Глава 4
Дождаться субботы оказалось не так уж и сложно. Преподаватели словно соревновались между собой в том, кто задаст самое большое и трудное домашнее задание. Гермиона просиживала в библиотеке до отбоя, брала с собой целую стопку книг и задерживалась в гостиной далеко за полночь. Малфой выглядел поблекшим и будто еще более похудевшим. Но он неизменно коротко кивал ей при встрече за завтраком.
Но если скучать особенно не было времени, то на то, чтобы почувствовать себя вдруг очень одинокой, почему-то хватило. Теперь рядом не было не только Гарри, но и Рона, и успевшего уже стать привычным Малфоя. Вообще никого. Ни чтобы поделиться внезапно возникшей мыслью, ни обсудить задание, ни даже просто посетовать на погоду. Теперь она хорошо понимала, почему Драко проявил к ней интерес.
Уныло ковыряясь в овсянке, она в сотый, казалось, раз перечитывала главу в учебнике по рунам.
Пятница всегда была самым трудным днем, а сегодняшняя ознаменовалась первыми заморозками и ледяным холодом в спальне.
Ее отвлек шелест крыльев. Подняв голову, Гермиона с удивлением увидела, как к ней летит школьная сова. Она перестала выписывать Пророк, а родители прислали письмо только на прошлой неделе. Отложив книгу, она протянула руку к внушительному свертку, привязанному к лапе сипухи.
"Это вам, мои милые", — гласила короткая записка, и Гермиона вдруг отчетливо поняла, что раскрывать сверток в Большом зале будет большой ошибкой. Найдя глазами Малфоя, который, разумеется, пристально за ней наблюдал, она коротко кивнула и поспешно встала, сжимая сверток в отчего-то вспотевших руках.
За время дороги до башни сверток будто раскалился — так жег он ладони. Что придумал Малфой? Что купил для нее?
Для верности, чтобы никто не потревожил, она заперлась в туалете и только тогда решительно сорвала обертку.
— Не может быть... — прошептала, не веря своим глазам.
Перед ней был самый красивый, самый изящный и самый дорогой комплект из того магазина, в который они ходили с Малфоем. Единственный экземпляр украшал искусно сделанный манекен, огороженный специальными чарами, чтобы никто не вздумал потрогать уникальный товар грязными руками.
Ткань была столь тонкой, столь невесомой и красивой, что Гермионе действительно захотелось вымыть руки, прежде чем прикасаться к ней. А лучше надеть перчатки. О том, чтобы надеть это на себя, было даже страшно подумать.
Уроки прошли для нее как в тумане. Гермиона что-то писала, отвечала на вопросы, колдовала, трансфигурировала, варила зелья... но мысли были далеко от классных комнат. В ее спальне, где в сундуке, закрытом именными чарами, ждал своего часа удивительный комплект белья.
Она буквально заставила себя после занятий спуститься в библиотеку, а не помчаться наверх, чтобы еще раз посмотреть и осторожно потрогать тончайшее кружево. Книги, как и всегда, отвлекли ее ото всего на свете, и опомнилась Гермиона только когда услышала сухое объявление мадам Пинс:
— Библиотека закрывается через десять минут.
Закончив эссе о Маскировочных чарах для Флитвика, она сдала книги и поспешила в свою башню. Но желудок недвусмысленно напомнил о пропущенном ужине. Тревожить домовиков на кухне не хотелось, но и ужинать только шоколадом тоже. Удобнее повесив сумку на плечо, она спустилась вниз, к неприметной двери со смешным гобеленом рядом с ней.
Домовики, завидев ее, поначалу перепугались, подумав, что она снова пришла одаривать их шапками. Многие попрятались, остальные смотрели исподлобья, вцепившись в столы. Но, услышав об ужине, радостно заголосили наперебой, предлагая самые вкусные блюда.
— Немного тушеных овощей, — присаживаясь за стол, попросила Гермиона.
Поев, она тепло поблагодарила домовиков и заторопилась. Нужно хоть сегодня успеть до отбоя, чтобы не пришлось кружить по заброшенным лестницам.
Спальня уже была полна шумно обсуждающих что-то девчонок, и Гермиона от души позавидовала Малфою. Он мог спокойно заниматься, не выходя из комнаты, бродить по спальне в одних трусах — и даже без них — и без всяких помех думать, мечтать, планировать. Мечтал ли он о ней? Скорее всего, но только совсем не так, как ей бы хотелось.
