11
День: 1216; Время: 4
— Спасибо за провизию.
Он вздрагивает от звука её голоса и отрывается от своих записей.
— Какую провизию?
— Которую ты оставил на крыльце.
Выражение его лица бесстрастно.
— Грейнджер, у меня нет ни малейшего представления, о чём идёт речь. Кажется, приложившись тогда об стену, ты всё-таки что-то повредила в своём мозгу.
Позволяя Малфою и дальше разыгрывать удивление, Гермиона отвечает ему улыбкой, которая, кажется, его нервирует. Ни одна живая душа не знала, что у неё заканчиваются продукты, а будь это незапланированная доставка из Министерства, мешок бы занесли внутрь. Гермиона прекрасно понимает, что никто, кроме Малфоя, не мог этого сделать, но он слишком близок к тому, чтобы прослыть добрым малым, и не горит желанием лишний раз это подчёркивать. Не в его характере быть милым парнем — или хотеть им быть, — так что пусть продолжает мнить себя негодяем... по крайней мере, в этом. Но Гермиона не может стереть с лица улыбку, и кажется, её намерение летит к чёрту.
— И нечего так лыбиться.
— Что?
— Это... — Малфой взмахивает карандашом, — этот безумный оскал, которым ты одариваешь людей, желая донести до них свою признательность, выглядит так, будто ты обдумываешь убийство.
— Вовсе нет!
— А вот и да. Я содрогался каждый раз, когда ты так улыбалась Поттеру или другим своим дружкам в Большом Зале.
— Кто бы мог подумать, что простая улыбка может испугать большого, страшного Драко Малфоя.
Он сердито вскидывается.
— Я не говорил про страх, я лишь сказал, что ты кажешься ненормальной.
— Именно это тебя и пугает.
— Грейнджер, поверь, чтобы напугать меня, от тебя потребуется нечто большее.
Кто-то за спиной Гермионы фыркает — Невилл обходит её и плюхается на диван.
— Ты ещё не видел, как она приплясывает, когда её переполняют эмоции.
— Ничего я не приплясываю, — сердито возражает Гермиона.
— Ещё как! Взмахивает руками, подпрыгивает и...
Она заливается густым румянцем.
— Заткнись, Невилл, ничего подобного я не делаю.
Всем своим видом Малфой выражает непомерное веселье.
— Ну же, Грейнджер. Продемонстрируй нам свой танец.
— Танец? — переспрашивает Лаванда, появившаяся в дверном проёме. — Ой, Гермиона, а помнишь пятый курс, когда мы пытались научить тебя танцевать стриптиз? Совсем как в той книге, которую притащила Парвати.
— Боже, — шепчет Гермиона, косясь на ребят, явно впечатлённых открывающимися подробностями. — Не было такого.
— Нет, но ты...
— Так, я проголодалась. Кто-нибудь хочет есть? А я вот пойду перекушу. Умираю от голода, — тараторит Гермиона, отступая к кухне.
— Нет-нет-нет! Давайте послушаем, — Малфой пытается поймать её за руку, но она со всех ног выбегает из гостиной — и в спину ей летит смех.
Драко выходит за беглянкой в коридор — шум его шагов заглушает голос Лаванды, дающей пояснения Невиллу, — и ловит её прежде, чем та успевает шмыгнуть в одну из спален. Гермиона тонко вскрикивает — Малфой разворачивает её, обхватив за талию, и вытаскивает из дверного проёма. Она готова к новому потоку шуток, но он только ухмыляется, придавив её к косяку.
— Что, — выдыхает она, когда Малфой наклоняется вперёд, — ты делаешь?
— Грейнджер, стриптиз с подружками в комнате для девочек? Я поражён.
— Не отпустишь, и я на самом деле поражу тебя. Я и не раздевалась. Лишь высказывала своё мнение, пока это делали другие. К тому же никто не обнажался, так что... так что... Нет, нет. Мы не можем, — шепчет она, чувствуя касание губ Малфоя, но он игнорирует все протесты, вторгаясь в её рот.
