Чистокровный

    – Папа.
      Простое слово, произнесённое детским невинным голоском, прозвучало для Рона как взрыв от Бомбарды. Невероятно, но Малфой как-то подучил ребёнка называть Гарри папой! Такое манипулирование чувствами Гарри было нестерпимо.
      – Малфой, признайся – это ты подучил его называть Гарри папой! – вскричал Рон.
      – А кто ж ещё? Всему, что Джимми умеет, научил его я. И пока он умеет говорить только одно слово – папа.
      Гарри поманил руками мальчика к себе, приговаривая:
      – Иди ко мне, Джимми.
      Тот помотал головой и сказал:
      – Неть.
      Джимми лукаво смотрел на Гарри и широко улыбался.
      – Неть, – повторил он, продолжая улыбаться.
      Да он дразнит Гарри! Неужели у такого мелкого клопа уже есть чувство юмора? Ну, конечно, есть в кого, шутка в истинно малфоевском стиле.
      – Вношу поправку – уже два слова, – сказал самодовольно Малфой, как будто это было его личное достижение, а не сам ребёнок научился. У Гарри, между прочим.
      Малфой ушёл в ванную выливать грязную воду – он закончил работу.
      Заметив отсутствие отца, Джимми заплакал. Гермиона подняла его на руки. Она взяла салфетку с тумбочки и превратила её в бабочек, которые начали летать над головой мальчика.
      – Гермиона, тут нельзя колдовать, – возмутился Рон.
      Отвлёкшись на бабочек, Джимми перестал плакать.
      – Запрещены заклинания, трансфигурацию немного можно использовать. Тем более у Гарри немагические травмы. Я знаю, я же здесь работаю.
      Из ванной вышел Малфой. Увидев сына, который на руках у Гермионы пытался поймать белую бабочку, он обратился к ней:
      – Грейнджер, подержишь Джимми, пока я переодеваюсь?
      – Конечно, Малфой, иди, я присмотрю за ним.
      Малфой ушёл со своей тележкой. Гермиона поставила мальчика на пол.
      Джимми начал бегать к окну и обратно к Гермионе. Рон стоял у окна и пытался разглядеть какого цвета у Джимми глаза. Вскоре ребёнок устал и стал озираться, ища отца, а потом захныкал. Гермиона наколдовала из салфетки соску и дала её ребёнку. Он тут же успокоился. Вошёл Малфой во франтоватой короткой мантии бордового цвета и чёрных брюках. Тут больница, тут люди страдают, а этот щёголь разрядился по последней моде, ещё санитар называется – в груди Рона кипела злость. Джимми стоял возле кровати спиной к Малфою и хлопал по ней ладошками, а Гарри наслаждался его присутствием рядом. Малфой не стал подходить к кровати, а позвал сына. Мальчик обернулся, а потом снова вернулся к своему занятию. Малфой присел на корточки, мантия едва коснулась пола. Он ещё раз позвал сына, протянув к нему руки. Малыш повернулся к нему лицом, но к отцу не стал подходить.
      – Зачем вы дали ребёнку пустышку? – спросил Малфой.
      – Он заплакал, – стала оправдываться Гермиона. – Не волнуйся, она стерильная.
      Вздохнув, Малфой встал.
      – Я только-только отучил его от соски, как бы не пришлось всё начинать сначала, – с этими словами он подошёл к сыну.
      – Извини.
      Гермиона подбежала и забрала соску у мальчика, тот обиженно надул губки, собираясь заплакать. Малфой снова присел возле ребёнка. Никто, кроме Рона, не заметил, как Гермиона положила соску в наколдованный пакетик и засунула в карман мантии.
      – Смотри, кто к тебе пришёл? – с этими словами Малфой вытащил маленького плюшевого мишку из кармана и покачал его в руке перед Джимом. – Тедди скучал без тебя.
      Ребёнок схватил мишку и забыл о соске. Малфой хотел поднять его на руки, но вдруг зажал рот и убежал в ванную.
       Гарри обеспокоенно глядел на дверь в ванную. Малфой вышел оттуда какой-то замученный.
      – Драко, тебе обязательно надо сходить к целителю, это ненормально, – сказал Гарри.
      – Уже сходил, – отрезал Малфой.
      – И что он сказал?
      – Беременность.
      У Гарри вытянулось лицо как у фестрала. Гермиона ахнула. У Рона вырвался смешок.
