Сталл 2 | h.s [rus]

10 июня

Кошмары.

У всех они разные.

Когда вы действительно сидите и думаете об этом, это похоже на вашу собственную версию ада. Вы не можете убежать от своего разума, и именно ваш разум держит вас в заложниках в созданном им фильме ужасов.

В кошмарах нет кнопки тревоги, а в ярких кошмарах, когда вы не можете отличить реальность от сна, это еще более мучительно.

Тогда возникает ощущение, что это уже не сон, потому что вы буквально переживаете его.

Это перестает казаться воображением, и вместо этого, когда вы просыпаетесь, это воспоминание о чем-то, что вы пережили, как будто это произошло на самом деле.

У меня был еще один такой кошмар, и я бы ни за что никому не пожелала испытать такую боль, ну, кроме как, пожалуй, Дэвида.

С другой стороны, у Гарри уже давно не было кошмаров, и я заметила, что теперь они случаются в основном, когда он особенно напряжен, или что-то провоцирует их. Я просто пытаюсь понять, как они происходят, чтобы найти практический способ предотвратить их, насколько это возможно, или даже предсказать их.

Иногда это похоже на ожидание бомбы замедленного действия.

Я ненавижу это всепоглощающее чувство вины, которое я испытываю из-за этих снов. Я ненавижу врать Гарри. Я ненавижу, что мой мозг придумал что-то настолько ужасное, что я должна даже во сне переживать о человеке, которого я так глубоко люблю.

Это начинает напрягать, потому что, как бы Гарри ни старался поддержать меня, я уверена, что его больше беспокоит то, что я не хочу говорить об этом. Он бесчисленное количество раз говорил, что я дерьмовая лгунья, и так оно и есть. Если мои слова не выдают этого, то чувство вины на моем лице, когда я говорю ему, что не помню, что в них происходит.

Он не пытался давить на меня, но я вижу по его взгляду, что он знает, что я не честна, и не понимает, почему... Потому что я всегда честна с ним.

Мне нужно поговорить со Стивом, мне нужна какая-то помощь, потому что я не могу помочь Гарри, если мне самой плохо.

Я хочу разобраться с этим, просто я не знаю, как.

Я не могу пойти к психологу и сказать: "Мой парень топил людей в своем подвале, и теперь мне снятся кошмары, в которых он топит меня, и я не могу выкинуть из головы его крики, когда он был маленьким мальчиком, когда его пытали, есть какие-нибудь предложения, как это исправить?".

Есть врачебные и клиентские тайны, но я уверена, что они распространяются и на убийства.

Это также борьба с тем, где найти помощь для Гарри, к кому он мог бы обратиться. Кому он мог бы довериться о том, что он сделал. Это еще кое-что, о чем я хочу поговорить со Стивом.

Я знаю, что Гарри сказал, что полиция не может его трогать, но я также чувствую, что и этому есть предел.

Но все это подождет в другой день, потому что сегодня у меня есть другие демоны, с которыми я должна бороться.

Моя мать.

Она связалась со мной неделю назад, сказала, что будет в Мельбурне на коротких каникулах с друзьями и хочет увидеть меня, чтобы поговорить лично, все исправить. Она сказала, что скучает по своей дочери.

Первой реакцией Гарри, когда я сказала ему об этом, было:

- Скажи ей, чтобы шла на хрен, - и он расстроился, когда я сказала, что подумываю о встрече.

Он сказал, что она не заслуживает ни секунды моего времени, и я с ним согласна.

Однако я также напомнила ему, что моя натура давать людям возможность извиниться и объясниться - это причина, по которой мы вообще оказались вместе, и он не может выбирать, когда ему нравится эта черта во мне.

Я такая, какая есть. Он не может обижаться на меня, когда эта часть моей личности не приносит ему пользы или он с ней не согласен.

Он не спорил со мной по этому поводу, но это не перестало его расстраивать.

Я решила сама встретиться с мамой, чтобы узнать, что она скажет. Если все пойдет не так, я не была уверена, что Гарри сможет прикусить язык во второй раз, и я не думаю, что смогу выдержать то, что мама скажет ему в ответ, это слишком сильно меня разозлит. Поэтому я решила, что лучше пока избегать этого, чтобы понять, действительно ли она изменила свою точку зрения.

