8
День: 1073; Время: 13
Малфой выводил её из себя, и она задавалась вопросом: неужели он делал это специально? Гермиона проанализировала каждую деталь, замеченную за последние несколько дней: от взглядов в её сторону до его голоса и жестов. Искала зацепки, которые бы помогли понять, что Малфой думает или чувствует, но не смогла выяснить ничего существенного. Она уже начала считать, что тот эпизод на кухне был единичным случаем, временным помутнением рассудка, и, наверное, ей просто стоит выбросить его из головы.
Вот только не получается. Она целовалась до этого много раз, но не может выудить из памяти ничего подобного тому, что испытала с ним. Гермиона не знает, в том ли дело, как Малфой её целовал, или же в том, что это был именно он — и она. Во всём случившемся было нечто очень неправильное, и тем не менее чрезвычайно захватывающее — и ей понравилось. Малфой остаётся загадкой, и у Гермионы нет ни малейшего объяснения его поведению: то ли это приносит ему удовольствие, то ли он не хочет иметь с ней дело, то ли пытается ей досадить. Все варианты выглядят одинаково правдоподобно.
Во всех ситуациях, когда два человека сталкиваются в проходе, а затем не могут друг друга обойти, самое смешное заключается в том, что ты всегда знаешь, что сейчас произойдёт, но не можешь ничего изменить. Делая шаг вправо, Гермиона знает, что Малфой поступит точно так же, и не сомневается, что потом он метнётся влево, но всё равно подаётся в ту же сторону. Они ещё немного топчутся, и вот Малфой замирает на месте и сердито смотрит на Гермиону, а она — успев к тому моменту прийти к заключению, что Малфой всё делает назло ей, — застывает и пялится на него в ответ.
— Мне тебя отодвинуть?
— Можешь подвинуться сам, пропустить меня и затем пройти.
— Ты всегда ведёшь себя так глупо?
— А ты всегда убеждён, что мир вращается вокруг твоей персоны? — бросает она в ответ.
— Просто смешно, — тихо бормочет он, кладёт руку ей на бедро и отстраняет в сторону, чтобы пройти.
Она сбрасывает его ладонь и, наверное, чуть дольше, чем требуется, задерживает его пальцы в своих, но он не спешит вырываться. Гермиона идёт за своей чашкой с чаем, всем телом стараясь почувствовать Малфоя за спиной - но слышится хлопок двери, и она остается одна.
День: 1079; Время: 10
— Господи, — выдыхает Гермиона, пока его губы хозяйничают на её шее. Малфой возвращается к тому местечку, ласка которого вызвала столь бурную реакцию, втягивает, прикусывает кожу зубами.
С момента их первого поцелуя прошла неделя, и когда Малфой вывернул из ванной комнаты и врезался в Гермиону, она вдруг утратила над собой контроль. За последние семь дней она превратилась в комок нервов, ожидая чего-то, что так и не произошло. Но судя по тому, как Малфой целует её сейчас, она делает вывод: возможно, он не потерял к ней интерес, а наоборот, ждал как раз именно этого. Того, что Гермиона сама сделает шаг ему навстречу.
Ей уже трудно держать себя в руках. Ещё никогда она не лишалась самообладания и не растворялась в другом человеке настолько от одного лишь поцелуя, и это сводит с ума. И позже Гермиона даже начнёт переживать, что Малфой способен вызывать в ней такой непредсказуемый отклик.
Вначале он не позволяет себе ничего лишнего, но вот его рука скользит по рёбрам, кончики пальцев задевают пояс брюк, и Гермиона не знает, что и думать. Она не уверена, что готова разрешить Малфою столь интимные прикосновения, и собственное смятение заставляет её отстраниться.
На его щеках горит румянец, губы припухли, а радужка глаз потемнела. Малфой смотрит на Гермиону так, как ещё никто и никогда до этого, и её желудок делает кульбит, а дыхание перехватывает. Его ладонь сжимает в горсти футболку на её спине, и он замирает — смотрит и ждёт, что Гермиона будет делать.
«Ладно, — думает Грейнджер. — Ладно».
И снова целует Малфоя, вжимаясь в него так крепко, что он делает шаг назад. Прислоняется к стене, чтобы сохранить равновесие, и Гермиона льнёт к нему всем телом. Она чувствует его возбуждение и, распахивая глаза, резко выдыхает ему в рот. Она не знает, почему его состояние стало для неё такой неожиданностью, и нервничает, несмотря на захлёстывающую... гордость? Ощущение собственной силы? Она не может подобрать название тому, что побуждает её целовать Малфоя несмотря ни на что. Он же обхватывает её ягодицы и прижимает к себе, и Гермиону пугают их обоюдные стоны удовольствия.
Она заведена, нижнее белье стало влажным, и возбуждение лишь возрастает, едва Малфой стискивает её бедра и трётся о живот. Сердце болезненно громыхает, и Гермиона прикладывает значительные усилия, чтобы заставить себя отстраниться. Она отчаянно хочет Малфоя, но это желание слишком тревожит — ведь она не планировала заходить так далеко.
— Мне нужно... приготовить ужин. Да. Ужин. Еда. Я... хочу есть.
Малфой хмурится и приподнимает брови в ответ на её лепет и жаркий румянец. Его дыхание так же сбито, как и её собственное.
Двигаясь в сторону кухни, Гермиона мысленно ругает себя на все лады. Ей приходится на несколько минут прислониться к столешнице, чтобы прийти в себя.
День: 1084; Время: 18
— Дин!
Другу хватает вежливости, чтобы изобразить смущение.
— Оно не прекращает.
— Он, — поправляет Гермиона и делает шаг в сторону бьющего себя по голове эльфа, но Дин её останавливает.
— Оно... Он кусается.
— «Ступефай»! — она ловит падающего домовика, не желая, чтобы тот покалечился ещё больше.
— Нам надо отнести его обратно? Капля Веритасерума, и, думаю, он как минимум проболтается о своём хозяине.
