Чистокровный

     Как только Гарри скрылся в зелёном пламени камина, на него насела Панси.
      — Драко, между вами ничего не было? — спросила она.
      — Ещё как было, результат сейчас сопит в кроватке в соседней комнате, — ответил он.
      — Я имею в виду после его возвращения. Ты сказал, что вы поссорились. Прямо с порога или перед ссорой — было? — осторожно спросила Панси.
      — Какая тебе разница? Самое главное, сейчас между нами ничего нет.
      — Мне кажется, что ты снова беременный, — сказала Панси.
      — Этого не может быть! — воскликнул он неожиданно тонким сдавленным голосом.
      — Твоя тошнота похожа на токсикоз беременных.
      — У мужчин беременность протекает по-другому, совершенно незаметно, пока ребёнок не начнёт толкаться. И живот появляется позже. С Джимми меня никогда не тошнило. Нет, я точно не беременный.
      — Ты же в понедельник идёшь на работу в Мунго. Может, потом зайдёшь к своему колдомедику, проверишься?
      — Я уверен, что ничего нет. Я бы почувствовал. Я же знаю, как это бывает, — упрямо твердил Драко.
      — Тогда эта какая-то болезнь. Надо обязательно провериться.
      — Это всё стресс. Меня тошнит из-за стресса.
      — Странно всё это. Я заметила, что тебя тошнит, как только ты приближаешься к Поттеру ближе, чем на три фута. Разве от стресса так бывает?
      — У меня стресс из-за ссоры с ним. Поэтому организм на него так реагирует. А разве беременных может тошнить от мужа?
      — Не знаю. А вдруг у тебя что-то серьёзное. Не дай Мерлин, онкология.
      — Мы волшебники, а рак бывает у волшебников старше ста лет.
      У него дежавю? Когда-то раньше Гарри тоже предположил, что у него рак, а теперь у него — Джимми. Драко стало нехорошо. Он не готов ко второму ребёнку. Нет, этого не может быть.
      — Ну, тогда давление или гастрит. Тебе выпишут зелья, и всё пройдет. Нельзя так мучиться, — настаивала Панси.
      — Нет, в первый день ещё инструктаж нужно пройти, я за четыре часа не успею всё сделать, вдруг придётся задержаться. Мне ведь придётся мыть полы без палочки. Если я ещё пойду к врачу, то вернусь поздно. Джимми никогда надолго не оставался без меня, да и тебе же надо репетировать.
      — Репетиция у меня позже, а по понедельникам у меня вообще выходной. Сходишь? Ну, пожалуйста, Драко.
      — Хорошо, только не в понедельник. Давай через неделю. Джимми привыкнет, и я адаптируюсь, если меня не выгонят с работы в первую же неделю.
      — Не волнуйся, всё у тебя получится. Ты же постоянно убираешься дома без палочки. А помнишь отработки у Филча? Как мы драили коридор вручную.
      — Вот я злился тогда. А нужно было больше стараться, видимо это моё призвание, — усмехнулся Драко.
      — Вот и договорились, — обрадовалась Панси и начала рассказывать об очередном конфликте на своей работе.
      У Панси пару месяцев назад сменился аккомпаниатор. Хозяин ресторана платил щедро, да и публика не скупилась на заказы, оплата которых иногда превышала официальную зарплату. Часть приработка она делила с аккомпаниатором, и никаких проблем не было. Но потом пианист уволился — создал свою группу и уехал на гастроли в Америку. А новым аккомпаниатором она была крайне недовольна, потому что он часто опаздывал или уходил раньше закрытия заведения. В ответ на ропот Панси музыкант притащил артефакт к фортепиано, чтобы она могла его включать, и музыкальный инструмент сам воспроизводил бы выбранную мелодию из списка самых популярных у публики песен. Если же Панси в такие дни отдавала ему денег столько, сколько, как она считала, будет справедливо, он обижался и потом начинал мстить, намеренно замедляя мелодию или, наоборот, убыстряя темп, заставляя Панси следовать за ним и портить песню. Она несколько раз пыталась поговорить с ним, что из-за этого они лишаются денег от публики, но он отмалчивался и продолжал гнуть свою линию. Вероятно, он выступал где-то ещё. Иногда он вообще не выходил на работу, хозяин в такие дни ему не платил, но пианист требовал от Панси часть денег, полученных от заказов, считая это справедливым, так как это он зачаровал артефакт на самовоспроизведение мелодий.
      Вчера снова разразился скандал. Была пятница, самый богатый на заказы день, а пианист пришёл только в полночь. До его прихода Панси не смогла выполнить несколько заказов, потому что артефакт не был зачарован на эти песни. Панси ужасно разозлилась, во-первых, она чувствовала себя беспомощной и некомпетентной, во-вторых, она разочаровала публику, уронила свой престиж. И они потеряли деньги от заявок. Это волновало её в последнюю очередь, главное, что пострадала её репутация, да и ресторана тоже. После закрытия заведения, она высказала всё аккомпаниатору в резкой, даже грубой форме, но он, как ни в чём не бывало, потребовал половину заработка. Пришлось отдавать, потому что суббота день не менее урожайный, и она не хотела, чтобы он испортил её выступление очередными выходками. Драко посоветовал ей пожаловаться хозяину.
