Чистокровный

      Как только судья зачитала мотивировку решения и покинула зал, Гарри тут же окружили журналисты. Конечно же, их интересовало, почему он выступал на стороне бывшего Пожирателя.
      – Потому что это был не суд над Пожирателем Смерти, а дело о краже интеллектуальной собственности, – ответил он.
      Журналисты зашумели, вспоминая грехи Драко:
      – Он же хотел убить Дамблдора! Малфой впустил Пожирателей в Хогвартс!
     – За это его уже судили и наказали. Два раза за одно преступление не наказывают. Ошибиться могут все, особенно в молодости, особенно, когда на тебя довлеет авторитет родителей. И если человек оступился, его нужно не топить, а помочь подняться, подать руку.
      И Гарри напомнил историю профессора Снейпа, которому Альбус Дамблдор дал второй шанс.
      – То есть вы не допускаете мысли, что бывший Пожиратель Малфой способен на обман и клевету?
      Он заметил, что сзади подошёл Нотт. Гарри продолжил отвечать:
      – В современном магическом обществе царят предубеждения в отношении детей Пожирателей. Некоторых из них я хорошо знаю ещё со школы, и должен сказать, что они действительно изменились, они раскаялись и ведут добропорядочный образ жизни, отринув прошлые заблуждения. Они честно работают. И очень неприятно осознавать, что многие считают, что они не заслуживают справедливой оплаты своего труда.
      – Вы имеете в виду Драко Малфоя? Что ему не заплатили за изобретение? – спросил Гарри репортёр из «Магического вестника».
      – Вообще-то нет, тут имела место кража авторских прав. Я же был свидетелем того, как моему поверенному, – Гарри кивнул в сторону Тео, стоявшему за его спиной, – Теодору Нотту прислали вопиллер, в котором… – Гарри замялся, подбирая слово, к тем выражениям, которые слышал, и «гнусный кровосос» там было самым мягким, – в котором, некультурно выражаясь, обвиняли его, что он ПС и наживается на простых магах, требуя слишком большую цену за свои услуги. Ему оплатили только за полчаса работы в суде, составление иска, сбор доказательств и работа с материалом почему-то не посчитали за труд, хотя его ставка и так меньше, чем у других адвокатов. Оба эти случая, произошли лишь потому, что мистер Нотт и мистер Малфой дети Пожирателей. Я осознал, что дети Пожирателей могут быть талантливыми зельеварами, юристами, артефакторами, но всё равно для многих останутся лишь Пожирателями Смерти, заслуги которых не только не ценятся, но и не стоят даже упоминания. Это несправедливо.
      – Но это заседание опровергает ваши слова.
      – Но чего это стоило? Сейчас был апелляционный суд, а вспомните, что было на первом суде.
      – Вы сказали, что Нотт ваш поверенный. Это так?
      – Да, я передал ему свои полномочия в решении одного вопроса.
      – Какого?
      – С банком Гринготтс.
      – А нельзя поподробнее?
      – Нельзя, – отрезал Гарри.
      Тогда журналисты набросились на Тео, их интересовал эффект нового зелья. Тео рассказал свои ощущения. Потом его попросили прокомментировать момент с долгом жизни. Тут Тео повторил принцип действия долга жизни и отметил, что уровень образования магов во время войны упал и его надо поднимать. Но Гарри тоже не стоял молча, журналисты стихийно разделились на две группы, одна из которых интересовалась мнением Теодора, вторая атаковала Гарри. Спасло их только то, что в зале должно было начаться новое заседание суда и приставы выдворили всех. Но и в коридоре журналисты преследовали Тео до камина, а Гарри до лифта, на котором он вернулся в Аврорат.
      Весь день Гарри мучился от досады – он надеялся, что после заседания ему удастся поговорить с Малфоем, но журналисты спутали все его планы. Благодарности совиной почтой он тоже, конечно, не дождался. Но это и неважно, ведь не ради благодарности и примирения с Драко он выступал в суде. Журналистам он сказал именно то, что думал. Теперь им материала хватит на несколько дней, а то и недель, до новой сенсации.