      – Кто отец, хоть знаешь? – насмешливо спросил он.
      – Один идиот, который не верит, что может сделать ребёнка, – невозмутимо ответил Малфой.
      – Ответственнее надо относиться к выбору партнёра, – посоветовал ему Рон.
      – Учту на будущее.
      Малфой подхватил ребёнка на руки.
      – Драко, а какой срок? – спросил Гарри.
      Малфой глянул на Гарри испепеляющим взглядом и выскочил из палаты не попрощавшись.
      – Пока, Джимми, – успела сказать Гермиона ребёнку, заглядывающему на неё из-за плеча отца.
      – Такой лапочка, и он похож на тебя, Гарри, – сказала она.
      – Да чем это похож? – возмутился Рон. – Лохматыми волосами? Малфой специально лохматит ребёнка, чтобы придать сходство с тобой, Гарри. А черные волосы у многих, у Гойла того же. Пока тебя не было, Малфой наверняка не скучал в одиночестве. Вот и залетел снова! Как же ему повезло, что ты весьма вовремя вернулся из Африки. Теперь есть на кого свалить. Блин, ещё обижается, что ему не верят. Чисто по-слизерински.
      – У него не только волосы чёрные, ещё и глаза зелёные,– в голосе Гермионы звучало сомнение.
      – Тоже чары Малфоя. Когда он на рождество прислал колдографию, у Джимми были голубые глаза, я точно помню.
      – Рон, почти у всех детей при рождении глаза голубые. И в течение года их цвет может поменяться, – сказала Гермиона.
      – Сильно похож? – растерянно спросил Гарри.
      – У таких маленьких детей ещё трудно понять, но сходство есть.
      – Значит, Джимми – мой сын, – задумчиво сказал Гарри, – и новая беременность это подтверждает.
      – Ха! Не ведись на это, Гарри, – вскричал Рон. – Просто у Малфоя кто-то есть.
      – Нужно провести анализ, чтобы убедиться, – предложила Гермиона.
      – В чём? – воскликнул Рон. – В чём убедиться? Ты же сама писала, что это невозможно!
      – Что невозможно?
      – Что чистокровный может родить от полукровки.
      – Но теперь ты в это не веришь сама, да, Гермиона? – спросил Гарри. – Панси сказала, что важна не чистота крови, а магическая сила. Она права?

      – Ну как сказать, в какой-то степени, – замялась Гермиона.
      – Ты уже не уверена, да? – спросил Гарри.
      – Значит, ты написала нам ерунду, – закричал Рон.
      – Я всю ночь рылась в научных изданиях, сопоставляла, сводила таблицу. И ты это называешь ерундой, – с оскорблённым видом ответила Гермиона.
      – Там всё было понятно изложено – у полукровки не может быть детей от мужчины. А теперь ты утверждаешь обратное, – сказал Рон, – значит, первый раз ты написала ерунду.
      – Когда я говорила обратное? – спросила Гермиона.
      – Только что! Ты сказала, что Панси права.
      – Да вы хоть прочитали моё письмо?
      – Ну, конечно, – сказали они вместе.
      – Гарри, если ты ничего не понял из моего эссе, надо было задать мне свои вопросы!
      – Я всё понял, – ответил Гарри.
      – Ну и что ты понял? Ты помнишь, о чём я писала?
      Гарри нахмурил лоб, вспоминая:
      – Да, эссе было довольно длинное, в нём много новых терминов.
      Гермиона фыркнула:
      – Я писала для взрослых людей, а не дошкольников.
      – Но я разобрался, – сказал Гарри.
      – Я тоже. Не считай нас за дураков, мы всё поняли, – проворчал Рон.
      Гарри продолжил:
      – Сначала ты обратилась к истории вопроса, и выписала в таблицу всех волшебников, кто родил ребёнка, чуть ли не со времён Мерлина. Все из них были чистокровными. Все! И ни ты, ни я не задумались о том, что в каждом правиле есть исключения.
      – Потому что это не правило, а статистический набор данных. А ты прочитал предысторию о Статуте Секретности, что я написала ниже?
      – Зачем?
      – Хотя бы затем, чтобы проявить уважение к моему труду. Я рылась в архивах, выискивая информацию, а вы даже не прочитали?
      – Извини, Гермиона. Да какая теперь разница, если твоя теория развалилась, – возразил ей Гарри.