      Как только Джимми проснулся, они переместились камином к Панси. Крёстная мать Джимми пригласила ещё Гойла и Нотта. Джимми ел свой первый именинный торт, а они пили вино и разговаривали. Разговор в течение вечера коснулся множества тем, в основном вспоминали школьные годы. Выяснилось, что Джимми — первый ребёнок в их выпуске со Слизерина, а, возможно, и всего выпуска 1998 года. Драко тщательно избегал темы отцовства Джимми, и кроме Панси никто не знал, кто его второй родитель, а многие и то, что Джимми родил сам Драко. Гойл относился к их числу — в прошлом году они редко виделись. Наивный Грегори не сразу понял, что Панси крёстная, а не настоящая мать — он поверил «Магическому Вестнику». Перед тем как разойтись по домам, Драко предупредил Нотта, что, возможно, к нему обратится Поттер по имущественному делу.
      На метле в тот день Джимми так и не полетал. Настаивать на возвращении подарков Драко не стал. Он поставил метлу в шкаф в детской. Без Гарри как-то не хотелось сажать сына на метлу.

***

      В воскресенье его срочно вызвали в Бенин — троё невыразимцев нечаянно вышли из скрытого района, и Гарри необходимо было вернуть их в поместье Оконво. И он застрял в Африке на неделю — его разрывали на части невыразимцы, стажёры и местные авроры — у всех было множество вопросов. Он три раза провёл авроров на территорию поместья для следственного эксперимента. Его не хотели отпускать домой, каждый день его приглашали в гости на ужин местные вожди племен, авроры и чиновники из МагКомитета Западной Африки; невыразимцы и стажёры из Европы и Британии спорили, в каком лагере он будет ночевать. Всем нужен был его совет — кавалер Большой Ленты Гарри Поттер не отмахнётся ни от кого, он всё объяснит и всегда поможет. На него можно положиться, как на каменную стену. Во всех окружающих его людей он возбуждал подобное чувство: на нём лежала особая печать, над ним сиял ореол героя. Сам Гарри этого не понимал и тяготился славой, перед которой преклонялись. Но отказать не мог. Да и самому было интересно, как продвигается дело тёмного колдуна Бастиана Оконво.

      Но, что бы он ни делал днём, с кем бы ни ужинал вечером, где бы ни ночевал, Гарри возвращался к воспоминаниям о последней встрече с Драко. Слова Панси о магической силе упали на благодатную почву, подготовленную замечанием Драко о смертельном заклинании. Что если Гермиона ошиблась? Нет, этого не может быть. Всё подкреплено фактами, тысячей фактов. Тогда дело в нём самом? Для каждого правила есть исключения, на что и указал Драко, взяв в пример смертельное заклинание. Но с Авадой всё объяснимо, хотя нет, не всё, раз учёные маги усиленно строчат свои диссертации о нём. Так и с мужской беременностью, возможно, ещё многое неизвестно. И тут тоже есть исключения из правил. Хотелось перечитать эссе Гермионы. Как только он вернётся домой, обязательно найдёт её письмо и внимательно изучит.
      С трудом он вырвался из Бенина в следующее воскресенье. Оставаться в Африке больше было невозможно, в понедельник первого сентября его Подразделение официально начинает работать.
     
      В первый рабочий день Гарри собрал бывших стажёров, а теперь действующих бойцов Подразделения по борьбе с терроризмом и рассказал о задачах Подразделения. До обеда они решали организационные вопросы, оформляли документы, а потом их подключили к делу о нападениях на маглов.
      Банда несовершеннолетних магов из Лютного переулка уже три месяца терроризировала маглов Лондона. Нападения они совершали по вечерам, в основном на магловскую праздную молодёжь. Они издевались и над гуляющими парочками, и над большими компаниями подростков. Их трудно было отследить, потому что они использовали разные магические предметы — навозные бомбы, фейерверки, приклеивающие материалы, самосвязывающие верёвки, бьющие электрическим разрядом мячики и другие вредоносные артефакты. Непосредственно магией хулиганы не пользовались, поэтому «стиратели» — так коротко называли авроров из Группы аннулирования случайного волшебства — узнавали о действии банды от свидетелей, им оставалось только устранять последствия от нападения банды малолеток.
      Неделю бойцы Подразделения Гарри Поттера изучали материалы дела и разрабатывали операцию по ликвидации банды. Гарри домой возвращался поздно, только поесть и поспать. Всё должно быть максимально продумано, ведь это первое дело их Подразделения, они не должны оплошать. Связаться с Ноттом у него не было времени, так же как найти и перечитать письмо Гермионы.
      За неделю операция была проработана во всех деталях. В субботу вечером Гарри вернулся пораньше и смог выспаться, встав утром воскресенья без четверти десять. Он написал письмо Теодору Нотту с предложением о сотрудничестве. Письмо с положительным ответом пришло незамедлительно. Он договорился с Ноттом, что сообщит время встречи, которую он хотел провести, как только они поймают банду.
