Чистокровный

     На следующий день Гермиона пришла к нему с извинениями.
      – Извини меня, пожалуйста. Гарри, мне очень жаль, что мой Патронус появился так не вовремя.
      – То есть ты жалеешь только об этом? – изумился Гарри. – А о том, что ты сделала тайком тесты, тебе не жаль?
      – Прости, я подумала, что это будет лучше всего для тебя – узнать правду. И если бы ты дома соблюдал постельный режим, то ничего бы не было, – пошла в контратаку Гермиона.

      – Я и был дома. Спокойно пил чай с любимым человеком. И с чего ты взяла, что так будет лучше? – с досадой сказал Гарри.
      – Понимаешь, Гарри, в научных работах исследования проводятся анонимно, и тебе не грозило, что кто-то кроме меня и тебя мог узнать результаты.
      – Мы с тобой вообще как будто на разных языках разговариваем. Ты вообще не должна была делать эти анализы без нашего согласия. В суде подобные доказательства признали бы недопустимыми, потому что получены незаконно. Так нас учили в Академии. В науке, думаю, правила не менее строгие.
      – Я надеялась заручиться твоим согласием после получения результатов.
      – О! А это совсем плохо пахнет. Получается, если результаты тебя не устраивают, то можно не заручаться согласием и не принимать их во внимание?
      – Ты же понимаешь, что я бы так никогда не поступила, Гарри! – нервно воскликнула Гермиона.
      – Я-то понимаю, потому что хорошо тебя знаю. Но нельзя быть уверенным в честности всех, для этого и существует регламент. И даже если я подпишу согласие, то дата его будет позже, чем дата этого теста. Понятно будет, что это подтасовка.
      – Мы могли бы взять анализ повторно, с соблюдением протокола, – тихо произнесла Гермиона, – ты не против? Это ради науки.
      – Ты мне напомнила старые школьные годы. Если ты чем-то увлечена, то прёшь напролом к своей цели. Мне всегда в тебе это нравилось, – улыбнулся Гарри. И снова насупился: – Но сейчас ты влезла в чужую жизнь.
      – Прости…
      – В этот раз ты нарушила права несовершеннолетнего. Драко никогда не согласится на повторный анализ Джимми.
      – Его я делала для тебя, не для науки. Чтобы точно знать, чей Джимми сын. Науку больше интересует феномен самого Драко, – ответила Гермиона и вкрадчиво добавила, – вот если бы ты ещё уговорил Драко сделать тест…
      – Увы, Драко меня видеть не хочет, не то, что выслушать, – горько усмехнулся Гарри.
      – Гарри, если я могу тебе чем-то помочь, чтобы помирить тебя с Драко, то я с радостью.
      – На что не пойдешь ради науки, – картинно поразился Гарри.
      Гермиона ударила его кулачком в плечо.
      – И вовсе не ради науки. Я была не права, и хотела бы загладить вину.
      – Хорошо, я знаю, чем ты можешь помочь.
      – Говори, – приготовилась Гермиона.
      – Не решай за меня, что для меня лучше всего. И Рону передай. Не надо считать, что вы лучше меня знаете, как мне жить. Обещаешь?
      – Обещаю, Гарри. Я скажу Рону. Мы всё ещё друзья?
      – Смею надеяться, – ответил Гарри.
      – Не сомневайся, такое больше не повторится.
      Гарри не стал ссориться с друзьями. Даже Драко на них не сердился. Он был обижен на него, и только на него. Теперь, когда Драко узнал, что Гарри мог писать ему письма из Африки, это молчание означало, что Гарри отказался говорить с ним, отверг его. Гарри нужно было срочно прочитать письма Драко. Возможно, он найдёт там ответ, как вернуть Драко.
     
      Обстановку в рабочем кабинете во время ремонта на площади Гриммо Гарри оставил почти без изменений, предварительно отреставрировав антикварную мебель из редкого дерева тёмно-вишнёвого цвета и настенные панели, убрав со стен головы эльфов и старинную коллекцию колюще-режущего оружия устрашающего вида. Рыцарские доспехи в углах кабинета поменял на сейф и бар, замаскировав бар под книжный шкаф, выполненный в том же стиле, что и остальная мебель. Бар Гарри заставил лучшими сортами знаменитых коньяков, бальзамов и огденского виски. Правда, баром пользовался Гарри очень редко. С Роном они предпочитали пить пиво на кухне. Как-то Гарри с Драко захотели продегустировать выдержанный коньяк, но дело вскоре закончилось тем, что они стали дегустировать на прочность огромный письменный стол.
      В первый же выходной Гарри после завтрака попросил Кричера принести в кабинет кофе. Там сложил уменьшенные письма Драко на стол и вернул им прежнюю форму. Он выбрал первое письмо, которое перевернуло его представления о жизни так же, как двенадцать лет назад, когда ему исполнилось одиннадцать, и за ним пришёл Хагрид.
      Гарри, привет! Я сходил в Мунго, как ты просил. Ну что тебе сказать, всё оказалось не так страшно, как ты думал. Всё гораздо хуже! Это полный пипец! Я до сих пор не могу поверить, но они уверяют, что это правда. Уже пять месяцев. Нет, у меня рука не поднимается это написать! Мне осталось ходить меньше половины срока, это даже лучше, что я узнал так поздно, а то бы я уже сошёл с ума. Чёрт, я запутался в объяснениях, и тебя запутал. Но ты должен знать.
      Короче, Поттер, через четыре месяца ты станешь отцом.
     