       – Ничего подобного! – Гермиона терпеть не могла, если её обвиняли в некомпетентности. – Я как раз об этом и писала! В истории было много тёмных пятен, и некоторые случаи мужской беременности ушли в небытие, а другие скрывались. И скрывались чаще всего из-за недостаточной чистокровности родителей – это раз. Ещё я писала, что до принятия Статута Секретности чистокровными в первом поколении считались волшебники, даже если один из родителей был маглорожденным, но второй обязательно имел волшебников-предков не менее чем в трёх поколениях. Поначалу с принятием Статута требования были гибче и многие полукровки добивались статуса чистокровных. И, возможно, некоторые из той таблицы, как раз из них. Правда, позже всё привели в жёсткие современные рамки.
      – То есть по старым меркам, Гарри – чистокровный? – спросил Рон, он тоже не дочитал до этого места.
      – Да.
      – Но там ещё было про частицы в крови, из-за которых мужчины могут рожать. И у Гарри их быть не может, – не отступался Рон.
      – Ты также понял? – спросила Гермиона у Гарри.
      – Да. Ты писала, что в Америке провели генетический анализ у родивших магов и обнаружили гены, отвечающие за беременность у мужчин. И у маглов и полукровок таких генов нет.
      – А дальше?
      – А дальше следует вывод, моя мать не могла быть носителем этого гена, потому что она – маглорожденная.
      – Я не про вывод, ты прочитал, что было написано дальше?
      – Не совсем, – покраснел Гарри, – там было про королеву Викторию и магловскую болезнь зачем-то. Я дальше не прочел. Всё и так ясно – моя мать не могла передать мне…
      Гермиона его перебила:
      – Не зачем-то! Это важно. Родители королевы Виктории не страдали гемофилией, мутация произошла в её генотипе de novo, то есть порочный ген мутировал ещё в эмбриональном состоянии. Исследование матерей мальчиков с гемофилией показало, что изменённый ген может появляться и при отсутствии среди родителей носителей этого гена. Примерно одна треть случаев – результат новых мутаций.
      – Ну и что, причем тут гемофилия? – спросил Рон.
      – Это был наглядный пример спорадических мутаций. И если бы ты прочитал до конца, то понял, что это относится не только к гемофилии, а и к другим мутациям генов. Новые мутации являются спорадическими случаями. Мутация гена мужской беременности может появиться в момент формирования родительской половой клетки.Понимаете, тысяча человек – недостаточная выборка для всестороннего и полного раскрытия процесса наследования. Теоретически у матери Гарри могла произойти мутация это гена.
      – Теоретически! – сказал Рон, – а ещё вероятность того, что этот ген передался Гарри – одна вторая. Сколько это будет теоретически в процентах?
      – Не знаю. Я не помню приведенные цифры по волшебникам. Немного, конечно, но я обязательно посчитаю. Мне уже самой интересно. Но ты не забывай, что Джимми похож на Гарри. Это ещё один плюс в пользу того, что Джимми может быть сыном Гарри.
      – А я не вижу сходства между ними.
      – Волосы – раз, цвет глаз – два.
      – У того же Гойла и волосы чёрные, и глаза зелёные. Ты подгоняешь факты под нужный тебе результат.
      – Какой результат? Я всё время говорю, что Джимми может быть сыном Гарри. Может, а не есть. Вероятность не исключена.
      Рон и Гермиона не заметили, как Гарри перестал участвовать в разговоре. От спора их отвлёк какой-то стук, исходящий от кровати. Они оба бросились к кровати, беспокоясь, что в ней что-то сломалось. Но оказалось, что это Гарри бьётся головой о спинку кровати.
      – Гарри, прекрати! – вскричала Гермиона.
      – Если ты сейчас же не перестанешь, я позову врачей, – пригрозил Рон, когда Гарри не послушался.
      Гарри перестал биться головой о спинку и простонал:
      – Я всё испортил. Ну, зачем я это сказал?
      – Что сказал? – спросила Гермиона.
      – Я всегда всё порчу. Зачем я спросил о сроке? Как он на меня посмотрел! Почему я всё порчу? Вторая беременность! Конечно, это мой ребёнок. Это точно мой ребёнок. Как я мог сомневаться?
      – Гарри, успокойся. Вероятность-то мизерная, – сказал Рон.
