12
День: 1221; Время: 5
Невилл и Гермиона сверлят друг друга глазами из разных углов гостиной. Гермиона знает: друг в курсе, чем она занималась прошлой ночью. Или, точнее, с кем.
— Ты гей.
— Ты спишь с Драко Малфоем.
— Один-один?
— Никому?
— Да.
— Да.
— Хорошо.
— Отлично.
День: 1224; Время 16
— Ещё три месяца назад я думала, что война вот-вот закончится.
— Ты узнаешь, когда это случится.
— По кому ты скучаешь больше всего? — Гермиона всматривается в его отражение в оконном стекле, не особо обращая внимание на то, что происходит на улице. Но, похоже, Малфой отвечать не желает. — Я скучаю по родителям. От Рона и Гарри я хотя бы получаю весточки и знаю, что они в порядке. А вот родители...
— Твоя мать думает, что у меня красивые зубы.
— Что? — Гермиона не уверена, что расслышала правильно. Но на случай, если она всё же не ошиблась, её голос звучит достаточно удивлённо.
— На Кингс-Кросс, после... четвёртого курса? Нет, наверное, пятого. Она сказала мне, что у меня красивые зубы, и спросила, какими волшебными средствами я пользуюсь.
— О, боже, — Гермиона прикрывает лицо рукой, представляя, что Драко тогда ответил маггле.
— Знаешь, ты на неё очень похожа, — задумчиво бормочет Малфой, и она опускает ладонь, чтобы разглядеть его отражение.
— Знаю. Мои родственники уверяют, что именно так я и буду выглядеть со временем.
— Для зрелой женщины это неплохо.
— Считаешь мою мать привлекательной, да? — смех клокочет у неё в груди, несмотря на все усилия его подавить.
Гермиона видит, как Малфой косится на её затылок, а затем опять переводит глаза на её отражение.
— Я имею в виду: сейчас ты так категорична, но стесняться и переживать по этому поводу тебе не стоит, даже в старости.
— Я и не переживаю.
— Хорошо.
Пытаясь придумать, как сменить тему, Гермиона вглядывается в деревья: ветер гнёт их так сильно, что кажется, они могут в любую секунду сломаться.
— Ну а тебе, по крайней мере, не надо беспокоиться из-за седины. Твои волосы и так белые.
— Ха-ха.
Она не собиралась его обижать, и с языка бездумно срывается:
— Мне нравится.
Набравшись смелости снова взглянуть на его отражение, Гермиона видит, что Малфой внимательно изучает её в стекле. Он засовывает руки в карманы и делает три шага по направлению к ней — она спиной чувствует касание его рубашки.
— Видишь те две звезды? Вон та, прямо, наверху... видишь? Большая, и ещё одна, поменьше, от первой слева по диагонали?
— Да, — Гермиона не очень понимает, к чему Малфой клонит.
— Большая звезда называется Гестия, а маленькая — Сальватор. Легенда гласит, что Сальватор был одним из первых осуждённых за колдовство волшебников в Великобритании — он был признан виновным и заперт в темнице. Его должны были сжечь на костре, но Гестия, маггла, относившаяся к магии с восхищением, пробралась к клетке и освободила узника. Сальватор укрылся в лесу, а Гестия пообещала принести ему еду, чтобы он смог сбежать подальше. Но когда она не появилась в назначенное время, Сальватор под покровом ночи тайком проник в город.
— Почему он пошёл на такой риск?
— Он боялся, что случилось что-то плохое, и был прав. Горожане выяснили, что Гестия освободила пленника, и приговорили к сожжению её саму. Сальватор пытался их остановить, но, несмотря на все свои силы, был повержен и привязан к соседнему столбу. Понимая, что девушка пропадает без причины, лишь из-за желания спасти его, он посчитал необходимым принести маггле клятву волшебника.
— Но он сам умирал. Они бы в любом случае погибли оба.
— Хм-м-м. В легенде говорится, что Сальватор произнёс особое, древнее и настолько мощное заклинание, что они вместе превратились в звёзды прежде, чем языки пламени лизнули их тела. Говорят, Сальватор поклялся вечно присматривать за Гестией и вместе с ней за всеми магглами. Маггла, — прижавшись к её спине, Малфой указывает на большую звезду, затем поднимает палец выше, — и Великий Защитник.
— Защитник магглов?
— Да, — Гермиона как можно небрежнее откидывается назад, и Драко опускает голову и шепчет ей прямо в ухо: — Грейнджер... Грюм хранит данные обо всех спрятанных магглах. Уверен: если ты захочешь получить какую-нибудь информацию, эта история может тебе помочь.
Она удивлённо поворачивает голову, стараясь разглядеть Малфоя.
