Чистокровный

      Драко не смог бы объяснить даже себе, почему он схватился за палочку, когда Гарри взял на руки Джимми. Он был на грани паники. Умом Драко понимал, что Гарри не может причинить Джимми вред, но тот так решительно подошёл к сыну, а его слова прозвучали как угроза, вызвав подспудный страх потерять сына, и Драко реально испугался, что Гарри унесёт Джимми с собой. И ведь в его силах будет отвоевать ребёнка у Драко. Он видел, как члены комиссии уважительно прислушивались к словам Гарри, помнил восторженные статьи в газетах, воспевающие безупречный образ Героя, и не сомневался, на чьей стороне будет общественное мнение и суд, если встанет вопрос кому воспитывать ребёнка – конечно же, на стороне Победителя Тёмного Лорда, а не жалкого бывшего Пожирателя Смерти.
Больше информации на сайте рекламодателя

      Но Гарри не собирался забирать Джимми, он даже не понял, что Драко испугался. Он просто решил, что Драко ревнует к нему сына и начал дразнить его, уверяя, что это его Джимми назвал папой. Но это было невозможно, так же как в больнице, когда Джимми позвал его, а Уизли решил, что он обращается к Гарри. Но Гарри заупрямился, уверяя, что Джимми обратился к нему, хотя ясен цапень, что Джимми не мог позвать Гарри, ведь он видит его второй раз в жизни, ну, не второй, конечно, а… третий, четвёртый? Так, первый раз он поменял Джимми подгузник, второй раз – в день рождения, потом в больничной палате, четвёртый – привёл Кричера с фруктами, вчера во дворе с повесткой – пятый, и сегодня полдня, получается в шестой раз. Всё равно это не повод называть его папой. В глубине души иррациональный страх, что Гарри сможет забрать сына, не исчез. И, как только Гарри ушёл, Драко заблокировал камин от его посещений, попрактиковавшись с палочкой.
      Это всё из-за того, что он сегодня услышал от Гермионы. Драко и представить себе не мог, что Гарри не хотел писать ему письма. Он был уверен, что Гарри было запрещено отправлять письма, и только поэтому тот обратился к коллегам с вопросами. Но получается, что сначала Гарри посоветовался с ними и, получив неприятный, болезненный для него ответ, просто не захотел написать ему, хотя мог бы обвинить Драко в неверности. Конечно, получив такое письмо, Драко бы разозлился, психанул, прислал бы Гарри вопиллер, или, наоборот, обидевшись, замолчал на некоторое время, а прекратив дуться, разродился бы уничижительным письмом с издевательскими характеристиками умственных способностей, как самого Гарри, так и его недостойных товарищей, но тогда, в конце концов, они смогли бы объясниться. Промолчав, Гарри, по сути, бросил его. Оставил одного разбираться со своими проблемами. Хотя почему своими? Это же их общий ребёнок, Гарри пренебрёг не только им, Драко, но и ребёнком, он предал их. А ведь Драко поверил ему, когда Гарри рассказывал ему про своё детство, и искренне посочувствовал. Нет, Гарри не врал ему и заслуживал сочувствия, но в свете этого, его пренебрежение Драко и сыном выглядело ещё более бессердечным и предательским поступком.
      Драко словно снова пережил тот унизительный поход в Министерство, когда он пытался выяснить, что с отрядом Поттера. И бессмысленные ответы клерков, которых комически описал Драко в письме Гарри, теперь, казалось, наполнились смыслом – они просто издевались над ним, за притворно-вежливыми улыбками прятались насмешки, и на самом деле это он, Драко, выглядел смехотворно-жалким комиком. Весь вечер был испорчен, радость от снятия ограничений на волшебство погасла. Тем не менее, он с удовольствием применил Эванеско для смены подгузника, подогрел воду для купания Джимми палочкой, трансфигурировал ему волшебных зверей из пены для ванны и высушил его волосы заклинанием. Постепенно Драко успокоился, волшебство – великая сила, благотворно влияющая на душевное здоровье. Но предательство он всё равно не простит.
