Глава 20
Беллатрикс очнулась от ледяного холода. Её тело ломило, а голова раскалывалась от боли. Она попыталась подняться, но её руки и ноги окоченели от холода. Она огляделась. Лес, тишина и ужасающая фигура, парящая над кем-то.
Дементор.
В сердце Беллатрикс вспыхнул ледяной ужас. Она видела дементоров в Азкабане, чувствовала их присутствие, крадущее счастье и надежду. И сейчас один из них парил над... Гермионой Грейнджер.
Дементор медленно склонялся к Гермионе, его костлявые пальцы тянулись к ней. Беллатрикс застыла от ужаса. Она наблюдала, как Дементор приближался, готовясь похитить душу юной девушки. Ярость и отчаяние захлестнули Беллатрикс. Неужели все закончится так? Неужели эта девчонка станет жертвой этого мерзкого существа прямо на её глазах?
В горле заклокотал немой крик. Она хотела броситься вперёд, оттолкнуть это исчадие ада, но ноги словно приросли к земле. Все, что она могла, – это смотреть, как дементор склоняется над Гермионой, высасывая из неё последние крохи счастья и воспоминаний. Её собственная память, полная кошмаров Азкабана, вспыхнула перед глазами. Она знала, что такое быть на грани безумия, когда дементоры поглощают все светлое, оставляя лишь пустоту и отчаяние.
Слезы, обжигающие, как кислота, покатились по её щекам, оставляя красные полосы на бледной коже. Она плакала не о себе, не о своей потерянной славе и не о Волан-де-Морте. Она плакала о Гермионе, о девочке, ставшей для неё чем-то большим, чем просто трофей.
– Нет! Оставь её! – завопила она, и достала палочку.
Беллатрикс, чьё имя долгие годы было синонимом тьмы и жестокости, стояла на грани отчаяния. Собрав волю в кулак, Беллатрикс отбросила в сторону леденящий ужас. Она сосредоточилась на единственном ярком воспоминании, которое ещё теплилось в её сердце – мгновении истинного счастья. Она увидела себя и Гермиону. Они играли в снежки во дворе, засыпанным пушистым снегом. Гермиона, счастливая , с растрёпанными волосами, заливалась звонким смехом, бросая в неё снежки. Беллатрикс поймала одно из этих воспоминаний и вложила всю свою волю в него. Словно удар молнии, тепло пронзило её изнутри. Она почувствовала, как оттаивает её сердце, как исчезает гнетущий страх.
Эспекто патронум – прозвучал её голос, непривычно твёрдый и чистый. И из кончика её палочки вырвался серебристый свет, принявший форму величественной волчицы. Патронус, сияя ярче любой звезды, ринулся вперёд, отгоняя дементора, словно мотылька от пламени. Яркий и сильный, он прогнал дементора, рассеивая окружающий холод и тьму. Гермиона была спасена.
Беллатрикс, тяжело дыша, опустилась на колени. Она не могла поверить в то, что произошло. Воспоминание о Гермионе, её враге, спасло им жизнь. Это было абсурдно, немыслимо, но это случилось. И в этот момент она поняла две вещи. Это определённо любовь. И второе, что даже в самой темной душе есть искра света, способная противостоять тьме.
Беллатрикс, с диким воплем, полным безумия, бросилась к распростёртому телу Гермионы. Секунды, казалось, растянулись в вечность. В голове пульсировала лишь одна мысль: спасти девушку.
Её костлявые пальцы вцепились в мантию Гермионы, чуть ли не разрывая ткань. С рыком, больше похожим на звериный, чем на человеческий, Беллатрикс подхватила безвольное тело на руки. Она не чувствовала веса, лишь обжигающее отчаянье переплетённое со страхом за жизнь волшебницы. Хлопок, ощущение, будто тебя протиснули сквозь узкое горлышко бутылки. В ушах зазвенело, перед глазами вспыхнули искры, и мир перевернулся. Беллатрикс крепче сжала Гермиону, боясь выпустить её из рук.
Беллатрикс, с телом Гермионы, с хлопком трансгрессировала в полумрак старой, заброшенной часовни. В нос ударил запах плесени и запустения. Беллатрикс опустила Гермиону на холодный каменный пол, бережно, как фарфоровую куклу. Комната освещалась лишь тусклым светом, проникающим сквозь узкое зарешеченное окно.