— Ты серьёзно?
— Неа, я рассказал тебе об этом просто так.
— И ты знаешь пароль?
— Возможно.
— Какой он?
— Секрет.
— Но ты же...
Она осекается, заметив тень раздражения на его лице. Малфой и так рассказал ей больше, чем должен был, и Гермионе совсем не хочется казаться неблагодарной.
— Спасибо.
Он пожимает плечами и отступает назад.
— Думаю, тебе стоит почитать об этой истории. Всё не так очевидно. Но люди и места могут именоваться одинаково.
Гермиона открывает рот, чтобы уточнить, что именно Драко имеет в виду, но кажется, это подсказка, и она решает выяснить про эту легенду всё, что только можно. Когда она оборачивается, Малфоя в комнате уже нет.
День: 1225; Время: 18
— Знаешь, о чём я думаю?
— Это невероятно трудный вопрос, — Малфой отрывает взгляд от миски с попкорном и смотрит на Гермиону, пока та, не особо скрываясь, утаскивает горсть кукурузы.
— Я думаю, что мелочи меняют нашу жизнь больше всего. Именно они наиболее значимы. Ну, вот, например, моя встреча с Гарри и Роном, или люди, с которыми столкнулся ты, или та подаренная мамой книга, которая настолько меня поразила, что я полюбила чтение. А ведь, казалось бы — ерунда.
— Ну, если уж они оказывают столь знаковое влияние на твою жизнь, почему ты не считаешь их «значительными» событиями? Ведь судят не по величине, а по произведённому эффекту.
Гермиона задумчиво жуёт попкорн.
— Я ещё не до конца продумала свою теорию.
— Ясно, — его губы дёргаются в улыбке, будто он собирается засмеяться. Но Малфой сдерживается и отворачивается обратно к телевизору.
— А знаешь, о чём ещё я думаю?
— Что таскать мой попкорн — отличная идея? А ведь это совсем не так. Я туда плюнул.
Гермиона косится на него и с довольным видом продолжает жевать.
— Я думаю, что ты всегда будешь засранцем.
— Потому что не отдаю тебе пульт?
— Потому что ты — это ты.
— Отлично. Ведь я думаю, что ты всегда будешь стервой.
Она не реагирует на колкость.
— Но, по крайней мере, теперь я отношусь к тебе терпимее.
— Я думаю, что чем дольше я тебя знаю, тем скучнее ты бухтишь.
— А я думаю, ты и пяти секунд не можешь прожить без оскорблений.
— Я думаю, ты уверена, что даже дышишь лучше остальных.
Гермиона фыркает.
— Я думаю, ты и дня не продержишься без этой своей хмурой мины.
— Мина? Я думаю, ты и минуты не протянешь, не анализируя всё и вся или не делая ошибочные выводы, в которые потом сама же полностью поверишь.
— А я думаю, ты...
— Я думаю, что этот спор лишь доказывает твою инфантильность.
— Мою? Я лишь хотела быть милой. Именно ты всё это затеял.
Малфой окидывает её многозначительным взглядом, но Гермиона лишь закатывает глаза.
— Вообще-то, я ничего не начинал. Как ты там сказала? Думаешь, что я всегда буду засранцем? Дорогуша, если ты считаешь это комплиментом, я не удивлён, что парни боятся с тобой встречаться.
Она сердито зыркает на Малфоя и тычет его руку пальцем.
— Парни не боятся со мной встречаться... это к вопросу о неверных выводах. Исходя из того, что ты вечно ведешь себя как полный засранец, я решила, ты сочтёшь мои слова комплиментом. Никто не делает того, чего сам стыдится. Если уж мы говорим о гадостях, ты...
— Так ты, значит, гордишься своим умением доводить до бешенства и тем, что любишь покритиковать и покомандовать?
— Я не критикую.
— Ладно, допустим, нет — хоть это и не так, — но ты гордишься своей властностью и приставучестью?
Гермиона молчит так долго, что Драко самодовольно ухмыляется.
— Ну?
— Туше, Малфой, — огрызается она.
— А знаешь, не будь это правдой, тебя бы так не задело моё замечание по поводу парней.
Да, это было обидно. Человек не может так долго ни с кем не встречаться и не начать задумываться о том, что с ним что-то не так. Это её больная мозоль, на которую Малфой только что наступил.
Гермиона сверлит его хмурым взглядом и поднимается на ноги, намереваясь отправиться в спальню и вернуться к чтению книги о созвездиях. Малфой издаёт звук, похожий на смешок, но не слишком — чтобы Гермиона не завелась сильнее, — и о стол звякает миска с попкорном.