Она уступает — секунда, четыре, десять — и отталкивает его.
— Знаешь, ты такая забавная, когда смущаешься.
— Они идут, а мы...
— Не идут, — он снова целует её, и она тяжело вздыхает — сердце молотом бухает в груди. Гермиона не в состоянии расслабиться, поэтому опять отпихивает Малфоя и качает головой.
— Ты спишь одна?
— Что? — переспрашивает она.
— В своей комнате. Ты одна?
— Да.
— Встретимся там.
— Что? Сейчас? — она взволнована и сбита с толку, и, наверное, её реакция вновь кажется Драко забавной.
— Позже, дурочка. Когда все улягутся.
— О, нет. Нет, я не могу...
— Можешь, — он снова целует Гермиону, схватив за подбородок, разворачивается и уходит в сторону гостиной.
День: 1216; Время: 22
Гермиона нервничает и ждёт: меряет шагами комнату, пытается читать, пишет пару строчек письма, принимает душ, снова возвращается к чтению. Едва заслышав негромкий стук, она пугается так, будто для неё это полная неожиданность. И пусть все прошедшие три часа Гермиона твердила себе, что нужно выключить свет и притвориться спящей, она так и не погасила ночник, а сейчас идёт открывать дверь.
По мнению Гермионы, Малфой проходит внутрь слишком неспешно для того, кто делает что-то тайно — она быстро и тихо захлопывает за его спиной створку. Задвигает засов и разворачивается — Малфой оглядывается по сторонам.
— Я здесь уже был.
Гермиона вскидывает палочку и, поколебавшись, накладывает заглушающие чары. Слишком привыкнув к маггловским убежищам, она не всегда сразу вспоминает, что в штабе, благодаря его ненаносимости, можно пользоваться магией.
Гермиона делает вдох и кивает:
— Да. Ты тогда был ранен.
— Лазарет был переполнен, — он переводит взгляд на неё, и она снова кивает. Малфой тем временем стягивает свою рубашку. — Выскажешь своё мнение и на этот раз?
— Ха! Я была юна и наивна. И это был единственный способ отвлечь их от идеи раздеть меня.
Он пожимает плечами и притягивает Гермиону к себе, дёрнув её за шнурок пижамных штанов.
— Это могло бы пригодиться.
— Не представляю как.
— Например, вот так, — он тянет вверх и полностью стаскивает футболку, едва только Гермиона поднимает руки.
— Я отлично могу справиться сама, — выдыхает она.
— Ты должна мне как-нибудь всё показать, — шепчет он, скользя горячей рукой по её спине. Судя по всему, обмен любезностями закончен — их рты теперь слишком заняты, чтобы разговаривать.
Малфой валит Гермиону на кровать — быстрее и энергичнее, чем в прошлый раз. Каркас жалобно скрипит под их весом и трещит от резких движений. Драко грубо трёт её клитор большим пальцем, слизывая пот с её шеи. Это непривычно: и хотя Гермионе сначала не нравится происходящее, по мере нарастания возбуждения она начинает входить во вкус.
Малфой внезапно сбавляет темп — он скользит в ней так медленно, что эти движения кажутся почти пыткой. Пальцы одной его руки продолжают свою бешеную ласку, он приподнимается, упираясь другой рукой в кровать, и внимательно смотрит на Гермиону. Её расстраивает, что она больше не чувствует на себе вес его тела: она недовольно вздыхает и пытается притянуть Малфоя обратно.
— Я... что... Почему ты так медлишь?
Драко усмехается и, наклонившись, проводит языком по затвердевшему соску.
— Грейнджер, обхвати меня ногами.
Моргнув, она подчиняется — мокрые от пота икры скользят по его пояснице. Кажется, следующим толчком он проникает ещё глубже, и Гермиона выгибается ему навстречу. Она не уверена, что замечает особую разницу, но, вопреки опасениям, ощущения не так уж плохи. Тугая спираль, закрученная где-то внутри, чувствуется теперь ярче, и новые эмоции постепенно захлёстывают.