      И поэтому, когда Гарри пришёл на следующий день, Драко не стал с ним разговаривать. И зачаровал дверь так, чтобы её не мог видеть один конкретный человек. Всё-таки хорошо иметь в роду тридцать восемь поколений чистокровных волшебников и провести детство в особняке, спланированном, возведенном и оснащенном с помощью магии теми же поколениями волшебников – можно узнать интересные чары завесы, искажения, маскировки и сокрытия, которые не изучают в школе.
     
      После войны магическая экономика переживала расцвет. Это отразилось и на общественной, и на культурной жизни Магической Британии. Особенно заметно это было в Лондоне, где открывались новые кафе и рестораны, галереи и модные бутики. На Диагон-Аллее был открыт Музей Магии, в котором были пока всего две крупные экспозиции – волшебных животных и истории магии, которые всё ещё пополнялись. Недавно открылся ещё один зал музея, посвящённый интересным артефактам и загадкам, предоставленными Отделом Тайн. Особой популярностью зал пользовался у школьников, потому что посетители могли трогать артефакты руками и попытаться разгадать, как они работают, потренироваться в использовании; артефакты в основном были бесполезными, но интересными и забавными. В центре зала стояла полевая палатка авроров, одна из комнат которой была запечатана диковинным заклинанием, и все желающие могли попробовать открыть эту комнату. Ходили слухи, что того, кто сможет открыть неприступную комнату, без экзамена примут в Академию на факультет невыразимцев, а ещё, что её запер сам Гарри Поттер.
      Маги стали более открытыми и коммуникабельными, и чаще проводили вечера в кафе и барах, а не дома перед каминами. Для новых заведений на Диагон-Аллее уже не было места, и они стали открываться в Лютном переулке, там, где он примыкал к главной улице магического Лондона, постепенно продвигаясь вглубь переулка, вытесняя чахлые неказистые строения.
      Сразу за углом в Лютном выстроили новый роскошный ресторан, но пока ещё не открыли – дирекция набирали персонал, искали поставщиков, декорировали интерьер. Панси узнала, что через две недели там будет проводиться конкурс в виде прослушивания на место певицы. Панси устала бороться со своим аккомпаниатором, нервы он выматывал ей знатно. Она обращалась к хозяину, чтобы он сменил аккомпаниатора, но хозяин не стал вникать в их конфликт. Поэтому она захотела участвовать в конкурсе, и была полна решимости получить место в новом шикарном заведении.
      Ей не пришлось уговаривать Драко помочь отрепетировать новые песни для прослушивания на конкурс. У Панси в квартире было пианино. Конечно же, Драко с радостью согласился выделить время после работы, чтобы позаниматься с ней. Только сначала ему нужно было самому вернуть форму, разыграть пальцы.
     
      После работы в клинике Драко зашёл в аптеку за касторовым маслом. Волшебник, стоявший перед ним, купил зелье Магического Предвиденья. Неужели кто-то ещё додумался готовить такое зелье, неужели конкуренты их опередили? Вот почему фирма до сих пор не прислала ему договор. Драко спросил аптекаршу, как давно появилось это зелье в продаже, и кто его варит.
      – Недавно, недели две назад, а кто производит, вот можете посмотреть, – она протянула флакон Драко. – У нас его мало покупают, а в аптеках на Диагон-Аллее его продажи идут лучше, я слышала, многие покупают перед сделками, а некоторые мужчины, особенно застенчивые – перед тем как сделать девушке предложение или пригласить на свидание. Помогает избежать неловкой ситуации. Так что очень рекомендую, – и она буквально вложила пузырёк в руку Драко.
      Драко повертел флакон, на этикетке он узнал логотип компании "Готовые зелья на все случаи жизни" – рунеспур, обвивающий волшебную палочку, средняя голова которого откладывает яйцо. Цены на этикетке не было.