     
     
***

      В этот раз Драко читал газеты, и не только «Ежедневный пророк», который выписывала Панси. Материала, полученного на суде и после него, газетчикам хватило не на одну неделю. В первый день газеты опубликовали подробные статьи о самом процессе. Процесс везде был освещён более-менее правдиво, но отношение у всех было разное. Чаще всего решение суда называли победой справедливости, но не везде, в «Ежедневном Пророке» вышла статья под названием «Пожирательская гидра поднимает голову?». В следующие дни газеты в статьях переключили своё внимание с участников судебного процесса Малфоя и Коэна, на адвоката и свидетеля истца – Нотта и Поттера. Много статей было посвящено Нотту. Кто-то восхищался молодым талантливым адвокатом, отметив его напористость и изобретательность, кто-то не нашёл логики в его доводах, посчитав ведение допроса сумбурным, кто-то называл его циничным и бесстыдным слизеринцем, а кто-то – умным и дальновидным юристом.
      Многие недоумевали, почему Гарри Поттер нанял своим поверенным бывшего Пожирателя Теодора Нотта. После прочувствованной речи Гарри о предубеждении к детям Пожирателей, почти все газетчики решили, что Гарри взял Тео из жалости. Некоторые обсасывали версию, что они любовники. «Магический вестник» же назвал Нотта «серым кардиналом», припомнив его слова об уровне образования, и выдвинули версию, что Гарри метит в министры, а Тео является его советником.
      Весь этот ажиотаж, подогреваемый прессой, был на руку как Тео, у которого появились новые клиенты, так и Драко вместе с фирмой, потому что спрос на зелье предвиденья резко возрос.
      – Тео, я должен извиниться перед тобой за то, что сомневался в твоей победе, – сказал Драко, когда расплачивался с другом.
      – Ты был не один такой, – ответил Теодор.
      – А кто ещё? Грегори? Панси не могла, она была уверена в тебе.
      – Нет, Грег верил в нас. Больше всех боялся я.
      – Ты? Ты же был уверен в победе! – воскликнул Драко. – Ты говорил мне, что с таким свидетелем победа обеспечена. И оказался прав.
      – Всё равно я боялся, боялся, что собьюсь, что забуду что-нибудь.
      – Это просто волнение. У меня то же самое было, когда я в ресторане на публике выступал. Ты был великолепен.
      – Спасибо.
      – Ты так всё продумал, расставил ловушки при опросе. Но не слишком ли много ты уделял внимания второстепенным деталям, когда у тебя был такой козырь – Поттер?
      – В суде все мелочи важны. Никогда не знаешь, какие аргументы судья примет во внимание, а какие отвергнет. Для меня судебный процесс, как игра в бридж, когда по одной открываешь свои карты, приберегая туза напоследок.

      – Тео, спасибо тебе огромное. За то, что ты сделал. Что уговорил Поттера прийти на процесс.
      – Его не нужно было уговаривать. Он сам показал мне письмо, и как только я предложил выступить на суде, он тут же согласился. Драко, ты, что до сих пор не понял, как он к тебе относится? Подумай, что ты теряешь…
      – Вот только не надо, – резко сказал Драко. – Не надо меня убеждать, как он ко мне хорошо относится. Это всё ложь. Он лгал мне, что потерял все мои письма!
      – Потому что не хотел их тебе отдавать. Не верь словам, верь поступкам.
      – О, поступки его прекрасно говорят сами за себя – он бросил нас с Джимми, трусливо отсиживаясь в своей Африке!
      – Не так уж трусливо, завалить сильнейшего колдуна Африки не каждый храбрец сможет.
      – Я не это имел в виду. Он струсил мне написать письмо. Если не верил, что Джимми от него, мог бы сразу послать нас к Мордреду.
      – И чем бы это тебе помогло? Смог бы ты спокойно выносить ребёнка после этого? А так ты был уверен в будущем и более-менее счастливо растил сына.
      Драко нечего было возразить. За короткие пять месяцев он поверил, что Гарри его понимает, и эта вера поддерживала его больше года. Драко хмыкнул. Он не собирался сдаваться.
      – Поттер и тебя очаровал.
      – Он, конечно, вызывает симпатию, но дело же не в этом. Подумай сам и ответь честно, если бы Поттер не уехал в Африку, и ты бы пришёл из больницы и сказал ему, что ждёшь ребёнка, как бы он отреагировал? Тут же побежал к своим друзьям, узнавать может ли он быть отцом этого ребёнка?