Тут она застопорилась в своих мыслях. Ей действительно хотелось бы, чтобы Малфой о ней мечтал? Не о сексе и не о ее теле, а ней самой? Она вспомнила его пьяный взгляд и широкую улыбку, и честное, нескрываемое восхищение в обычно холодных глазах. Наверное, это неудивительно, что у Малфоя было уже столько женщин. На балу, в дорогом костюме и вооруженный до зубов невероятным остроумием и очарованием умного воспитанного человека, он наверняка производил неизгладимое впечатление. И его не портило даже то, что большинство шуток наверняка были ядовито-злобными. Если уж даже ей в конце концов понравился его солено-грязный юмор, то что же говорить об искушенных дамочках, которым с детства приелись слащавые стандартные комплименты, входящие в обычной джентельменский набор? Наверняка одна, а то и больше женщин, с которыми он спал, были старше его.
Представлять себе Малфоя в объятиях какой-нибудь дамы было отчего-то было неприятно. Потому Гермиона улеглась в постель, поставила эдельвейс в воду и взялась за книгу. Утро вечера мудренее.
Но утро не решило всех ее проблем. Вернее, оно добавило еще две. И если с первой она справилась довольно быстро, то вторая казалась неразрешимой. Вопрос: "Что надеть, помимо чудесного комплекта", Гермиона решила с помощью тончайших чулок и простого черного платья-футляра, подаренного матерью. На шею кулон с эдельвейсом, светло-серые тени для век, немного блеска на губы. Волосы убрать в гладкий "конский" хвост.
А вот другая проблема... Гермиона едва не опоздала на завтрак, мучительно размышляя о ней. Ей нужны были средства предохранения. Молли много раз подсовывала ей в карман фиалы с мутно-белесой жидкостью, но Гермиона демонстративно возвращала их, давая понять, что не намерена пока переступать эту черту. А с Малфоем... не то чтобы она была готова сегодня снять не только юбку, но... На дне сундука лежала пачка презервативов, сунутая туда отцом еще перед шестым курсом, но она и представить себе не могла, как будет предлагать их Малфою.
Оставалось только попросить зелье у Джинни, но это было все равно, что признаться ей во всем. Или сходить к мадам Помфри. Интимные отношения между учениками не приветствовались, но во избежание непредвиденных последствий медсестра держала небольшой запас. Но Гермиона скорее бы никуда не пошла вообще, чем краснеть в больничном крыле.
— Ох, если бы вспомнить об этом вчера, — тихо пробормотала она, идя по коридору к Большому залу. — Сварить-то за полчаса можно, и все ингредиенты в наборе зельевара есть всегда!
Малфой уже сидел за столом и, увидев Гермиону, ожег ее взглядом. Осмотрел внимательно, прищурился и удовлетворенно кивнул — не иначе как понял по каким-то известным только ему признакам, что подаренное белье она надела.
С осторожностью присев за стол, Гермиона принялась за овсянку. Белье вызывало очень странное ощущение. Он было удобным настолько, что совсем не чувствовалось на теле. И это невероятным образом будоражило. Даже мучившая все утро проблема зелий куда-то испарилась.
Не сдержавшись, чтобы еще раз не глянуть на Малфоя, она быстро допила кофе и заторопилась в башню. До двенадцати не так уж и много времени, если учесть, сколько ей требуется на укрощение волос.
Малфой ждал ее на том же самом месте, так же смотря куда-то вдаль. Гермиона опять опоздала на десять минут, провозившись с маникюрными чарами.
— Привет, — сказала, улыбнувшись. Предвкушение напополам с волнением и еще капелькой опасения рассыпалось по телу мелкими колкими искрами, заставив голос дрогнуть.
— Привет, — кивнул Малфой и поморщился. — Мимо уже успел твой Уизли с этой дурой толстушкой проскакать. Не хотелось бы их встретить в Хогсмиде.
— Да уж, — скривилась Гермиона. Развернулась к Малфою лицом, облокотилась спиной на поручень моста и зажмурилась, подставив лицо торопливому солнцу, буквально на минуту выглянувшему из-за низкой, будто налитой свинцом, тучи. — Но я почти наверняка знаю, куда он пошел. Так что если те удивительные экзотические блюда готовит не Аберфорт, столкнуться с ними нам не грозит.
— Нет, не он, — загадочно протянул Малфой и кивнул на виднеющийся вдалеке Хогсмид. — Пойдем. Думаю, мне есть, чем тебя удивить.
В чем-чем, а в этом Гермиона нисколько не сомневалась. Тем более, что она уже всю голову сломала, пытаясь вспомнить, где же в относительно небольшой деревушке прятался ресторан экзотических блюд. И только когда Малфой неожиданно взял ее за руку возле самых ворот, она вдруг догадалась, что ни в какой Хогсмид они не пойдут. Они оба совершеннолетние, а значит... Малфой аппарировал раньше, чем она успела додумать мысль.