— Почему бы и нет, — бормочет Гермиона, пожимая плечами.
День: 1085; Время: 1
— Это незаконно, — Грюм обрушивает на стол кулак, и Гермиона, Дин, Чо и Джастин отпрыгивают назад.
— Мы не знали. Решили, что это отличная мысль — привести для допроса того, кто скорее всего, в курсе деятельности Пожирателей Смерти, — начинает Чо, и Грюм поворачивает к ней своё свекольно-красное лицо.
— Это не просто «кто-то»! Это домашний эльф! Собственность! И теперь у нас на руках обвинение в краже, предъявленное вам четверым Крэббом-старшим.
— Но он же Пожиратель...
— Не имеет значения. Его статус не доказан, сам он не осуждён. Он одолжил своего эльфа другу, о чьём служении Волдеморту ему, разумеется, известно не было. И теперь жаждет, чтобы вас наказали за воровство.
— Но как он узнал, что это были мы?
— Он и не знает. А вот Министерство в курсе.
— Но сэр, мы всего лишь доставили его на допрос, что в рамках зако...
— Под действием обездвиживающего заклинания? Сомневаюсь, Грейнджер, — перебивает Грюм. — Более того, домашние эльфы не считаются людьми, это имущество. Они не могут без разрешения владельца покинуть место своего пребывания.
— Ну, и что он сделает? — пожимает плечами Джастин. — Засудит нас? Да какая разница.
— Для вас должна быть разница! У Министерства и так имеются проблемы с общественным мнением из-за того, что «война не ведётся должным образом». Намерение Крэбба-старшего предать эту историю огласке не вызывает радости. Наши провалы — совсем не то, что должно освещаться в прессе! Более того, вы нарушили устав, совершили противоправное деяние и довели этого грёбаного эльфа до того, что он раскроил себе череп и теперь нуждается в длительном лечении.
— Но, сэр...
— Отстранены.
— Что? — четыре голоса полны возмущения.
— На одну неделю до дальнейшего уведомления. Вон из моего кабинета.
— Сэр, вы что, серьезно? Мы... — начинает Гермиона, но Грюм снова впечатывает ладонь в столешницу.
— Вон!
Увидев за дверью Джинни, Гермиона даже не находит в себе сил обрадоваться.
День: 1091; Время: 12
Отстранение от работы останется в силе ещё на один день, но Малфой запланировал операцию на послезавтра, именно поэтому Гермиона сейчас сидит на совещании.
— Значит, я иду с Гермионой?
— Нет, Уизли. Еще раз повторяю: ты действуешь в паре с Финниганом, — Малфой злится, что ни Джинни, ни Колин не вникают в его объяснения.
— А-а-а.
— Все поняли? — он ждёт пару секунд. — Хорошо. И сделайте одолжение — не тащите сюда ничего без согласования со мной.
Он сверлит глазами Гермиону, и та краснеет, отвечая ему хмурым взглядом. Она рассчитывала, что Малфой будет с ней приветливее, станет вести себя как-то иначе. Но несмотря на то, что она опять целовалась с ним этим утром, и он сам недвусмысленно прижимался, протискиваясь мимо неё в комнату, сейчас он в который раз разозлил и смутил её. Малфой остался прежним и, в отличие от Рона и того маггла, никак не изменил свою манеру поведения.
Гермиона в буквальном смысле этого слова вылетает из комнаты, злясь на себя за то, что совершила ошибку, а на него — что лишний раз её в это ткнул.
День: 1100; Время: 12
Она не видела его около недели, но рот Малфоя так же горяч и требователен, как и в её воспоминаниях. Он целует её всего секунд двадцать, но угроза обнаружения не даёт расслабиться. Дом полон авроров и её друзей, и ей совсем не хочется быть застуканной в темноте коридора.
— На прошлой неделе ты был последней сволочью.
— Я всегда такой, Грейнджер, — шепчет он в ответ, снова терзая её губы.
Она хмыкает, соглашаясь, отвечает на поцелуй и отталкивает Малфоя. Гермиона уходит прежде, чем их накроет привычная неловкость от осознания того, кто они такие и что именно творят.
День: 1103; Время 17
— Ценность шоколада слишком преувеличена.
— Фто? — Невилл, с набитым ртом, неверяще смотрит на неё.
— Ага. Я хочу сказать, конечно, есть такие сорта, которые здо́рово съесть иногда, но... я не понимаю, как люди могут настолько сильно его любить.
— Ты каждый вечер перед сном выпиваешь чашку какао. Ну, по крайне мере, делала так раньше.
— Горячий шоколад — совсем другое дело.
— Но это всё равно шоколад.
— Пить его не то же самое, что есть. Единственный шоколад, который мне нравится, делает женщина в лавке недалеко от клиники моих родителей. Это...
— О! Я помню. Ты привозила его на пятом курсе после летних каникул.
Гермиона кивает, грустно улыбаясь.
— Как же я хочу домой.
— М-м-м, я тоже. Только что разговаривал об этом с Симусом. А он заявил, что ему всё равно, ведь настоящего дома у него нет. Сказал, что не чувствует тяги ни к какому месту.
Малфой издаёт невнятный звук, скорее всего, потому, что положение Финнигана блекнет в сравнении с его собственным. Гермиона пару секунд смотрит на него, потом переводит взгляд на Невилла.
— Это так грустно.
— Ага. Он заявил, что начинает верить в ту идею, которую всегда озвучивала Луна.
— Что дома нет ни у кого?
— Точно, и что все мы находим дом в других людях. Именно поэтому в нас возникают личные привязанности и стремление к верности. Ты сожжёшь свой кров только в безвыходной ситуации... Помнишь её слова?
Гермиона согласно кивает и усмехается.
— А ещё те, что все мы произошли от цыган и поэтому испытываем тягу к людям, а не к месту.
— А ведь она в чём-то права. Сиди я тут один, то чувствовал бы себя гораздо хуже, чем сейчас с тобой. Твоё присутствие даёт мне ощущение дома, понимаешь? И я могу немного расслабиться.
