17
День: 1400; Время: 8
Их нынешняя соседка демонстрирует Лаванде пузырёк с фиолетовым лаком, и та, морщась, качает головой. Гермионе никак не удаётся вспомнить имя девушки, хотя известно, что она училась с ними вместе, только курсом младше. Наверное, тут могла бы подсказать Джинни, но Гермиона уже очень давно не виделась с подругой. Лаванда вряд ли может помочь — она называет свою собеседницу «милой».
А вдруг имя этой девушки на самом деле — Мила? Или сокращённая форма — Милена, Камилла... или...
Гермиона выныривает из своих сумбурных мыслей, сообразив, что Лаванда покончила с болтовнёй о мантиях и садах и затронула кое-что действительно интересное.
— Я не могу утверждать наверняка, но...
— Что там насчёт Грюма?
Лаванда прищёлкивает языком и окидывает Гермиону взглядом, ясно дающим понять, как она недовольна тем, что её слушают невнимательно.
— Я сказала, что знаю: что-то происходит. Грядёт что-то по-настоящему серьёзное. Вроде... финальной битвы.
Предположительно-Мила кивает и хмурится - при виде очередного пузырька Лаванда снова отрицательно качает головой.
— С чего ты это взяла?
— Грюм ото всех закрыл свой офис. Гермиона, я имею в виду, он его действительно закрыл. Вредноскопы сходят с ума лишь при мысли о том, как туда пробраться. У Грюма есть ещё одна комната, попасть в которую без него невозможно, и заходят туда только министерские чиновники и авроры — я их никогда до этого не встречала. Оба помещения защищены так надежно, что едва только Симус попытался войти в кабинет вслед за Грюмом, как его тут же впечатало в стену.
— Значит, он что-то готовит.
— Именно. Что-то чрезвычайной секретности. А ещё два дня назад на площади Гриммо я видела Гарри и Рона — они прошли прямиком в ту комнату и просидели там до самого ухода. Вот оно, Гермиона, это и вправду оно.
Лаванда продолжает о чём-то вещать хриплым от волнения голосом, но Гермиона её не слушает. Она озабочена размышлениями о том, что следует из этих наблюдений.
День: 1403; Время: 18
Плечо Малфоя под щекой Гермионы гладкое и тёплое, её нос прижат к его груди, и она вдыхает его запах. Ей потребовалось какое-то время, чтобы привыкнуть к прикосновениям после секса, настолько похожим на объятия. Она странно себя чувствует: будто бы Драко может в любой момент её оттолкнуть, хотя такого не произошло ни разу с тех пор, как он сам впервые попросил её остаться, — так что она старается расслабиться. Даже начав ночевать вместе, они не сразу пришли к такой близости: сначала просто лежали, не прикасаясь друг к другу, на разных половинах кровати, пока, наконец, не поняли, что засыпать прижавшись — намного комфортнее.
Ей нравятся эти перемены. Гораздо приятнее вот так лежать после секса, чем обдумывать пути отступления. Теперь вся ситуация в целом кажется более нормальной, и Гермиона наслаждается теплом кожи Малфоя и уютом.
— Драко? — шёпотом зовет она.
— М-м-м? — он сонно откликается.
Внутренности в животе затягиваются узлом — Гермиона и не хочет ничего спрашивать и мучается необходимостью всё выяснить. Её с самого начала терзала эта мысль, и она устала гадать о том, чего не знает наверняка. Гермиона понятия не имеет, какой окажется реакция Малфоя, но она с ней справится, как и с любым другим приступом его плохого настроения. Ей нужно знать, и она не представляет, что Драко ей скажет или что потом сделает она сама, но его ответ ей необходим.
— Ты спишь с кем-нибудь ещё?
Он на секунду замирает, затем вскидывает свободную руку и ёрзает, вынуждая Гермиону перемещаться вместе с ним.
— С Лолой.
Всё это время она сдерживала дыхание, и теперь кислород ухает внутрь холодным булыжником, чтобы тут же вырваться наружу горячей ревностью.