      – Даже если бы был шанс один на миллион, то этот ген у меня бы был. Я же везучий, и Джимми тому доказательство. Эх, если бы я знал, что вероятность моего отцовства хотя бы одна миллионная, всё было бы по-другому.
      – Я и пыталась написать вам, что вероятность не ноль процентов.
      – Только мы оказались болванами и не поняли твою гениальную мысль, – проворчал Рон.
      – Нет, вы не болваны. Это я допустила ошибку, вывалив вам на головы огромный объём неадаптированной информации, – покаялась Гермиона.
      – Гарри, ещё ничего неизвестно, нельзя сразу брать вину на себя! – воскликнул Рон.
      – Что? Какую вину! Ты о чём? Да это же счастье, что у Малфоя могут быть дети, – сказал Гарри.
      – Ну не вину, я неправильно выразился, а ответственность. Я уверен, что у Малфоя есть кто-то другой. Наверняка это кто-то со Слизерина, Гойл или Нотт, возможно.
      – Гарри, тебе нужно сделать анализ ДНК на выявление генов, отвечающих за мужскую беременность, – сказала Гермиона.
      Гарри безучастно лежал, о чём-то задумавшись.
      – Гарри, ты согласен сделать такой анализ?
      Гарри не реагировал.
      – Ты меня слышал? – переспросила Гермиона.
      Гарри посмотрел на неё отрешённым взглядом и сказал:
      – Никаких анализов, я ему верю, – тихо произнёс Гарри.
      – Ну, хорошо, – согласилась Гермиона. – Давай я тебя причешу, да мы пойдём.
      – Не стоит, – отмахнулся Гарри.
      – Стоит, а то колтуны будут.
      Гермиона быстро трансфигурировала щётку для волос с частыми жёсткими щетинками и стала немилосердно елозить ею по волосам Гарри. Прическа от этого лучше не стала, но Гермиона была довольна.
      – Нам надо на работу, а ты отдохни.
      Гарри неожиданно произнёс:
      – Он доедал за ним пюре.
      – Кто? Гарри, тебе плохо? Что за бред? – спросил Рон.
      – Драко. Он доедал за ним пюре. Он был такой, такой… милый, домашний.
      – Все матери так делают, – сказала Гермиона.
      – Драко ужасно злился, если я брал что-нибудь из его тарелки, и никогда ничего не ел с моей вилки, когда я просил его попробовать. И он не мать. А теперь он доедает за ним кашу.
      – Это последствия травмы. Тебе надо поспать, – выдал заключение Рон.
      – Нет, не хочу я спать. Вы должны мне помочь. Пообещайте, что поможете.
      Рон хотел уже дать обещание, но Гермиона оказалась быстрей и сообразительней:
      – Не будем обещать, пока ты не скажешь, что задумал.
      – Нужно чтобы вы помогли мне выбраться из больницы. Мне надо извиниться перед Драко. Я ему верю. Вы поможете мне?
      – Нет, Гарри, не поможем. Ты очень слаб. Тебе надо лечиться, – сказала Гермиона.
      – Тебе надо поспать после обеда. Мы пойдём уже, пока! – сказал Рон.
      – Вы должны меня понять. Это важно, это очень важно. Я всё испортил.
      – Гарри, сейчас тебе обязательно надо поспать, – настаивала Гермиона.
      – Ты думаешь, я смогу заснуть после твоих слов?
      – Твоё самобичевание только замедлит исцеление. Ты не должен предаваться угрызениям совести. Нацель себя на выздоровление.
      – Я здоров! Мне нужно только загладить свою вину.
      – Ты ни в чём не виноват! – воскликнул Рон. – Прежде чем обвинять себя, сделал бы сначала анализ.
      – Нет, – твёрдо сказал Гарри и спросил, – так вы мне не поможете?
      – Не сейчас, – Гермиона поцеловала Гарри в щёчку.
      Рон опустил спинку кровати до конца.
      – Спи.
      Они с Гермионой вышли.
      – Предатели! – раздалось им в спину.
      – Рон, – сказала Гермиона, когда дверь за ними закрылась, – попроси начальство, чтобы поставили охрану у его палаты, а то он точно сбежит.
      – Хорошо, – согласился Рон.
      Гермиона подошла в медиковедьме на посту:
      – Пациент разнервничался, нужно дать ему успокоительное.
      – Сейчас целитель будет делать перевязку и даст снотворное, – пообещала медиковедьма.