      Потом шли письма, нет, даже не письма, а требования немедленно ответить. Драко в шоке, он психует, но ничего изменить не может. Гарри нашёл письмо, в котором Драко понял, что ответов не будет.
     
      …Я вчера потерял целый день своего драгоценного времени в министерстве, тогда как мог бы спокойно заняться укладкой волос и разглаживанием мантий. Да, с работы я уже уволился, колдомедики сказали, что вредно дышать испарениями, но это не значит, что мне улыбается провести погожий денёк в обширных недрах министерства в безуспешных попытках найти следы бравого стажёра Гарри Поттера и его боевого отряда. Я побывал в Аврорате, Отделе по Международным отношениям, Отделе высшего Образования и т.п., и меня посылали из кабинета в кабинет, с этажа на этаж, как загонщики квоффл. Меня мытарили, наверное, по всем кабинетам, о существовании некоторых, похоже, даже никто и не подозревает, настолько искусно они притаились в огромном чреве министерства. Поначалу я думал, что мне приходится общаться с умственно отсталыми личностями, поскольку ни одна из них не была способна сказать что-либо членораздельное, а лишь советовала обратиться к очередному чиновнику, который сидит на два этажа ниже. Ты же знаешь, что я в состоянии сдерживать бурные эмоциональные всплески, но после посещения Таможни в десятый раз, я вышел из себя. Пришёл в чувство только когда ребёнок начал пинаться, посчитав, что употребляемые мной выражения – моветон. Сразу видно, что это отпрыск благородных кровей. Правда, ответа от чинуш я так и не получил, но хоть отвёл душу. И тут меня осенило, что все они связаны Обетом, который запрещал им связно говорить, как только они слышали твоё имя, чтобы не выдать местонахождение вашего отряда. Я долго думал, посвятить ли ещё один день изучению недр министерства или лишить себя удовольствия близкого общения с чиновниками. И пришёл к выводу, что раз всё настолько секретно, то и отправка писем из Африки грозит срывом операции. Поэтому я принял твёрдое решение больше не переступать порог министерства, тем более это может плохо сказаться на воспитании ребёнка – опять начну выражаться. То, что ты не можешь получать письма из дома, мне тоже напрямую не сказали, поэтому надеюсь, что ты читаешь эти строки, и понимаешь, что твои зомби не страшней наших чиновников.

     
      Драко выливает тонну ядовитого сарказма на головы чинуш, а ребёнка уже не воспринимает как нечто инородное, грубовато заботится о нём, и даже преисполнен гордости за него.
      Следующие письма уже более спокойные, с изрядной долей самоиронии. Некоторые письма совсем короткие, просто записки. Но Драко всё равно отправляет их, чтобы быть ближе к нему.
     
      …Появилась одна задумка по зельеварению, варить сейчас зелья я не могу, разрабатываю в теории. Колдомедики говорят, чтобы я больше гулял и соблюдал режим дня. Погода – дрянь, но всё равно выхожу на улицу каждый день, ты-то там загораешь в своей Африке.
     
      Я в порядке. Надеюсь, что ты тоже. Сегодня прекрасная погода – солнце выглянуло на целых два часа.
     
      …Как жаль, что ты не можешь писать, что там у вас происходит. У меня всё одно и то же. Колдомедики уговаривают меня лечь в больницу – для моего же блага. Но я уверен, они будут поить меня зельями, и махать над животом палочками для блага науки…
     
      Надеюсь у тебя всё хорошо. Сегодня ясное солнце, но, увы, его практически не видно за облаками.
     
      А вот письмо, которое Гарри посчитал огромным проколом Драко. Тот пишет, как ему недостаёт его присутствия, пишет, как он хочет, чтобы они вместе выбирали приданое для малыша, и желает приобщить Гарри к приятным хлопотам хотя бы финансово. А Гарри читает между строк – дай мне денег, ты должен, это же для твоего ребёнка. Как он мог перепутать желание Драко разделить с ним заботы о будущем ребёнке, с вымогательством?
      Гарри захотелось напиться. Гарри взял начатую им с Драко бутылку коньяка, налил в бокал, приказал Кричеру принести орехи. И продолжил читать письма.
     