— С Лолой?
— Ага. Стройная, высокая, брюнетка. Я сплю с ней каждую ночь.
Не переставая представлять Малфоя с другой девушкой, Гермиона упирается взглядом в его живот. Но, не успев разобраться в своих чувствах и понять, как именно ей реагировать, она краем глаза улавливает какое-то движение. Подняв голову, она видит, что Драко покачивает зажатой в пальцах палочкой.
— Твоя... палочка? — ошарашенно уточняет она.
— Лола, — в голосе Драко сквозит веселье, и Гермиона сначала переводит глаза на его подбородок, а потом, покрываясь смущённым румянцем, снова возвращается к палочке.
— Это... Это и есть Лола? — ей необходимо удостовериться, но её уже накрывает волна облегчения.
Малфой издаёт то ли смешок, то ли ещё какой-то звук.
— Именно она.
— Почему ты сразу не сказал, что это твоя палочка?
— Если честно, хотел посмотреть на твою реакцию.
Опустив подбородок, Гермиона снова заливается краской.
— Тогда почему ты просто не назвал мне имя той, с кем на самом деле спишь?
— Я на самом деле сплю со своей палочкой.
— Ты увиливаешь от ответа, — проницательно замечает Гермиона, а Малфой убирает предмет разговора под подушку и снова расслабленно вытягивается.
— Потому что я не занимаюсь сексом ни с кем, кроме тебя.
На языке вертится всякая глупость — вроде «правда?», — лишь бы только убедиться в его честности. Но это же Драко, и Гермиона отдаёт себе отчёт в том, что будь у него кто-то ещё, у него не имелось бы причин врать об этом. А если бы Малфой не хотел ничего говорить, он бы просто промолчал.
— О-о.
Гермионе кажется, что вот теперь Драко спросит, почему она этим интересуется. Но, наверное, он всё понимает и так, потому как сам задавал ей когда-то похожий вопрос. Но ведь Малфой может пойти дальше и начать размышлять — в то время как она сама не собирается признаваться, что стала из-за него переживать, а при мысли о том, что он спит с кем-то ещё, ей становится настолько плохо, что она готова умолять Грюма отправить её в какую-нибудь далёкую страну третьего мира. Отослать тайно — чтобы Малфой не мог там объявиться. И держать в запертой комнате — чтобы она сама не сумела выбраться. Или, что вероятнее, Гермиона готова приступить к планированию устранения соперницы — и вот такие раздумья наводят на подозрения, что малфоевские черты передаются через прикосновения.
Теперь, зная, что она у него одна, Гермиона видит Драко в несколько ином свете. И может быть, он не воплощает собой традиционные представления о бойфренде, но, по крайней мере, к ним приближается. Гермиона проводит ладонью по его рёбрам, груди — этот жест можно было бы назвать собственническим, знай она, что это такое.
Он ёрзает под её рукой, поворачивает голову и выдыхает прямо в макушку.
— Грейнджер, дай мне полчаса.
— На что?
— На сон, нимфа. Я чертовски устал.
— Ох, — Гермиона краснеет и задумывается, что именно Малфой имел в виду: собственно нимфу или же нимфоманку. Но и то, и другое является достаточным поводом для румянца. — Прости, я...
Она ничего особого не подразумевала — ей и самой хочется спать, но лучше уж Малфой сделает такой вывод, чем ей придётся что-то объяснять.
— Не извиняйся. Просто... полчаса. А потом трогай меня, где угодно. Ты и сейчас можешь это делать, но я слишком вымотался, чтобы активно реагировать.
Несмотря на все разговоры об усталости, именно Малфой будит её через час. Гермиона обнаруживает, что они оба лежат лицом друг к другу, а Драко нежно ласкает ртом её шею. Он разворачивает её спиной к себе, и закинув её ногу на свою, демонстрирует все прелести неспешного, ленивого секса в полусне.