Малфой приподнимает голову, горячо целует её шею, рот; он ласкает клитор круговыми движениями и Гермиона, постанывая, крепче обвивает его ногами.
— Быстрее, Драко.
— Я хочу видеть, как ты кончаешь. Почувствовать, как ты сожмёшься вокруг меня, — низко и хрипло шепчет он, размыкая её губы языком.
— Я просто... — она снова стонет, и Драко начинает наращивать темп. Слишком сосредоточенная на подступающем оргазме, Грейнджер откликается на поцелуй почти бездумно. Она всё сильнее упирается в Малфоя пятками, вынуждая его двигаться быстрее.
Она отрывается от его губ — разрядка так близка, что целоваться не получается. Одной рукой Гермиона обхватывает Драко за голову, второй впивается в его плечо возле своего лица. Взрыв удовольствия накрывает внезапно, и, наверное, она слишком сильно прижимает Малфоя к себе, не давая тому нормально дышать, но поделать с собой ничего не может. Она никогда не привыкнет к тому, насколько эти ощущения приятны. Стон Драко вторит её собственным — он замирает и падает на неё всего секунды спустя после того, как она сама откидывается назад. Да ворвись сейчас хоть все их соседи — Гермиона даже не пошевелится.
Постепенно разжимая пальцы, она резко выдыхает, и они с Малфоем одновременно втягивают в лёгкие воздух. Драко приходит в себя первым: приподнимается на дрожащих руках, пока Гермиона ещё не в состоянии двигаться. Но всё же она распахивает глаза — сам же Малфой, отстраняясь, внимательно смотрит на свою ладонь, вцепившуюся в её бедро. Чувствуя влагу между ног, Грейнджер морщится, но выражение лица Драко никак не меняется.
После оргазма Малфой выглядит совсем юным. Его щёки покрыты румянцем, лицо блестит от пота, влажные волосы в беспорядке прилипли к коже. Радужка его глаз сейчас кристально серая, и Гермиона задаётся вопросом: меняют ли цвет её собственные карие глаза.
— У меня задание.
— Ясно, — хрипит она. Малфой пару секунд молча сверлит её взглядом, затем целомудренно целует в плечо.
Теперь её очередь смотреть, как он выбирается из кровати и одевается. Интересно, ему было так же неловко наблюдать за её сборами? Вряд ли. Не будучи возбуждённым, Малфой совсем другой, и прежде чем продолжить своё наблюдение, Гермиона убеждается, что он на неё не смотрит. Внутри зарождается некое странное чувство: она понятия не имеет, какое именно и как вообще ей себя чувствовать, но с этой стороны кровати всё кажется чуточку иным. Быть тем, кто остаётся, а не тем, кто уходит. Ей не нравится ни первое, ни второе.
Гермиона натягивает одеяло повыше — она примет душ после ухода Малфоя. Драко надевает штаны, оставляя их незастёгнутыми — полоска золотистых волос исчезает под голубой резинкой его белья. Подбирает рубашку и набрасывает её на плечи.
— Всё пройдёт отлично, — Гермионе кажется, что Малфою, быть может, нужно услышать эти слова, — слишком уж сурово он выглядит.
— Возможно.
— Так и будет.
Он раздражённо проводит пальцами по волосам.
— Хватит говорить со мной об этом. Я не собираюсь обсуждать это дерьмо.
Она удивлённо моргает, качает головой и пожимает плечами.
— Ладно... Извини.
День: 1218; Время: 8
— Знаешь, в чём странность? — спрашивает Чо. Гермиона сидит с ней рядом, наблюдая, как та пробует простые заклинания, удерживая палочку тремя пальцами левой руки. Большой палец на правой кисти бесполезен — во-первых, ещё действуют лекарственные зелья, а во-вторых, он мало на что годится в одиночестве.
— В чём? — Гермиона готовится проявить участие или дать совет — ведь вряд ли речь пойдёт только о погоде.