      – Нет, конечно, – решительно отверг это предположение Драко, – если бы у него были сомнения, мы вдвоём сразу бы всё выяснили.
      – Вот видишь. Вам просто обоим не повезло, при других обстоятельствах у вас бы сейчас возможно была бы уже семья.
      Драко стало так тоскливо – никогда уже этому не бывать.
      – Но всё сложилось, как сложилось, – горько сказал он.
      – Всё ещё можно исправить, если бы ты не был таким упрямым, как гиппогриф.
      – Это не я упрямый, а Поттер дурак, – упрямо продолжал упорствовать Драко.
      – Ну, ты как ребёнок. Он не дурак. Работая над твоим делом, я многое узнал, – сказал Тео.
      – Что же интересного, кроме того что он врал мне о письмах, ты мог узнать об этом деле?
      – Как ты думаешь, как я получил заключение экспертизы о твоих рецептах, изъятых при обыске?
      – Так я же тебе рассказал, что при обыске их взяли на экспертизу, а ты сделал запрос в Отдел Тайн, – ответил Драко.
      – Увы, Отдел Тайн так засекречен, что не принимает никакие запросы. От частных адвокатов, по крайней мере. Но Поттер мне рассказал, что результаты экспертизы хранятся в Отделе исполнения наказаний. И знаешь, как он об этом узнал?
      – Ну, ему лучше знать, как у них там бюрократическая машина работает, – пробурчал Драко.
      Тео вздохнул.
      – Открою тебе один секрет, знаю, что ты не проболтаешься – не в твоих интересах. Он пошёл в Отдел исполнения наказаний, сразу после того, как ты его приложил Петрификусом, потому что испугался, что тебя накажут ещё сильней.
      – Он тебе про Петрификус рассказал? – усмехнулся Драко.
      – Да, потому что боялся, что на суде одного письма в качестве доказательства будет недостаточно. Так вот, в отделе он взял твоё дело и, кроме журнала заклинаний, нашёл там черновики рецептов и заключение экспертизы. А когда узнал об апелляции, то вспомнил про это и сказал мне. А знаешь, что он сделал с журналом?
      – Неужели уничтожил?
      – Не-а, – хитро улыбнулся Тео. – Он поступил совершенно по-слизерински. На всех, у кого ограничено число заклинаний, ведётся магический журнал, в котором фиксируются все заклинания их палочек. Каждое утро сотрудник отдела проверяет количество заклинаний и их законность. Поттер заменил в журнале запись Петрификус Тоталус и Левикорпус, на какие-то бытовые заклинания, вроде Эванеско.
      – То есть поборник правды совершил подлог, – прокомментировал Драко.
      – Отметь – ради тебя.
      – Я и предположить не мог, что за этим стоит он, – задумчиво сказал Драко.
      Они с Тео сидели на диване в гостиной, а рядом крутился Джимми. Он вскарабкался на диван, и Драко посадил его к себе на колени.
      – Там, кстати, работала Лаванда Браун, – сказал Тео.
      – Это блондинка с Гриффиндора?
      – Да.
      – Так вот кому настучала Падма.
      – Нет, не Падма, а Парвати. Они же вместе учились на Гриффиндоре и до сих пор дружат. Парвати, видимо, проболталась про тебя, а Лаванда написала рапорт в Аврорат.
      – Вот ведь, хвосторога, – выругался Драко.
      – Там же Поттер увидел, что все твои прошения она кладёт под сукно, и велел ей отправить прошение на досрочное на комиссию, а также заставил вернуть все изъятые рецепты и зелья. Если бы не он, ты бы до сих пор их не получил.
      – Я бы написал эти рецепты заново, – упрямился Драко.
      – Но Лаванда всё равно затянула твоё дело и не спешила отправлять его на комиссию, — продолжал Тео. – Когда Поттер узнал об этом, то сам написал ходатайство и велел собрать комиссию.
      Джимми не стал спокойно сидеть у него на коленях, вывернулся из его рук и пополз к игрушечному мишке, который лежал в углу дивана. Схватив его, он сполз на животе ножками вперёд с дивана на пол.