Беллатрикс, все ещё с трудом контролируя чужое тело, опустила бессознательную Гермиону на холодный каменный пол. Её лицо исказила гримаса боли. Но сейчас ей нужно было сосредоточиться. Нужно было убедиться, что они в безопасности, и начать планировать дальнейшие действия. Теперь, когда опасность миновала, Беллатрикс могла позволить себе рассмотреть девушку. Лицо Гермионы было бледным, в волосах запеклась кровь. Беллатрикс опустилась на колени рядом с ней, и губы её дрогнули.
Пыль веков густым слоем покрывала обветшалые скамьи, а сквозь разбитые витражные окна пробивались тусклые лучи заходящего солнца, окрашивая все вокруг в зловещие оттенки багрового и фиолетового. Она выбрала это место не случайно. Давным-давно, ещё до падения Волдеморта, здесь проводились тайные собрания Пожирателей смерти. Часовня была надёжно защищена удалённым расположением и сложными чарами, укрывающими её от посторонних глаз и ушей. Мало кто помнил об этом месте.
Достав из кармана мантии небольшой флакон с темной жидкостью, она осторожно влила его в рот Гермионы. Это было мощное зелье, которое должно было восстановить её силы и вернуть сознание.
Теперь оставалось только ждать. Беллатрикс огляделась вокруг, оценивая обстановку. Часовня была идеальным укрытием, надёжным и укромным. Но она знала, что рано или поздно их найдут. И когда это произойдёт, начнётся настоящая война.
Беллатрикс, словно хищная птица, обвела взглядом комнату, убеждаясь, что они одни. Лёгким движением руки она взмахнула палочкой, и пламя в камине взметнулось вверх, освещая комнату багровым светом.
Беллатрикс опустилась на колени рядом с распростёртой на полу Гермионой. В её движениях была холодная решимость. Она нежно взяла девушку под руки и без труда подняла её. Гермиона была лёгкой, почти невесомой в руках Беллатрикс.
Спокойно неся на руках тело девушки, Беллатрикс направилась к кровати стоявшей в дальнем углу комнаты. Она бережно несла девушку. Её шаги были размеренными и тихими, контрастируя с бушующим пламенем в камине и бурлящей в ней самой эмоциях.
Оказавшись у кровати, Беллатрикс аккуратно уложила Гермиону на матрас. Тело девушки безвольно упало, словно тряпичная кукла.
Беллатрикс сидела на краю кровати, её узловатые пальцы нежно касались спутанных волос Гермионы. Комната была окутана зловещей тишиной, лишь редкие вздохи бессознательной девушки нарушали её. Лицо Гермионы, обычно лучащееся умом и решимостью, сейчас было бледным и беззащитным. Беллатрикс изучала каждую чёрточку, каждый изгиб её губ, каждую веснушку, рассыпанную по щекам.
– Ты... ты всегда была такой яркой, такой непохожей на остальных, – прошептала Беллатрикс, её голос, обычно резкий и властный, звучал непривычно мягко. – Твоя смелость, твоя непокорность, они восхищали меня, даже когда я пыталась уничтожить тебя. Она провела костяшками пальцев по щеке Гермионы, её взгляд был полон противоречивых эмоций – грусти, восхищения, и... любви.
– Я знаю, это безумие, – продолжила Беллатрикс, её голос дрожал. – Мы – враги. Мы должны ненавидеть друг друга. Но... я не могу. Я пыталась, Мерлин свидетель, как я пыталась. Но ты проникла в моё сердце, как яд, и отравила меня своей добротой, своим светом. Слеза скатилась по её щеке, оставляя влажный след на коже Гермионы.
– Возможно, если бы все было иначе... возможно, в другом мире, мы могли бы быть вместе, – прошептала она, её голос был полон отчаяния. – Но здесь, сейчас, все, что я могу – это признаться тебе. Признаться в том, что я... люблю тебя, Гермиона Грейнджер. Безумно, безнадежно и навсегда. Она наклонилась и невесомо поцеловала её в лоб, её сердце разрывалось от боли и невысказанных чувств. Затем, она встала и, не оглядываясь, покинула комнату, оставив Гермиону в тишине пустой комнаты.