      …Сегодня утром неожиданно появились боли в пояснице. Но Драко Малфой умеет справляться с неожиданностями. Когда он видит, что положение безвыходное, он не теряется и не терзается, а идёт сдаваться…
     
      …Колдомедики наконец-то получили моё раздувшееся тельце в своё распоряжение. Они обследуют живот не только палочками, но мнут и щупают его руками. Руками! Как какие-то маглы. Даже не знаю, что больше смущает меня – эта бесцеремонность или их многозначительные переглядывания. На мои вопросы они отвечают, что всё будет хорошо. Самое главное, что от меня требуется, по их мнению, так это, чтобы с моего лица не сходил здоровый румянец. Для этого я должен правильно питаться, соблюдать режим и гулять в саду. Каждый день по утрам колдомедики проводят манипуляции с палочкой, и раз в три дня занимаются «рукоприкладством». Приём пищи строго по часам и прогулки на воздухе не менее двух часов в любую погоду. Они теперь даже досматривают Панси, потому что на днях мой румянец приобрел прелестный пурпурный оттенок, после того, как я поел клубники, которую она принесла.
      Не страдая склонностью к самоубийству, я отказался от побега, сам понимаешь, случай нетипичный, вдруг что-то пойдёт не так. Тем более тут совсем неплохо, есть выход в садик на прогулки. Мне разрешают даже заниматься рецептами, тут есть письменный стол, но заставляют ложиться спать в десять вечера.
     
      …Конечно, я понимаю, что пребывание здесь необходимо для здоровья ребёнка. Но чувствую себя как в склепе. Ржавею, зарастаю мхом. Кроме Панси и персонала никого не вижу. Меланхолия напала, видимо из-за погоды.
     
      …Взору не на чем отдохнуть, кроме разве на Панси, которая регулярно меня навещает. Всё тот же ослепительный больничный свет, озоновый воздух. Развлекайся там, Гарри, за двоих, даже за троих.
     
      …Похоже, у меня развилась паранойя. Серьёзные лица наших колдомедиков кажутся слишком задумчивыми, а жизнерадостные улыбки американцев – фальшивыми. Длительное пребывание в ограниченном пространстве – самый страшный враг душевного здоровья. Но ничего, когда ты приедешь, жизнь снова заиграет свежими красками. Осталось всего две недели до сентября.
     
      Гарри вспомнил состояние беспомощности, когда он сам ничего не мог сделать, и всё зависело от целителей и организма Драко. Как хрупка была грань, отделявшая Драко от смерти. И насколько это бесценный дар – их ребёнок. Каким же он был тупицей, не заметившим, что за иронией Драко прячет страх перед смертью и боль от разлуки, а не прикрывает ею коварные планы по освобождению его, Гарри, от значительной части денег.
А вот первое письмо после рождения Джеймса, написанное нетвёрдой рукой.
      11:43 до полудня
      Привет!
      Гарри, чёрт возьми, как ты умудряешься доминировать во всём! Сегодня мне принесли сына. Ты неразборчиво, пока он спал, я его очень внимательно рассмотрел – всё на месте у нашего, нет, Мерлин, твоего сына! Я валялся в отключке два дня, и решил бы, что за это время мне подменили сына – ведь в нём нет ничего (абсолютно ничего!!!) от благородного рода Малфоев – если бы он не был так похож на тебя. Он такой же страшный как ты, похож на лягушонка, у него даже волосы стоят торчком! Представляешь, все дети неразборчиво лысыми, а он с черными волосами! Ну как так неразборчиво
      2:07 после полудня
      Гарри, он вылитый ты, вот только очков ещё нет. Я его носил столько времени, и ни одной чёрточки моей! неразборчиво бы ноготок на мизинце был от меня – нет же, всё твоё. У него такие крохотные ноготки, и они настоящие, и ресницы, Гарри! – чёрные ресницы, вот только бровей ещё нет. Он само совершенство! У него неразборчиво ушко неразборчиво
      5:10 после полудня
      Мордред! Меня не слабо накачали зельями. В трезвом уме я бы в жизни не написал весь этот бред про ресницы! Ладно, стирать не буду.
      P.S. Я назову его так, как хотел ты – Джеймс Сириус.
      Драко
     
      Гарри мог только удивляться, как стойко Драко перенёс вынашивание, рождение ребёнка и собственное лечение. Драко, кажется, и сам удивлялся своему поведению, у него часто проскальзывало недоумение:

      …Ничего себе, вот это да! Ты можешь гордиться мной, сегодня я совершил невероятное – поменял Джеймсу подгузник и помыл его. Первые дни это делали санитарки. Но сегодня я взял это дело в свои руки – отец я или где? С меня сошло семь потов – палочкой мне пока не разрешают пользоваться. Должен отметить, что я не уронил честь Малфоев в грязный памперс – у меня получилось! Как приедешь, буду давать тебе уроки…
     
      …Если бы в школе мне, состоятельному отпрыску, получившему при рождении сейф с горой галеонов высотой четыре фута, которая прирастала новой стопкой каждый день рождения, кто-нибудь сказал, что я буду руками стирать грязные пелёнки, да ещё без вышитой монограммы, – я бы его заавадил.
     