      Они пошли по коридору. Рон сокрушался, что Гарри не захотел сделать анализы.
      – А это для чего? – спросила Гермиона, вытаскивая из одного кармана пакет с соской, а из другого щётку. Она собрала волосы с расчёски и тоже положила в новый пакетик.
      – Для чего? – спросил Рон.
      – Биологический материал для анализа ДНК, – ответила Гермиона.
      – А где мы возьмём деньги? Гарри же сказал, что не будет оплачивать анализы, – спросил Рон.
      – Постараюсь договориться в лаборатории Пенсильванского университета.
      – Где? В Америке?
      – Ты же помнишь, я говорила, что моя стажировка закончилась, и мне нужно определиться, где я буду работать.
      – Конечно, помню. Тебя готовы взять сразу четыре отделения в Мунго. И ты не никак можешь выбрать.
      – Так вот, я решила заняться научной работой и остановилась на отделении редких и неклассифицированных заболеваний. Там где Малфой лежал с сыном.Я уже договорилась с руководителем отделения.

      – Прекрасно. Но какое это имеет отношение к анализам?
      – Я как раз думаю над новым проектом, которым займусь. Хочу заняться генетикой. Мы сотрудничаем с университетом Пенсильвании. Если оформить это как исследование в рамках научного проекта, то можно сделать это бесплатно.
      – Но это, как бы нехорошо, пользоваться служебным положением… Хотя для Гарри…
      – Это будет настоящий научный проект, мой новый проект, я сейчас поняла, чем хочу заниматься. Мне обещали поддержку. Я буду изучать мужскую беременность. В конце недели я должна защитить проект, и после его утверждения смогу обратиться в Пенсильванию. Вот бы Драко ещё уговорить сдать анализ.
      – Смеёшься? Он никогда не согласится. Как же он меня бесит!
      – Почему? Он вроде исправился.
      – Что-то незаметно, что он раскаивается. Ему важна не работа, а мода. В какой короткой мантии он по больнице рассекает.
      – Это не мода, а практичность. Он же всё время с ребёнком возится, в ней удобно наклоняться к ребёнку, поднимать его.
      – Всё равно. Не могу смотреть, как терзается Гарри, и всё из-за этого кретина.
      – Ты слишком к нему предвзят.
      – Ничего подобного. Он манипулирует Гарри, верёвки из него вьёт. Использует ребёнка в своих коварных планах. Я удивляюсь, как я вытерпел весь этот спектакль и не сорвался.
      – Так зачем же ты настаивал, чтобы именно Малфой пришёл мыть палату?
      – Он был таким заносчивым. Хотел сбить с него спесь. И чтобы Гарри это увидел. А Гарри только ещё больше стал его жалеть. Ещё и выяснилось, что он снова беременный. Гарри теперь мучается.
      – Гарри мучается из-за того, что они в ссоре, и Драко обиделся на него. Если они помирятся, он перестанет терзаться. Ты хочешь, чтобы они помирились?
      – Ни за что! Нарлу понятно, что у Драко есть кто-то другой.
      – А если анализ ДНК покажет, что это ребёнок Гарри? Будешь извиняться?
      – Этого не может быть.
      – Ладно, мне нужно соску и волосы поместить в стазис. Я побежала.
      – Мне тоже пора. До вечера.
      Гермиона пошла на другой этаж в своё отделение, а Рон к камину.
      На работе он первым делом договорился с главой Аврората об охране палаты Гарри, потому что охранные чары в его палате применять нельзя, а Гарри имел намерение сбежать из больницы раньше времени. Потом он допросил главаря пойманной ночью банды. Парень признался ещё в восьми нападениях. По его словам, тупые маглы редко оказывали сопротивление, маги просто дразнили и смеялись над ними, прошлой ночью впервые им оказали такое сильное сопротивление. Рон подготовил справку к утреннему докладу на завтрашней оперативке и в шесть часов пошёл домой.
     
***

      С огромным трудом Драко удалось сдержаться, чтобы не послать Поттера подальше – всё-таки человек ещё не оправился после тяжёлой травмы. Драко только сжал зубы и, забыв попрощаться, выскочил из палаты как можно скорее, чтобы не вывалить обидные слова на голову этого лохматого недоразумения. Сказать, что Драко был зол – это ничего не сказать. От переизбытка чувств он не мог определить, на кого из этой троицы он злился больше.