— Почему летней ночью на улице пятнадцать градусов воспринимаются чем-то нормальным? Но если той же самой ночью отправиться в ресторан, в помещении которого поддерживается та же температура, нам будет казаться, будто мы замерзаем?
Гермиона пожимает плечами.
— Влажность снаружи... дело в этом. А ещё в ожиданиях. Мы знаем, что уязвимы перед природой. Находясь внутри, мы рассчитываем на бóльшую защищённость.
— Как и люди, — в ответ на недоумение Гермионы Чо поясняет: — Люди держатся за свою крепкую оболочку, осознавая собственную беспомощность перед миром. Но они не позволяют никому лезть внутрь, потому что жаждут защищённости. Хотят чувствовать себя в безопасности, ощущать спокойствие... А не готовиться к очередной грозе или понижению температуры. Понимаешь меня?
— Да, — Гермиона снова пожимает плечами. — Хорошая метафора.
— Что ты делаешь, чувствуя себя беззащитной и снаружи, и внутри? Когда боишься саму себя и свою жизнь?
— Жду пробуждения, — бормочет Гермиона, вспоминая слова Малфоя о катастрофах и способах с ними справиться.
— Что?
— Ты выкарабкаешься, Чо. Мы сможем выживать, пока в нас есть желание бороться, — она поднимает брошенную и забытую на матрасе палочку Чо и вжимает её подруге в ладонь. — Мы в неоплатном долгу перед собой.
День: 1218; Время: 20
Когда он стучится в её комнату, на часах половина первого. Гермиона открывает дверь, и Малфой молча смотрит на неё, а затем объясняет, что заметил пробивающийся из-под створки свет. Потом её затягивает в стремительный круговорот — и она приходит в себя гораздо позже, обессиленная и прижатая мужским телом. И вот Гермиона стоит у двери и смотрит, как Малфой одевается, — она уже сообщила ему, что собирается принять душ и лечь спать. Она чувствует себя странно, выпроваживая Драко, но знает, что его это устраивает и, кажется, не задевает.
— Не могу найти свой носок, так что...
— О, мой внутренний фетишист будет в восторге.
Малфой хохочет, открыто и заразительно, и Гермиона не может не улыбнуться в ответ. Он выглядит совсем иначе, когда смеётся, и ей нравятся его прищур глаз и морщинки возле губ.
— Любишь нюхать носки, да?
— Разумеется! Ничто не будоражит сильнее.
Он улыбается, качает головой и натягивает футболку.
— В таком случае, оставь его себе. Уверен, тебе это нужнее, чем мне.
— Тогда, наверное, ты сможешь найти пару оставшемуся, — Гермиона кивает в сторону голубого носка — второй, кажется, был белым.
— У меня нет на это времени.
Гермиона дёргает голым плечом, с которого свалилась обёрнутая вокруг тела простынь, и решает не читать сейчас никаких нотаций. Ей нравится малфоевская причуда, но об этом она никогда ему не скажет. Драко странно смотрит на неё, его улыбка исчезает, и Гермиона краснеет, пока он окидывает её взглядом с головы до ног.
— Ты идёшь в душ.
Она сердито хмурится.
— Да-да, Малфой. Я в курсе, что выгляжу страшно. Но ты сейчас тоже тот ещё красавчик. И позволь напомнить, кто именно довёл меня до...
Она осекается — кажется, Малфой с трудом сдерживает смех.
— Не красавчик, говоришь? Тогда, наверное, мне тоже стоит принять душ.
Она с подозрением косится на него, потом фыркает и направляется к двери.
— Тот, что наверху, я уже заняла. Либо жди, либо отправляйся вниз.
Малфой выглядит несколько смущённым, когда Гермиона, зыркнув в его сторону, выходит из комнаты, поворачивается к ванной и, не оглядываясь, ускоряет шаг, опасаясь, что кто-то может выглянуть из своей спальни. И лишь позже, лёжа в постели, она задумается о том, что Малфой мог иметь в виду предложение принять душ с ней вместе. И это совсем не те мысли, которые позволяют ей спокойно забыться сном.