      …Если бы ещё год назад мне, имеющему в роду три десятка поколений аристократов, от которого с пелёнок требовали строжайшего соблюдения светских условностей, и самым страшным позором было есть бланманже не той ложкой, сказали, что я буду доедать за ребёнком овсянку из его тарелки, – я бы предложил тому выпить отрезвляющего зелья.
     
      …Гарри, если тебе вдруг стало скучно в Африке среди безжизненных инферналов, возвращайся поскорее домой. Весёлую жизнь гарантирую. С Джимми ты никогда не соскучишься. Особенно ночью. Даже если ты привык засыпать под пронзительный визг мартышек и топот сотен ног аборигенов в соломенных юбках, скачущих в едином ритме с мелодичным рокотом барабанов из шкуры леопарда, то и тогда тебя разбудит рёв сына. Пробуждение пять раз за ночь гарантирую.
      К тому же обещаю тебе непередаваемые ощущения при смене подгузников, только палочку я у тебя конфискую, мне она пригодится, чтобы поддерживать мешки под глазами, а то волочатся по полу. Конечно, мне совершенно не трудно поддерживать мешки руками, но когда приходится носить Джимми на руках, я иногда наступаю на них. Приезжай скорее, развлечёмся на пару.
     
      …Сегодня мы с Джимми всю ночь не спали – у него режется первый зуб, из-за этого у него понос. Поэтому веселились по полной – чередовали «гулянье на ручках» и смену подгузников. Но во всем есть и свои плюсы – у меня синяки под глазами приобрели изумительный сиреневый оттенок, к ним отлично подойдёт моя шёлковая серая мантия с фиолетовым кантом по горловине. Помнишь такую? Я был в ней, когда Уизли напоролся на меня, вылетев из камина раньше времени. Хотя о чём я, вряд ли ты помнишь, во что я был одет, ты ведь всегда спешил побыстрей меня раздеть…
     
      Драко описывал все "достижения" сына, как он держит голову,как улыбается, реагирует на его голос, произносит звуки, как он сам садится.
     
      …Я так рад, что есть Джимми. Жаль, что ты не можешь его видеть, он уже смеётся вслух…
     
      …Джимми обожает играть в прятки: сначала я "прячусь" – закрываю своё лицо руками, а когда убираю руки, он "находит" меня и громко смеётся. Мне кажется, он может играть в неё бесконечно.
     
      Драко щедро делился с ним своим восторгом и умилением, которое вызывал у него их первенец, он хотел, чтобы Гарри тоже почувствовал обожание и нежность к сыну. И ему это удивительно удавалось. Гарри помнил теплоту, которые вызывали письма Драко. Но его вечный страх, что им будут манипулировать, неудачный опыт с предыдущими партнёрами, не давали ему наслаждаться счастьем, червячок сомнения в искренности Драко слишком вгрызся в душу, и первая жалоба на скудные финансы превратила червячка в василиска, похоронив всё лучшее, что взлелеял в нём Драко.
      А Драко скучал без него.
     
      …Гарри Джеймс Поттер, я решительно заявляю, что это совершенно неприемлемо. По-моему, вы слишком церемонитесь с этим злым колдуном. Я слышал, что у африканцев чертовски дурные манеры, они даже едят друг друга. Поэтому я не стану тебя осуждать, если вы наплюёте на светские приличия. Когда я провожал тебя в Африку, то единственным моим напутствием было, чтобы ты был осторожен. Я беру свои слова назад. Предлагаю отбросить церемонии и покончить уже с этим злодеем. Возвращайтесь. Я устал тебя ждать. Мне очень не хватает тебя.
     
      При всей загруженности заботами о Джимми, жизнь кажется пустой без тебя. Ты герой, Гарри, Родина смотрит на тебя. Гарри, напряги «мозги», придумай что-нибудь, прояви смекалку. Но и не забывай о предосторожности, знай, что осторожность излишней не бывает. Ты мне нужен живой и необглоданный.
     