Мне может не нравиться, какая у меня мама, но она все еще моя мама. Я люблю ее. Это может быть жалким или эгоистичным, но я не могу побороть в себе надежду, что, может быть, хоть раз она станет той матерью, которая мне нужна. Что я достаточно важна для нее, чтобы она хоть раз выслушала меня.

Гарри уважал мой выбор, даже если он ему не нравился, но потребовал, чтобы Джимми высадил меня, забрал и ждал поблизости на случай, если я захочу уйти в любой момент.

У меня не было никаких возражений по этому поводу.

И вот сейчас я иду по улице в сторону кафе, адрес которого она мне прислала после того, как Джимми высадил меня, сказал, где он будет ждать, прежде чем уехать, и не имею ни малейшего представления о том, как все это будет происходить.

Я так изменилась по сравнению с тем, когда я видела ее в последний раз. Это был один из первых случаев в моей жизни, когда я действительно постояла за себя, и с тех пор я только выросла.

Если ей не нравилось, как я вела себя тогда, ей, конечно, не понравится и сейчас, но я надеюсь, что у нее было время измениться.

Я просто... Я очень хочу, чтобы все прошло хорошо. Я ничего не могу поделать с этой наивной надеждой.

Подойдя ближе к кафе, я замечаю фигуру моей матери, сидящей спиной ко мне за столиком на одном из деревянных стульев в зоне отдыха у входа, и чувствую, как мой живот скручивает от нервов.

Я поправляю рубашку нервными пальцами, затем делаю то же самое с моим безразмерным кардиганом и плотнее накидываю его на себя, скрещивая руки перед собой во время ходьбы, мои руки дрожат больше от нервов, чем от прохладной погоды.

По крайней мере, я знаю, что у нее не случится аневризма из-за рубашки и джинсов, но если она попытается придираться к любой детали моего внешнего вида, я буду знать, что это была пустая трата времени.

Как только я нашла столик, чтобы встать к ней лицом, слушая шум проезжающих машин на главной улице рядом с нами и тихие разговоры людей вокруг нас, я затаила дыхание, когда она заметила мое присутствие, и ее глаза поднялись от газеты, которую она читала попивая кофе.

- Привет, мама, - говорю я, не в силах скрыть тревогу в голосе, и вижу, как ее глаза быстро окидывают меня взглядом, прежде чем вернуться к моему лицу с нечитаемым выражением.

- Ты подстригла волосы, - заявляет она, и в ту же секунду мой желудок опускается, и я думаю, что все это бесполезно, как и предупреждал меня Гарри.

Я поджимаю губы и коротко киваю ей, заправляя несколько свободных прядей за ухо.

- Выглядит неплохо, - говорит она, и я не могу сказать, был ли этот комплимент искренним или нет, но, тем не менее, он потряс меня до глубины души.

Я моргаю на нее, ошеломленный молчанием, и она жестом руки указывает на сиденье, перед которым я стою:

- Давай, садись. Тебе не нужно стоять.

Я смачиваю губы, даю ей еще один кивок и хватаюсь за стул, чтобы выдвинуть его и сесть, поглядывая на нее при этом.

Это кажется таким напряженным и неловким, что лучше бы этого не было.

Она по-прежнему выглядит точно так же, и хотя внешне моя мама не изменилась, я надеюсь, что внутри у нее что-то поменялось.

- Как дела? Ты собираешься что-нибудь заказать? Здесь прекрасный кофе, лучше, чем дома, - она спрашивает, глядя на меня поверх своей чашки с кофе, когда подносит ее к губам, очевидно, пытаясь разрядить напряжение светской беседой.

Я качаю головой с вежливой улыбкой и кладу руки на стол, чтобы поиграть пальцами:

- Нет, спасибо, я в порядке... Как у тебя дела, все хорошо?

Я не знаю, как объяснить матери все, что произошло за последние несколько месяцев, и не могу представить, насколько смехотворно это прозвучит для человека, который не был вовлечен в это.

Мне бы хотелось разделить с ней и счастливые моменты, позвонить ей и рассказать о чудесных событиях. О том, как я радовалась появлению Людо, нашему новому дому или моему дню рождения с Гарри.

Я даже не знаю, захочет ли она это услышать.

Я не знаю, как разговаривать с мамой как с человеком. Как с равным. Я знаю, как разговаривать с ней только как с авторитетной фигурой, которая предпочитает, чтобы с ней соглашались.

