Глава 21
Гермиона открыла глаза, и мир набросился на неё оглушительным молотом. Головная боль, пульсирующая и колющая, словно тысячи маленьких иголок, впивались в её мозг. Она застонала, попыталась перевернуться на другой бок, но это только усилило мучение. Комната плыла перед глазами, и любое движение казалось невыносимым.
Сквозь пелену боли пробивались звуки. Сначала слабые и неуловимые, но постепенно набирающие силу. Это была игра на пианино. Мелодия, смутно знакомая, витиеватая и печальная, лилась из соседней комнаты. К звукам пианино присоединился голос. Мягкий, чистый, но наполненный какой-то необъяснимой тоской. Песня была слышна неразборчиво, но Гермиона чувствовала, как она проникает в самое сердце.
Она попыталась приподняться, чтобы лучше расслышать, но новая волна боли заставила её откинуться на подушку. Кто это мог быть? И почему они играют и поют так рано? Гермиона вздрогнула, словно от удара током. Воспоминания, обычно приглушенные и размытые, вспыхнули с пугающей отчётливостью. Перед глазами возник заснеженный лес. Холодный воздух обжигал лёгкие, а запах сырой земли и мха щекотал нос.
Она снова увидела Беллатрикс, чьё лицо исказилось в отчаянно гримасе. Палочка в её руке крепко сжатая. Гермиона ощутила, как её ноги подкашиваются, а в голове вспыхивают звезды от очередного пропущенного проклятия. И темнота. Но Беллатрикс была сильнее, её магия – темнее и мощнее, она должна была выжить.
Воспоминание оборвалось, оставив Гермиону дрожащей и задыхающейся. Она открыла глаза, осознавая, что находится в безопасности, в тепле и уюте. Но страх, вызванный возвращением кошмара, ещё долго не отпускал её. Беллатрикс и этот лес последнее, что осталось в её памяти.
Несмотря на мучительную боль, любопытство взяло верх. Гермиона с трудом села на кровати, стараясь двигаться медленно и осторожно. Звуки из соседней комнаты становились все громче и отчётливее. Она медленно встала и, держась за стену, направилась к двери. Что-то в этой музыке, в этом голосе, заставляло её двигаться вперёд, преодолевая боль и усталость.
Она тихонько приоткрыла дверь и заглянула в соседнюю комнату. То, что она увидела, заставило её забыть о головной боли.
Беллатрикс сидела за пианино, спина прямая, как стрела, длинные черные волосы рассыпались по плечам, словно крылья ворона. Её тонкие, аристократические пальцы порхали над клавишами, извлекая из инструмента мелодию, одновременно завораживающую и зловещую. Она играла глубокую мелодию которая, казалось, родился в самой глубине её темной души.
Голос Беллатрикс, обычно резкий и визгливый, сейчас звучал совсем иначе. В нем появилась хрипотца, пронизанная тоской.
Рай
Обещают рай твои объятья.
Дай, мне надежду, о, моё проклятье.
Знай,
Греховных мыслей мне сладка слепая власть,
Безумец прежде - я не знал, что значит страсть.
Комната, освещённая лишь мерцанием свечей, казалась ещё более зловещей в этой обстановке. Тени плясали по стенам, словно демоны, внимательно следящие за каждым движением Беллатрикс. В её глазах, обычно горящих фанатичным огнём, сейчас плескалась какая-то болезненная тоска. Казалось, музыка вытаскивает на поверхность самые тёмные уголки её сознания, открывая миру истинную сущность Беллатрикс Лестрейндж – женщину, сломленную войной и безумной преданностью.
Мелодия становилась все более напряжённой, пальцы Беллатрикс с силой обрушивались на клавиши, словно пытаясь вырвать из инструмента все его страдания. Голос звенел под сводами комнаты, полный боли и отчаяния. Внезапно музыка оборвалась. Беллатрикс замерла, руки застыли над клавишами. Тишина, повисшая в комнате, была оглушительной. Она медленно подняла голову, и в её глазах снова был холод. Пелена тоски исчезла, оставив лишь лёд.
Гермиона двигалась бесшумно, как кошка, крадущаяся к своей добыче. Она подкралась сзади, стараясь не издавать ни звука. Беллатрикс была слишком поглощена раздумьями, чтобы заметить её приближение. Гермиона протянула руки и обняла Беллатрикс со спины. Та вздрогнула от неожиданности и попыталась вырваться, но Гермиона держала крепко. Она чувствовала, как бьётся сердце Беллатрикс, бешено и неровно. Она чувствовала волнение. И вдруг, Беллатрикс замерла. Её тело обмякло в руках Гермионы. Она закрыла глаза и позволила Гермионе обнимать её.
Гермиона опустила женщину и села рядом, ощущая тяжесть в голове, словно кто-то вбил в неё гвоздь. Вокруг царила полутьма, и только слабый свет факелов отбрасывал дрожащие тени на каменные стены
– Я рада, что ты очнулась, – раздался низкий голос.
Гермиона подняла взгляд и увидела Беллатрикс, которая стояла перед ней, словно тёмная королева, её глаза изучали девушку.
– Что... что произошло? – прошептала Гермиона, чувствуя, как страх сжимает её горло.
Беллатрикс медленно приблизилась. – Тебя вырубил Рудольфус, — прошептала она, – ты потеряла сознание.
Гермиона почувствовала, как её сердце бьётся быстрее, смесь страха и гнева поднималась в её груди.