      – Сколько стоит? – спросил он.
      – Двадцать семь галеонов четырнадцать сиклей и три кната. Но чтобы не попасть в щекотливое положение никаких денег не жалко…
      Драко поставил флакон на прилавок.
      – Если вы дорожите своей репутацией, конечно, – продолжила аптекарша.
      Но Драко уже уходил, забыв о касторовом масле.
     
      Заскочив к Панси, Драко попросил её ещё посидеть с Джимми часок, пока он сходит на старую работу. Он решил, что дело не займёт много времени. Скорей всего договор ждёт его на работе, ему нужно будет только подписать его и, возможно, даже получить уже какие-то деньги. Но в юридическом отделе опытный юрист Чарли Флок, который постоянно оформлял с ним договоры, порывшись в бумагах, сказал, что авторские права на зелье Предвиденья оформлены на Элвиса Коэна. Ничего не сказав Флоку, возмущённый Драко бросился в цех, где на потоке варились зелья, и Коэн, как технолог, должен был следить за процессом. Но Коэна на месте не было, Драко нашёл его в кабинете технологов. Коэн сидел за столом, увидев Драко, он напрягся и чересчур возбужденно поздоровался:
      – О, Малфой! Привет!
      Драко не стал отвечать на приветствие и сразу перешёл к делу:
      – Так, Коэн, ты сейчас же идёшь в юротдел, расторгаешь договор и отказываешься от авторских прав на зелье предвиденья.
      Коэн картинно рассмеялся и сказал:
      – Ты с ума сошёл? Зачем я буду это делать?
      – Затем, что это зелье изобрёл я! И отдал тебе рецепт три месяца назад.
      – Окстись, Малфой! Я тебя не видел с прошлого года. Это моё изобретение!
      Драко не ожидал такой наглости и растерялся, не зная, что ответить. А Коэн понял, что нападение – лучшая защита, и продолжал наседать:
      – Ты здесь не работаешь больше года, как ты мог изобрести зелье?
      – Так же как и предыдущие – дома!
      – Не смеши. Как же, рецепт он изобрёл сидя на кухне за столом без котла и палочки! – слова Коэна сочились сарказмом.
      – Вот именно! Я докажу!
      Драко не закрыл за собой дверь, когда зашёл в кабинет, и теперь из коридора раздались шаги – кто-то остановился возле двери.
      – Да кто тебе поверит! Я с отличием закончил Академию Алхимии. А ты – недоучка недоделанный, – распалялся Коэн. – Ты, я слышал, сейчас санитаром в Мунго работаешь, там тебе и место – горшки мыть. Как раз работа для чистокровного – следить за чистотой горшков.
      Этого Драко стерпеть не мог, и, выхватив палочку, направил на Коэна.
      – Что, Пожиратель недобитый, непростительными будешь кидаться? – выплюнул насмешку Коэн.
      Его словно котлом ледяного зелья окатили – последние слова Коэна отрезвили Драко. Он никакой не ПС, и не будет отвечать на провокацию. Он не может подвести Гарри через неделю после того, как тот за него поручился, не для того с него сняли ограничения, чтобы тут же наказать по полной программе, не этого он добивался пять лет. И уж тем более, он не считал свою работу санитаром стыдной. Поэтому Драко опустил палочку.
      – Да, в отличие от тебя, я предпочитаю мыть полы в больнице, чем воровать результаты чужого труда, – преисполненным презрения тоном сказал Драко, наградив Коэна брезгливым взглядом.
      – Ты ответишь за клевету! – воскликнул уязвлённый Коэн.
      – Отвечать будешь ты! И ещё выплатишь всё, что получил. Встретимся в суде! – он жаждал отмщения.