Моя мать хмыкает, смачивая губы, чтобы убрать с них остатки кофе, и ставит чашку обратно на стол:

- Насколько, насколько хорошо может быть матери, когда ее дочь не хочет иметь с ней ничего общего.

- Все было не так, - выражение моего лица падает, но я говорю гораздо увереннее, чем себя чувствую.

Эбби полтора года назад сейчас бы извинялась.

Я получаю тот же взгляд от нее, тот, который выглядел доброжелательным для любого другого вокруг, но говорил мне миллион вещей одновременно и заставил бы меня застыть на месте в страхе от того, насколько холодным было это предупреждение.

Теперь меня это не пугает. Однако это не мешает маленькой Эбби внутри меня чувствовать остатки того страха прошлых лет. Я просто не позволяю ему управлять мной сейчас.

Моя мама берет себя в руки, садится прямее и поправляет свой кремовый вязаный свитер.

- Мне не нравится, как мы расстались, Эбигейл. Было сказано много того, чего не следовало говорить, - говорит она вместо обычной ругани, которую я бы получила.

Это ее версия извинений?

- Сейчас я понимаю то, чего не понимала тогда. Мне не следовало вести себя так, как я вела себя тогда, - добавляет она, все еще звуча формально, и мне хотелось бы хоть раз получить от нее эмоции, которые звучали бы искренне.

Я всегда получала от нее эмоции, только когда она говорила о себе.

- Что ты имеешь в виду под пониманием? - спрашиваю я, нахмурив брови, пытаясь понять, что она имеет в виду.

- Я не понимала, в какой ситуации ты находишься. Что этот мальчик сделал с тобой - что на самом деле произошло, - объясняет она, сложив руки на коленях, и говорит как бы между прочим, даже с сочувствием.

Мои плечи напрягаются, а брови еще больше сходятся, но теперь это раздражение, а не замешательство.

Это была пустая трата времени. Мои желания снова дали мне по зубам.

- Гарри.

- Что? - она отводит лицо назад в замешательстве, и я бросаю на нее тяжелый взгляд.

- Его зовут Гарри. И что, по-твоему, происходит на самом деле?

- Извините, я опоздал.

Голос, раздавшийся сзади меня, заставил все мое тело напрячься, глаза расширились, когда я уставилась на маму и не осмелилась оглянуться.

- ...Скажи мне, что это не тот, о ком я думаю, - предупреждаю я ее сквозь зубы, наблюдая, как опускается ее лицо.

- Эбигейл! - она выругалась тихим шипением, шокированная моим тоном.

Фигура Энди появляется из-за моей спины и встает на свободное место рядом с моей матерью, вежливо приветствуя ее улыбкой, а затем смотрит на меня, когда он выдвигает стул и начинает садиться.

- Эбби, я рад видеть...

- Заткнись, Энди, - огрызаюсь я, хватаю свой телефон из сумки и сразу же отправляю сообщение Джимми, чтобы он вернулся за мной, я просто смотрю на свой телефон и отказываюсь смотреть на Энди.

Я не боюсь его, как раньше, единственное, что он делает со мной сейчас, это наполняет меня злостью. Думаю, я уже давно прошла стадию страха.

Я бы сказала, что не могу поверить, что моя мать сделала это, но, к сожалению, могу.

- Эбигейл, следи за языком! Это не ты! Это именно то, о чем я говорю - как ты можешь не видеть, что эта дрянь сделала с тобой? - восклицает она, потрясенная моим поведением.

Мои глаза поднимаются на маму, и я все еще отказываюсь смотреть на Энди:

- Ты хочешь поговорить о том, что произошло со мной?

Я показываю на Энди:

- Почему бы нам не поговорить о том, как он выбил из меня дерьмо? Или о том, как его гребаный отец пытался меня убить? Они оба превратили нашу с Гарри жизнь в ад на несколько месяцев! Если бы ты действительно заботилась обо мне и слушала меня, ты бы все это знала!

Моя мать разинула рот:

- О чем ты вообще говоришь? Ты хоть понимаешь, как безумно это звучит? Дэвид никогда бы так не поступил, Эбигейл, он обожает тебя. Это то, что этот идиот вбил тебе в голову?

Я перевела взгляд на Энди и посмотрела на него:

- Давай, Энди, скажи ей. Или ты случайно пропустил ту часть, где ты ударил меня по лицу?

