, медленно засыпала, храня в своих стенах тепло семейного очага и неразрывную связь между всеми её обитателями.
Только Гермиона не могла уснуть. В голове роились мысли, не давая ни на минуту покоя. Образ Беллатрикс, с её черными, как смоль волосами и её пухлые губы, не покидал её. Она знала, что это неправильно, что любить Беллатрикс Лестрейндж – это безумие. Но сердце её, словно заколдованное, упорно твердило своё.
Она вспоминала их встречи, случайные столкновения взглядов, холод её рук. В каждом жесте, в каждом слове Беллатрикс Гермиона видела скрытую силу и, как ни странно, притяжение. Она чувствовала, что между ними существует какая-то необъяснимая связь, которая тянет её, словно магнитом, к этой темной и загадочной женщине.
Гермиона перевернулась на другой бок, пытаясь унять волнение. Она знала, что эти чувства – табу, что они противоречат всему, во что она верит. Но как можно было бороться с тем, что поселилось в самом сердце? Как можно было заглушить голос, который шептал имя Беллатрикс каждую ночь?
Поднявшись с кровати, Гермиона подошла к окну. Луна, полная и яркая, освещала окрестности. В её холодном свете все казалось ещё более нереальным, словно сон. Она закрыла глаза, пытаясь представить лицо Беллатрикс. И в этот момент, как никогда остро, она почувствовала, что без неё не сможет жить.
Настенные часы пробили полночь. Длинный, гулкий звон разнёсся по комнате, заставив нервно вздрогнуть девушку. Гермиона, кутаясь в тёплый плащ, тихонько приоткрыла дверь и выскользнула из неё. Сердце от чего-то бешено колотилось в груди.
Сад был окутан серебристым светом луны. Знакомые очертания кустов и деревьев казались призрачными и таинственными. Гермиона, стараясь не шуметь, пробиралась по узкой тропинке, вглядываясь в темноту. В воздухе витал запах свежести.
Она увидела его в тени старой яблони. Гарри стоял, ссутулившись, словно невидимая тяжесть давила на его плечи. Его лицо, в лунном свете, казалось уставшим. При виде Гермионы, в его глазах вспыхнул слабый огонёк надежды.
– Гарри, – прошептала она, подбегая к нему. – Спасибо что ты пришёл.
Он обнял её крепко, словно боялся, что она исчезнет. – Я не мог не прийти, Гермиона, – прошептал он в ответ. – Мне нужно попытаться понять тебя. Тишина ночи поглотила их слова, оставляя лишь тепло объятий