— Вот так ты справляешься с трудностями? Сбегаешь?
— Мне больше не нравится сидеть здесь с тобой, — отвечает она. Гермиона рассержена, а ещё сильнее — задета, но демонстрировать это не намерена, не желая, чтобы Малфой понял, насколько её обидел.
Драко хватает её запястье, и она подпрыгивает от неожиданности: она и не слышала, как он поднимается с дивана. Пока она пытается вырваться из захвата, Малфой тянет её к себе и обнимает второй рукой за талию. Разворачивает и вопросительно приподнимает брови.
— Это с каких же пор ты убегаешь от проблем?
Гермиона задирает подбородок.
— Малфой, мне больше не хочется разговаривать. У меня есть дела.
— Ты говорила, что устала от чтения.
— Я говорила, что мне нужен перерыв. Он закончился.
— Ты в курсе, что не каждый сможет иметь с тобой дело? Большинство парней не захотели бы встречаться с тобой потому, что ты действительно пугаешь.
— Тогда, наверное, тебе стоит меня отпустить.
Он ухмыляется, опуская голову.
— Я не из пугливых, Грейнджер.
— Cейчас у меня есть свободный доступ ко всем твоим нежным местам, — предупреждает она.
— Ага, — шепчет он, опаляя горячим дыханием её губы. — Ещё какой.
Малфой целует её, и она покрывается румянцем, надеясь, что он этого не заметит. Гермиона всё ещё злится и на поцелуй не реагирует. Тогда Малфой прижимает её к себе ближе, и она чувствует его нарастающее от предвкушения возбуждение. Это ощущение заставляет её зарыться свободной рукой в его волосы и ответить на поцелуй, вложив в него гораздо больше злости, чем она на самом деле испытывает, — лишь бы только выплеснуть эти эмоции.
Когда Драко наконец отстраняется, Гермиона оказывается прижата спиной к спинке дивана. При этом его ладонь скрыта под её футболкой, а её собственные руки стягивают рубашку Малфоя, от которой тот умудрился почти что избавиться.
— Грейнджер, вот такая ты мне нравишься. Ты теряешь над собой контроль, как никто другой. Наверное, это оттого, что ты держишь всё в себе, а в такие моменты отпускаешь себя... особенно когда кончаешь. И знаешь ли, подобное творит чудеса с мужским самомнением.
— Можно подумать, твоё может быть ещё больше, — пытается огрызнуться она, но снова вспыхивает румянцем: одно дело заниматься с Малфоем сексом, и совсем другое — обсуждать это.
Гермиона заметила, что Малфой любит поболтать. Ему нравится разговаривать во время прелюдии и секса. Он сохраняет относительное молчание лишь после свершившегося действа. К тому же один из них всегда уходит до того, как они оба окончательно придут в себя.
Драко обхватывает её голову, снова вовлекая в поцелуй, и она отклоняется лишь для того, чтобы выдавить:
— В комнату.
— М-м-м, — мычит он, его ладонь ползёт к её ягодицам, снова прижимая к себе. Спотыкаясь и рискуя быть обнаруженными, они направляются к ближайшей свободной спальне.
День: 1228; Время: 10
Ей приходится ждать четыре дня, прежде чем дом на площади Гриммо опустеет достаточно, чтобы пойти на риск. Это здание никогда не бывает совершенно безлюдным, и многие считают его штаб-квартирой именно потому, что тут постоянно находятся чиновники или кто-то из руководства Ордена.
Её надежды оправдались — вредноскопы где-то заперли. Обычно Грюм предпринимает все возможные меры предосторожности, но всякий раз, когда на площади Гриммо оказываются близнецы Уизли, эти устройства отключают — в противном случае они вечно выходят из строя.
Кабинет Грюма защищён паролем, но Гермиона знает заветное слово, ведь оно было известно Гарри: двери этой комнаты всегда открыты — на экстренный или любой другой случай, — если дело касается Поттера. Основную сложность вызывает маггловский шкаф для хранения документов, расположенный в отдельной комнатке. Ей придётся пробиться через защиту как на самом закутке, так и на картотеке. И пусть Гермиона тщательно подготовилась и вполне доверяет своим знаниям и инстинктам, никогда нельзя быть уверенным наверняка, что ещё придумал Грюм. Одно неверное движение — и её не только обнаружат. Она запросто может попасть под какое-нибудь неприятное проклятие, вызывающее болезнь или наносящее серьезные повреждения.
Взлом защиты на комнатке занимает у Гермионы семнадцать минут, и её сердце с каждой последующей секундой всё ощутимее грозит вылететь из груди. Она тупо пялится на шкаф целых тридцать секунд кряду, прежде чем позволяет себе выдохнуть. Чтобы добиться совершенства, Гермиона часами тренировалась без остановки, но ведь всегда есть место сомнениям тогда, когда не знаешь наверняка.