Гермиона тепло улыбается ему, не обращая внимания на удивлённый взгляд Малфоя.
— Спасибо, Невилл. Мне приятно. Ты даришь мне то же самое... Все мои друзья.
— У гриффиндорцев в разгаре брачный период? — Невилл заливается краской, а Гермиона сердито косится на Малфоя. — Я мешаю? Мне оставить вас наедине, или вы сейчас просто отправитесь в спальню?
— Вообще-то, мне на самом деле стоит убраться в комнате. Прошлой ночью я там немного намусорил, — Невилл неловко поднимается на ноги, румянец с его щёк начинает постепенно исчезать. Гермиона собирается заметить, что вчера — после такого количества выпитого — друг был не особо вменяем, но решает промолчать.
— Я пойду с тобой, — она хочет закончить начатый разговор, к тому же помощь Невиллу всяко лучше, чем простое сидение здесь.
Она ждёт ехидный комментарий от Малфоя, но, обернувшись, видит, что он лишь пристально смотрит им вслед.
День: 1104; Время: 20
— У тебя есть ещё кто-то? — перед диваном телевизора нет, так что Малфой пялится в окно. Гермионе даже сперва кажется, что это нормальный вопрос, но она улавливает скрытую в его голосе ярость.
— А это имеет значение?
— Я не желаю, чтобы в мою глотку пихали гриффиндорский член всякий раз, когда я с тобой.
Гермиона морщится от обидных и пошлых слов.
— Ты спишь с другими, Малфой, так что не понимаю, какое это имеет значение, — и пусть последний раз, о котором она слышала, был несколько месяцев назад, это не означает того, что он ни с кем не занимается сексом.
— Грейнджер, просто ответь на вопрос.
— Ответь на мой.
Выведенный из себя, он трясёт головой и уходит из комнаты, даже не взглянув на Гермиону.
День: 1109; Время: 4
Малфой прижимается к её спине и прямо из-под носа выдёргивает пергамент из пачки. Это его первое прикосновение за последние дни, и, подаваясь назад, Гермиона убеждает себя, что это инстинктивная реакция, а не результат того, как ухнуло её сердце.
День: 1116; Время: 7
Та еда, что ставит перед Гермионой Лаванда, выглядит несколько пугающе, особенно если попробовать представить, как с ней справится желудок. Все дружно проснулись, когда на часах ещё не было и девяти, и Люпин настоял на том, чтобы приготовить завтрак. Лаванда вызвалась ему помочь.
— Выглядит здорово, Лав, — выдавливает Гермиона и косится на Дина, улыбающегося до ушей.
Она хватает вилку и, приноравливаясь, откидывается на спинку стула, когда её нога вдруг что-то задевает под столом. Она смотрит прямо перед собой, Малфой поднимает голову, и Гермиона опускает взгляд прежде, чем он успевает встретиться с ней глазами. Но не убирает ногу в сторону, рассчитывая то ли позлить Малфоя, то ли удовлетворить свою внезапную прихоть... Гермиона отбрасывает второй вариант, убеждая себя в верности первого. Малфой не отстраняется, хотя именно его конечность вторгается в личное пространство Гермионы, и если она сконцентрируется, то сможет почувствовать тепло его тела. В её голове мелькает мысль: «а парные ли сегодня на Малфое носки?»
Гермиона уже не раз говорила себе: её не волнует, что Малфой, судя по всему, решил прекратить то, что происходило между ними — что бы это ни было. Но временами, замечая обращённый на неё взгляд, Гермиона ловит себя на мысли: возможно, это ещё не конец. Она знает, что, скорее всего, ей просто нужно объяснить ему: нет, она больше ни с кем не встречается, не целуется, не занимается сексом. Но сдаваться нелегко, поэтому Гермиона отказывается что-либо ему говорить, пока он сам не прояснит, почему это для него так важно... или хотя бы не даст однозначно понять, что он тоже ни с кем больше не практикует ничего подобного. Ведь она кое-что соображает. Лаванда не спала с кем попало, имея постоянного партнера. И Гермиона может не разбираться в такого рода играх, но видит достаточно, чтобы получить о них представление.
Её очарованность Малфоем кажется ей странной. И Гермиона думает, что вызови он в ней менее яркий отклик, она бы не особо беспокоилась. Но те чувства, которые он пробудил, так сильны и новы, что, отдавая себе отчёт в недолговечности этой истории, она не готова закончить её сейчас.
Гермиона отступит, если это то, чего хочет Малфой. Не станет навязываться и требовать его внимания — или что ещё там может прийти ему в голову, реши она снова его поцеловать. Захочет — сам подойдёт. А нет — Гермиона запрещает себе расстраиваться по этому поводу.
День: 1118; Время: 16
— Что происходит между тобой и Малфоем? — пока Гермиона принимала душ, Лаванда бесцеремонно ворвалась в ванную комнату и теперь прихорашивается перед зеркалом, в то время как сама Гермиона считает секунды до её ухода.
— Что? — она так сильно сжимает в руке мыло, что брусок выскальзывает из пальцев и ударяется о стену.
— Вы всегда смотрите друг на друга. Он только что пялился на тебя, пока ты шла в душ.
— Мы ненавидим друг друга. Это...
— Это похоже не на ненависть. Скорее на сексуальное влечение.
— Лаванда, не пори ерунды. Трахаешься с Малфоем только ты, — отрезает Гермиона.
Эти слова слишком грубы и злы, но она ничего не может с собой поделать. Сердце бухает в груди, горло пересыхает, ноги отказываются держать при мысли о том, что всё выплывает наружу... пусть ничего такого больше и не происходит.
Лаванда замолкает, а когда начинает говорить, её голос звучит жёстко и резко.
— Это было лишь дважды, Гермиона, и я больше никогда этого не сделаю. С Малфоем ни на секунду не покидает ощущение, что он просто использует тебя для разрядки. Я никогда ещё не чувствовала себя такой грязной.
