Тени Прошлого

    Беллатрикс лежала на смятых простынях в полумраке своей комнаты. Боль от раны в животе пульсировала, напоминая о недавней схватке. Но физическая боль была ничто по сравнению с тем, что творилось в её голове. Воспоминания накатывали, яркие и отчётливые.

    Она вспомнила лицо Грейнджер, склонившееся над ней в тот момент, когда все, казалось, было потеряно. Вспомнила её руки, осторожные и уверенные, когда она промывала рану. Вспомнила её голос, тихий и твёрдый, успокаивающий и подбадривающий одновременно.

    К Беллатрикс никто и никогда не испытывал подобной заботы. В её жизни всегда была лишь жестокость и злость, но Грейнджер... Грейнджер показала ей нечто совершенно иное. Она не оставила её, как сделал бы любой другой. Она просто помогала.

    Эта мысль терзала её. Почему? Почему Грейнджер, враг, спасла её? Зачем она тратила свои силы и умения на того, кто причинил ей столько боли?

    Беллатрикс не могла найти ответа. Она чувствовала себя дезориентированной, потерянной в этом новом, незнакомом чувстве благодарности и... смущения. Это было мучительно, но в то же время... странно приятно.

    Она провела рукой по бинтам, туго стягивающим живот, и почувствовала слабый отголосок тепла, которое излучали руки Грейнджер. Беллатрикс не знала, что делать с этими чувствами, но одно она знала наверняка: после этого дня ничто уже не будет прежним.

     Беллатрикс попыталась отбросить эти мысли, вернуться к привычному образу мыслей, где существовали только Тёмный Лорд и его воля. Но это оказалось невозможным. Образ Грейнджер преследовал её, словно наваждение. В каждом движении, в каждой тени она видела её лицо, её сочувствующий взгляд.

       Воспоминания о прошлом всплывали в памяти, но теперь они были окрашены в новые, неожиданные тона. Беллатрикс вдруг увидела, как много жестокости и несправедливости она причинила другим, как слепо следовала за Тёмным Лордом, не задумываясь о последствиях. Она всегда считала себя сильной и независимой, но теперь понимала, что была лишь марионеткой в чужих руках.

     Впервые в жизни она почувствовала сомнение. Сомнение в своих убеждениях, в своём выборе, в своей преданности. Это было пугающее и одновременно освобождающее чувство. Она больше не могла просто игнорировать тот факт, что Грейнджер спасла ей жизнь, что проявила к ней милосердие, которого она не заслуживала.

      Беллатрикс закрыла глаза и глубоко вздохнула. Ей предстоял долгий и трудный путь. Путь к пониманию себя, к переосмыслению своей жизни. Она не знала, куда он её приведёт, но одно она знала точно: она больше не могла жить так, как раньше. В глубине души зародилась слабая надежда на то, что, возможно, даже для неё есть шанс на искупление.

     Беллатрикс откинулась на подушки, наслаждаясь тишиной и покоем, которые редко выпадали ей в последнее время. Усталость накатывала волнами, и она позволила себе провалиться в сон, тяжёлый и глубокий, как тёмное озеро. Ей снились отрывки битв, лица врагов, усмешка Тёмного Лорда, все это переплеталось в хаотичном калейдоскопе.

     Внезапный грохот вырвал её из объятий Морфея. Беллатрикс резко села в постели, сердце колотилось как бешеное. В дверях стояла Гермиона, лицо искажено гневом.

– Объяснения, Лестрейндж! Сейчас же! – голос Грейнджер дрожал от ярости. – Вы избегаете меня уже несколько дней. Что произошло той ночью? И кто это сделал с Вами?

Гермиона, с трудом переведя дыхание, остановилась перед Беллатрикс, которая, сидела в замешательстве. 

– Кто...кто это сделал? - выдавила девушка, стараясь скрыть дрожь в голосе.

     Беллатрикс подняла на неё взгляд, полный ярости и отрешённости. 

– Ты кажется, забылась. Не твоё дело, где я была. Она скривилась от ноющей боли в боку, игнорируя пристальный взгляд Гермионы. Боль, очевидно, была адской, но она держалась с каким-то маниакальным достоинством.

– Я просто... беспокоюсь, – пробормотала Гермиона, чувствуя себя нелепо. Беспокоиться о Беллатрикс Лестрейндж? Это казалось безумием. Но в её голосе звучала искренность, которой она сама не ожидала.

 – Вы такая сильная, и появились в таком состоянии и я...

– И что? – перебила Беллатрикс, глаза сверкали. – Тебе жаль меня? Думаешь, мне нужна твоя жалость? – слова ведьмы были полны яда.

      Гермиона отшатнулась, словно получив пощёчину. Она знала, что Беллатрикс права. Это абсолютный бред. Какая может быть забота о своём враге, тем более расспросы. Гермиона чувствовала себя максимально глупо. Девушка покраснела и выбежала из комнаты.