      Как приятно, наверное, знойными вечерами, наблюдая за зелёным закатом и внимая трепетному пению страусов, дожидаться когда приготовится романтично скворчащее на костре мясо кроликового бегемота. После такого не захочется возвращаться в промозглый и ветреный Лондон. Только не забывай о тех, кто с нетерпением ждёт тебя, потому что давно тебя не видел, а кто-то совсем маленький – вообще ни разу…
     
      Когда же его сердце очерствело, стало бесчувственным и равнодушным, как и окружающая его саванна? Как мог он, вместо того, чтобы первым делом броситься к сыну, доказывать свою правоту? А ведь сам напыщенно заявлял Рону, что считает Джеймса своим сыном.
      Бутылка опустела. Кричер уже несколько раз звал его обедать. Но Гарри вместо обеда открыл новую бутылку коньяка.
     
      Сегодня наше скромное жилище посетили твои глубокоуважаемые коллеги – авроры с обыском. Признаться, появление столь славных блюстителей порядка меня слегка ошеломило, но я прекрасно умею делать вид, что мне всё нипочём, хотя сам понимаешь, как мне это польстило, и в каком восторге мы с Джимми пребывали от столь "счастливого" события. По какому-то странному недоразумению (хотя я подозреваю, с чьей подачи) они посчитали нашу мирную обитель оплотом тёмных искусств, а мою деятельность – угрозой безопасности печени и желудков британских волшебников. Авроры оказались очень бдительными и не пропустили ни один уголок в доме. И они проявили интенсивный интерес ко всем жидким, вязким и сыпучим веществам. Особое пристрастие они питали к специям и пряностям, и, как ни странно, к детской присыпке. Я просто онемел от восторга, когда её приобщили к вещдокам. Мне не жалко, тем более Джимми уже не нуждается в присыпке, а им, возможно, пригодится. Авроры – суровые и мужественные люди, не поддаться детскому очарованию ребёнка и отнять у него средство от опрелостей – это своего рода талант.

     
      Гарри продолжал читать, запивая каждое письмо коньяком. Почти везде между строк проскальзывало, что Драко ждёт его возвращения, как ему не хватает Гарри.
     
      Что-то ваше пребывание в Африке подозрительно затянулось. У меня уже начали закрадываться крамольные мысли, что смуглые африканцы симпатичнее меня. Надеюсь, что ты опровергнешь их, как только вернёшься…
     
      Я так давно тебя не видел, что иногда мне даже не верится, что ты реален, а не плод моего воображения. Но, слава Мерлину, у меня есть Джимми – самое яркое подтверждение, что ты существуешь.
     
      Жду, не дождусь, когда вы вернётесь под крики всеобщего ликования. Осталось всего лишь пару недель. Уж две-то недели я продержусь…
     
      Когда ты вернёшься, не отпущу тебя ни на минуту. Чтобы наслаждаться тобой. Любоваться. Дышать тобой. Просто быть рядом…
     
      Что?! Ради всех святых, это невозможно! Вам продлили командировку ещё на полгода! Я скоро забуду, где у тебя знаменитый шрам.
      Такими темпами, твой сын познакомится с тобой лишь, когда получит приглашение в Хогвартс.
     
      Всё так же жду тебя. Хочется просто быть рядом…
     
      Ты сильный. Ты – самый-самый. Если бы на меня свалилось всё, что ты сумел пережить, я бы не выдержал и сломался. От тебя исходит такая мощь, что чувствуешь себя как под защитным куполом даже отсюда. Я верю в тебя, во всех вас, вы победите.
     
      Гарри сделал очередной глоток коньяка. Это он-то сильный? Драко – вот кто достоин восхищения! Он смог выдержать всё в одиночку, не ныл, не жаловался. А он не видел всего этого, стыдливо пряча письма в сундук. Хотелось биться головой об стол.
     