     
     
***

      Вернувшись из отпуска, Рон первым делом бросился к другу, но Гарри не было дома. Рон подумал, что Гарри ещё на отдыхе, но Кричер сказал, что тот в командировке в Африке. В Аврорате Рон узнал, что Гарри в отпуск не уходил, а занимался созданием нового Подразделения по борьбе с терроризмом, как командир этого подразделения. Рон порадовался за друга, а Гермиона начала сильно переживать, что Гарри не отдохнув, взвалил на себя новые обязанности, и возмущалась начальством, что загрузили его работой. Она дошла до министра, и, узнав, что Гарри категорически отказался идти в отпуск, обещала разобраться с ним сама. Рон только посочувствовал другу.
      За неделю Рон с Гермионой сняли уютную квартиру и заселились в ней — они решили жить вместе.
      Встретился Рон с Гарри только первого сентября — в первый рабочий день. После работы за ними зашла Гермиона и отчитала Гарри. Тот, как мог, успокаивал подругу. По его словам выходило, что он прекрасно отдохнул: весь месяц «тусил» с аврорами и невыразимцами, а в Африке только и знал, что ходил на приёмы и званые ужины, загорал и развлекался. Гермиона с сомнением приняла его объяснения, но успокоилась, и они договорились, что в воскресенье они с Роном придут к Гарри в гости, а через неделю — он к ним, в их новую квартиру.
      Их Подразделению был предоставлен свой офис в Аврорате, а Гарри — отдельный кабинет. Они рьяно принялись за новое дело. Сразу же выяснилось, что проходом через бар «Дырявый котёл» малолетние бандиты не пользовались. В Лютном был свой проход в Лондон, или они использовали портал, возможно, даже групповой. Гарри договорился с Отделом Тайн, и невыразимцы по его просьбе к концу недели сделали несколько экспериментальных артефактов, которые реагировали на волшебные вредоносные предметы. Гарри всю неделю уходил с работы самым последним. В воскресенье сделали выходной, но все были в состоянии боевой готовности. Днём Рон и Гермиона пришли к Гарри в гости. Они пообедали, потом показывали колдографии, которые сделали во Франции, а Гарри с удовольствием их слушал. На вопросы о Малфое отвечал скупо, только сказал, что они до сих пор в ссоре, но он на полпути к примирению, приходил на день рождения Джимми и подарил ему детскую метлу.
      После десяти часов вечера они собрались уходить, и тут сработал артефакт. Гермиона ушла домой одна. А Рон с Гарри отправились на место происшествия, как только Гарри с помощью протеевых чар передал сигнал тревоги остальным бойцам подразделения.
     
     
***

      …Бросок — и совсем юный магл взлетел в воздух и повис вниз головой, подметая землю длинными волосами — брошенная верёвка обвила ноги магла и вздёрнула его вверх, замерев на высоте семи футов. Раздался громкий смех парней, кинувших верёвку, заглушённый пронзительным девчачьим визгом и ругательствами зависшего магла. Второй магл бросился к висевшему другу и, подхватив его, стал дёргать, пытаясь опустить на землю. Но верёвка крепко держала бедолагу, несмотря на то, что висела в воздухе, ничем не закреплённая.
      Со стороны хохотавшей компании бросили другую верёвку — и второй магл повис в воздухе. Девчонки завизжали ещё пронзительней, а двое других маглов бросились бежать. Два хулигана бросились за ними, кидая в них белые мячики. Один из мячей попал в убегавшего магла, и он, задёргавшись, упал на колени, взвыв от боли. Тут высокий магл богатырского телосложения пришёл в себя, сбросив оцепенение, в которое повергла его невозможная, чудовищная обстановка. Неспособность понять ситуацию поначалу выбила его из колеи, но потом вызвала жгучую обиду, и он, набросившись на обидчика, начал самозабвенно молотить его. Магл был силён, и даже два молодых мага не могли оттащить тяжеленного силача, который не обращал на них никакого внимания, методично нанося удары сопернику. Девчонки прекратили визжать и, грязно ругаясь, стали пинать мерзавцев, которые пытались оторвать здоровяка от их товарища. Хулиганы кинули в них мотки ниток, и девчонки замолкли — их рты оказались зашиты этими нитками. Замолчавшие девчонки ожесточились ещё больше — они царапались, пинались, хватали противников за уши, тыкали длинными ногтями в глаза. Против них использовали мячики, но они пролетели мимо девушек, зато в богатыря, которого они защищали, прилетели сразу два мячика, и только после этого он остановился — мячики били током…

     
     
      Новое Подразделение застало безобразную картину. По земле катался крупный парень, рядом тихо стонал ещё один. Три девчонки, с прошитыми чёрными нитками крест-накрест ртами, молча колотили двух юных магов, не успевавших отбиваться. В стороне один паренёк пытался подняться с колен на ноги. А в центре действа, нелепо взмахивая руками, болтались на верёвках вниз головой ещё два магла. Авроры сняли с верёвок пацанов, оттащили дерущихся девчат, схватили разбегающихся юных бандитов и заключили их в наручники.