– Что было после? – спросила она, голос дрожал, но в нём была твёрдость.
Беллатрикс улыбнулась, её губы изогнулись в жестокой усмешке.
– Ты хочешь знать правду? – она скользнула грустным взглядом по лицу девушки.
Гермиона почувствовала, как по спине пробежал холодок. Она кивнула.
– Я убила его. Убила всех, кто на нас напал. Гермиона замерла.
– Ты не жалеешь? прошептала она, глядя прямо в глаза Беллатрикс.
Тёмная ведьма засмеялась, её смех был как звон разбитого стекла.
– Нет. Никто не смеет нападать на тебя, – прошептала она, – Никто.
И в этот момент Гермиона почувствовала, как что-то внутри неё пробудилось, что-то тёмное и мощное, что она никогда раньше не ощущала.
– Расскажи, что было дальше, – прошептала Гермиона, её голос был твёрдым, как сталь.
Беллатрикс улыбнулась, её глаза сверкнули.
– Меня вырубили, но я быстро очнулась. И увидела твоё тело, а над ним дементора.
– Как я осталась жива?? Девушка прикусила губу.
– Я, – Беллатрикс посмотрела девушке в глаза, – Я его прогнала.
Сердце Гермионы бешено забилось.
Она её спасла. И не просто спасла, а использовала для этого заклинание, которое она, маленькая, наивная девочка, тогда показала Беллатрикс из чистого желания поделиться чем-то прекрасным. Патронус. Свет надежды, созданный, воспоминанием о счастье одолел дементора.
Что за мимолётное мгновение счастья могло заставить меня, Беллатрикс, вызвать Патронус?
– Но что за воспоминание? О чем ты думала? Гермиона уставилась на Беллатрикс в недоумении. Беллатрикс замерла, словно слова Гермионы задели какую-то потаённую струну в её душе.
– Я думала о тебе. Патронус... Я смогла! Думала, это невозможно для таких, как я. Слишком много тьмы, слишком много боли. Но я сделала это. – голос ведьмы дрогнул, – я не могла позволить тебе умереть. И знаешь, я не искала счастья в далёком прошлом. Я нашла его в недавно прошедшем настоящем. Мой Патронус – это не воспоминание о победе над кем-то, не крики жертв под Круциатусом. Нет. Это... снежки.
Гермиона открыла рот от шока.
– Да, снежки! Помнишь, как мы с тобой играли в первый снег? И это безумие, конечно. Абсолютное безумие. Но именно это безумие, это счастье что я испытала с тобой, позволила мне вызвать Патронуса.
Гермиона подняла на женщину глаза полные слез, – Это доказывает, что даже в самой чёрной душе есть место для... счастья. Настоящего Счастья. Белла, я так горжусь тобой, – Гермиона протянула руки с Беллатрикс.
– Гермиона, за эти дни я много что для себя поняла, и хочу кое-что тебе сказать, – серьёзно произнесла Беллатрикс.
Беллатрикс замолчала, её черные глаза, обычно полные холода, сейчас были полны какой-то странной, непривычной нежности, когда она смотрела в глаза девушки. Гермиона, не могла поверить своим ушам. Неужели эта кровожадная, жестокая женщина действительно меняется?
Беллатрикс хотела продолжить и сказать самое главное, как дверь с грохотом распахнулась, и в комнату ворвались мракоборцы. Во главе отряда стоял Гарри, его палочка была направлена прямо на Беллатрикс.
– Она здесь! Беллатрикс Лестрейндж, вы арестованы за преступления против Министерства магии! – прогремел голос мракоборца.
Беллатрикс, до этого само воплощение надменной жестокости, теперь выглядела растерянной и уязвимой. Её черные волосы, обычно идеально уложенные, растрепались, а в глазах мелькнула паника, когда её окружили мракоборцы.
Среди них Гермиона узнала Кингсли, чье лицо, обычно приветливое и спокойное, сейчас было непроницаемым и суровым. Он отдал короткий, отрывистый приказ, и двое мракоборцев бросились к Беллатрикс. Она попыталась было выхватить палочку, но её движения были слишком медленными, слишком предсказуемыми.
Один из мракоборцев, молодая женщина с решительным взглядом, выбила палочку из её руки заклинанием. Беллатрикс вскрикнула от ярости, попыталась вырваться, но её тут же схватили за руки и грубо скрутили за спиной. Гермиона видела, как побелели пальцы Беллатрикс, сжатые в кулаки, как исказилось её лицо от боли и унижения.
Второй мракоборец тем временем наложил на неё связывающие чары. Толстые верёвки мгновенно обвили её тело, лишая возможности двигаться. Беллатрикс зарычала, как раненый зверь, но её сопротивление было бесполезным. Мракоборцы действовали быстро и профессионально, не давая ей ни единого шанса на спасение.
Гермиона не могла отвести взгляда. Она всегда представляла себе арест Беллатрикс как триумфальный момент, как возмездие за все зло, которое та причинила. Но сейчас, глядя на беспомощную Беллатрикс, она чувствовала лишь боль в груди. Девушка еле стояла на ногах, а с глаз капали слезы.
Когда Беллатрикс выводили из комнаты, она бросила на Гермиону долгий, пронзительный взгляд. В этом взгляде читалась и любовь, и сожаление, и какое-то отчаянное прощание. Гермиона не знала, что и думать. Она знала только одно – её мир только что перевернулся с ног на голову.