День: 1220; Время: 17
Невилл, Малфой и какой-то незнакомый пожилой мужчина поднимают головы, когда она вваливается в убежище. Гермиона не ожидала, что застанет кого-то в доме, — свет не горел, а часы показывали лишь начало девятого. Но сильного расстройства по этому поводу она не чувствует. Одиночество ей ненавистно, а с Малфоем они не виделись два дня. Её нынешнее состояние можно улучшить либо ссорой, либо сексом, и ей не особо важно, каким именно способом снять напряжение.
Едва завидев Гермиону, Невилл, побледнев, подскакивает — она знает, что вид у неё сейчас жутковатый.
— Ты в порядке?
Гермиона молча вскидывает руку и неопределённо машет, надеясь этим жестом успокоить друга, потому что никакого порядка она не ощущает. Сегодня она убила человека, Маркуса Флинта. И от того, что это был её знакомый, ощущения ещё гаже, чем раньше.
— Ты ранена? Тебе нужна помощь? — голос незнакомца звучит спокойно, но резко.
Её ботинки оставляют на потёртом деревянном полу грязные красные следы, онемевшие пальцы пытаются справиться с застёжкой на мантии.
— Я в норме.
— Грейнджер, у тебя кровь идёт.
Она встречается взглядом с Малфоем, тяжело выдыхает — так, что в груди булькает мокрота — и швыряет мантию на пол.
— Да мне плевать!
Брови Драко взлетают вверх, но больше он никак на её вспышку не реагирует, лишь поворачивает голову, следя глазами за её перемещениями по комнате. Невилл подходит ближе и осторожно поднимает брошенную мантию.
— Тебя же не сильно зацепило?
— Нет.
— Хочешь чаю?
— Нет.
— Тебе что-нибудь нужно?
— Душ, — шепчет Гермиона и тащится вглубь коридора, оставляя за спиной неловко мнущегося Невилла.
Гермиона не знает, сколько времени она проводит под струями воды, позволяя обжигающему потоку облегчить боль в уставших мышцах. Она моет волосы и замирает, споласкивает тело и опять стоит. Горячая вода всегда приносит сонливость, а именно это ей сейчас и надо.
Дверь в ванную комнату со скрипом открывается — петли заржавели, — и Гермиона пялится на шторку широко распахнутыми глазами.
— Занято!
Её палочка осталась у раковины, одежда кучей сброшена возле унитаза. Так что в случае нападения Гермионе только и остаётся, что отбиваться перекладиной от занавески.
— Грейнджер, думаю, сейчас самое время вылезать.
Страх сменяется раздражением.
— Убирайся из ванной!
— Знаешь, моя мама говорила мне, что, когда кожа на пальцах сморщивается, нужно выходить, потому что в противном случае ты весь съёжишься, и тебя унесёт в слив.
Гермиона смотрит в ту сторону, откуда звучит малфоевский голос, слишком удивлённая упоминанием его матери, чтобы сразу ответить.
— Ты же знаешь, со мной всё в порядке. Небольшой порез. Мне просто... надо поспать.
— Я в курсе, что ты в порядке, но Лонгботтом считает, что ты тут утонула в собственной крови.
— А почему он сам не пришёл?
— Я сказал ему, что схожу проверю. Кажется, у гриффиндорцев возникают проблемы, если надо приблизиться к голым женщинам.
— Господи, Малфой, ты хоть понимаешь, как подозрительно это всё выглядит?
— Грейнджер?
— Что?
— Ему абсолютно начхать.
Она замирает.
— Ты рассказал ему?
— Ну, конечно, нет. Но я больше не его злейший враг, и честно говоря, он слишком занят мужчинами, чтобы беспокоиться о том, с кем спишь ты.
— Невилл не гей!
— Как скажешь.
Гермиона неуверенно смотрит на голубоватое расплывчатое пятно на шторке.
— Он что, гей?
— А это важно?