      Действие происходило в тёмном переулке возле заброшенного склада, поэтому свидетелей, кроме участников поединка, не было. Половина Подразделения аппарировала с малолетними преступниками в Аврорат. На месте преступления остались Гарри, Рон и Дин Томас. В Томаса малолетний бандит выпустил заряд из электромячиков, и Рон пытался снять у того судороги и боль. До прибытия «стирателей» Гарри выстроил юных маглов в шеренгу – он хотел понять, кто из них нуждается в лечении в Мунго. У двоих парней тряслись руки, и подрагивала голова. У Томаса дела обстояли ещё хуже — в него попало пять электромячиков. Рон пытался облегчить страдания Томаса.
      Гарри прекрасно справлялся с маглами один, ему не понадобился даже «Конфундус».
      Маглы, хоть ничего не понимали, и вели себя настороженно, но не сопротивлялись — все они видели, как люди в странной чёрной форме скрутили их обидчиков, и надеялись на справедливое возмездие. А когда Гарри несколькими взмахами палочки удалил у девушек нитки с лица, вовсе расслабились и разговорились, произнося странные фразы: «Значит, это правда, что хорошие парни носят чёрное. Так и охотники за привидениями существуют? Мистер человек в чёрном, не стирайте нам память, пожалуйста». Гарри усмехнулся и ответил, что не будет, это не его прерогатива, он просто проверит, насколько они пострадали. Он попросил молодых маглов замереть и стал проводить палочкой диагностику.
      Томас выгнулся в судороге, и Рон прижал его к груди, чтобы он не разбил голову об асфальт. Неожиданно раздался рёв мотора. Томас дёрнулся, и Рон стиснул его сильнее. Девчачий крик раздался одновременно с глухим стуком, Рон едва успел увидеть, как несущаяся огромная тень столкнулась с Гарри, отбросив его ярдов на семь. В момент падения раздался противный хруст, который не заглушил шум мотора. Отпустив Томаса, Рон поднял палочку и кинул в машину заклинание, которое на неё не подействовало, и машина наехала на безвольное тело и проволокла его по асфальту ещё пять ярдов. Машина со скрежетом остановилась, из неё выскочил молодой магл, а Рон с удовольствием оглушил его, почувствовав, что Гарри в какой-то степени отомщён. Рон бросился к другу. Все маглы кинулись в рассыпную, но Рону не было до них никакого дела — Гарри лежал тряпичной куклой.
      Разбежаться маглам не удалось далеко, потому что в это время у склада появились стиратели и отловили их. Гарри хрипло дышал, изо рта пузырилась кровь, скорей всего, сломанные рёбра проткнули лёгкие. В таком состоянии аппарацию он бы не перенёс, «Ночной рыцарь» и портал были исключены по тем же соображениям. Единственным выходом было отправить его в больницу св.Мунго через заброшенный универмаг в центре Лондона.
      Стиратели решили воспользоваться автомобилем, который наехал на Гарри. Того с помощью левитационных чар уложили на заднее сиденье автомобиля и зафиксировали. Впереди на пассажирском сиденье пристегнули Дина Томаса, который тоже нуждался в лечении, а за руль сел опытный стиратель, который не только умел водить автомобиль, но и хорошо знал магловский Лондон.
      У двух пострадавших маглов не прошёл тремор после попадания электромячика. Их сначала нужно было вылечить в Мунго, а потом стирать память. Остальных можно было отпускать после применения Обливейта. Авроры приступили к процедуре стирания памяти, а Рон аппарировал в больницу, чтобы подготовить целителей к приёму раненых авроров.
      В Мунго никого не пришлось подгонять. Дежурный вызвал экстренную бригаду Целителей. Появились стиратели, аппарировавшие с пострадавшими маглами.
      Пока бригада собиралась, Рон вышел на улицу. Огляделся — вдали три человека брели по тротуару. Спазмы сдавливали ему горло. Он готов был поклясться, что это от прохладного ночного воздуха. Нет причин для рыданий. Просто ночь очень холодная. Он обхватил себя за плечи, чтобы унять дрожь. Было ужасно несправедливо, что Гарри может умереть от рук маглов, которых он защищал. По улице, на которую свернула троица, изредка проезжали машины. Он почувствовал облегчение, когда одна машина завернула в его сторону, ослепив яркими огнями. Рон замахал рукой водителю. Как только машина остановилась, он бросился к задней двери и распахнул её. Гарри лежал без сознания, но хрипло дышал. Его спасут, в этом не было никаких сомнений.
      Гарри сразу же отвезли в операционную. Рон остался ждать в холле. Через десять минут к нему присоединился Томас, которого исцелили от судорог. Позже подошли другие ребята из Подразделения, наслышанные о ранении Гарри. К ним подтянулись стиратели, которые доставили пострадавших маглов для лечения.
      Часа через полтора Гарри вывезли из операционной в палату. Аврорам сообщили, что угроза жизни ликвидирована, состояние их командира тяжёлое, но стабильное, они сейчас ничем ему помочь не могут, поэтому должны разойтись по домам. Но они всё равно продолжали толпиться, в надежде проникнуть в палату. После третьей попытки колдомедиков их разогнать по домам, в больницу прилетел патронус главы Аврората и приказал, всем кто не покинет больницу через пять минут, к восьми часам утра положить ему на стол отчёт о произошедшем.