     
***

      Гарри даже не посмотрел на него, когда Рон зашёл в кабинет в доме на площади Гриммо-12. Как только Рон появился из камина, Кричер пожаловался ему на хозяина, что тот не обедал, хотя уже приближается время ужина, сидит с утра в кабинете, вместо обеда съел две горсточки миндаля. И пьёт коньяк.
      – Один? – спросил домовика Рон.
      Кричер горестно кивнул и запричитал:
      – Это очень плохо. Хозяин Сириус тоже пил один. Он плохо кончил.
      – Ты прав, Кричер. Алкоголь и одиночество – опасная смесь. Пойду, разбавлю компанию.
      Кричер проводил его в кабинет.
      – Что это? – спросил Рон Гарри, отрешенно перебиравшего свитки на столе. – Документы?
      – Это свидетельства моего эгоизма и трусости, – ответил Гарри.
      Рон подошёл ближе, окинул взглядом множество свитков, исписанных одинаковым острым почерком. В глаза бросилось:
      …Джимми обожает играть в прятки…
      Рон быстро отвёл глаза, когда понял, что это письма Малфоя. Повертел в руках бутылку:
      – Элитный коньяк. По какому поводу банкет?
      – Э-э, да, Рон. Прости… Наливай. Сейчас… Кричер!
      Кричер моментально появился перед столом.
      – Принеси бокал Рону. И ещё орехи.
      – Стой, – успел остановить домовика Рон, прежде чем тот успел исчезнуть. – Неси сюда обед. Без закуски я пить не собираюсь. И накрой на двоих.
      Рон придвинул кресло к столу и сел напротив Гарри. Радостный Кричер быстро сервировал стол.
      – Так, что отмечаем? – спросил Рон, поднимая бокал с коньяком.
      – Торжество тупости и упрямства.
      Гарри был изрядно пьян. Взгляд его был расфокусирован, и говорил он с лёгкой задержкой. Рон заставил его съесть обед и уменьшить частоту и объём возлияний, беря основную нагрузку на себя. Вскоре он догнал Гарри, оба они были хороши.
      – Я такой идиот, Рон. Из-за своего идиотизма я прозябну всю жизнь…
      – Замёрзнешь?
      – …Буду прозябать всю жизнь в одиночестве.
      – У тебя есть мы.
      – Но нет ума. Я такой дурак.
      – Ты просто ещё не отправился, то есть не поправился после ранения. Рано выписался.
      – Эта боль не лечится, Рон.
      – Какая?
      – Вот здесь, в груди… Так печёт. Надо залить. Наливай…
      – Прозит.
      – …А ты заметил, Рон, как он красиво его одевает.
      – Уточни, Гарри. Кто кого одевает?
      – Драко же! Джимми всегда в таких красивых костюмчиках. И сам он тоже.
      – Это называется выпендрёж.
      – Нет, это называется, безк…, безвук, нет, без-уко-риз-ненный вкус. Вот! Он такой красивый!
      – Кто?
      – Оба!
      – Допустим…
      – А-а! А я не хотел признавать его. Я, я – самый… А он такой, такой…
      – Успокойся, друг. Я понимаю, у тебя нежное сердце, но ты должен успокоиться.
      – Наливай.
      – Прозит.
      – …Он такой красивый, Рон, а ещё он потрясающе умный.
      – Уточни, Гарри. Кто умный? Джимми?
      – И он тоже. Он начал ползать в семь месяцев.
      – Все дети в этом возрасте ползают.
      – Да? Ты в этом уверен?
      – Конечно! У меня пять братьев.
      – Старших!
      – У них уже дети.
      – Допустим. Но я про Драко говорил. Он изобретает новые зелья.
      – Здорово.
      – Он такой талантливый. Драко.
      – Талантливый в смысле талантливый, или талантливый в смысле красивый?
      – Гениальный! Он изобрёл зелье ночного виденья. Вот сейчас найду это письмо! Сейчас-сейчас… Ну ладно, я и так помню. Он применил сначала заунывник, а потом водоросли. Нет, сначала водоросли, а потом… Или нет. Неважно, он это сделал. Вот нашёл, взгляни…
      – Кто бы мог подумать, что нежелание зажигать свет ночью для смены подгузника приведёт к таким результатам. Малфой – страшный человек, из-за лени он способен на ценное изобретение.
      – Ещё раз назовёшь его ленивым…
      – Ладно-ладно, извини.
      – Вот, я хочу заказать это зелье для нашего Подразделения.
      – Что?! Для чего? Чтобы менять подгузники?
      – Хи-хи, смешно, Рон, очень смешно. Для ночных операций, чтобы не зажигать Люмос, чтобы нас не заметили.
      – А, тогда ладно.
      – А ты говоришь – ленивый.
      – Я в хорошем смысле, лень – двигатель прогресса.
      – Ему не хватало заклинаний. И он их экономил. А я не захотел за него слово замолвить, когда он попросил. И он бы не мучился так, когда родился Джимми.
      – Но тогда бы он не изобрёл это зелье, ночного виденья. Нет худа без добра.
      – Давай выпьем!
      – Прозит!
      – …Рон, я тебе говорил, какой он красивый?
      – Говорил, тысячу раз.
      – А я тебе говорил, что я – эгоист и трус?
      – Ещё нет. Как ты пришёл к такому выводу?
      – Я прочёл все его письма. Рон, понимаешь, ему было страшно, очень страшно, он был один и ждал меня. А я… Я такая сволочь.
      – Я тоже. Я не должен был просить Гермиону. Ты сказал мне, что считаешь Джимми своим сыном. Я был не прав.
      – Ты тут не причём. Я виноват с самого начала. Я не ответил ему. Я не писал ему.
      – А я внёс свою лепту.
      Они бы могли бесконечно заниматься этим словесным "пинг-понгом", но пришла Гермиона, и увела Рона домой, заставив Гарри лечь спать.
     