Гермиона старается не думать сейчас об услышанном, потому что при мысли о Лаванде рядом с Малфоем внутри начинает пузыриться какая-то странная эмоция.
— Ты сделала это дважды...
— Думала, что во второй раз будет по-другому. Слушай, не упрекай меня, ясно? Я не осуждаю и не осудила бы тебя, так что и ты не смей.
Лаванда злится, она задета, но дверь за ней закрывается не с грохотом, а с тихим щелчком.
День: 1119; Время: 20
— Прекрати на меня пялиться.
— Прошу прощения?
— Лаванда думает, что между нами что-то есть, потому что ты на меня смотришь, — объясняет Гермиона, игнорируя тот факт, что Лаванда подразумевала их обоих.
Однако Малфой не собирается упускать из вида этот нюанс.
— Удивительно, что она не заметила, как смотришь на меня ты, особенно учитывая то, что осторожничаешь ты гораздо меньше.
— Ладно, — краснеет она. — Мы оба перестанем пялиться. Договорились?
Вместо ответа он сверлит Гермиону взглядом, и её щеки сильнее наливаются жаром. Он откладывает блокнот на диван, поднимается и с самодовольным видом медленно направляется к ней.
— А что, если я не хочу?
— Не хочешь чего? — переспрашивает она — мозг вдруг перестаёт мыслить здраво.
— Прекращать смотреть, Грейнджер.
— Ну... ну, ты должен, — бормочет она. Дыхание сбивается, стоит только Малфою подойти ближе.
— Мне не нравится, когда мне указывают, что делать.
— Ну, конечно, — начинает Гермиона и в попытке успокоить биение сердца прижимает руку к груди, но тут же опускает — Малфой замечает этот жест.
— Что, если я откажусь? Что будешь делать?
— Прокляну твои глаза, — нервно фыркает она и упирает руки в бока, стараясь вернуть самообладание. Он ухмыляется, останавливаясь в нескольких дюймах, но Гермиона не двигается с места.
— Я думаю, что ты сама не сможешь остановиться, Грейнджер. Мне кажется, ты не хочешь этого, — шепчет он. Его палец скользит по её плечу, локтю, опускается к запястью. — Желаешь знать почему?
— Почему? — выдыхает она, силясь сохранить возмущённый вид.
Его ладонь добирается до её бедра, обхватывает, и Гермиона чувствует, как Малфой начинает притягивать её к себе, — и тут из гостиной слышится грохот. Они оба вздрагивают и выглядывают в залитый тусклым светом коридор.
— Лаванда?
— Да? — голос Браун отдаётся эхом, слышатся шаги, и вот она сама появляется в коридоре и идёт по направлению к ним. Несмотря на то, что Малфой успел убрать руку, Лаванда окидывает их подозрительным взглядом, и Гермиона осознаёт: сейчас самое время отойти подальше от головокружительного тепла его тела.
— Что случилось?
— Не могу найти свои туфли.
— О...
Все трое замирают, и воздух вокруг кажется слишком плотным.
— Грейнджер, ты уверена, что не умеешь готовить? — хрипит Малфой и прокашливается, будто бы понимая, что его голос звучит слишком глухо для спонтанной реплики. Оглядев Малфоя, Лаванда в ожидании ответа переводит глаза на Гермиону и явно старается понять, чему же именно она помешала.
— Малфой, конечно, умею, — он бросает на неё испепеляющий взгляд, и Гермиона поспешно продолжает: — Только не хочу готовить для тебя.
— Отлично, — хмурится он. — Я всё равно не горю желанием отравиться.
Гермиона закатывает глаза и сильно краснеет, потому что в детстве она хотела быть актрисой, но ложь ей даётся просто ужасно. Вообще-то, враньё у неё получается достаточно хорошо, но обманывать друзей не выходит. Малфой проходит мимо, касаясь её руки ладонью. Гермионе кажется, что этот жест ещё больше их выдаёт, но Малфой оборачивается и бросает Лаванде:
— Браун, я бы попросил тебя, но уже имел счастье лицезреть тот кошмар, что ты сотворила.
Лаванда одаривает его свирепым взглядом и, развернувшись, исчезает в гостиной. Способность полноценно дышать возвращается к Гермионе лишь тогда, когда она остается в комнате совершенно одна.
День: 1128; Время: 9
То, как она устроилась под ним, как его тело соприкасается с её собственным, кажется чем-то неловким. Малфой никогда ещё не трогал её так, пусть это всего лишь ноги, живот и те части, которые сложно назвать интимными. Гермиона ощущает твёрдость его костей, напряжение мышц в его бёдрах. Чувствует складки его одежды, слышит шелест жёсткой ткани. Это так странно, что мужчина — Драко — лежит на ней сверху. Гермиона ловит себя на мыслях о том, как же они до такого дошли, но обрывает эти размышления, ведь это больше не имеет никакого значения.
Пальцы Малфоя сбегают по её руке вниз: от воздуха, дующего из открытого окна, его кожа холодная, а от войны — огрубевшая. Едва коснувшись её ладони подушечками, он прижимает свои пальцы к её. В комнате слышен лишь шорох одежды и звук дыхания, и от этой тишины почти что больно. Столько ожиданий и сомнений. Все действия так медлительны и нерешительны, но происходящее кажется необходимым, ведь они этого хотели.
Но как раз этого она не желает. Гермиона предпочла бы лежать с ним рядом, возможно, касаться его, но заниматься сексом ей не хочется. Перед мысленным взором проносятся лица малфоевских пассий, побывавших в его постели. Она вспоминает его запах в тот раз, когда он сидел рядом с ней на потёртом диване. И ей не хочется быть одной из тех девушек. Не хочется, проснувшись, стать нежеланной, оказаться той, кто будет захлёбываться воздухом, когда Малфой проигнорирует её за ужином. Гермиона надеялась, что он станет способом бегства от реальности — тем, чем был всегда, — но она сомневается, что он смотрит на происходящее точно так же.
— Я...