      Рон вернулся домой, чтобы всё рассказать проснувшейся Гермионе, он постарался изложить всё так, чтобы не напугать её. В восемь утра они вдвоём уже стояли в отделении немагических травм у двери палаты, на которой висела табличка с изображением стилизованной волшебной палочки, перечёркнутой крест-накрест. Медиковедьма на посту не пустила их в палату Гарри. Больной только недавно очнулся и ещё очень слаб, вскоре должен собраться консилиум, потом будут процедуры, и раньше двенадцати она посоветовала не приходить. Договорившись встретиться без четверти двенадцать, Рон с Гермионой разошлись по своим рабочим местам.
      До обеда сначала Рон писал отчёт о задержании, потом прослушивал допросы малолетних террористов и просматривал воспоминания маглов о нападении на них волшебников.
      В больницу они завалились всем подразделением. Гермиона была уже на месте. Но в палату разрешили зайти только одному. Авроры передали Рону для Гарри пожелания скорейшего выздоровления, пакет с шоколадными лягушками, печеньем и пирогами, и ушли на работу. Медиковедьма не пустила в палату и двоих. Тогда Гермиона велела Рону заходить одному, забрала пакет с гостинцами, чтобы Гарри не портил аппетит перед обедом, а сама отправилась к заведующему отделением.

      Рон толкнул дверь с табличкой, запрещающей колдовать палочками.
      — При., — громко начал он, и осёкся, увидев, что Гарри лежит с закрытыми глазами, — …вет, — уже тише закончил.
      Гарри резко открыл глаза и повернул голову.
      — Ну, наконец-то, — обрадовано воскликнул Гарри и добавил, — я не спал. Просто устал. С утра уже два раза меняли повязки с каким-то зельем, глотать эту дрянь заставляют каждый час, — Гарри мотнул головой в сторону тумбочки, заставленную флаконами, — ещё консилиум устроили на полтора часа.
      Гарри терпеть не мог лечиться.
      — Ничего, потерпи, зато будешь как новенький.
      Гарри лежал один в огромной палате, при желании тут можно было поставить ещё пять кроватей.
      — Ладно, рассказывай, что выяснили, — сказал Гарри.
      Рон стал рассказывать, что прочитал в отчётах. Стиратели провели сеанс легилименции у маглов, чтобы понять всю картину нападения и знать, что стирать из памяти. Одному маглу удалось сбежать ещё до появления их Подразделения, он добежал до машины, которую компания оставила за углом, сначала он хотел уехать домой, но потом вернулся. Фары он не включал и ехал очень медленно, его никто не слышал. Увидев друзей, выстроившихся, как на плацу в одной шеренге, а напротив них — странно одетого человека, машущего указкой, он решил, что тот задумал новый вид издевательства. Он разогнал автомобиль так резко, что Гарри успел только повернуть голову на рёв мотора и тут же был сбит.
      Вошла Гермиона.
      — Рон, ты не рассказывал, насколько серьёзные были травмы у Гарри, практически несовместимые с жизнью, будь он маглом.
      — Я ж не колдомедик. Нам сказали, что операция прошла успешно, я тебе так и передал, — начал оправдываться Рон.
      Гермиона всё ещё хмурилась.
      — А как тебя пропустили? — сменил тему Рон. — Сказали же: по одному.
      — Мне заведующий разрешил. Гарри, как ты себя чувствуешь?
      — Прекрасно. Я бы уже домой пошёл. Там бы отлежался до завтра, дома и стены помогают.
      — Тебе положены процедуры и перевязки ещё два дня.
      — Ладно, понял, — вздохнул Гарри. — Давай уже лягушек.
      — Сейчас обед принесут, после обеда возьмёшь, — сказала Гермиона, поставив пакет с гостинцами на тумбочку возле флаконов зельями.
      Тут действительно в палату зашла медиковедьма с подносом в руках. Гермиона что-то нажала на спинке кровати, и изголовье приподнялось так, что Гарри оказался в сидячем положении. Она подняла ограждения по бокам кровати и закрепила на них надкроватный столик, на который медиковедьма поставила поднос с обедом. Медиковедьма вышла.
      Гарри всё-таки был ещё слаб, суп он не доел и отставил в сторону, а когда ел пюре, то неловко задел суповую тарелку и уронил её на пол. Рон подскочил к кровати с палочкой, но потом вспомнил, что использовать палочку запрещено.
      — Не волнуйся, — сказал он Гарри, — я сейчас позову санитара, чтобы здесь убрали.
      На посту с медиковедьмой как раз разговаривал санитар в зелёной форме.
      — Здравствуйте, — обратился к нему Рон, — вы-то мне как раз и нужны.
      Санитар повернулся к нему. Рон с удивлением узнал в нём Драко Малфоя. Рон оглядел его с ног до головы холодным, подозрительным взглядом.Волосы у того были спрятаны под медицинский колпак, надвинутый на лоб до самых бровей, поэтому он его сразу не узнал.