      – Всё равно, это ничего не значит, – встряхнул головой Драко. – В Африке мы были ему не нужны. А когда он вернулся, то всё так удачно для него сложилось: и любовник заждался, и ребёночек уже бегает, не нужно вскакивать к нему по ночам. Он забыл о нас, когда был в Африке, ему было просто на нас плевать.
      – Ты же прекрасно знаешь, что это не так. Он же открыл счёт на сына.
      – Он даже не удосужился узнать его фамилию.

      – Потому что был уверен в тебе. Что ты ведёшь себя последовательно, раз уверяешь, что это его сын, то и фамилию его дашь.
      – Вот-вот, он считал, что я бессовестно вру, уверяя его, что Джимми его сын, – воскликнул Драко.
      – Вообще-то у него были на это основания.
      – Надо же!
      – А ты вспомни вашу вражду в школе! Драко, ты не тот человек кому можно доверять сразу и безоговорочно.
      – И это говоришь мне ты!
      – Я имею в виду для Поттера. Вы начали свои отношения не с чистого листа. Нелегко перечеркнуть годы детства.
      Они с минуту помолчали. Драко помог Джимми снова забраться на диван.
      – А ты знаешь про его завещание? – неожиданно спросил Тео.
      – Нет, но с его работой весьма разумно иметь завещание.
      – Да. Он его написал, когда ещё учился в Академии. А когда родился Джимми, переписал его. Семьдесят процентов – твоему сыну. Также ему отходит дом на Гриммо двенадцать, где с Джимми может проживать его отец. Поттер написал это завещание в Африке, считая, что Джимми только твой сын, а не его. Если он так позаботился о твоём ребёнке, подумай, как он относится к тебе.
      – Да, он великодушен и щедр. Но это ничего не говорит об его отношении именно ко мне. Ты же сам сказал, мне нельзя доверять.
      – Не передёргивай. Я добавил – сразу и безоговорочно. Теперь он верит тебе и даже больше того…
      Драко громко фыркнул. Джимми рассмеялся.
      – Ты не хочешь признавать очевидное, – сказал Тео. – А как тебе такое? В тот день, когда родился Джимми, и ты впал в кому, Поттер перечислил в Мунго сто тысяч, в отделение, где ты лежал. На развитие науки, а конкретно – на изучение мужской беременности. Ещё на оборудование, инструменты целителям, уход за больными.
      – Сто тысяч? – воскликнул Драко.
      – Он не знал, как ещё можно было тебе помочь.
      Драко вспомнил, как его обследовали в последний раз, когда он потерял сознание в доме на Гриммо. Наверное, все эти приборы были куплены на деньги Гарри, в свою первую беременность такого оборудования он не помнит.
      – Сколько же у него денег, если он сотнями тысяч разбрасывается?
      – Не так уж разбрасывается, сотня – единственный раз. Хотя в завещании некоторая часть денег у него отписана на Хогвартс.
      – А ты не нарушаешь тайну завещания?
      – Завещание он снова переписал. Я думаю, ты догадываешься как.
      Драко кивнул. По правде говоря, ему было приятно слышать такое о Гарри. Что он издалека заботился о сыне и о нём. И здесь тоже – прикрыл его косяк с Петрификусом, сам принёс ему повестку на комиссию, выступил поручителем. С этой Лавандой он так бы и прождал до конца срока. А Тео, словно услышав его мысли, продолжал:
      – Вот тебе ещё пара фактов. Поттер добился, чтобы Лаванду перевели в другой отдел, по учёту волшебных животных. Так что она теперь не может затягивать дела осуждённых магов.
      – Правильно, – одобрительно усмехнулся Драко.
      – Тогда тебе это тоже понравится, – интригующе начал Тео. – Гарри добился проведения проверки в спецприёмнике, утвердил себя в составе комиссии, устроил так, чтобы проверка проводилась в ту смену, с которой ты там сидел.
      Тео сделал паузу.
      – Не тяни, мы не в суде, – поторопил его Драко.
      – Короче, он придрался к чистоте на кухне и заставил начальника смены вымыть там полы руками.
      – Значит, он выполнил обещание, – тихо произнёс Драко. – А мне не сказал.
