Глава 10
Столовая семьи Блэк была местом, где время словно застыло в ожидании. Высокие потолки, украшенные мрачными фресками, казалось, шептали истории о давно ушедших днях. Длинный дубовый стол, отполированный до зеркального блеска, отражал тусклый свет утреннего солнца, пробивавшегося сквозь тяжёлые бархатные шторы. На скатерти цвета слоновой кости красовались тёплые круассаны с хрустящей корочкой, источающие аромат сливочного масла и ванили. Рядом – тарелка с нежным пармезаном, тонкими ломтиками прошутто и сочными ягодами граната, сверкающими, как рубины. В серебряном кофейнике дымился свежесваренный кофе, а в изящном графине апельсиновый сок, яркий как рассвет. Беллатрикс сидела во главе стола, её черные волосы слегка растрёпанные, глаза – два уголька, пылающие ожиданием. Она смотрела на пустую тарелку и ждала свою пленницу.
Гермиона медленно спустилась по лестнице и нерешительно зашла в столовую. Беллатрикс замерла с чашкой в руке, когда их взгляды встретились.
Беллатрикс сидела, выпрямив спину, её чёрные глаза скользили по лицу девушки, с интересом изучая её.
Гермионе, сжавшейся на краю стула, казалось, что воздух наэлектризован. Но сегодня что-то было иначе. Может, утренний свет, пробившийся сквозь тяжёлые шторы, смягчил острые черты лица волшебницы, а может взгляд её стал мягче.
– Ты не ешь, – вдруг произнесла Беллатрикс, не поднимая глаз. Голос её был низким, но без привычной язвительности. Гермиона вздрогнула.
– Я... не голодна. Чёрные брови слегка дрогнули.
– Глупости. Ты исчезаешь на глазах. Женщина взяла паузу, потом неожиданно произнесла: – Ешь. Пока не остыло. Гермиона осторожно подняла взгляд.
– Почему Вы вдруг...? Беллатрикс отставила чашку с кофе. В её взгляде мелькнуло что-то неуловимое – усталость? Раздражение? Или... понимание?
– Надоело слушать твоё «вы». Звучит, будто я столетняя старая карга. Гермиона чуть не поперхнулась чаем.
– Ты... разрешаешь?
– Я сказала, – Беллатрикс прищурилась, но в уголке губ дрогнула тень чего-то, что могло бы стать улыбкой. – Не заставляй меня повторять. И, отхлебнув кофе, добавила уже тише: – Мы и так убили достаточно времени на церемонии.
– Хорошо, кто это сделал? – спросила она, пристально глядя на тёмную ведьму. – Кто напал на тебя?
Беллатрикс усмехнулась, – Ты не отстанешь, да? – Взгляд ведьмы скользнул по фигуре Гермионы. – Хорошо, я расскажу.
Девушка нервно барабанила руками по столу.
– Ты ведь кто такой Сивый? Тихо произнесла ведьма.
Гермиона сглотнула. Она знала, кто такой Фенрир Сивый. Оборотень, известный своей жестокостью и ненавистью к маглам и магглорожденным.
– Я.. я знаю, кто он, – прошептала Гермиона.
Беллатрикс остановила свой взгляд на девушке.
– Знаешь? Или понимаешь? Ты понимаешь, что значит сражаться с ним? С его стаей? Ты понимаешь, что значит смотреть в глаза смерти, зная, что она придёт в виде клыков и когтей?
Гермиона молчала. Она никогда не сталкивалась с оборотнями. Разве что единожды, в виде их учителя, Люпина.
Беллатрикс откинулась на стуле, её губы скривились в усмешке.
– Конечно, нет. Ты книжный червь, знаешь только теорию. Я же знаю практику. Я видела, как они рвут людей на части. Я чувствовала их дыхание на своей коже.
Гермиона смотрела на неё, заворожённая и напуганная. Она никогда не видела Беллатрикс такой. В её голосе звучала не только ненависть, но и... гордость?
– Расскажи мне, – тихо попросила Гермиона. – Расскажи мне, как ты сражалась с ним.
Беллатрикс усмехнулась, словно услышала что-то забавное. – Ты действительно хочешь знать? Услышать историю о том, как я, сражалась с грязным оборотнем и его стаей?
Гермиона кивнула.
Беллатрикс вздохнула и начала рассказывать.