Губы Малфоя всё ещё на её шее — как и двадцать минут назад, когда он совершенно внезапно вытащил Гермиону из гостиной. Будто бы с самого начала зная, что так и будет, он чего-то ждёт.
— Я не... То есть я хочу быть здесь, и... Но я не могу... Я...
Гермиона набирает полные лёгкие воздуха, чтобы выговорить наконец всё то, что она имеет в виду, но Малфой вскидывает голову, и она замолкает. Он отводит ладонь и, оттолкнувшись всем телом, всё выше и выше поднимается на другой руке, и Гермиона уже уверена: вот сейчас он уйдёт. Но вместо этого, не глядя ей в глаза, Малфой дотрагивается до её лица.
— Я могу коснуться тебя? — едва слышно глухо шепчет он. Делает вдох и прижимается к ней животом.
Глядя в его полуприкрытые глаза, Гермиона облизывает губы и кивает. Погруженный в свои мысли, Малфой отстранённо ласкает её лицо, и ей кажется, что он не обратил внимание на её кивок. Тогда она повторяет согласие вслух, и его губы изгибает лёгкая улыбка. Наверняка, он решил, что она слишком нетерпелива в своём желании донести до него эту мысль.
Его шершавые пальцы скользят по её челюсти, шее, ныряют к вороту футболки, продвигаются ниже, к груди — он обводит полушария невесомо, словно ветер касается ткани.
— Здесь? Могу я коснуться тебя здесь?
— Да, — шепчет она в ответ и задерживает дыхание в ожидании.
Он приподнимает грудь ладонью, и от необычности ощущений Гермиона начинает задыхаться. От этих звуков бёдра Драко дёргаются, и она ощущает его жар и твёрдость. Малфой теряет терпение, его рука устремляется под её футболку, приподнимает бюстгальтер и касается её кожа к коже.
Гермиона почти зажмуривается, но понимает, что не хочет ничего упустить — особенно это сосредоточенное выражение, которое появляется на лице Малфоя, пока он следит за своей ладонью, хозяйничающей под её одеждой. Она протягивает руку и, поколебавшись, касается его мягких волос. Кажется, он никак на это не реагирует, так что после заминки Гермиона осторожно начинает своё исследование. Её пальцы порхают над его веками, Малфой закрывает глаза и не открывает их, пока она на ощупь изучает черты, которые так тщательно разглядывала. Сегодня день его рождения, и Гермиона пытается отыскать в его лице прожитые годы, но у неё ничего не выходит. Тёплое дыхание опаляет её ладонь — она набирается смелости коснуться его рта, — Малфой обхватывает губами её указательный палец, а его рука ползёт по её животу. Гермиона заливается румянцем, вспоминая, что на вкус она сейчас — мыло и соль, но Драко лишь облизывает подушечку языком.
Она вздрагивает, почувствовав, как его рука, едва касаясь нежной кожи, добирается до пояса джинсов и нижнего белья. Уловив её движение, Малфой распахивает глаза и подаётся назад, выпуская изо рта палец, который она сама не потрудилась убрать.
— Здесь?
Она сглатывает, кивает в ответ, и его ладонь скользит дальше.
Его кисть изогнута под странным углом, и похоже, это доставляет ему дискомфорт. Гермиона опускает руку и пытается справиться с пуговицей онемевшими пальцами. Малфой смотрит ей прямо в глаза, и, поскольку он избегал этого прежде — любой ценой, это почти нервирует. И тем не менее ей нравится, что сейчас, даже проталкивая ладонь дальше, он не отводит взгляд.
— Так нормально? — его пальцы касаются её там, двигаются глубже, пока не находят то место, от прикосновения к которому Гермиона невольно вскидывает бёдра.
Она быстро, с напряжением дышит, и его глаза не отпускают её ни на секунду.
— Д-да. Да, нормально.
Вообще-то, лучше, чем нормально. Это самое восхитительное переживание за долгое время, но Гермиона будет чувствовать себя полной дурой, если скажет об этом вслух. Малфой кружит вокруг её плоти, заставляя стискивать его рубашку на плечах и подаваться бёдрами ему навстречу всякий раз, когда он задевает клитор. Его ягодицы сжимаются в ответ, и погрузив в неё палец, а затем и два, он сам начинает ритмично двигаться.
Гермиона обхватывает Малфоя за шею, пытаясь притянуть к себе для поцелуя, но он не поддаётся. При мысли об этом её тело бросает в жар, требующие внимания губы холодеют. Он не целовал её с того момента, как они повздорили несколько недель назад. Но те мысли, что ещё остаются в её голове, Драко заставляет течь совсем в другом направлении. И впервые в жизни — за исключением той попойки со своими мальчишками и того раза, когда она набросилась на Малфоя с кулаками, — Гермиона полностью теряет над собой контроль. Сейчас Малфой мог бы сделать с ней всё, что пожелал, — мог бы сорвать одежду, овладеть ею, и она бы даже не сопротивлялась. А если быть честной, лишь помогала бы ему.
По телу разливается пламя, и Гермиона так яростно подаётся Малфою навстречу, что потом будет чувствовать неловкость за свой порыв. Дыхание Драко тяжёлое, его зрачки расширены, лицо горит румянцем. Гермиона так близко, близко, близко, а Малфой убирает руку. Замедляется, останавливается, смотрит на неё и трётся бедрами о её ногу. До сознания Гермионы начинает доходить происходящее: ей кажется, что ладони Драко повсюду, в то время как она сама застыла. Она чувствует себя неловко, сомневается, куда деть руки и что с ними делать, но когда он касается клитора, из головы выносит все колебания. Теперь Гермиона полностью сосредоточена на Малфое и понимает: эта ласка не просто так — пока она блуждала в своих мыслях, выражение его лица было слегка раздражённым.