— Не... нет, но...
— Ну, вот видишь. Я отодвигаю занавеску.
— Что? Нет! — Гермиона вскрикивает, и ей кажется, что Малфой смеётся.
В маленьком пространстве душевой кабины появляется рука, которая вместо того, чтобы схватиться за занавеску, нащупывает кран и дёргает рукоятку вверх. Вода — восхитительный источник тепла, — перестаёт литься из лейки над головой и теперь вытекает из крана, но Малфой резко закрывает и его.
— Давай уже. Я принёс полотенце.
— Голубое?
— ...Нет.
— Мне нравится голубое.
— Грейнджер, чёрт возьми, да вылезай уже оттуда.
Гермиона вздыхает, высовывает голову из своего укрытия и смотрит на Малфоя — он держит перед собой сложенное розовое полотенце. Встряхивает его и приподнимает брови.
— Теперь ты уйдёшь?
— Вылезай.
— А когда ты уйдёшь?
— Грейнджер... — в голосе Драко звучит предупреждение, и Гермионе кажется, что он не собирается ретироваться, сколько бы она его об этом ни спрашивала.
— Хотя бы глаза закрой.
Он сверлит Гермиону недоверчивым взглядом, но она выжидает, не двигаясь с места, так что он выполняет просьбу. Кажется, слышится приглушённое «просто смешно», но Гермиона не обращает на это внимания, хватает полотенце и заворачивается в него. Надёжно закрепив ткань, она покидает своё убежище и, сердито покосившись на Малфоя, подхватывает палочку.
Гермиона опускает голову и долго-долго смотрит, как магическое тепло спиралью поднимается по её рукам.
— Сегодня я убила Маркуса Флинта. Помнишь его?
Она вскидывает на него глаза, потому что знает: Малфой помнит. Ведь Флинт был слизеринцем, его капитаном по квиддичу, и не помнить этого человека Драко просто не может. Малфой так пристально в неё вглядывается, что Гермиона начинает опасаться: он разозлился. Но он поднимает руку с ещё одним полотенцем.
— Ты так и не высохнешь, пока не сделаешь что-нибудь с тем мокрым животным, что устроилось на твоей голове.
Она внимательно смотрит на Драко, но не может отыскать в его словах скрытый смысл. Тогда Гермиона выхватывает сухое полотенце и начинает вытирать волосы. Она успешно с этим справляется, опускает руки и тут же оказывается прижата к груди Малфоя — он успел подойти достаточно близко. Его пальцы скользят по её челюсти, едва касаясь, очерчивают порез на скуле.
— Мы делаем то, что должны. Грейнджер, ты борец за права чёртовых эльфов. А не убийца.
Гермиона надеется: сейчас, целуя её, он не сможет понять, что она плачет. Но даже заметив, он не обращает на это никакого внимания, притягивая её тёплое тело в свои холодные объятия. Она уже не в состоянии связно думать, и Драко выводит её из ванной, шепча о том, что их никто не увидит, и приводит в свою спальню.
Гермиона думала, Малфой любит жёсткий секс. Ему нравятся долгие прелюдии, но сам процесс должен быть быстрым и грубым. Их второй раз она могла списать на особенности момента или настроения, но все последующие эпизоды подтвердили её догадку о его предпочтениях.
Малфой знал, что Гермиона девственница, пусть она ничего ему об этом не говорила. Наверняка догадался по её первоначальному нежеланию заходить так далеко, а ещё по её неловкости и неуверенности. Именно поэтому в их первый раз он был нежен и заботлив. И Гермиона дорожит таким отношением. Малфой не жестокий человек, он не стремится специально причинять людям боль. Он мог взять её любым удобным для себя способом, но выбрал наименее дискомфортный для неё. И Гермиона ценит это, ценит его, при этом не совсем отдавая себе отчёт в собственных эмоциях.
— Медленнее, — шепчет она, недоумевая, откуда в ней столько нахальства. Но Драко слышит и делает так, как она просит. И это то, что ей сейчас требуется.