После ещё пары подобных сеансов и такого же количества перерывов на дрёму Грейнджер натягивает джинсы и, выудив из кармана ключ, кладёт его Малфою на грудь. Он отвлекается от созерцания процесса её одевания и, подхватив ключ на ладонь, изучает его пару мгновений.
— Спасибо, — Малфой смотрит на неё серьёзно, но Гермиона улыбается так широко, что он не может не рассмеяться в ответ.
День: 1409; Время: 6
— Невилл, ты боишься?
— Помнишь, в Хогвартсе, меня здорово трясло и мучила гипервентиляция всякий раз, когда Снейп назначал отработки или когда я устраивал в классе взрыв? Мне тогда приходилось что-нибудь стискивать в руках и дышать в пакет?
— Да, — кивает она.
Невилл вытягивает над столом руку, разжимает кулак, демонстрируя на ладони выцветший жёлтый комок, который Гермиона не видела уже много лет.
— Ношу пакет в кармане. По ночам я трясусь так, что иногда мне кажется, я сам себе переломаю кости.
День: 1411; Время: 14
Чарли Уизли качает головой, глядя на озабоченное и уставшее лицо отца в дверном проёме, ведущем в столовую.
— Я готов к тому, что всё закончится. Дело идёт к дуэли, и я лишь хочу узнать, что с нами будет потом. Я устал гадать.
Билл пожимает плечами, приподнимает подбородок и откидывается на спинку кресла.
— Это ты так сейчас говоришь, а потом, может, ещё захочешь повернуть прошлое вспять.
— Я не настолько пессимистичен.
— Гарри победит, — тихо произносит Гермиона, и когда оба мужчины переводят на неё глаза, повторяет громче: — Гарри победит.
День: 1415; Время: 15
Свою тревогу Гермиона выплёскивает на Драко, но кажется, он понимает, что его ждёт, когда она начинает спорить по поводу преимуществ газировки над тыквенным соком — несмотря на своё согласие с ним. Гермиона быстро переходит на личности, Драко отвечает ей тем же, и она до такой степени теряется в своей злости, что они начинают орать друг на друга прямо посреди гостиной, а она не может толком вспомнить, из-за чего именно так завелась. Тем не менее этот всплеск приносит некоторое облегчение и даёт выход страхам, и всё же чем больнее они стараются друг друга задеть, тем больше Гермиона жалеет о затеянном скандале.
Она отпускает один-единственный комментарий по поводу инцеста, и Малфой с рычанием вскидывает руки. Он отворачивается, но, сделав пару шагов, меняет своё решение и следует за Гермионой. И уже две минуты спустя — когда Драко прикусывает зубами её плечо, а она сама, ударяясь спиной о входную дверь, с остервенением чертит ногтями дорожки на его шее, — Гермиона забывает о своих сожалениях.
Теперь она понимает, почему люди отзываются о примирительном сексе как о чём-то хорошем, — ведь так оно и есть. А Гермиона только что обнаружила ещё одну причину для ссор с Малфоем.
День: 1417; Время: 3
Все они столпились около дерева. Одну девушку колотит так сильно, что у неё никак не получается перестать бить себя руками по животу. Вторую тошнит на снег, парень стоит с жёстким выражением лица, но его бегающие глаза выдают нервозность. Ещё один мальчик безжизненно замер чуть левее — он лишь быстро дышит, пока друг трясёт его за плечо и кричит что-то, чего Гермиона разобрать не в состоянии.
Кто-то называет их свежей кровью. Кто-то — новичками, а кто-то — идиотами. Думая о своих собственных поступках, она не может согласиться с Драко, который утверждает, будто храбрость и глупость идут рука об руку, но сейчас, глядя на этих ребят, она это ясно понимает. Она смотрит на них и спрашивает себя: какими дураками надо быть, чтобы присоединиться к этой войне? И улыбается при мысли о том, сколько же надо иметь храбрости, чтобы так поступить.