– Наше общение не задалось с самого начала. Но после того как он притащил вас с Поттером в поместье, после его наглых слов я вскипела. На днях я посещала Нарциссу. И мы встретились вновь. – Она остановилась, словно вспоминая что-то неприятное.
Женщина покидала поместье своей сестры, как увидела косматое чудовище.
Ведьма шагнула в лунную полосу. Её смех, как разбитое стекло, рассыпался по земле.
– Ну-ну, собачка... – прошипела она. – Покажи, как кусаешься.
Из тени чащи вырвался серый вихрь – Сивый, его шерсть сливалась с туманом, а глаза горели жёлтым ядом. Когти впились в землю, разрывая мёрзлую корку. Он не рычал. Не предупреждал. Просто бросился.
Беллатрикс отпрыгнула, но не быстро – клыки царапнули её бедро, и тёплая кровь брызнула на землю.
— Ах, так вот ты какой... — она облизала губу, боль будто разожгла в ней что-то древнее, тёмное.
Её заклинание ударило, как хлыст, – Сивый взвыл, отшвырнутый магией, но уже через миг вскочил на лапы. Слюна капала с оскала, и в его взгляде читалось не просто бешенство, а вызов.
Она ответила ухмылкой. – Давай, зверюга. Покажи мне, на что ты способен.
Он рванул вперёд, но в этот раз она была готова. Её рука вцепилась в его гриву. Магия и звериная сила слились в яростном танце. Воздух звенел от напряжения.
– Его глаза горели безумным голодом. Он повалил меня на землю.
Беллатрикс замолчала, её дыхание стало прерывистым. Гермиона молча смотрела на неё, ожидая продолжения.
– Я думала, что это конец. Даже промелькнула мысль о том, что умру там, в лесу, разорванная на части оборотнями. Но я не сдалась. Я боролась. Я была в ярости, в безумной, чистой ярости.
Она усмехнулась, и в её глазах снова вспыхнул безумный огонь.
– Я помню, как Сивый отшатнулся от меня, ошеломлённый моей яростью. Я помню, как он зарычал, а потом отступил. Он понял, что я не лёгкая добыча. Он понял, что я буду сражаться до конца.
– Я не знаю, сколько времени это продолжалось. Казалось, целая вечность. Но в конце концов, я прирезала эту тварь. Беллатрикс провела пальцем по своему боку и посмотрела на Гермиону, её глаза были холодными и пустыми. – Последнее что я помню, как я трансгрессировала сюда.
Гермиона молчала. Она понимала. Она понимала, что Беллатрикс Лестрейндж была не просто безумной садисткой. Она была воином. Очень опасным.
– Спасибо что рассказала, – прошептала Гермиона.
Женщина усмехнулась.
– Пожалуйста. Она встала и, пошатываясь, пошла к коридору.
Беллатрикс, обычно такая яростная и неустрашимая, сейчас шаталась, её чёрные кудри прилипли ко лбу от пота. Гнойная рана на боку пульсировала, как второе сердце, отравляя её тело с каждым вздохом.
Вслед за ней выбежала Гермиона.
– Не ... – её голос, обычно ледяной, дрожал, – не смотри на меня.
Гермиона, стиснув зубы, шагнула ближе. Ненависть к Беллатрикс горела в её груди, но что-то ещё, что-то глупое, необъяснимое заставило её протянуть руку.
– Замолчи, — прошептала она, хватая Беллатрикс за плечо, чтобы та не рухнула на каменный пол.
Кожа под её пальцами была горячей, почти обжигающей. Беллатрикс застонала, её тело дрогнуло, но она не оттолкнула Гермиону. Может, просто не было сил.
– Почему? – прошипела она, глаза её тускнели от боли. – Почему ты помогаешь мне? Гермиона не ответила. Её пальцы скользнули к ране. Гнойный запах ударил в нос, но она не отпрянула. Вместо этого её рука замерла над воспалённой кожей, дрожа от противоречивых импульсов.
– Держись, — пробормотала она. Беллатрикс закусила губу, её ногти впились в предплечье Гермионы, оставляя красные полумесяцы. Девушка чувствовала, как под пальцами пульсирует чужая жизнь — яростная, испорченная, но всё ещё живая. И в этот момент она поняла, что ни одна из них не знает, чем это закончится.