      Понятия бескорыстие и слизеринец для Уизли были несовместимы. Уизли вёл себя по-свински, хотел уличить его в обмане, упрекал в давлении на Гарри и, самое отвратительное, обвинял в том, что он использует на сыне заклинания сходства. Он, родной отец! заклинания! на своём сыне! на крохотном годовалом человечке! Огромных усилий стоило ему всё это терпеть и держать себя в руках. Драко и раньше не отличался железной выдержкой, но тут он не удержался, чтобы не забрызгать мыльной водой тупого аврора. Грейнджер, напротив, пыталась быть объективной, но ей это плохо удавалось, она много умничала, не замечая своей бестактности.
      Нет, ладно, Уизли, они друг друга терпеть не могли с самой первой встречи. Да и от Грейнджер трудно было ожидать иного, для неё знания всегда были важнее человеческих отношений. Но Гарри! Своим вопросом он перечеркнул все свои слова о доверии. Что ж, это только слова, не более, а на деле он ему ни капли не верит, и мысленно высчитывает, вернулся ли он к тому времени или нет. Не в силах выдержать эти нелепые подозрения Драко убежал.
      Привлекательность работы в св.Мунго для Драко прежде всего заключалось в коротком рабочем дне и подчинении строгому регламенту. Это ему напоминало зельеварение, где каждый подмастерье знал, чем грозит помешивание зелья не в том направлении или нарезка, к примеру, лирного корня кусочками на три линии длиннее. Только специалист его уровня мог себе позволить отступление от правил, но любое такое отступление было основано на сотнях экспериментов и выявлении закономерностей. И то ему не хватало теоретических знаний, поэтому он так хотел поступить в Академию алхимии. В больнице св.Мунго он был тем же подмастерьем в зельеварении, все его действия были зарегламентированы, и он понимал, что отступление от правил, например, в дозировке раствора для дезинфекции может отрицательно отразиться на лечении. Ему нравилось думать, что его работа очень важна. Работа оказалась не такой тяжёлой, как он себе представлял. Всё было продумано до мелочей,санитарам выдавали спецодежду, не стесняющую движения, спецобувь, которая не скользила, резиновые перчатки. Он получил специальное вёдро на колёсиках, которое даже не нужно было поднимать – вода наливалась через шланг, и было отверстие для слива. Но самое главное, отношение со стороны сестры-хозяйки к нему было лояльное, да и все остальные относились к нему нейтрально, а не пренебрежительно, как он боялся.
      Не успел он освоиться на работе, как его ожидал очередной удар. По настоянию Панси в понедельник он пошёл к колдомедику, и после осмотра тот выдал вердикт:
– Беременность.
И добавил:
– Вы счастливчик!
– Это сарказм?
– Ну что вы! Я говорю абсолютно искренне. Это большая редкость. Официально зафиксировано только три случая в истории повторной беременности у мужчины. Вам и вашему партнёру чрезвычайно повезло. Рад за вас!
– А уж как я рад, – вяло произнёс Драко.
– Не волнуйтесь, вторые роды должны пройти легче. Хорошо, что в этот раз вы обратились так рано. Четыре недели.
– Пять, – поправил Драко, он точно знал, когда это случилось.

– Отлично. Мы прекрасно подготовим вас, бояться нечего.
      Колдомедик думал, что он переживает, как пройдут роды. Но сейчас его волновало не это. Он был совершенно не готов к такому повороту. Это было нечестно! Он почувствовал себя беспомощным. Впереди его ждала неопределённость. Через два месяца на комиссии будет слушаться его дело о нарушении ограничения на колдовство, и неизвестно чем оно закончится. Всё было неправильно! Он хотел сразу пойти к Гарри и сказать ему о беременности, чем опровергнуть его глупое заблуждение о чистокровности. Но Драко тут же остановил себя, он не будет перед ним унижаться, просить, доказывать, что это его ребёнок. Злость на Поттера помогла ему преодолеть панику. Но тревога не покидала его. Справится ли он один с двумя детьми? Сможет ли обеспечить им достойную жизнь? Тревожные мысли бились в голове, как бешеные пикси. Он разрывался на куски. Он оказался практически в безвыходном положении, один, никому ненужный Пожиратель смерти, практически без палочки. Скоро он не сможет работать, ему необходима была помощь. И её предлагал Поттер. Но он не мог преодолеть себя, чтобы обратиться к нему – ему не нужна помощь человека, который не уважает его, ставит его слова под сомнение. Больше, чем в материальной помощи он нуждался в любви, а любви не может быть без уважения.