      Драко развернулся и вышел из кабинета, едва не столкнувшись с работником, который с любопытством заглядывал из коридора в открытую дверь кабинета. Ещё одна сотрудница в коридоре с испугом глядела на него. Драко порадовался, что смог сдержать свой импульсивный нрав и убрать палочку, а то он бы не смог потом доказать, что не чудовище.
      Быстрыми шагами он заспешил к выходу. Позади него хлопали двери, слышались шепотки.
      – Мистер Малфой, подождите! – крикнули ему в спину.
      Но он не оглянулся.
      – Стойте, Малфой, не уходите! – настаивали сзади.
      Кажется, это был Флок. Но если Драко останется, он точно сорвётся, говорить спокойно он бы не смог – гнев рвался наружу. Да и без Флока он знал, что нужно делать.
      Драко направился в Министерство. Он не будет полагаться на сову, он прекрасно помнит, что было с его прошениями о досрочном снятии наказания. В приёмной суда Драко написал исковое заявление о нарушении его авторских прав, краже изобретённого им рецепта зелья и возмещении неполученного дохода. Зарегистрировав иск, Драко вернулся к Панси. Он извинился, что задержался дольше, чем обещал, но ничего рассказывать подруге не стал. Было ужасно стыдно, что он так сглупил, доверчиво отдав рецепт Коэну. Элвис Коэн учился на курс младше на факультете Райвенкло. Драко совершенно не помнил его в школе, Элвис сам рассказал это в предыдущую встречу, когда он так опрометчиво отдал ему своё изобретение. Почему он решил, что райвенкловцы настолько же честны, насколько умны, и совершенно забыл, что райвенкловцы не только умники, но ещё индивидуалисты? Похоже, он так глубоко погряз в своём чувстве вины, так сильно зациклился на собственном исправлении, что невольно считал остальных порядочными и безупречными людьми. И во второй раз получил ощутимый щелчок по носу.
      К Нотту он решил не обращаться. Драко был уверен, что несправедливость настолько вопиюща, что адвокат ему не понадобится. Дело ему виделось проще простого – Веритасерум и Думосброс всё расставят на свои места. А ещё он покажет в качестве доказательства договоры о продаже своих авторских прав, которые заключил с фирмой. По той же причине, почему он ничего не рассказал Панси, он не будет прибегать к услугам Нотта – он не хотел показаться дураком перед другом.
     
      По времени Джимми должен был уже пообедать, Панси покормила его и уложила спать на своей кровати. Они решили порепетировать, пока ребёнок спит. Когда-то Драко неплохо умел читать с нотного листа партии, но прошло много времени с тех пор, поэтому он разучил песни из репертуара подруги самостоятельно. Вечерами, когда Панси работала в ресторане, а Джимми спал, он занимался по несколько часов и теперь хорошо владел инструментом, как в техническом, так и в музыкальном плане. Он уже представлял партию солиста для разученных песен и был готов к совместным репетициям.

      Порывистая и немного шальная в обычной жизни, Панси преображалась, занимаясь творчеством. Во время репетиций она становилась собранной, ответственной и целеустремлённой в собственном музыкальном совершенствовании.
      Они не заметили, как пролетело три часа. Панси допела партию и воскликнула:
      – Это кто такой хороший к нам пришёл?
      Джимми, оказывается, проснулся, слез с кровати и теперь осторожно заглядывал в гостиную. Драко поднял глаза от фортепиано и заметил в дверном проёме чёрную макушку, тут же исчезнувшую – Джимми застеснялся и спрятался за дверным косяком.
      – Иди сюда, малыш, – позвала его Панси, – папа сыграет тебе песенку.
      Драко начал громко играть детскую песенку "Повстречал я болтрушайку", а Панси стала подпевать. Джимми не выдержал и со смехом забежал в гостиную. Панси наклонилась и, взяв в руки детские ладошки, сказала:
       – Ну-ка, покажи, как болтрушайка скачет. Скок-поскок, скок-поскок!