Когда она была младше, отвага считалась одним из наиболее важных качеств. При должном размышлении Гермиона понимает: она так думала потому, что за это ценили её саму, и смелостью хотели обладать многие. Однако теперь она жаждет, чтобы как можно меньше людей было наделено этим свойством. Особенно новоиспеченные взрослые — дети, миновавшие совершеннолетие.
Она будто видит собственное отражение в зеркале, искажающем её облик. Ошибочные цели, борьба с порывом сбежать, озноб, дикая паника, затмевающая здравый смысл и заставляющая обращать внимание лишь на дым и крики. Это отражение её самой тогда, в начале. Гермиона видит это в том явном, неконтролируемом, глубинном, сжигающем страхе, что обезображивает черты лиц этих новичков — потому что это навсегда останется в них всех.
Гермиона падает совершенно неожиданно — сначала деревенеет лицо, а потом и всё тело. Она слышит за спиной ругань, чувствует дрожащую ладонь на плече — а потом до неё доносятся только крик и треск льда, когда один из новобранцев пытается то ли защититься, то ли спрятаться. Кожа немеет от холодного снега, и, терпя обжигающую боль, она ждёт, пока этот вояка вернётся обратно.
Когда её поднимают на ноги, Гермиона различает перед собой вовсе не извиняющееся лицо новичка, а грязную и мокрую Лаванду. Трясущейся рукой та приводит подругу в чувство и падает прямо на землю. Держась за сердце, она давится рыданиями и словами о смерти. Гермиона успевает усесться рядом, прежде чем наклонившуюся Лаванду рвёт водой. И Гермиона думает, что, может статься, они не так уж и сильно изменились за прошедшие четыре года.
День: 1419; Время: 20
— Неужели ты вообще не нервничаешь?
— По какому поводу? — он отрывается от программы, которую смотрит, и отбирает у Гермионы коробку с крекерами, заметив, что она вытаскивает несколько печений.
— По поводу финальной битвы. Ты же знаешь: она скоро случится.
— Знаю. Но это не финальная битва. Война и дальше продолжится. Это лишь кульминация.
— Но это же решающее сражение.
— Не обязательно. Какая бы сторона ни проиграла, её потери будут очень велики, но шанс на окончательную победу всё равно сохранится.
Гермиона ёрзает на месте, теребит шнурки на пижаме. Она нервничает. Хотя нет, она просто в ужасе — вот правильное слово. Ей просто необходимо с кем-нибудь об этом поговорить, но судя по всему, Малфой — единственная кандидатура. Все остальные либо пока ещё просто тревожатся, либо уже близки к панике. Драко же спокоен всегда — даже тогда, когда у него внутри бушует ураган. Он в состоянии справиться с мыслями о войне, потому что принял её суть. Малфой знает: люди умирают. Это может оказаться и кто-то незнакомый, и ты сам — Драко относится к такому раскладу с отрешённым пониманием. И поэтому Гермиона считает, что Малфой не слишком похож на человека.
— Существует пророчество... — она сомневается, что может всё ему рассказать, но в то же время не видит никаких причин этого не делать.
— Знаю, — откликается Малфой. — В нём сказано, что один из них убьёт другого, но когда-нибудь умрут все, и кто-то может разделаться с выжившим. Нет никаких причин останавливаться, случись Поттеру погибнуть.
Гермиона с трудом втягивает в лёгкие воздух, тем самым выдавая свою нервозность. Они много лет двигались к этому моменту, и пусть сейчас совершенно ясно, что развязка близка, у Гермионы нет никакой уверенности, что она к ней готова. Она задаётся множеством вопросов: победит ли Гарри? Если нет, то где ещё её место в этом мире, кроме как не подле него? Сможет ли с этим справиться Орден? Смогут ли они остановить Волдеморта? Гарри Поттер — один-единственный человек, но всё держится именно на нём, включая их общую надежду. Именно Гарри всегда был тем, кто с этим покончит. И как быть, если у него ничего не выйдет?
— Что будет, если Гарри не сможет одержать победу?
— Мы спрячемся, восстановим силы. И будем снова сражаться.
— А что, если проиграем?