      Понемногу его прагматичный ум начал искать решение проблемы. Он не один – у него есть Панси, есть друзья – Гойл, Нотт, и самое главное – он нужен Джимми, который быстро рос, и каждое его достижение доказывало, что жизнь Драко не проходит зря. Ещё пять лет – и с него снимут наказание, он искупит вину, и уже будет не бывшим Пожирателем, а станет полноценным гражданином. Он сможет пользоваться палочкой без ограничений, поступить в Академию Алхимии, получить образование и зарабатывать намного больше, чем сейчас.
      Когда он сам был маленьким, он мечтал о братике или сестричке. Ему не с кем было играть и делиться игрушками. К одиннадцати годам он решил, что быть единственным ребёнком и наследником – лучше всего. Всё принадлежит одному тебе – и любовь родителей, и положение, и наследство. Когда родился Джимми, он вспомнил свои детские мечты. Возможно, если бы у него были сестра или брат, он бы не был таким эгоистичным говнюком в школе. И он хотел, чтобы у Джимми был брат или сестра. И вот его желание сбылось. Рановато, конечно, но уже ничего не изменишь. Нужно не паниковать, а всё продумать.
      Постепенно он свыкся с мыслью о втором ребёнке и даже распланировал расходы до рождения и после. Он решил не бросать работу, пока живот не начнёт мешать ему. На второго ребёнка расходов будет меньше, но потом ему всё же придётся распечатать свой сейф, который ему оставили из наследства. Всё равно учиться ближайшие пять лет он не сможет, пока не снимут ограничения на колдовство. Поттера в расчёт он не принимал, он вообще запрещал себе о нём думать, чтобы не расклеиться. Он отлично справится и без него. У него уже есть опыт. Драко всё рассчитал по минимальному варианту. Будет нелегко, но у него должно всё получиться.
      На работе его внутренние переживания не сказывались, он был собран и чётко выполнял все инструкции. Более того, строгое следование правилам помогало успокоиться, за работой он приводил в порядок свои мысли. Через неделю, в понедельник утром, приступив к работе, Драко услышал из разговора колдомедиков, что ночью Гарри Поттер пострадал от наезда магловской машины и поступил на четвёртый этаж с травмами практически несовместимыми с жизнью, будь он маглом. Ему сделали сложную операцию, но состояние пока тяжёлое.
      Драко снова был в смятении чувств, душевное равновесие вновь пошатнулось. Он только-только сумел убедить себя, что ничего не чувствует к Поттеру, что на Поттера ему плевать, но все его убеждения полетели прахом, стоило ему узнать, что тот тяжело ранен. И его самооправдания, что он бы так же беспокоился, будь на месте Гарри любой другой его однокурсник, были слишком слабы, чтобы быть правдой. Все четыре часа работы Драко пребывал в крайнем волнении. Едва его смена закончилась, Драко, не переодеваясь, побежал на четвёртый этаж. Форма санитара с эмблемой св.Мунго и вежливое обращение возымело впечатление на дежурную медиковедьму на посту, и она, превысив свои полномочия, подробно рассказала о ранении Поттера практически постороннему человеку. Хотя после наплыва журналистов, о котором она тоже рассказала, скрывать уже было нечего – к обеду новость о новом подвиге национального героя будет во всех газетах. Успокоившись, что жизни Гарри ничто не угрожает, Драко поблагодарил медиковедьму и уже хотел уходить, как его затормозил Уизли. Коротко, но предельно ясно Драко обрисовал ему ситуацию и ушёл переодеваться, но Уизли закусил удила, и, видимо, помчался к главному целителю, потому что через четверть часа прилетел колдофон и в приказном порядке голосом главного целителя велел ему убраться в палате Поттера, пригрозив увольнением в случае отказа. Пришлось ему снова надевать костюм санитара и идти на четвертый этаж.