      – Скромный потому что. Про Лаванду он проговорился, когда затерялось твоё дело в отделе исполнения наказаний. А про полы я случайно узнал, когда искал его на работе. Если он узнает, что я тебе всё это рассказал, он меня уволит, наверное.
      – Он не узнает, – пообещал Драко.
      – Я не мог тебе не рассказать. Ты должен знать всё хорошее, что он для тебя сделал. А не только лелеять свои обиды.
      – Ничего я не лелею, – буркнул Драко. – У меня с ребёнком на это времени нет.
      – Ну и прекрасно. Ладно, я пойду, – поднялся Тео с дивана и подошёл к камину.
      – Пока.
      – Пока. Джимми, скажи дяде до свиданья.
      Но Джимми был занят тем, что пытался оторвать медведю ногу.
      Тео ушёл через вспыхнувший зелёным огнём камин, а Драко остался в раздумье посреди гостиной. Смешанные чувства – теплота, изумление, радость – овладели им. Что такое происходит с ним? Он готов простить? Нет, конечно, нет. Но почему он так тронут участием Поттера? Он выгнал его в первый же день по возвращении, но Поттер, оказывается, незримо присутствовал – скрыл незаконное заклинание, вернул рецепты, отправил дело на комиссию, заплатил штраф, предоставил Тео доказательства. Это не считая явного участия – освободил от ареста, положил в больницу. Нет, он его не просил ни о каком участии, ему не нужно одолжений! Но как же всё-таки приятно, когда о тебе заботятся. Сердце слегка заныло, точно трескалась скорлупа, в которую он его замуровал подальше от обид и волнений.
     
      Аккомпаниатор Панси в очередной раз упал на ровном месте и сломал ногу. После этого он решил, что это место проклято, наверняка, на этом месте в Лютном переулке стоял дом с тёмной магией, а после сноса дома тёмная магия активировалась. Он заявил, что ноги его в ресторане больше не будет. Драко снова временно заменил его, пока не найдут другого пианиста. На второй день хозяин ресторана предложил ему работать постоянно, он решил не утруждаться поисками нового аккомпаниатора, когда у них уже есть готовый. Драко сомневался – им не с кем будет оставлять ребёнка, вариант с гримёркой Панси был временным. Ему пообещали отдельную гримёрную комнату ещё больше, чем у Панси, чтобы можно было поставить детскую кроватку.
      Поначалу Драко хотел совместить работу санитара и аккомпаниатора. Ему, казалось, что это будет не трудно. Утром – больница, потом обед, отдохнуть вместе с Джимми, репетиции по необходимости, и вечером выступление. Понедельник выходной. Ему хотелось поднакопить денег перед рождением дочки, потом он долго не сможет работать. Но через неделю такого графика Драко понял, что не выдержит этой нагрузки. А ведь ещё он хотел всё-таки дописать рецепт зелья предвиденья, предсказывающее события через определенный промежуток времени. В ресторане он зарабатывал гораздо больше, чем в больнице, да ещё фирма ему заплатила за все проданные зелья предвидения с начала их выпуска. Поэтому он решил уволиться из больницы, всё равно месяца через три он не смог бы работать санитаром.

      Во вторник после работы он отдал старшему колдомедику отделения заявление об увольнении. Тот вызвал сестру-хозяйку, та посетовала, что Драко некем заменить и начала его уговаривать, чтобы он поработал ещё несколько дней. Драко согласился. И уже дома подумал о Гойле. Тот не мог найти постоянную работу. Драко связался с ним по камину и объявил, что увольняется из Мунго и там ищут санитара. Грегори сразу ухватился за этот вариант, ему надоело перебиваться случайными заработками. Грег не был уверен, что протянет так до конца срока ограничения палочки, и уже подумывал о не совсем законных способах заработка, которые ему неоднократно предлагали в поисках работы. Они договорились на следующее утро встретиться в больнице.
      Грегори надел свою лучшую мантию, он переживал, что ему откажут. Драко напомнил ему, что это всего лишь должность санитара, самая низкооплачиваемая в больнице.
      – Зато стабильная. И там палочкой не надо пользоваться. Тебе же хватало, даже с ребёнком.
      – Я получаю ещё авторские за зелья.
      – А я живу один. А нужно говорить, что я бывший ПС? Вдруг меня не возьмут?