Взмахами палочки она плетёт сложные узоры — изогнутое под неестественным углом запястье начинает ныть от неудобных движений — и шепчет вероятный пароль настолько громко, насколько хватает смелости.
«Люди и места могут именоваться одинаково», — сказал ей Малфой. И, раздобыв легенду о Маггле и Великом Защитнике, Гермиона поняла, что он и так почти что сообщил ей кодовое слово. Ведь вряд ли случайностью можно считать то, что название города и второе имя Гестии совпали.
Гермиона дрожащей рукой дёргает ручку первого ящика, но тот не поддаётся. Она негромко жалобно всхлипывает и тянется ко второму. И едва он выдвигается, её лицо озаряется сумасшедшей улыбкой. Папка её родителей в третьей секции — единственная «Г», — и Гермиона совсем не уверена, что, пока она открывает файл, её сердце по-прежнему бьётся.
Отправленных в укрытие магглов опрашивают раз в месяц, чтобы удостовериться, что с ними всё в порядке, и Гермиона, захлёбываясь словами, вчитывается в каждую строчку. Похоже, у родителей всё хорошо, и они оба забрасывают интервьюера вопросами о магическом мире активнее, нежели он сам опрашивает их. Мама с папой беспокоятся о ней, и от этого в горле встаёт ком. Но они в безопасности, и их дела идут нормально.
Спешно смахивая застилающие глаза слёзы, она наслаждается каждым словом — будто сама беседует с родными. На душе воцаряется даже больший покой, чем Гермиона рассчитывала, и она снова и снова мысленно благодарит Малфоя.
День: 1230; Время: 5
Она встречает Малфоя в холле Министерства в окружении группы авроров и улыбается ему той самой сумасшедшей довольной улыбкой, которая ему так не нравится. Его брошенный вскользь взгляд лишь смешит её — он верен своему образу. Гермиона задаётся вопросом, а догадывается ли Малфой, почему она светится словно лампочка, но знает: он гораздо сообразительнее, чем ей казалось раньше, а значит, всё поймёт правильно.
День: 1235; Время: 16
Гермиона запихивает в рот кусок своей мантии, стараясь сдержать кашель, рвущийся наружу из-за дыма, что заволакивает маленькую комнату. Лежащий на полу аврор закрывает рот ладонью, и, пока он безмолвно борется с кашлем, его тело сотрясают конвульсии. Где-то снаружи, за деревянными стенами, раздаётся вопль, и Гермиона видит, как через один из провалов Ли Джордан тащит скорчившегося Колина Криви за магазин.
— Уводи их, — аврор кашляет кровью и со свистом втягивает в лёгкие воздух. — Уводи через лес на запад. Потом двигайся тридцать метров на север. Увидишь пещеру... Выходи к устью и держись севера. Оставь двух бойцов на случай преследования. Остальных веди на юг, через лес, и атакуй с тыла.
— Но...
— Иначе они загонят нас в угол. Через полкилометра мы упрёмся в каменную стену у границы деревни.
— Ладно, хорошо, — шепчет Гермиона, аврор с трудом кивает в ответ и вытаскивает свой портключ — отсветы сражения освещают пыльный исковерканный пол.
Расчищая себе дорогу проклятиями и заклинаниями, Гермиона быстро движется к выходу. Она тратит слишком много времени на то, чтобы убедить Кэти или Невилла возглавить отряд. Но друзья непреклонны, все понимают: у тех, кто отправится, шансов выжить будет гораздо больше, чем у тех, кто останется для прикрытия — вероятность продержаться дольше десяти минут невелика. В конце концов, время поджимает, и Гермионе ничего не остаётся, кроме как возглавить группу: она берёт минимальное количество бойцов и несётся к кромке леса.
Она подгоняет ребят, помня, как сильно они нужны оставшимся, — тошнота ни на секунду не отпускает её. Гермиона не лидер. Она не привыкла к тому, что в такой непростой ситуации с ней сверяют каждый шаг; ответственность за чужие жизни непомерным грузом давит на плечи.
Но план аврора безупречен. Три Пожирателя Смерти следуют за ними в лес: с двумя преследователями они разделываются быстро, и Гермиона оставляет двух бойцов добить последнего врага. Остальная команда, выстроившись клином, выбегает из-за деревьев и врывается на деревенскую площадь.
Через полчаса — что казались минутами для мозга и часами для измученного тела — до их сознания начинает доходить возможность победы, и это чувство прекрасно... ощущение свободы, которое сопровождает рождение надежды.