Я едва узнаю Энди, хотя физически он выглядит почти так же. Взгляд в его глазах другой.

Он сохраняет спокойное выражение лица, качая головой:

- Я не знаю, о чем ты говоришь, Эбби. Я не знаю, в чем Гарри убедил тебя, но я никогда не причиню тебе вреда - как и мой отец, никогда.

Я вскидываю руки вверх с криком:

- Ты, блять, издеваешься надо мной!

- Потише, - шипит моя мать, оглядываясь вокруг нас и замечая, что люди начинают пялиться. Она наклоняется вперед, сохраняя свой строгий голос тихим, шепотом кричит, - Мы пытаемся помочь тебе, Эбигейл, увести тебя от этих людей. Тебе промыли мозги, ты не можешь ясно мыслить - разве ты не видишь, что они просто пытаются забрать тебя от людей, которые тебя любят?

- Любят меня? - снова кричу я, наполовину смеясь в неверии.

Должно быть, я звучу и выгляжу безумной для окружающих нас людей, но сейчас мне все равно. Я бы не поверила в то, что сейчас происходит, если бы не сидела прямо здесь.

Энди лгал моей матери сквозь свои гребаные зубы и помогал ей организовать эту гребаную встречу. Она даже не подозревает, что человек, от которого мне нужна защита, сидит рядом с ней.

Она даже не хочет слушать, когда ей говорят обратное. Она хочет, чтобы злом был Гарри, а не Энди.

Люди всегда слышат то, что хотят слышать, а не правду.

Моя мама понятия не имеет, что произошло с тех пор, как я познакомилась с Гарри. Она ничего не знает о том, через что я прошла, что со мной сделали, и она ничего не знает о Гарри и о том, что с ним сделали. Все, что она знает, это то, о чем Энди и Дэвид говорили ей

И она скорее поверит им, чем мне.

- Что из всего этого значит любить меня? Те синяки на моем лице не были любовью! - восклицаю я, а затем смотрю маме в глаза, - И встать на сторону человека, который сделал это со мной, не говоря уже о его отце, который поместил меня в ту чертову больницу, - это тоже не любовь. Если бы ты меня любила, ты бы мне поверила.

Лицо моей матери искажается от боли, и на секунду я думаю, что, возможно, мне удалось достучаться до нее.

- Ты принимаешь наркотики, Эбигейл? Этот человек подсадил тебя на наркотики?

Я делаю паузу, просто глядя на нее.

Мне должно быть так больно от всего этого, и шесть месяцев назад я бы, наверное, плакала из-за этого. Но сейчас мне не больно.

Я в ярости.

- Наркотики? - я смеюсь, качая головой, - Единственный человек за этим столом, который может знать что-нибудь о наркотиках, это Энди.

- И чья это вина, Эбби? - Энди вклинивается, заставляя меня посмотреть на него, чтобы увидеть, как напрягается его челюсть, как вспыхивают его глаза.

- Твоя, - отвечаю я, поднимая брови и упираясь руками в стол, чтобы встать.

- Как ты можешь говорить ему такое! Он рассказал мне, что они сделали с ним, Эбигейл, и все потому, что этот монстр хотел заполучить тебя в свои руки, а ты позволила ему промыть тебе мозги! Неужели ты не видишь, насколько он опасен! Все, чего хочет Энди, это защитить тебя! Это все, чего я хочу!

Я просто качаю головой, слушая, как ложь, которую ей говорили, вылетает из ее рта, и как она не замечает этого.

Промыли мозги тут явно не мне.

- Ты хочешь защитить меня? - я насмехаюсь, - Лучший способ сделать это - держаться от меня подальше. Вас обоих это касается.

Моя мать, честно говоря, все это время просто смотрела на меня как на рыбу, вероятно, ожидая, что все будет как в прошлый раз, когда я все еще хотя бы немного боялась ее.

С другой стороны, Энди - единственный, кто заставлял меня волноваться. Он изменился. Он кажется более холодным, и его самообладание, даже если оно немного пошатнулось, полностью контрастирует с теми вспышками, которые я от него видела. Если уж на то пошло, он выглядит почти самоуверенным во всем этом.

Он все еще маленький болтун, и это никогда не изменится.

Боже, я так зла на себя за то, что потратила на него два года.

Думаю, он преоценил власть моей матери надо мной, и, наверное, это была последняя попытка использовать ее против меня.