      — Малфой, в первой палате надо пол помыть. Там Гарри разлил суп…
      — Извините, сэр, но мой рабочий день уже закончился, — ответил Малфой.
      — Малфой, не стоит заноситься, ты не в Хогвартсе, где тебе это сходило с рук. Иди и вымой пол в палате.
      — Что непонятного я тебе сказал, Уизли? Я отработал смену, и, вообще, это не моё отделение.
      Медиковедьма с изумлением наблюдала за ними.
      — Что, Малфой, гордость не позволяет подтирать за Гарри Поттером? — Рон постарался выразить всё своё презрение, которое только смог из себя выжать. — Тогда что ты тут делаешь, если не хочешь выполнять грязную работу? Это твоя обязанность — мыть полы в этой больнице, там, где понадобится.
      — Я уже всё сказал, повторять не буду, — и Малфой развернулся к выходу.
      — Выполняй свою работу! Я тоже повторять не буду, — Рон кричал уже в спину Малфою, который нарочито величавой походкой покидал отделение. Даже мешковатая форма санитара сидела на нём безупречно, словно парадная мантия. Это было возмутительно.
      — Я вызову нашего санитара, не волнуйтесь, мистер Уизли, — сказала медиковедьма.
      Выходка Малфоя не сойдёт ему с рук.
      — Нет уж, я это так не оставлю, этот засранец выполнит свою работу. Где найти Главного Целителя?
      Едва выслушав ответ, Рон бросился к Главному Целителю. Секретарь сразу пропустила Рона в его кабинет. Рон высказал ему всё — и как Гарри защитил весь магический мир во вторую войну, и как рискует сейчас, а некоторые неблагодарные твари брезгуют убраться в его палате. И он требует, чтобы именно Драко Малфой помыл в палате раненого героя. Главный Целитель при нём отправил Малфою колдофон, пригрозив увольнением, если тот не приступит к уборке палаты немедленно.
      Рон был доволен, его устраивал любой результат, и если Малфой вымоет пол в палате, и если того уволят. Рон вернулся в палату. Гарри уже поел. Гермиона опустила изголовье не полностью, так что Гарри полулежал, и теперь поправляла подушку. Рон подошёл с другой стороны кровати, снял столик и сложил боковины. И наступил в лужу разлитого супа.
       — Рон, ну смотри куда наступаешь, — укоризненно покачала головой Гермиона и села на единственный стул для посетителей рядом с кроватью.
      — Сейчас придёт санитар и всё уберёт, — сказал Рон и отошёл к окну, оставляя за собой грязные следы.
      — Санитары у вас в Мунго совсем распоясались, не хотят работать, — проворчал он.
      В это время в палату вошёл Малфой. На нижнюю часть лица он нацепил зачем-то респираторную маску, и если он надеялся, что так его не узнают, то сильно ошибся — на лице Гарри расцвела улыбка, слишком широкая, по мнению Рона.

      — Драко, привет! — радостно воскликнул Гарри.
      Кажется, он решил, что Малфой пришёл его навестить. Малфой цепким взглядом обвёл палату и сухо поздоровался со всеми присутствующими.
      — Как мило с твоей стороны, Малфой, что ты всё-таки соизволил выполнить свою работу, — съязвил Рон, чтобы Гарри понял, что Малфой пришёл сюда работать, а не его повидать.
      Малфой ничего не ответил и прошёл в ванную комнату, за собой он катил какую-то тележку. Через пару минут он вернулся, тележка была наполнена мыльной водой. Малфой намочил в ней тряпку на швабре, потом ловко просунул куда-то швабру, нажал рычаг, вытащил швабру и начал проворно мыть пол под кроватью и рядом. Все молчали, наблюдая, как Малфой привычно орудует шваброй. Неожиданно он остановился, издал какой-то странный булькающий звук, и, бросив швабру, скрылся в ванной. Наверное, забыл там что-то, решил Рон.
      — Так ты про него говорил, Рон? — спросила Гермиона.
      — Ага, не хотел убираться, видимо, это выше его чистокровного достоинства.
      — Так прямо и сказал?
      — Нет, у него на лице всё было написано. Зачем тогда он здесь работает? Мы каждый день рискуем своей жизнью, защищая мирную жизнь, и если попадаем в больницу, имеем право на надлежащий уход и хотя бы минимальную признательность.
      Раздались хлопки — Малфой вышел из ванной и хлопал в ладоши. Он был уже без маски. Рону показалось, что у него покраснели глаза и нос, как будто он плакал.
      — Браво, Уизли. Как проникновенно. Так тебя злит, что не все смотрят на тебя с обожанием восхищённым взглядом?
      С этими словами Малфой надел резиновые перчатки, прополоскал тряпку и протёр пол у кровати на второй раз.
      — Не нужно мне твоё обожание, я хочу, чтобы ты исправно выполнял свои обязанности, так же как Гарри выполняет свои, — ответил ему Рон. — Поэтому помой пол во всей палате, видишь грязь…
      — Рон! — укоризненно воскликнула Гермиона, дав понять, что помнит, кто разнёс эту грязь.