— В этом случае мы все, скорее всего, погибнем.
— Звучит утешающе.
— Грейнджер, ко мне не надо приходить за утешением. Я не собираюсь врать лишь для того, чтобы тебе полегчало. Это война. Смирись уже с этим.
Гермиона сердито смотрит на него, потом переводит взгляд на телевизионный экран и выхватывает из рук Малфоя коробку с крекерами.
— Не верю, что ты не нервничаешь.
— А я не говорил ни да, ни нет. Я лишь сказал, что Гарри Поттер не конец всей войны. Это одна из тех битв, которые мы ведём с самого начала, вот только в ней обязательно примет участие Волдеморт, а сам Поттер выйдет из тени. Всё, что от нас требуется, — победить.
— Всего-то... — фыркает она. Малфой забирает свои крекеры обратно и пихает Гермионе в руки коробку. — Мне нравятся только такие!
— Чучело, они же все одинаковые.
— О, — она достает еще одну упаковку. — А в той пачке они разные.
Он медленно жуёт, сверля ее взглядом, она отвечает ему тем же.
День: 1422; Время: 4
Она беспокойно ждёт хоть какие-то новости. Караулит сову или кого-то, кто даст ей понять: настало время сражаться или хотя бы ознакомиться с планом действий. Но никто не появляется.
Все молчаливо погружаются в свои мысли, страхи и предположения. В воздухе ощущается предчувствие надвигающихся событий, и люди задумчиво бормочут что-то себе под нос, слишком занятые ожиданием.
Похоже, все операции и сражения приостановлены. Давление и напряжение возрастает, грозя обернуться катастрофой.
День: 1428; Время: 11
Гермиона сонно открывает глаза, наслаждаясь уютным теплом, несмотря на постепенно нарастающее волнение от осознания того, где именно она находится. Видимо, она провела в постели с Драко целую ночь, и хотя это уже случалось раньше, так долго она пробыла здесь впервые. Обычно, прежде чем снова заняться сексом, они дремлют от силы полчаса-час. Как только становится ясно, что они слишком измотаны и нуждаются в длительном отдыхе, один из них уходит. Гермиона помнит, что в этот раз она провалилась в сон, когда за окном ещё было темно — сейчас же там ярко светит солнце.
Судя по всему, Драко и не собирался её отпускать: уставшая, Гермиона дважды пыталась выбраться из кровати, но оба раза он притягивал её обратно. Тогда она не слишком об этом задумывалась (его губы и руки не оставляли для размышлений никаких шансов), но сейчас её интересует один вопрос: неужели это такая своеобразная стадия отношений?.. На которой им стало настолько комфортно находиться в кровати вместе, что уже нет необходимости просыпаться каждые двадцать минут, чтобы оправдать пребывание в одной постели очередным раундом секса.
Его тёплая грудь прямо под щекой: Гермиона слышит глухое и мерное биение его сердца. Кажется, Малфой ещё спит — так размеренны и сильны удары. К тому же его рука покоится прямо под ней, а кулак прижат к её пояснице — осознав это, Малфой тут же бы сменил положение. Ей уже пришлось как-то раз проснуться от того, что Драко резко выдернул свою руку, что-то недовольно бурча про риск потери конечности.
Она чуть смещается, чтобы посмотреть на него: с того самого случая в её комнате, имевшего место давным-давно, ей нравится наблюдать за Малфоем во сне, без его обычной защиты. Но тут она с испугом замечает, что Драко не спит, а пристально изучает потолок.
— Что тебе снилось? — его голос звучит чисто — значит, он бодрствует уже давно.
Гермиона моргает и переводит глаза на его подбородок.
— Не знаю. А что-то снилось?
Он пожимает плечом, и Гермиона шевелится в такт этому движению.
— Я пытался понять: всё дело в неудобной позе или ты всегда издаёшь во сне такие недовольные звуки.
— Недовольные звуки?
— Язык, — шепчет он. — Ты им прищёлкиваешь по нёбу.
