Глава 4
> «Мы слышим не только молитвы, но и страхи. Иногда именно страх становится сильнее любой веры. А из страха рождаются самые верные наследники.»
— Хронос, отрывок из «Истории падших».
Глава IV
Шёпоты во тьме
Хогвартс жил обычной жизнью. Уроки, завтраки в Большом зале, вечные разговоры о Квиддиче. Но для Гарри всё это переставало быть центром его мира.
Он заметил, что стал меньше смеяться. Всё чаще ловил себя на том, что не слушает разговоры друзей, а прислушивается к тихому, незримому фону. Там, где другие слышали лишь шелест страниц или шум ветра, Гарри улавливал дыхание. Иногда — холодное, иногда — мягкое. Иногда — тяжёлое, как удар сердца.
Хель почти не покидала его. Её присутствие ощущалось даже днём: лёгкое прикосновение к вискам, словно мать убирала прядь волос.
— Не бойся, дитя. Всё только начинается, — шептала она.
Соран был другим. Он редко говорил, но его уроки прочно укоренялись в сознании. Всякий раз, когда Гарри брал в руки палочку, он слышал внутри: «Держи крепче. Не играй в магию. Владей ею».
А Хронос приходил странно. Он не разговаривал — смеялся, играл с предметами, будто проверяя, заметит ли Гарри перемены. То книга вдруг оказывалась открытой на нужной странице, то часы в кабинете профессора меняли ход, и только Гарри это видел.
— Ты стал другим, Гарри, — сказала Гермиона однажды вечером, когда они возвращались из библиотеки. В её голосе звучала не только тревога, но и обида. — Ты говоришь странные вещи. Ты холоднее. Я… я даже не знаю, кто ты теперь.
Он посмотрел на неё и улыбнулся — спокойной, чуть отстранённой улыбкой.
— Может, я просто взрослею.
Но он знал: дело не в этом.
Рон вообще начал отдаляться. Он не понимал перемен. Для него Гарри переставал быть тем самым другом, который спасал камень и смеялся над проделками близнецов. Теперь Поттер выглядел… выше. Не по росту, а внутренне.
А вот Драко начал искать встречи глазами. На дуэлях он сдерживался. В коридорах проходил ближе. И однажды, в библиотеке, даже бросил короткое:
— Поттер, ты изменился.
— Ты тоже, — спокойно ответил Гарри, и они впервые не обменялись оскорблениями.
Той ночью Гарри снова оказался в бесконечной тьме. На этот раз Хель сидела рядом на камне, её волосы сверкали инеем. Она улыбалась ласково.
— Ты всё сильнее. Но и всё одинокей, не правда ли?
Он не ответил. Он понимал: она права.
Внезапно за её спиной появилась тень. Высокая, прямая, с горящими глазами. Соран. Его голос был как удар стали:
— Одинокий — значит сильный. Запомни это.
Хронос же возник в стороне, подбрасывая золотую монету. Его улыбка была загадочной.
— Одинокие — самые заметные в истории. Но иногда именно они находят тех, кто становится зеркалом.
Гарри нахмурился.
— Зеркалом?
Хронос подбросил монету выше, и та превратилась в зеркало. В нём мелькнули красные глаза.
Он проснулся с жгучей болью в шраме. Но в этот раз боль была иной. Не просто физической. Это было прикосновение разума.
— Ты… изменился.
Гарри замер. Голос звучал прямо в его голове, тянулся из самого шрама. Молодой, холодный, насмешливый. Том.
— Кто ты теперь, Поттер?
Гарри закрыл глаза. На миг ему захотелось оттолкнуть, но затем — улыбнулся.
— А ты разве не видишь?
В ответ он ощутил интерес. Осторожный, почти жадный.
— Твоя магия… она не твоя. Кто-то стоит за тобой.
— Может быть, — ответил Гарри. — Но сила есть у меня. И я решу, как её использовать.
В сознании раздался тихий смех Тома. Ни злого, ни доброго. Просто смех.
— Любопытно. Ты становишься не тем, кем я ожидал. Но именно это и делает тебя интересным.
Боль стихла. Но Гарри понял: это только начало. Теперь они связаны не только шрамом.
Наутро он нашёл у себя под подушкой предмет. Маленькая, тёмная монета. Но на ней был выгравирован символ: три линии, пересекающиеся в одной точке. Смерть. Тьма. Время.
Он сжал её в руке и впервые почувствовал, что его выбор всё ближе.
Именно в этот момент Гарри понял: его жизнь в Хогвартсе никогда больше не будет прежней.