- Эбби, - пытается вразумить меня мама, думая, что это имя хоть что-то изменит, - Я поговорила с твоим отцом - даже он волнуется. Он хочет, чтобы ты поехала со мной домой, чтобы он мог встретиться с тобой.

Это заставляет меня замереть.

И вдруг я чувствую, что из моего тела выбили весь кислород.

- Ты говорила с папой? Когда? Где он? - я выдыхаю, мое тело словно налилось свинцом, и миллион мыслей и эмоций проносятся сквозь меня.

Скучал ли он по мне?

- Это не важно, важно, что он хочет, чтобы ты вернулась домой. Тогда мы сможем поговорить об этом, - она говорит быстро, начиная надеяться.

Мое лицо опускается, и я качаю головой:

- Нет, скажи мне. Где он? Ты знала, где он все это время?

Моя мама делает паузу, смотрит на Энди, потом снова на меня и пытается перелезть через стол, чтобы взять меня за руку:

- Важно не это. Мы сможем поговорить обо всем этом, когда вернемся домой. Пожалуйста, просто послушай меня и возвращайся домой.

Я отдергиваю руку, отодвигаясь назад:

- Я спросила, где он. Когда ты с ним разговаривала? Почему он не пытался связаться со мной, если он так волнуется?

Выражение лица моей матери вспыхивает в короткой панике, как будто она не знает, что сказать, и внезапно я чувствую, как мой желудок падает на пол.

- ...Ты ведь не говорила с ним? Ты буквально только что это выдумала.

Она открывает рот, чтобы заговорить, и я смотрю, как она спотыкается на своих тихих словах, что подтверждает тот факт, что она действительно просто использовала тот факт, что она знает, как сильно я скучаю по своему отцу, против меня.

- Ты попросила меня сделать выбор, когда мы разговаривали в последний раз, - говорю, сглатывая тошнотворное чувство в желудке, которое смешивается со взрывом гнева в моей груди, - Я делаю его сейчас, - я держу свой тон, как лед, и чувствую, что внутри меня словно защелкнулся шнур, - Я не хочу больше никогда видеть или говорить с тобой. С меня хватит - я бы предпочла вообще не иметь матери, чем такую, как ты.

Лицо моей матери опускается, ее глаза наливаются кровью, она прижимает пальцы ко рту.

Удивительно, как по-другому она ведет себя, когда я проявляю напористость и понимаю, как мало у нее осталось контроля, но я знаю, что эти слезы - для нее, а не для меня.

Она действительно не такая зловещая, как я всегда думала.

Я знаю, что сказала, что злюсь, но упоминание о моем отце и о том, что она использовала единственное, что, как она знала, было так важно для меня, что она - причина, по которой в моей жизни нет этого человека, это как раскаленный нож в груди.

Я знала, что она была злобной, я просто ненавижу это, потому что я не такая, жертвы, на которые другие люди готовы пойти, чтобы получить то, что они хотят, в ущерб другим, поражает и уничтожает меня.

- Эбби, не говори таких вещей..., - Энди вклинивается, но я бросаю на него кинжальный взгляд.

- Это касается и тебя. Никогда больше не приближайся ко мне - я думала, ты уже вбил себе это в голову.

- Эбби, просто послушай себя! - моя мама умоляет, - Ты не такая. Я не растила тебя такой. Ты сейчас нестабильна, тебе просто нужно отойти от всего этого, чтобы ты могла увидеть, что происходило на самом деле. Что этот ужасный мальчик сделал с тобой.

- Хочешь знать, что он сделал для меня? - спрашиваю я в ответ, отходя от стола и стараясь не обращать внимания на любопытные взгляды всех присутствующих на сцену, которая разразилась вокруг их тихих полуденных свиданий за чашкой кофе, - Он спас меня от вас обоих.

Я обхожу стол, собираясь уйти, и тут меня окликает мама, но не обращаю на это внимания и чувствую, как рука Энди обхватывает мое запястье и останавливает меня на месте, когда он встает.

- Эбби - ты должна слушать свою мать, - он предупреждает, пристально глядя на меня.

Я вырываю у него свою руку с яростным взглядом и собираюсь сказать ему, что я думаю, но не успеваю, потому что громкий голос Джимми раздается позади нас.

- Энди! Я не знал, что у нас будет вечеринка-сюрприз. Где было мое приглашение, сучка?

***

А вот и Джимми!