Она гладит его плечи, спину, грудь — везде, где только может дотянуться, испытывая разочарование от того, что его рубашка всё ещё на нём. Пальцы Малфоя вновь начинают медленное и размеренное движение, и Гермиона стискивает ненавистную ткань. Он доводит её до грани и останавливается, снова — до самого края и опять — отступление. Гермиона буквально всхлипывает от желания и необходимости разрядки, её кровь превращается в беснующееся чудовище, которое бьётся и пульсирует, требуя лишь одного — возможности взорваться. Она жаждет только этого. Разум померк: остались он, её ощущения, и больше ничего.
— Грейнджер, я заставлю тебя кончить так сильно. Так. Чертовски. Сильно, — рвано шепчет он, и подбирает губами каплю пота с её лба.
Он перебирается к шее, лижет, прикусывает кожу. Ловит языком яростный пульс и вибрацию издаваемых ею звуков. Его бёдра наращивают темп, рука ускоряется, пока Гермиона не начинает молить его не останавливаться, выдавливая из себя вместо слов лишь жалкое поскуливание. Она прижимает его голову, ёрзает под ним, заставляя стонать себе в шею. А он прихватывает нежное горло губами, ласкает языком, а затем просто дышит, жарко и тяжело, скользя по потной коже.
Он почти на грани, и Гермиона знает: в этот раз он доведёт её до конца. При мысли об этом она впивается в плечи Драко, и он в ответ движется ещё отчаянней. Он снова и снова трёт клитор, и Гермиона вскрикивает от этих ощущений. Малфой вдавливается в неё всем телом, и где-то глубоко внутри колотится её пульс. Гермиона делает вдох, глоток кислорода опаляет лёгкие, её бедра неистово рвутся вверх, и она разлетается на части.
Она исчезает из этого мира. Не воспринимает ничего, кроме своих ощущений и той вспышки, что полыхнула внутри. Поглощённый темнотой мир, спёртое в груди дыхание и ошеломительные чувства. Больше нет ни этой вселенной, ни войны, ни неба, ни кровати. Есть равновесие между нигде, этим мужчиной и тем, какие эмоции он в ней вызвал. Сейчас существует только это.
Гермиона возвращается в реальность: будто сначала парила, а потом упала на кровать. Но и это её совсем не волнует. Ничто не играет роли, кроме необходимости дышать и упиваться пережитым. Тело дрожит, голову ведёт, и она отчаянно глотает воздух. Она лишь смутно отдает себе отчёт в том, что её окружает, постепенно начиная осознавать присутствие Малфоя.
Тяжесть его тела восхитительна. Драко рвано дышит ртом, и ему, наверное, душно, ведь он лежит, уткнувшись лицом частично в её шею, а частично в подушку. Его пальцы всё ещё находятся у неё внутри, светлые волосы прилипли к её щеке.
Она обнимает Малфоя ослабевшими руками, пару секунд спустя он вытаскивает пальцы, оставляя влажную дорожку на коже её живота, и отводит кисть. Его тело вздрагивает, и крепкая ладонь прижимается к её рёбрам.
Лишь когда они оба выравнивают дыхание, Гермиону посещает мысль о том, что же ей теперь делать. Она в курсе, что Малфою не нравится так просто лежать рядом с девушкой, но сомневается, что хочет быть той наивной глупышкой, которая полагает, будто его привычки её не касаются.
Он скатывается с неё, забирая с собой почти всё тепло. Тишина снова отравляет собой воздух, и в этот раз она ещё более неловкая и напряжённая, чем в самом начале. Возможно, это только домыслы, ведь Гермиона знает: нередко её фантазии существуют лишь в её голове.
Она подумывает рассказать Малфою о своих сомнениях, спросить, чего он от неё хочет, но при одной мысли об этом щёки заливает румянец. Гермиона решает промолчать, чтобы не стать одной из тех, кому она сама сочувствовала. Она не хочет, чтобы он забыл о её существовании или вышвырнул вон, как других до этого.
Так что Гермиона застёгивает штаны, одёргивает футболку, моргая, таращится в потолок и осознаёт: она понятия не имеет, что говорить.
— Спасибо, — выдаёт она и тут же понимает: наверное, это худшее, что можно было ляпнуть после случившегося.
Мысленно ругая себя на все лады, Гермиона краснеет как помидор и сползает с кровати. Малфой молчит, но, идя к двери, она отчетливо чувствует кожей его взгляд.
Всеми силами стараясь не шагать быстрее биения собственного сердца, она выходит, тихо прикрывает за собой створку и сначала со всех ног несётся в ванную комнату, а потом укрывается в собственной спальне.
День: 1129; Время: 3
Во время обеда Гермиона старается на него не смотреть — ей кажется, что пока она спала, с ней произошли какие-то изменения: вроде бы, всё осталось прежним, но только ощущается иначе. И теперь ей предстоит выяснить, что же сохранилось, а что поменялось.
Она считает, что от неё требовалось вести себя так, будто ничего не произошло, — ведь именно такую манеру поведения она наблюдала у всех остальных. Однако что-то всё же случилось, и в момент появления Малфоя на кухне она понимает, что не может это игнорировать.
Уткнувшись взглядом в свою яичницу, Гермиона краснеет и ненавидит себя за это — оказавшись рядом с Малфоем, она слишком часто покрывается румянцем. Она не может остановить поток воспоминаний: о том, как потеряла над собой контроль, как бесстыдно двигалась под ним, как быстро сбежала из комнаты, выдавив из себя на прощание это идиотское «спасибо». Он наверняка принял её за стыдливую неопытную девственницу, кем она, собственно, и являлась, но кем совершенно не хотела представать в его глазах. Сейчас Малфой мог относиться к ней как к чему-то, вроде использованной салфетки... отслужившей своё и ничего больше не значащей. Гермиона ещё никогда в жизни не терзалась такими сомнениями по поводу своего поведения, и эти мысли изводят её ежесекундно. Она поднимает на Малфоя глаза — его спина мелькает на фоне холодильника — и мучается вопросом, а не смотрит ли он на неё так, как они все смотрят на Лаванду... и он сам в том числе? Как на девушку, без долгих уговоров раздвигающую ноги.