      Драко подхватил её слова, поощряя Джимми, и ребёнок радостно запрыгал. Потом Драко сыграл ещё несколько детских песен, а Панси учила Джимми танцевать.
      С тех пор, уложив Джимми спать у Панси, они каждый день репетировали, пока ребёнок не просыпался, а потом Драко играл ему детские песенки или что-нибудь из классики – "Танец маленьких лебедей" Чайковского или "В пещере Горного Короля" Грига – то, что легко узнаётся и запоминается.
     
      На третий день прилетела министерская сова с повесткой – суд по его делу назначен на четверг шестнадцатого октября в два часа. Очень удачно, не придётся отпрашиваться с работы.
      За неделю они подготовили с десяток популярных песен. Конкурс проходил в субботу, Драко в этот день не работал. На прослушивание Панси пришла заранее – за час до начала, но оказалась в очереди восьмой. Выступили пять претенденток, а потом объявили перерыв на четверть часа. Но прошло полчаса, так никого и не вызвали. Панси решительно открыла дверь, девушки тут же закричали, что сейчас не её очередь, но она прорвалась в зал. На неё никто не обратил внимания, потому что все суетились вокруг бледного пианиста, сидящего в скорбной позе и баюкающего свою левую руку. Оказывается, наливая из графина воду, он пролил её, а потом поскользнулся на мокром полу, упал и сломал руку. Пианиста решено было отправить в Мунго, а прослушивание – свернуть. Открытие ресторана было назначено на следующую пятницу, пианист к тому времени восстановит руку, но проводить новое прослушивание уже не успевали, и было решено выбирать из первых пяти претенденток. Панси такой поворот совершенно не устраивал, и она предложила жюри попить чай полчаса, пока она не приведёт отличного пианиста. Администрация ресторана согласилась, что попробовать можно. Панси нашла Теодора, чтобы он присмотрел за крестником, и вдвоём они пришли к Драко. Возражений она не терпела, но Драко и не собирался возражать – она сидела каждый день с Джимми, и он не мог ей отказать. Тео же боялся оставаться наедине с таким маленьким ребёнком – вдруг он заплачет. Панси разрешила призвать на помощь Грегори и, похвалив Драко за удачно подобранную мантию, утянула его за собой через камин в ресторан.
      В жюри было четыре человека, они сидели за столом перед сценой. Но кроме них в зале за дальними столиками вразнобой сидели ещё пять зрителей, видимо, работники ресторана, пришедшие посмотреть на представление. Драко играл на публике в последний раз ещё в школе и сейчас ощутил неконтролируемое волнение. Он на ватных ногах подошёл к инструменту и сел на табурет. Панси поставила перед ним ноты и прошептала название композиции. По её голосу он понял, что она тоже страшно волнуется. Драко пробежался пальцами по клавишам рояля, чтобы почувствовать инструмент. Глубокие звуки ласкали слух, руки обрели мышечную свободу – он почувствовал уверенность в себе. Он сумеет поддержать подругу, вовремя подхватить её, если она собьётся. Панси безупречно исполнила две композиции, и ещё по куплету из нескольких песен. Он испытал удовольствие от того, как слаженно у них всё получилось.
      Когда Панси закончила, и он собирался уходить, ему преподнесли сюрприз – от него ожидали, что он будет аккомпанировать оставшимся участникам прослушивания. Панси его об этом не предупредила. Он попытался объяснить, что не профессионал, и не может похвастать быстротой ориентировки в нотном тексте и мобильностью реакции на разных исполнителей. Но ему дали понять, что если он откажется, то и результаты исполнения Панси аннулируются – так будет справедливо. А ещё обещали заплатить. Драко согласился поработать, хоть и посчитал это шантажом. Просто предупредил, что ему нужно будет время, чтобы мысленно прочитать новый нотный и литературный текст, поговорить с солистом, чтобы представить себе настроение музыки, определить основную тональность и темп. В результате ему даже понравилось, Драко помогала сама музыка, творческое вдохновение солистов передавалось ему, а от него – обратно к ним. Панси не ушла из зала, как её попросили, а незаметно осталась за дальним столиком в тени и, кажется, ревновала его, когда он проявлял чуткость и поддерживал солистов, если они сбивались. Но он-то понимал, что её исполнение было лучшим.