Гермиона тяжело дышала, её пальцы сжимали бедра Беллатрикс. Они прошли через тёмный коридор, освещённый тусклым светом, пробивающимся сквозь пыльные окна. Беллатрикс, обычно такая уверенная и жестокая, сейчас шаталась, её черные волосы слипались на лбу, а глаза были туманны от боли. Она пыталась вырваться, но силы оставляли её с каждым шагом.
– Не дёргайся, или ты упадёшь здесь же, – прошипела Гермиона, её голос был резким, но в нём чувствовалась едва уловимая тревога. Она толкнула дверь спальни, и Беллатрикс с трудом опустилась на край кровати, её платье, когда-то роскошное, теперь было пропитано кровью и гноем.
Гермиона, не теряя времени, схватила магический мешочек с аптечкой и опустилась на колени перед Беллатрикс. Её пальцы быстро расстегнули застёжки на платье, ткань соскользнула, обнажая бледную кожу, испещрённую шрамами, и свежей раной на боку. Беллатрикс сжала зубы, её грудь тяжело поднималась, но она не проронила ни звука.
– Ты такая сильная, Беллатрикс, потерпи – прошептала Гермиона, её руки дрожали, когда она прикладывала пропитанную зельем ткань к ране. Беллатрикс вздрогнула, её тело напряглось, но она смотрела прямо в глаза Гермионе, и в её взгляде было что-то тёмное, манящее, опасное.
– Зачем это тебе – выдохнула Беллатрикс, её голос был хриплым, но в нём чувствовалась привычная усмешка. Гермиона не ответила, её пальцы двигались уверенно, обрабатывая рану, но её взгляд не отрывался от лица Беллатрикс, и в её глазах загорался необъяснимый огонь.
Гермиона проигнорировала колкости, сосредоточившись на своей задаче. Она знала, что Беллатрикс будет сопротивляться любой помощи, но рана была слишком глубокой, чтобы её игнорировать. Зелье начало действовать, останавливая кровотечение и ускоряя заживление. Беллатрикс продолжала смотреть на Гермиону, её взгляд становился всё более изучающим. Презрение медленно уступало место чему-то похожему на любопытство.
– Зачем? – прошептала Беллатрикс, её голос был тише грома за окном. – После всего, что я сделала?
Гермиона подняла взгляд, её глаза встретились с глазами Беллатрикс. Она не знала, что ответить. Возможно, это была жалость, возможно, долг, а может, и что-то более сложное, что она не могла себе позволить признать.
– Неважно, – сказала она, возвращаясь к обработке раны. – Сейчас главное, чтобы ты выжила.
Беллатрикс усмехнулась, её губы изогнулись в кривой улыбке. – Ты наивна, думаешь, спасёшь меня, и я исправлюсь?
Гермиона закончила перевязку и отступила назад. – Я ничего не жду от тебя, Беллатрикс. Просто даю тебе шанс.
Беллатрикс, выжатая до последней капли закрыла глаза. Глаза, обычно горящие безумным огнём, сейчас были тусклыми и безжизненными. Дыхание было прерывистым, словно она только что пробежала марафон, полный смертельных ловушек. Она не смущалась лежать полуобнажённой, не заботилась о том, что испачкает шёлковое покрывало кровью. Ей было все равно. Все, чего она хотела, – забыть о боли. Женщина провалилась в сон.
Гермиона, неподвижно сидевшая у изголовья, чувствовала каждое её движение, каждый вздох. Она не знала, что делать, как себя вести. Беллатрикс казалась такой хрупкой, такой сломленной, что Гермионе было страшно даже пошевелиться. Она боялась, что любое неосторожное движение разрушит этот хрупкий покой, и Беллатрикс снова превратится в ту безумную садистку, которую она знала раньше.
Но сон, беспощадный и всеобъемлющий, настиг и Гермиону. Напряжение последних дней, страх, неопределённость – все это накопилось и, наконец, выплеснулось в глубокий, беспробудный сон. Её тело обмякло, плечи расслабились, а руки, до этого сжатые в кулаки, разжались. Она откинулась назад и уснула.
В полумраке две женщины лежали рядом, столь разные и, в то же время, связанные невидимой нитью. Одна – символ тьмы и разрушения, другая – надежда и свет. Одна – обессиленная и сломленная, другая – испуганная, но не сломленная.
И во сне они обе нашли временное убежище от ужасов реальности, от тяжести вины и отчаяния, что давили на них. На несколько часов они стали просто двумя женщинами, спящими на одной кровати, в одном доме, в одном кошмаре.