      Он помнил, что у Панси сегодня запланирована какая-то встреча, его задачей было, как можно быстрей помыть пол, чтобы успеть забрать Джимми. Он надеялся, что если не будет вступать в разговоры с Гарри и Уизли, то не задержится. Но, увы, его надеждам не суждено было свершиться. Он не забыл, что рядом с Поттером его тошнит и решил надеть защитную маску, но она не помогла. Преследующая его тошнота рядом с Поттером изматывала. По утрам он пил зелье, и днём у него проблем не было, но от Поттера не помогало ничего. К тому же Уизли настолько бесил его, что он не мог игнорировать его и вступал в разговор. Хорошо, что Панси вовремя нашла его в больнице.
      Всё его равнодушие к Гарри оказалось пустой бравадой. День за днём он выстраивал свой мир, свободный от Поттера, избавлялся от своих чувств к нему. И был уверен, что преуспел в этом. Но как только он увидел Гарри, бледного, осунувшегося, лохматого, все его чувства возродились, словно никогда и не умирали. Он любил этого лохматого придурка. И очередная нанесённая обида не могла перечеркнуть его чувства, а только подчеркивала, как безнадёжно он попал.
      Вечером зашла Панси. Она принесла «Ежедневный пророк» со статьёй о ранении Гарри Поттера на первой странице и рассказала, как искала Драко по больнице, и что её не хотели пропускать в палату Поттера.
      – Мне сказали, что у него уже есть посетители, – со смехом вспоминала она, – и вообще к тяжёло больным пускают только родственников. Я показала медведьме Джимми и сказала, что это самый что ни на есть его близкий родственник, ближе никого в целом мире нет.
      – И она тебе разрешила?
      – Я сама вошла в палату, потому что она оцепенела от удивления.

      – Завтра в газетах будет новая сенсация, – предсказал Драко.
      Так оно и случилось. На следующий день многие издания пестрели заголовками о Гарри Поттере и его сыне, газеты терялись в догадках, писали одни версии, тут же сами их опровергали, и выдвигали новые. Драко с Панси только посмеивались, зачитывая друг другу выдержки из статей. Основной сенсацией было, что гомосексуальность Поттера – это утка, запущенная самим Поттером, чтобы оградиться от претенденток на звание миссис Поттер. Потом подробности разнились, кто-то писал, что он всегда тайно любил Панси Паркинсон, кто-то – что он обожал Габриэль Делакур, и ещё в школе Поттер нанёс огромную обиду Панси Паркинсон, отвергнув её любовь, и поэтому она потребовала выдать его Тёмному Лорду. Но перед командировкой Поттер всё-таки не устоял перед Панси, в результате чего родился ребёнок, пока он был в Африке. Некоторые даже предсказывали свадьбу в скором времени. Панси возмущенно фыркала, читая эту версию – ей было неприятно, когда всплывал факт, как она предложила выдать Поттера. Драко нравилась версия газеты Колдоновости, где Поттер оставался геем и хотел наследника, а Панси за деньги родила для Поттера сына и воспитывает его до трёх лет, а потом Поттер заберёт его к себе, и Панси с Драко после этого поженятся. Самая нелепая, но более всего близкая к правде была версия Магического вестника. Это новое издание всегда писало громкие скандальные новости, чтобы привлечь к себе внимание среди вороха старых солидных газет. В статье заявлялось о мужской беременности. Вот только ребёнка выносил сам Поттер. Магический Вестник предположил, что ловля бокора в Африке была прикрытием эксперимента, Поттер с помощью африканских колдунов провел сложный обряд, смог забеременеть и родить ребёнка, которого перед окончанием стажировки переправил в Лондон. Почему он выбрал в качестве няньки Паркинсон, а не боевую подругу Грейнджер, газета обещала рассказать через неделю, когда проведёт своё расследование.
      Посмеявшись над газетными выдумками, Драко немного расслабился, а потом и более-менее успокоился. Жизнь продолжалась. Пять лет назад после суда он, испуганный, неуверенный, сломанный бывший Пожиратель Смерти, смог собрать себя по частям, найти свою цель в жизни, и упорно идти к её достижению. Он практически без палочки смог подняться по служебной лестнице, разработать не одно авторское зелье, и пусть он опустился на более низкую ступень, он вновь поднимется, и ничто ему не сможет помешать. Ни рождение второго ребёнка, ни отказ второго родителя признать детей своими, ни препоны Министерства, ни денежные затруднения. Ни тем более презрительные взгляды и язвительные насмешки. Просто это оказалось труднее, чем в начале пути, но все эти трудности – следствие ошибок, которые он натворил в молодости, а за ошибки надо платить.