      — Это ни к чему, — слабо запротестовал Гарри.
      Но Малфой беспрекословно увёз ведро в ванную и, сменив воду, стал мыть пол во всей палате.
      — Так вот какую работу ты нашёл, Драко, — сказал Гарри.
      — Тебе что-то не нравится, Гарри?
      — Тебе ведь тяжело.
      — С чего ты взял? Прекрасная работа, здесь всё продумано до мелочей, чтобы облегчить ручной труд.
      — Тебя же тошнит от неё.
      Так вот почему Драко вышел красный, понял Рон.
      — Меня тошнит от тебя. Даже маска не помогает.
      Но каков наглец! Скажите, пожалуйста, его тошнит от всеми любимого героя. Рон был возмущён до предела.
      — Это неквалифицированная работа. Наверняка за неё мало платят, — беззлобно продолжил Гарри.
      — Нам с Джимми хватает.
      — Я могу помочь, и ты бы мог не работать.
      — Хочешь откупиться деньгами? Ты прекрасно понимаешь, что твой сын нуждается в другом.
      Тут Рон не выдержал. Как Гарри может перед ним унижаться, да ещё терпит наглое враньё.
      — Сколько можно уже врать, Малфой! Это не сын Гарри, — вскричал Рон, и обратился к другу, — надо дать ему веритасерум, Гарри. Пусть он честно скажет, от кого родил сына.
      — Рон! — снова воскликнула Гермиона, — как ты можешь!
      — Я знаю, Драко, ты веришь, что это мой ребёнок, — сказал Гарри.
      — А если человек искренне ошибается, то и под веритасерумом он повторит свои заблуждения как истину, — продолжила Гермиона.
      — Вас только это удерживает? — спросил Драко.
      — Но можно задать косвенные вопросы, как нас учили в Академии, например, узнать, кто с ним был до тебя, — не сдавался Рон.
      — Это незаконно, Драко — не преступник, — сказала Гермиона.
      — Никто никого поить веритасерумом не будет, — сказал Гарри.
      — А зря, я бы с ним поговорил, вдруг он применяет заклинания, чтобы сделать сына похожим на тебя, Гарри.
      Драко обмакнул швабру в мыльную воду и, не потрудившись её выжать, с размаху плюхнул её на пол рядом с Роном, забрызгав ему брюки.
      — Что ты делаешь?
      — Всё-таки заметил, что я здесь.
      — Конечно, ты здесь по моей инициативе.
      — Тогда почему вы ведёте себя так, как будто меня нет? Невежливо говорить о присутствующих в третьем лице. И подвинься, мне тут помыть нужно.
      — Прости, Драко, — сказал Гарри.
      — Извини, — вторила ему Гермиона.
      Рон отошёл подальше от Малфоя, ожесточённо натирающего пол. Выходка Малфоя не придала Рону уравновешенности, а великодушие друзей, бросившихся извиняться перед этим выскочкой, вызвали негодование. Нельзя проявлять слабость перед Малфоем. Надо что-то придумать. Значит Веритасерум Малфой сможет обмануть, внушив себе, что Джимми — это сын Гарри, но есть кое-что более осязаемое, чем его вера — кровь. Есть же зелье родства.
      — Значит нужно применить зелье родства, — возвестил Рон.
      Малфой перестал возить тряпкой и выпрямился:
      — Я не позволю.
      — Боишься, что правда выплывет наружу?
      — Ты знаешь, что в это зелье нужно добавить кровь?
      — И это сказал ПС! Как будто не делал темно-магические заклинания на крови, когда служил Волдеморту. Небось, до сих пор варишь кровавые зелья, — поддел его Рон.
      — И спать не ложусь, не выпив чашечку магловской крови перед сном, — съязвил Малфой и добавил, — я не дам вам резать своего ребёнка.
      — Нет, нет, Драко. Не слушай его, — принялся успокаивать Малфоя Гарри. — Мне неважно, родной мне Джимми по крови или нет. Я буду заботиться о нём как родном, если ты позволишь.

      Гермиона сказала:
      — Маглы изобрели методы определения родства без забора крови. Правда, это очень дорого. У ребёнка нужно взять на анализ волосы, но не срезанные, чтобы луковица была…
      — Конечно, это более гуманный метод — у ребёнка волосы с корнем вырывать, ещё и платить за это, — голос Малфоя сочился ядом.
      — Можно ногти, мазок со щеки. А Гарри в состоянии оплатить.
      — Я не допущу никаких экспериментов на Джимми, — перебил её Малфой.
      Он начал мыть пол с другой стороны кровати, там, где сидела Гермиона. Она встала и сказала, глядя Малфою в глаза:
      — Это же совершенно безобидно. Я могу дать клятву, что не использую их в других целях, если ты такой подозрительный.
      Но тут запротестовал Гарри:
      — Не нужно никаких анализов, если Драко против.
      — Но с неопровержимыми доказательствами между вами не было бы никаких недомолвок.