     Беллатрикс легла на кровать, и её плечи содрогнулись. Не от боли, а от накатившей волны осознания. Слова, сказанные Гермионе, снова и снова эхом отдавались в голове, словно проклятие, которое она сама на себя наложила. Ярость, слепая, всепоглощающая, застила ей разум, когда она видела перед собой грязнокровку, посмевшую ворваться в её комнату, и задающую вопросы. Она видела в Гермионе не просто врага, а отражение самой себя – сильную, целеустремлённую, готовую сражаться за свои идеалы. И вместо того, чтобы признать это сходство, она обрушила на неё всю свою ненависть, стараясь уничтожить ту искру, которая так ярко горела в глазах гриффиндорки. Зачем? Что она хотела доказать? Что она – Беллатрикс Лестрейндж – лучше? Она ведь была так благодарна девушке. Внезапно она осознала, что оттолкнула не только Гермиону, но и саму себя. От себя прежней, от той девушки, которая когда-то верила в чистые помыслы и благородство. Зло, которым она себя окружила, сделало её уродливой не только снаружи, но и внутри. И теперь, глядя в пустоту, она видела лишь бездонную пропасть, вырытую её собственными руками.

      Слезы, которых она не позволяла себе проливать годами, потекли по щекам. Она сожалела о каждом слове, каждом ударе, каждой минуте, проведённой во тьме. Она хотела бы все исправить, повернуть время вспять, но знала, что это невозможно. Её путь был предрешён, и теперь ей оставалось лишь пожинать горькие плоды своих поступков. Сожаление – единственное, что ей оставалось. И это сожаление было острее любой физической боли.

       Беллатрикс откинулась на подушки, чувствуя странную опустошённость. Ярость, клокотавшая в ней ещё несколько часов назад, словно выгорела дотла, оставив лишь пепел раскаяния. Она закрыла глаза, и перед внутренним взором снова возникло лицо Гермионы – испуганное, но полное достоинства. Беллатрикс перевернулась на бок, пытаясь найти удобное положение, но воспоминания не отпускали. Уснуть оказалось неожиданно трудно, но усталость взяла своё, и она провалилась в беспокойный сон, полный обрывков кошмаров и призрачных образов.

        Проснувшись, Беллатрикс почувствовала себя ещё более разбитой, чем накануне. В голове пульсировала тупая боль, а во рту ощущался неприятный привкус. Она села на кровати, стараясь собраться с мыслями. Впервые за долгие годы она испытывала чувство вины, и это было настолько непривычно, что почти физически ощущалось как дискомфорт. Боль в боку у Беллатрикс была как огненный кинжал, вонзающийся в плоть с каждым движением. Она чувствовала, как рана пульсирует, словно живое существо, жаждущее вырваться наружу. Кровь сочилась сквозь бинты. Тёплая и липкая, как будто сама тьма пыталась вытечь из неё. Каждый вдох был пыткой, словно лёгкие наполнялись не воздухом, а раскалёнными углями. Она стиснула зубы, но не издала ни звука. Беллатрикс Лестрейндж не была из тех, кто сдаётся.

     Приняв решение, ведьма быстро оделась и вышла из своей комнаты. Шаги её были неслышными, когда она вышла в коридор, поворачиваясь к покоям Грейнджер. Она остановилась у двери, не решаясь войти. Взяв себя в руки, она решила проявить уважение и тихо постучала.

     Услышав тихий ответ, Беллатрикс глубоко вздохнула и вошла. Гермиона сидела на кровати, взъерошенная и явно не выспавшаяся. Её кожа, мягкая и сияющая, словно персик покрытая лёгким румянцем, казалось ещё более нежной в утреннем свете. Волосы очаровательно растрёпаны. Её глаза, большие и выразительные, медленно открывались, и в них отражалось утреннее спокойствие, смешанное с лёгкой дремотой. Беллатрикс застыла и уставилась на губы девушки. Слегка припухшие после сна, они были окрашены в естественный розовый оттенок, словно лепестки только что распустившегося цветка. Взгляд женщины скользнул в низ, на тонкую ночную рубашку, обнажающую изящные плечи и линию ключиц Гермионы. Беллатрикс неловко переступила с ноги на ногу.

– Грейнджер, – начала она тихим голосом. – Я... я пришла.. Мне жаль, что я вчера нагрубила. – Женщина замялась, ей было тяжело говорить что-то подобное. – И... не хотела бы ты позавтракать со мной? Она замолчала, ожидая ответа, чувствуя себя невероятно уязвимой.

– Что за чертовщина? У меня аллергия на перепады Вашего настроения – прошептала Гермиона. Её глаза, обычно такие уверенные, теперь были полны сомнений.

    Беллатрикс. Женщина, которая чуть не убила её, которая наслаждалась чужими страданиями, как вином. И теперь она предлагает ей позавтракать вместе?

      Но что-то в этом приглашении зацепило её. Не просто любопытство, а что-то глубже, что-то, что заставило её сердце биться быстрее. Может, это был вызов. Может, она хотела доказать себе, что не боится. Или, может, в этом был какой-то скрытый смысл, который она должна была разгадать.

– Хорошо,– сказала она вслух, как будто проверяя, как это звучит. – Я спущусь.