Могу я коснуться тебя здесь?
Всю ночь напролёт эти слова снова и снова звучали в её голове, а перед глазами горело румянцем его лицо — Малфой, насколько она могла догадываться, кончил в штаны.
Нет, стоило ответить ей тогда и тем самым хотя бы притвориться, будто она не горит желанием совершить то, что не имело никакой значимости. Но Гермиона помнит тяжесть его тела, тепло кожи, его касания, и ей кажется, что сейчас у неё не получится испытывать сожаления по поводу случившегося.
— Я думал, ты сказала: больше никаких игр в гляделки?
Вырванная из своих мыслей, Гермиона отрывает взгляд от живота Малфоя и таращится на него, словно птица, замершая в свете фар автомобиля Артура Уизли.
— А? — до Гермионы постепенно доходит смысл его слов, она краснеет и утыкается носом в тарелку. — Я задумалась.
— А-а-а, — в его тоне слышится скрытый намёк, и она трёт лицо, стараясь унять жар. — Грейнджер, когда-нибудь твой гигантский мозг взорвётся.
— Затасканная и беззубая колкость, Малфой, — огрызается она.
— Учитывая твой арсенал «острот», я понимаю, почему она тебе знакома.
— Да, видишь ли, требуется некоторая проницательность, чтобы опознать то, чего нет, — она имеет в виду свои собственные достижения в изобличении его неостроумных реплик, но Малфой выворачивает смысл её слов наизнанку, и вот теперь это его успех в выявлении её блёклых ответов.
— Надо же, — он склоняет голову, ухмыляясь. — Спасибо.
При упоминании её вчерашних прощальных слов она в очередной раз заливается краской, а Малфой с обычным самодовольным видом удаляется из комнаты. Но что-то изменилось с момента его первого появления, — всё стало казаться более нормальным.
День: 1133; Время: 12
— Мне тут довелось услышать, что ты обманывала любовь всей своей жизни Рона Уизли с неким аврором по имени Деннис. Коего ты называла Деннис-Мучитель, позаимствовав это прозвище из маггловского фильма об одном смышлёном пареньке. А всё из-за склонности твоего Денниса к мазохизму и извращениям в сексе. Которым вы, кстати, занимались как кролики.
Гермиона медленно моргает и внимательно смотрит на довольного Джастина, стоящего напротив. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы осмыслить свежие слухи о собственной персоне, и, прежде чем заговорить, она понимает — и это понимание не доставляет особой радости, — что к ней приковано внимание нескольких человек. Включая Малфоя, конечно же.
— Сплетникам потребовался новый повод для шокирующих новостей, да?
— О, не отрицаешь? — улыбается Джастин, присаживаясь.
— Деннис и я предпочитаем именно такие личные отношения, — Гермиона закатывает глаза, и в ответ на её замечание раздаётся смех тех, кто хорошо с ней знаком. Для не понявших шутки она решает прояснить ситуацию: — А у нас когда-либо был аврор по имени Деннис?
— Ну, вообще-то, предполагается, что ты проводишь с ним каждую ночь, — подмигивает ей Дин.
— Боже, — Гермиона трёт лицо. Она не может вести разговоры о сексе даже со своими подругами, что уж говорить о комнате, полной парней. — Поясняю: я ни с кем не встречаюсь. Не знаю, откуда пошел этот слух, кто его распустил, но это полная чепуха.
Она косится на Лаванду — источник и распространитель большинства сплетен, касавшихся её личной жизни. Та, кого несколько недель назад Гермиона разозлила в ванной комнате и кто, скорее всего, и стал причиной этой нелепой болтовни. Ничего особо обидного или непоправимого, но этих бредней достаточного для того, чтобы смутить.
— О, так ты одинока? — впивается в неё глазами Симус. — Можешь называть меня, как только твоей душе будет угодно.
— Симус — Короткий Пенис, — встревает Анджела, и к досаде Финнигана большинство присутствующих разражаются хохотом.
— Ирландский Скорострел.
— А...
— Ой, да пошли вы все, — огрызается Симус и смотрит прямо на Гермиону. — Думаю, Гермиона понимает, что личное впечатление это очень...
— Не хочу прерывать столь умильно-жалкое соблазнение по-гриффиндорски, но у нас совещание. Финниган, хочешь трахнуть Грейнджер, озаботься этим в своё свободное время.
Все головы поворачиваются в ту сторону, откуда доносится холодный протяжный голос, и тишина в комнате воцаряется быстрее, чем до этого вспыхивает веселье. Малфой, кажется, не испытывает никакого удовольствия от предстоящего обсуждения и скупо машет рукой влево. Невилл быстро поднимается на ноги и едва не сшибает стул, стараясь поскорее начать свою речь и предотвратить возможную ссору между двумя упёртыми противниками.
Гермиона смотрит на Малфоя и замечает, как сжимаются и разжимаются пальцы его второй руки. Устраивась на своём месте, он мельком встречается с ней глазами, а затем полностью сосредоточивает внимание на Невилле.
День: 1133; Время: 20
— Привет, — улыбается Невилл, принимая кружку с горячим шоколадом из её рук.
— Невилл, это действительно фантастический план, — снова повторяет Гермиона, второй кружкой касаясь руки Малфоя, — он не заметил, что она протягивает ему напиток.
Он с удивлением оборачивается и пару секунд просто смотрит, после чего обхватывает донышко широкой ладонью. Его пальцы слегка касаются запястья Гермионы, и она поднимает голову, встречаясь с ним глазами.
— Спасибо. Меня просто как осенило. Ну, не знаю.
— Эй, ребята, а что вы там делаете? — спрашивает из-за занавеси Дин.
— Разводим костёр, чтобы петь песни и жарить картошку.
Дин таращится на Гермиону до тех пор, пока не убеждается, что та шутит.
— Мы с Симусом этим летом как-то пытались. В результате подпалили дерево, — Гермиона и Невилл смеются, и Дин присоединяется к их компании на крыльце, устраиваясь на перилах. Он хлопает по месту рядом с собой, и Гермиона садится поближе к приятелю.