      По завершении конкурса пообещали прислать сову победителю на следующий день. Деньги Драко выдали сразу же, и они вернулись к нему домой.
      Дома они застали Джимми, прыгающего на животе Грега, который лежал на ковре и держал Джимми за ручки. Тео варил на кухне кашу ребёнку. Драко предложил друзьям остаться на ужин – часть непредвиденного заработка он решил потратить на угощение и вино. Панси всё ещё дулась на него за то, что он слишком старался для других певиц, но согласилась немного посидеть с ними – вскоре ей нужно было идти на работу. Он дал денег Панси на вино для всех и сок для себя, попросил ещё купить фруктов и сыра. Пока Грегори с Панси ходили в магазин за напитками и закусками, он покормил сына.
      Тео помогал ему с ужином и рассказывал про Гарри.
      – Очень признателен, что порекомендовал Поттеру мои услуги.
      – Да не за что. Ну и как ты думаешь, он сможет вернуть свои деньги? Надо же было так сглупить, даже не уточнить имя, на которое открываешь вклад.
      – Да случай непростой, – ответил Тео, – но главный вопрос не в имени, тут можно было бы всё уладить. Вот только гоблины очень злы на Поттера, и не хотят идти на уступки. Уж очень он их рассердил.
      – И чем же?
      – Помнишь, в конце седьмого курса было много разговоров, что Поттер и друзья прорвались в Гринготтс? И сбежали оттуда на драконе?
      – Нет, не помню, – помотал головой Драко, – уточни, когда это было?
      – В день перед битвой за Хогвартс. Кэрроу тогда ещё избил Терри Бута, потому что Терри кричал об этом в Большом зале за обедом.
      – Точно! Вспомнил. Я думал, что этот Бут несёт бред. Так это правда?
      – Да. Они освободили дракона от оков, разрушили потолок в подземелье, и угнали его.
      – Но в битве за Хогвартс дракон не участвовал.
      – Их целью был не дракон, а один древний артефакт. Они украли его в сейфе твоей тётки на самом нижнем уровне…
      – Беллатрисы? Серьёзно? Невероятно!
      – Тем не менее. Так вот, их чуть не схватили. Удирая, они оседлали дракона и улетели на нём.
      – Об этом уже написаны сказки для детей! – воскликнул Драко.
      – Какие сказки? Ты о чём?
      – Погоди, сейчас принесу, – Драко бросился в комнату сына.
      Через пару минут Драко принёс детскую книжку, на обложке которой был изображен летящий дракон с тремя ребятишками на спине. Книга называлась "Гарри Поттер и полёт на драконе".
      – Джимми ещё рано её читать, но я всё равно купил.
      Драко погладил обложку – дракон изрыгнул огонь, а ребятишки пригнулись к его спине. Первым сидел лохматый очкарик, за ним – кудрявая девочка и последним – рыжий мальчишка.
      – Это какая-то помесь Валлийского зелёного дракона и Опаловоглазого антипода, а они оседлали Украинского железнобрюхого дракона. Да и детишкам было уже по семнадцать лет, – посмеялся Тео.
      – Так это книжка для детей младшего возраста, – ответил Драко. – Поэтому картинки утрированные, детские, чтобы не страшно было. Таких книжек семь, ты бы видел обложку "Гарри Поттер и василиск", там василиск вообще на гусеницу похож. Я до этого думал, что эти сказки ничего общего с биографией Поттера не имеют.
      – А про что там?
      – Там действительно про ограбление Гринготтса, они украли одну плохую вещь, освободили дракончика, проехались на нём по Мраморному залу и улетели к Хогвартскому озеру, – рассказал Драко.