      — Я не собираюсь ничего никому доказывать, — сказал Малфой. — Я знаю от кого у меня сын, а кто не верит — это его проблемы.
      — А я не буду платить за доказательства, полученные под давлением, — произнёс Гарри.
      — Даже если я уговорю Драко? — переспросила Гермиона.
      — Дело принципа. Никаких уговоров. Между нами должно быть доверие.
      — И ты его не… — начал Малфой.
      — Он его не… — одновременно с ним закричал Рон.
      В это время дверь резко открылась, и в палату влетела Паркинсон с ребёнком на руках.
      — Ну, наконец-то я тебя нашла! Драко, я же просила, чтобы ты не задерживался, я опаздываю, — набросилась она на Малфоя и добавила укоризненно, — мы же договаривались.
      — Панси, прости меня, я не мог раньше, — сказал Малфой.
      Паркинсон обвела глазами палату и, поздоровавшись со всеми, обратилась к Гарри:
      — Как ты, Гарри?
      И услышав в ответ «нормально», она повернулась к Малфою.
      — Теперь мне всё ясно! Как только ты узнал, что Гарри ранен — сразу бросился к нему, забыв о ребёнке. Это же Гар-ри, — последнее слово она произнесла, растягивая слоги, передразнивая Малфоя.
      — Извини. Я думал — успею.
      Малфой ни слова не сказал про то, что это Рон заставил его убираться в палате, но Рону стало почему-то неловко. Он отвёл глаза от Малфоя и встретился с укоризненным взглядом Гермионы.
      — Ладно, я побежала, а то точно опоздаю.
      Паркинсон хотела передать ребёнка Малфою, но он показал ей руки в перчатках.
      — У меня перчатки мокрые, поставь его на пол, там, где уже высохло, пусть походит.
      Паркинсон прошла до середины палаты и заворковала над малышом.
      — Пока, цыплёночек. Я пошла, а ты оставайся с папой. Завтра увидимся, — она поцеловала мальчика в щёчку и поставила на пол, — ты мой хороший. Бай-бай.
      Паркинсон помахала рукой ребёнку и пошла к выходу.
      — Спасибо, Панси, — сказал Малфой, — до завтра.
      Паркинсон кивнула ему и обернулась, открывая дверь:
      — Всем пока! Поттер, выздоравливай!
      — Какое солнышко! — умилилась Гермиона малышом.
      Джимми был одет в жёлтенький костюмчик, Малфой явно рассчитывал на подобную реакцию, когда наряжал сына. Он удовлетворенно хмыкнул и проследил взглядом за ребёнком. Черные волосёнки торчали во все стороны, а хохолок на макушке задорно покачивался при каждом шаге. Малфой, у которого всегда волосок лежал к волоску, мог бы уложить волосы и у сына. Наверняка он специально разлохматил волосы у ребёнка, чтобы придать сходство с Гарри. Больше ничего общего с Гарри у ребёнка Рон не видел. Но Гарри смотрел на него так, словно это был… словно это был его сын!
      Джимми доковылял до кровати и, держась за неё, подошёл к тумбочке. Гарри не отрывал от него взгляд. Малыш хотел взять с тумбочки флакон с зельем, но Гарри отодвинул флакон и сказал:
      — Нет, нельзя, Джимми, нет.
      Одной рукой Гарри непроизвольно схватился за грудь. Ребёнок потянулся к другому флакону, Гарри отставил его другой рукой, повторяя:
      — Нет, Джимми, нет.
      Ребёнок посмотрел на Гарри и засмеялся, наверное, он решил, что это такая игра, потом обошёл тумбочку и стал тянуться к флаконам сбоку. Гарри снова передвинул флакон, повторяя «Нет, нельзя». Джимми стал подпрыгивать, одной рукой он держался за тумбочку, а другой тянулся к флаконам.
      — Я дам ему шоколадную лягушку, — решил Гарри.
      Но Малфой его остановил:
      — Ему ещё нельзя шоколад.
      Гарри расстроился, и Малфой смягчился:
      — Но можешь дать печенье.
      Воодушевлённый Гарри начал рыться в пакете на тумбочке, забыв о боли в груди. Когда девчонки млеют при виде малыша — это нормально, у них просыпается материнский инстинкт, но когда боевой аврор, командир Подразделения превращается в сахарный сироп, глядя на маленького ребёнка, тут возникают подозрения, что его зачаровали.
      Гарри извлёк овсяное печенье.
      — Овсяное можно?
      — Да.
      Обрадованный Гарри протянул ребёнку печенье, который отвлёкся от флаконов и наблюдал за Гарри. Джимми взял печенье и отбежал от кровати, а потом остановился и развернулся лицом к Гарри.
      Ребёнок мусолил печенье, а Гарри наблюдал за ним. У Гарри было бесконечно глупое выражение лица от счастья. Всё выглядело до отвращения приторно. Если бы Рон не знал, что сам заставил Малфоя мыть палату Гарри, он бы наверняка решил, что Малфой с Паркинсон всё подстроили заранее, чтобы Джимми очаровал Гарри.
      Джимми вытащил печенье изо рта, и внятно произнёс:
    — Папа.