      Но Драко был уверен, что если уж его приняли на работу, то и Грега возьмут. И оказался прав. Сестра-хозяйка недолго поговорила с Гойлом, объяснила ему обязанности санитара и показала Грегу инвентарь. На следующий день Грег вышел на работу, а Драко получил расчёт.
     
     
***

      После суда жизнь Гарри побежала своей обычной колеёй. На работе выдалась напряжённая неделя. А после работы Тео таскал его то в банк Гринготтс, то в патентное бюро для регистрации торгового знака "Гарри Джеймс Поттер" с символикой — круглые очки под шрамом-молнией, то в книжное издательство из-за каких-то сказок о нём. Тео объяснил, что теперь никто без разрешения правообладателя не имеет права издавать книги о Гарри Поттере. Гарри отказался от всех финансовых притязаний на книги о нём, и Тео был не против, главное – они должны иметь контроль над книгами в случае, если издательство начнёт искажать факты или нафантазирует невесть что. И он всегда может передумать. После подписания договора издательство подготовило в печать новый тираж, уже с именем автора книг, некоего Ролли Джонса. В Африке начался суд над бокором Бастианом Оконво. Гарри был главным свидетелем и три раза летал в Абуджу на суд.
      Так незаметно пролетели две недели. Со стороны волшебников в переговорах также участвовал Чарли Уизли. Наконец в четверг подписали все документы с банком Гринготтс по аренде драконов. Гоблины арендовали дракона на пять лет. Если через пять лет ничего не изменится, договор пролонгируется, а дракона поменяют на другого. Если дракона не выпускать из подземелий больше пяти лет, у него могли начаться необратимые проблемы со здоровьем. Гарри надеялся, что в будущем удастся убедить гоблинов отказаться от драконов и перейти на более современные и надёжные защитные артефакты. Нужно было организовать транспортировку из Румынского заповедника Шведского короткокрылого дракона в банк, и в пятницу Чарли отбыл на работу. А в субботу Гарри с Роном тоже прибыли в Румынию. Отправка дракона была запланирована на понедельник, но они хотели узнать о заповеднике и драконах побольше, раз уж выпала такая возможность.
      Их поселили в одной комнате. Ночью усталые и возбуждённые от впечатлений они не могли уснуть и долго болтали, лёжа в кровати в темноте. Гарри разоткровенничался о своих чувствах к Драко и посетовал насколько ужасно поступил, не отвечая на письма. Рон на удивление слушал молча, не вставляя обычные реплики о коварстве и подлости всех слизеринцев, и Драко в частности.
      – Только не надо говорить, какой он плохой, – закончил Гарри предупреждением.
      – Мне кажется, – сказал Рон, – ты сам увенчал его нимбом и преклоняешься перед фактом его патеринства, что не замечаешь…
      – Перед чем?
      – Патеринством. Это я сам придумал, – гордо ответил Рон, – от латинского патер – отец, ну и собственно материнства. Ладно, я о чём… Ты слишком ослеплён своей любовью, и забыл, что твои сомнения в честности Драко были не совсем беспочвенны, если вспомнить школьные годы.
      – То было в школе. Когда мы стали встречаться, я же доверял ему. И поступил так низко, предал…
      – Ты ошибся. Но у тебя были основания так поступить. Мы тоже поспособствовали… И, вообще, кончай, грызть себя. Нужно двигаться дальше. Смотри в будущее.
      Рон перевёл разговор на тему суда и репортажа в газетах.
      – Сначала мне не понравилось, что ты защищаешь Пожирателей, решил, что из-за любви к Малфою ты вообще рехнулся.
      Гарри хмыкнул.
      – Но потом я почитал газеты, и понял, что ты прав. Нельзя столько лет держать обиды на тех, кто раскаялся и исправился. Нужно жить дальше, прошлое оставить в прошлом. А не клевать их, постоянно вспоминая их прегрешения.
      – Таким образом некоторые самоутверждаются, – сказал Гарри.
      – Возможно, глядя на тебя, они перестанут это делать, или хотя бы, будут делать это меньше. Ты всё правильно сказал, дружище.
      В понедельник им не разрешили участвовать в переправке дракона в Британию, только передали документы и инструкции по уходу за Шведским короткокрылым для гоблинов и отправили в Лондон камином.