      Тео полистал книгу.
      – Да, за разрушения в банке Поттер уже заплатил, но дракона гоблины ему простить не могут. А тут такой прокол Поттера с именами, они и рады отплатить ему за унижение, – сказал он.
      – Унижение?
      – Гринготтс же считается неприступным, а Поттер с друзьями опроверг это. Да ещё лишил их главной гарантии безопасности – дракона. Хорошо, что в прессу об этом ничего не просочилось, все новости были только о победе над Волдемортом.
      – Дракона не вернули?
      – Он сдох. Дракон был слишком стар и ослаблен от многолетнего заточения в подземелье. Перелёт истощил его силы. Когда за ним прибыли из румынского заповедника, он испустил последний вздох. Поттер уверяет, что дракон был счастлив умереть на свободе.
      – Согласен. И что, денег теперь Гарри не видать, как своих ушей?
      – Ну почему же, мы ещё поборемся. Деньги за дракона гоблинам не нужны. Будем искать ему замену, у Поттера есть связи и влияние.
      Вернулись Панси с Грегори, и они забыли о книжке.
      Панси ушла сразу после ужина, а Драко, уложив сына спать, засиделся с друзьями до глубокой ночи. Жизнь явно налаживалась. Теодор работал на Поттера, что означало не только справедливую оплату, но и укрепление репутации. Панси сегодня отлично выступила, и Драко был уверен, что завтра к ней прилетит сова с приглашением на новую работу. Драко получил свободу в обращении палочкой, у него тоже стабильная работа. Скоро он вернёт авторские права на своё зелье и получит всё, что ему причитается. Грегори, правда, перебивается случайными заработками, и периодически запускает лапу в свой сейф, но не слишком часто, так что денег ему хватит, даже если он не сможет заслужить отмены наказания до окончания срока. В противном случае они ему помогут. Так же, как помогут Драко, когда родится дочка, и никакой Поттер ему не нужен.
      Осталось только выдернуть из сердца занозу по имени Гарри Поттер. Как Драко ни старался не вспоминать их последнюю встречу, но на него по нескольку раз на дню накатывали воспоминания, и он прокручивал и прокручивал свои слова, мысленно добавляя новые аргументы. Но пройдёт время, и он станет вспоминать о Гарри всё реже. А когда родится дочка, ему вообще будет не до Поттера. Драко понимал, что занимается самообманом, и ему не удастся так легко забыть Гарри, да тот и сам не даст забыть о себе, особенно когда родится дочь. Он и сейчас настойчиво присылает ему подарки: антикварные весы, песочные часы из хрусталя, мощную лупу – Драко даже не стал рассматривать, чем инкрустирована у неё ручка – все подарки он возвращал с той же совой. Гарри зачаровывал упаковку так, что она разворачивалась сама, как только сова опускала свёртки на стол. Он прекрасно знал вкусы Драко, и понимал, как трудно будет Драко отказаться от них. Но Драко не позволял собой манипулировать и, подавляя сожаление, безжалостной рукой отправлял подарки назад.
      Друзья ушли, и Драко, ликвидировав следы пиршества, взял в руки книжку, чтобы унести её в комнату сына. Он погладил зелёненького дракончика неопределённой породы, и тот изрыгнул оранжевое пламя, давая понять, что никакой он не зелёненький, и тем более не дракончик, а вполне себе зрелая особь болотного цвета, не нуждающаяся в снисходительном отношении. Нарисованный Гарри, сидящий впереди, пригнулся к чешуйчатой спине зрелой особи, всё так же решительно глядя вперёд через большие круглые очки. Сердце защемило от тоски. Стало так горько на душе. К чему обманывать самого себя? Никогда, никогда он не сможет забыть Гарри. Никогда не сможет полюбить другого. Никогда уже не будет так счастлив, как с Гарри.