     
***

      Утром ужасно болела голова. Но ещё больше болело сердце оттого, что он обидел любимого человека. Письма открыли ему глаза, как он низко пал. Теперь Гарри знает истинное положение дел. И возможно всё не так безнадёжно. Открытие, что он постепенно становится самодовольным и самовлюблённым памятником самому себе, было сделано весьма вовремя. Если он смог это понять сам, значит ещё не всё потеряно, значит, он ещё не совсем окаменел. Ещё не время посыпать голову пеплом, нужно исправлять ошибку, которая дорого ему обошлась – потерей любимого и детей.
      И душу согревало знание, что Драко испытывал к нему чувства. Он был абсолютно в этом уверен. Это он понял вчера из писем. И это вселяло надежду. Будущее не казалось таким мрачным, как вчера.
     
     
      Только что от него ушёл довольный Тео, обрадовав, что гоблины наконец-то рассмотрели их весьма солидные предложения и согласились на переговоры. Гарри принялся писать письмо Чарли Уизли. Кажется, дело с банком сдвинулось с мёртвой точки. У Гарри была предварительная договорённость с румынским заповедником, и теперь Гарри нужен был список всех условий, при выполнении которых гоблины смогут арендовать драконов.
      Кроме аренды драконов гоблинам предлагались новейшие разработки охранных артефактов на стыке магловской техники и магии. И дело было даже не в тех двадцати трёх тысячах, из-за которых начался весь сыр-бор. Гарри бы мог открыть на сына новый счёт, но Теодор настаивал, что необходимо разрешить все недоговоренности с гоблинами и довести дело с драконом до логического конца, чтобы в будущем не было никаких неприятных неожиданностей ни для Гарри, ни для его наследников.
      К тому же нужно было переписать завещание, ведь в нём основная часть его состояния отходила несуществующему человеку. Все последние дни Гарри был чрезвычайно занят. Кроме приведения в порядок имущественных дел,Гарри добился перевода Лаванды Браун в Отдел контроля и учета популяций волшебных существ. Формально она получила повышение с прибавкой в зарплате, в отделе она курировала заповедники, в основном имея дела с отчетами и финансами, не касаясь живых людей, а по сути, её устранили от работы с людьми, она уже не могла распоряжаться прошениями осуждённых по собственному усмотрению, руководствуясь своими предубеждениями.
      Несколько раз Гарри наведался в Академию Авроров, проверить, как обучаются Рунако и Маньяра. Один раз ему снова пришлось побывать в Африке: помочь невыразимцам и дать показания в деле Оконво.
      На работе Гарри получил ещё два помещения: для проведения тренировок и дуэльный зал. Отсутствие в течение нескольких месяцев тренировочных дуэлей, к которым они привыкли в Африке, могли стать причиной его ранения. Им нужно было всё наверстать, поэтому Гарри собирался ещё оборудовать полигон для физических тренировок, а пока договаривался об аренде полигона в Академии.
      Ещё Рон предложил всех ребят из их Подразделения обучить вождению и получить им магловские права. Рон был впечатлён тем, как Стиратель привёз Гарри и Дина на машине к больнице св.Мунго, и решил, что умение водить тоже пригодилось бы их Подразделению. Предложение Рона было целесообразным. Для поддержания Статута Секретности в определённых случаях приезд авроров на магловском автомобиле выглядел бы более обоснованным, чем неожиданное появление из ниоткуда. Гарри выбил деньги на обучение в Министерстве. Первыми должны были обучаться маглорождённый Дин Томас и Рон.
      А в свободное время он наведывался в антикварные лавки, как магов, так и маглов, в поисках подарков для Драко. Драко заблокировал свой камин от него и его друзей, в чём Гарри убедился на следующий день. Тогда Гарри пришёл к его дому и позвонил, но Драко сказал, что не желает его видеть и закрыл перед ним дверь. После этого Гарри эту дверь уже не мог найти – Драко зачаровал дверь так, чтобы он не мог её видеть. Так как квартира была съёмная, Драко не мог полностью скрыть дом, чары действовали только на дверь. Гарри мог воспользоваться служебными артефактами, но для этого нужен был ордер, и Гарри не хотел злоупотреблять должностным положением. Гарри обратился к Теодору Нотту. Но и Тео не смог помочь – Драко попросил друга не обременять его просьбами Поттера. Гарри не стал настаивать, чтобы не ссорить Тео с Драко. Можно бы было найти его в больнице св.Мунго. Но Гарри боялся, как бы Драко не уволился, если он придёт к нему на работу.Оставались совы. Гарри определил для себя срок, давая Драко всё-таки немного остыть. А пока бомбардировал его подарками.