— Ой, я не знала, — Гермиона понятия не имеет о своих ночных привычках: она никогда и ни с кем не спала вот так. В Хогвартсе она пользовалась заглушающими чарами из-за храпа Парвати, а во время нечастых ночёвок в маггловском мире никто ей ничего не говорил.
Она опускает голову, касаясь щекой его соска — и тот сразу же твердеет. Осознав, что её рука находится в опасной близости к малфоевскому паху, Гермиона заливается румянцем и поднимает ладонь повыше. Она чувствует: мышцы его живота сокращаются, и он глубоко втягивает воздух.
— Как тебе озеро?
— Что? — Гермиона слишком впечатлена мурашками на его коже от её прикосновений, чтобы вслушиваться в вопрос.
— Озеро за домом, о котором я тебе говорил. Ты туда ходила?
— О, да. Да, ходила.
— Ты помнишь, где оно?
— Да.
— Хорошо. Я потерял там своё кольцо, а вчера не смог вспомнить, как туда выйти. Если я вернусь, ты должна будешь показать мне дорогу.
Упершись невидящим взглядом в шрам на его боку, Гермиона сначала замирает, а потом поднимает голову. Прижав подбородок и смешно скривившись, Малфой внимательно всматривается в неё, но не может ничего понять.
— Что? Ты нашла моё кольцо? Заложила его и спустила деньги на борьбу за права домовиков?
— Если. Ты сказал, если.
Что-то быстро мелькает в его глазах, и Гермиона не успевает разобрать, что именно — или же это просто игра света.
— Да, если. Я не был в этом доме несколько месяцев и не знаю, вернусь ли сюда ещё до конца войны.
И впервые в жизни Гермиона отчётливо видит по выражению лица Драко Малфоя, что он врёт. Она ложится обратно ему на грудь, догадываясь, почему он мог так долго не отпускать её от себя. Малфой отправляется в настолько опасное место, что может позволить себе «если» и целую ночь секса — он не уверен, что ему предоставится другая такая возможность. Он не уверен, что вернётся назад, и от этого понимания сердце Гермионы разбухает и так больно бьётся о рёбра, что начинает накатывать тошнота. Страх и тревога распирают горло, и у неё не получается нормально дышать.
Она не знает, стоит ли ей рассказать о своих подозрениях, или спросить, куда именно он уходит — ведь тогда Драко разозлится, а у неё совсем нет желания портить ту уютную атмосферу, что их сейчас окружает. Поэтому Гермиона прикрывает глаза, позволяя себе урвать ещё одну минутку в его присутствии, прежде чем решиться встать. Она не желает злоупотреблять гостеприимством, и какая-то её часть сомневается, хочет ли Малфой, чтобы она сейчас ушла.
Именно эта часть расслабляется, едва Драко расцепляет пальцы и прижимает ладонь к её спине, вынуждая остаться, — Гермиона удивлённо вскидывает на него глаза. Малфой мгновение всматривается в неё, затем, приподнявшись на локте, медленно, но решительно целует. Откликаясь, Гермиона скользит рукой по его животу вверх и крепко зажмуривается при мысли о том, куда именно ему предстоит скоро отправиться. Реагируя на прикосновения, Малфой выдыхает ей в рот, обнимает и, переворачивая, подтягивает её к своей груди.
— Погоди, погоди, — бормочет она, упираясь рукой в его плечо.
Малфой поднимает голову — нахмуренный лоб, соблазнительный рот.
— Что случилось?
— Я... мне надо в душ, — краснеет она.
— А-а. Тогда иди, — он отодвигается и ложится рядом с ней на бок, но едва она начинает стаскивать за собой простынь, останавливает её. — Тебе это действительно нужно?
— Да, — Гермиона вскидывает бровь и снова дёргает ткань.
— Ты собираешься оставить меня мерзнуть, лишь бы только потрафить своей стыдливости? Должен заметить, там нет ничего, что бы я уже тщательно не изучил.
Делая ещё один рывок, она заливается краской под его плотоядным взглядом.