— Я всё равно лидирую, так как чуть не спалил кабинет Зельеварения.
— Восемь раз, — улыбается Гермиона.
— Одиннадцать, — отстраненно поправляет Малфой.
— Одиннадцать, — смеясь и пожимая плечами, соглашается Невилл.
Дин долгим взглядом изучает Малфоя, будто решаясь на что-то.
— Малфой, я слышал, Пушки обыграли Катапульты Кайрфилли. Если я правильно помню, Катапульты были твоими фаворитами.
Тот выдавливает короткий неестественный смешок.
— Может быть, и так, но до того момента, пока к ним не присоединился Дантц и они не наняли ловцом этого самонадеянного ублюдка Донавана. После того, как Маркис в прошлом году рухнул, выполняя «бочку», всё полетело к чертям собачьим.
Гермиона вздыхает и косится на Невилла, желая разделить с ним свою боль. Квиддич — общая тема для разговоров у большинства мужчин, и хотя Гермиона рада, что Дин проявил инициативу, вряд ли она когда-нибудь будет скучать без этих обсуждений.
Оставшийся глоток шоколада в её чашке давно уже стал ледяным, а завязавшаяся между ними четверыми непринужденная беседа всё продолжалась. Солнце село за горизонт, мир вокруг стал тёмно-синим, и сразу же за Дином отправился спать Невилл. И вот Гермиона сидит на перилах лицом к дому и считает вьющихся возле фонаря мотыльков. Малфой молчит, стоя справа от неё, — он прислонился плечом к балясинам и, уставившись перед собой, разглядывает то, что она никогда не сможет увидеть.
— А знаешь, на совещании я сказала правду, — заливаясь румянцем от смущения, Гермиона прикрывает глаза. Она так долго обдумывала эти слова, что они сами сорвались с языка. Гермиона всё размышляла, имеет ли это хоть какое-то значение для Малфоя, и пришла к выводу, что вот сейчас и выяснит.
Слышится шорох его одежды, и старая деревянная опора скрипит, когда Малфой меняет своё положение.
— По поводу плана?
— По поводу того, что я ни с кем не встречаюсь.
Прикосновение его пальцев к колену заставляет Гермиону распахнуть ресницы. Ей казалось, она сможет уловить его движение, но Малфой придвинулся гораздо тише, чем она рассчитывала. Он вообще почти во всём превосходил её ожидания.
— Ни с кем?
— Ну... с тобой... Полагаю, что-то... в... этом роде... Да, неважно, — сбивчиво произносит она, поднимает глаза к небу и качает головой.
Гермиона не видит его реакции — склонившись, он на мгновение замирает. Кладёт ладони ей на колени, надавив, заставляет развести ноги шире и шагает в образовавшийся зазор. Их лица теперь на одном уровне, несмотря на то, что Гермиона была выше стоявших возле неё Невилла и Дина. Иногда лишь оказавшись рядом с Малфоем, она вспоминает, какой он высокий.
Он следит взглядом за тем, как его пальцы поднимаются по её ноге, обводят крепко сжатую на перилах руку, скользят по предплечью вверх. Он прокладывает дорожку по её плечу, добирается до шеи, оглаживает горло и движется к челюсти. Ногтём обводит контур нижней губы и наконец-то встречается с Гермионой глазами. От Малфоя исходит тепло, а она чувствует себя как-то непривычно, но вместе с тем приятно. От его прикосновений по коже бегут мурашки, чему только способствует ночная прохлада, и Гермиона наклоняется ему навстречу. Его дыхание опаляет жаром её щеку, он снова отводит глаза, очерчивая пальцами её подбородок, скулу, поднимаясь к виску.
— Ты самая упрямая девушка, которую я знаю.
— Что ужасным образом сочетается с твоим собственным упрямством, — шепчет она в ответ. Момент удивительно странный и хрупкий.
— Действительно, — он усмехается, проводя пальцем по её лбу, носу, спускаясь к губам.
— Мы вообще ужасно сочетаемся вместе.
Он пожимает плечом, хватает Гермиону за подбородок и наклоняет её голову.
— На этот счёт я пока ещё ничего не решил.
Его рот касается её губ впервые за последний месяц, и на вкус Малфой как шоколад. Гермиона инстинктивно тянется к нему, опасно покачиваясь на перилах, и он обхватывает её рукой за спину и притягивает к себе. Она не обнимает его ногами — хотя, возможно, и стоило бы, — но всё же крепко сжимает его бока. Она уже почти забыла, каково это целовать Драко Малфоя, но он быстро напоминает ей, вознамерившись лишить её дыхания и стройности мыслей и заставляя всё нутро бушевать от узнавания.
Позже Гермиона будет задаваться вопросом, неужели он так долго отказывался её целовать только потому, что не знал наверняка, есть ли у неё кто-то ещё. И, учитывая тот факт, что ничто не мешало ему заниматься с ней другими вещами, это покажется ей ещё более странным, однако она сможет найти только такое объяснение. Сейчас же всё, о чём она может думать, — это настоящий момент и попытки запомнить вкус и контур губ Малфоя.
День: 1139; Время: 5
Она получает от Люпина записку — сложенная вчетверо бумага приклеена к двери её спальни при помощи клейкой ленты. Судя по сгибам, кое-кто уже сунул в текст любопытный нос, пока Гермиона отсутствовала на площади Гриммо.
«Рон с Гарри», — написано на обрывке — вот так лаконично и просто. Гнев на всех тех, кто проявил непомерный интерес, исчезает, потому что Люпин оставил это послание не просто так. Эти слова нужны, чтобы подарить всем ту же надежду, которая зародилась в ней. Ведь это означает, что поисковая команда Гарри расформирована и розысками последнего крестража займётся вторая группа авроров. А следовательно, всё почти кончено. И что ещё важнее, оба её лучших друга сейчас в безопасности, и с этой мыслью Гермиона удовлетворённо засыпает.