      Гарри отправил сову в Румынию, открыл шкатулку с письмами Драко и стал перебирать их, как бесценные сокровища.
      …давно тебя не видел, а кто-то совсем маленький – вообще ни разу…
      …Ты мне нужен живой и необглоданный…
      …крамольные мысли, что смуглые африканцы симпатичнее меня…
      Перед столом появился Кричер.
      – Госпожа Паркинсон стучится в камин, просит войти.
      – Панси?
      – Госпожа Панси Паркинсон.
      Камин в доме был открыт только для друзей.
      – Сейчас открою, – и Гарри бросился гостиную.
      Сердце обрадовано стучало. Неужели Драко сменил гнев на милость и прислал Панси для переговоров?
      Гарри открыл камин, и в гостиную зашла Панси с Джимми на руках.
      – Поттер, мне нужно на работу, – с места в карьер начала она, – а Драко задерживается. Я не могу больше ждать. Я оставлю сына у тебя. Записку, где искать Джимми, я Драко написала.
      И Панси передала Джимми в руки Гарри. На диван она положила знакомую сумку.
      – Там вещички Джимми. Через час его нужно покормить.
      – Ты мне его доверяешь?
      – Ты – его отец. Кто может о нём позаботиться лучше тебя? – Панси угрожающе на него посмотрела.
      Гарри кивнул.
      – Да я с радостью. Это Драко разрешил?
      – Ничего он не разрешал. Только спрашивать разрешения не у кого. Ушёл на три часа, прошло уже пять.
      – А куда он ушёл? – спросил Гарри, прижимая к себе так нежданно доставшееся сокровище.
      – Драко не сказал. Я не знаю где его искать.
      – Хорошо, Панси. Иди спокойно работай. Я позабочусь о нём.
      Гарри подхватил Джимми под мышки и поднял над головой.
      – Мы найдём, чем заняться, правда, дорогой?
      Джимми засмеялся.
      – Тогда я побежала.
      Гарри снова посадил сына на левую руку.
      – Джимми, скажи тёте Панси до свидания. Бай-бай.
      Панси помахала им рукой. И Джимми повторил её жест.
      Джимми был таким очаровательным. Просто ангел. Гарри носил его на шее, качал на ноге, сидя на диване, щекотал, дуя на животик, отчего Джимми заливисто смеялся. Но потом Джимми потянуло обследовать окружающее пространство. Игрушек у Гарри не было, поэтому Гарри разрешил брать ему всё, до чего дотянутся его маленькие ручки. Сначала Джимми порвал газеты и журнал, потом разбил фарфоровую статуэтку. Кричер, убиравший осколки, громко причитал, что детям нужны настоящие игрушки, и ангелочек мог пораниться. Гарри и сам понял ошибку. Гарри трансфигурировал из статуэток плюшевых зайца и котика. Но Джимми их забраковал, отшвырнув, вероятно, потому, что кот походил на полосатую тумбочку, а заяц был похож на длинноухого поросёнка.
      Увидев это безобразие, Кричер предложил принести с чердака старые игрушки Блэков.
      – Что ж ты сразу не сказал! – воскликнул Гарри. – Конечно, неси. Только хорошо почисти.
      Кричер притащил деревянную лошадку, юлу и пирамидку. Гарри запустил несколько раз юлу, но Джимми быстро охладел к ней. Гарри посадил сына качаться на лошадку. Потом он вспомнил, что Джимми пора есть. Они поспорили с Кричером, как правильно варить кашу, и Гарри уступил право варить кашу домовику, а сам замесил творог, полив его вареньем.
      После ужина Джимми собирал пирамидку, Гарри почитал ему книжку, которая оказалась в сумке, оставленной Панси. Там же он обнаружил мишку Тедди. И пару подгузников.
      Гарри с таким удовольствием возился с ребёнком, что и забыл, почему он с ним. Но время шло, и Гарри всё больше и больше беспокоился, почему так долго нет Драко. Он велел Кричеру приготовить детскую кроватку с чердака. Джимми уже несколько раз тёр глаза кулачками. Гарри поменял ему подгузник, и уложил в кроватку. Притушив свет, Гарри сел рядом с кроватью. Джимми смотрел на него, сверкая в темноте глазками. Как только Джимми заснёт, Гарри пойдёт в Аврорат, чтобы начать поиски Драко.
      Гарри взял в руки книжку, чтобы почитать ребёнку, но не успел даже её открыть, как услышал стук в окно. Наверное, это весточка от Малфоя. Но это сова принесла вечерний выпуск Пророка. Закрыв за совой окно, Гарри безучастно развернул газету. По вечерам Пророк выходил редко, только в случае сенсационных новостей. Но Гарри не было никакого дела до скандалов и сенсаций – его волновало, куда делся Драко. Сердце ёкнуло – колдография почти на всю страницу и подпись под ней отвечали на вопрос. Над фото громкий заголовок возвещал: «Пожиратель Смерти вышел на тропу войны!» На самой колдографии что-то беззвучно кричал Драко, а судебные приставы цепляли на его руки наручники. Под колдографией текст утверждал: «Драко Малфой арестован».