— Малфой, не надейся на шоу.
Он смеётся:
— Не корчи из себя скромницу.
— Я не скромница, — Гермиона задирает подбородок, стягивает, наконец, простынь, которую Малфой больше не держит, и у самой двери оглядывается через плечо — он по-прежнему на неё смотрит.
Вернувшись, Гермиона слишком долго раздумывает, как лучше пробраться обратно в постель, так что Малфой приподнимается и притягивает её к себе. Почувствовав мятный привкус на губах Гермионы, он изгибает бровь, но ничего не говоря, укладывает её, чтобы размотать импровизированную накидку.
Он не торопится: ласково касается, обжигает губами, будто в своём распоряжении имеет всё время этого мира. Гермиона сомневается в причинах подобного поведения: то ли Малфой понимает, как ей плохо, то ли плохо ему самому, то ли он просто знает, что такая неторопливость порой ей нравится. Не произнося ни слова и не спуская глаз с её лица, он оставляет цепочку поцелуев на её коже, и Гермиона, принимая Малфоя, встречает его взгляд. Он постепенно подводит её к кульминации — совершенный в своей страсти, — и медленно тлеющее внутри пламя заставляет её сходить с ума.
Когда они оба превращаются в потный задыхающийся клубок из переплетённых тел, Драко перекатывается и крепко прижимает Гермиону к себе. Обхватывает её голову, и она, прижимаясь губами к его бешено бьющемуся сердцу, вцепляется в Малфоя так, будто никогда больше его не увидит.
День: 1430; Время: 8
— Гермиона, привет.
Она тычет в лицо Фреду куском длинной тянучки, которую до этого взяла из вазы с конфетами, и при виде его улыбки бросает сладость, словно отраву.
— Фне нафо это фыплянуть?
— Что? — хохочет он, приподнимая голову.
Гермиона прищуривается — она зажала зубами красные сладкие волокна, но проглотить их ещё не успела. Весь вопрос в том, как давно Фред находится в доме и откуда именно взялись конфеты.
— Не волнуйся, я их пробовал. Конечно, до того, как узнал, что он тоже здесь, так что...
Голос за её спиной обрывается, когда Гермиона поворачивается так резко, что ей приходится схватиться за лампу, чтобы не упасть.
Из её рта вылетает кусок тянучки, она прикрывает рот рукой и визжит в ладонь.
— Господи, Гермиона, это было даже хуже, чем Рон во время завтрака.
— Эй!
Она сбивает Гарри с ног, и он шумно выдыхает прямо в копну кудрявых волос, что падают на его лицо. Сделать вдох он не может, потому что Гермиона сжимает его в объятиях так же крепко, как его сумасшедшие фанатки, но вместо того, чтобы звать на помощь, он отвечает подруге тем же. Гермиона неловко вскакивает и бросается к Рону, которому хватило ума прижаться к дивану. Она отстранённо отмечает, что называет их обоих засранцами, болванами и придурками, и пусть ей не ясна причина подобного обращения, она сейчас слишком ошеломлена, чтобы в этом разбираться.
— А я тогда кто такой? Малфой, что ли? — фыркает Фред. — Я удостоился лишь подозрительности и злобы, а эти...
— А-а-а! О-о-о! Какие же вы придурки! Как я вас люблю! О-о-о! А-а-а! Какие у вас сильные руки! — Джордж кругами прыгает вокруг Фреда и обмахивается журналом.
— О! Твои сверкающие изумрудные глаза, Гарри! О, твоя широкая, мускулистая грудь, Рон! — верещит Фред и, схватившись за Джорджа, откидывается назад.
— Я только и могу, что светиться от восторга, когда вы рядом со мной! — Джордж замирает, заметив, что с противоположного конца комнаты на него смотрят три пары глаз, и Фред тут же падает.
— Знаете, мама всегда говорила, что вам обоим просто не хватает внимания.
— Вы оба отлично изобразили девчонок, — добавляет Гарри.
— И вовсе у меня не такой голос.