— Ну слава Мерлину, обошлись без Уизли на горизонте, — вздохнул он с облегчением, в то время как Гермиона изумленно замерла.
— Этого не может быть, — прошептала потрясенно. — Мы ведь... Ты ведь не мог аппарировать в Японию!
— В большую — нет, — довольно улыбнулся Малфой. — Добро пожаловать в "Маленькую Японию", лучший ресторан восточной кухни в островной части Магической Британии. До ресторана полагается идти пешком, наслаждаясь пейзажами. Так что наслаждайся, Грейнджер, — он хмыкнул и галантно предложил ей локоть.
И Гермиона наслаждалась. Искусно выложенными дорожками, деревянными мостиками над идеально круглыми прудиками, где плавали золотые, пурпурные и белоснежные рыбы. Привыкшие к людям, они с любопытством подплывали ближе, надеясь на угощение. Среди причудливо уложенных камней росли крохотные, не больше фута в высоту, деревца-бонсаи. Темно-зеленые тисы, огненно-красные клены, ярко-желтые ивы.
Как ребенок в парке, Гермиона вертела головой во все стороны, чтобы не пропустить ничего из этой удивительной, рукотворной природы.
Ресторан показался минут через десять. Небольшой, приземистый домик с огромными окнами. У дверей их встретил немолодой японец. Черные штаны-хакама только подчеркивали белизну рубашки и гольфов.
— Прошу вас, — он учтиво поклонился. — Комната слева.
Когда-то так давно, что Гермионе казалось, это и вовсе ей только приснилось, она с родителями ходила в ресторан японской кухни. Поэтому она без пояснений скинула обувь в уютной прихожей и позволила Малфою взять у нее мантию.
— Неплохо, — прокомментировал Малфой ее платье. — Я бы выбрал другой вырез и немного другую ткань, но выбор все равно удачен. Особенно, если знать, что это только футляр для алмаза, — добавил тише и заговорщически улыбнулся.
— Этот вырез выбрала мама, — пожала плечами Гермиона и на некоторое время ошеломленно замолчала. Она привыкла к тому, что даже в рабочей мантии в теплице Малфой выглядит так, будто находится на приеме у королевы, но сегодня он превзошел себя. Белая рубашка, черные брюки и пиджак — все сидело идеально, подчеркивая фигуру. — А что скрывает твой футляр? Опять дракона? — прошептала она ему на ухо, пытаясь предположить, надел ли он черные узкие трусы-слипы, или белоснежные. В тот раз она так и не решилась взять их, отдав предпочтение серым.
— Одного как минимум, — также шепотом ответил Малфой. — Это если ты вдруг вспомнила, как меня зовут. А если же ты вспомнила кое-что другое, то нет, тот дракон остался сегодня дома.
Он взял ее под руку и провел по извилистым коридорам в небольшую изолированную комнатку.
Они уселись на циновки возле низкого стола. Малфой принялся изучать довольно пухлую папку меню, а Гермиона рассматривала висевшие на стене веера. "Если ты вспомнила, как меня зовут"... неужели это предложение перейти к обращению по именам? Не устоявшиеся годами "заучка" или "грязнокровка" на пару с "хорьком", а имена?
-Драко, у тебя сейчас такой вид, будто ты раздумываешь, заказать ли для меня рагу из дождевых червей или обойтись лягушкой... — немного напряженно заметила она, едва удержавшись, чтобы шумно не выдохнуть в конце фразы, будто только что повторила наизусть сложную формулу трансфигуации, а не произнесла короткое имя.
— Почти угадала, — Малфой внимательно посмотрел на нее поверх папки. — Надеюсь, у тебя нет ни на что аллергии. Впрочем, вряд ли ты об этом знаешь, ведь большинство того, что я закажу, ты будешь пробовать сегодня впервые. И кстати, вряд ли бы я сказал это в иных обстоятельствах, но мне нравился твое имя. Вполне в духе хороших магических фамильных имен, хотя, конечно же, это только так кажется.
" Правда, нравится?" — хотелось переспросить. Гермиона улыбнулась.
— Накормишь меня чем-нибудь и превращусь я в медузу-горгону, — произнесла деланно-зловеще. — Мне твое имя тоже нравится, — сказала шепотом. — Строгое, сильное...
— Да, мне повезло с распределением, — кивнул Драко и вернулся было к изучению меню, но вовремя заметил ее удивленный взгляд. — Разве на маговедении вам про это не говорили? — он нахмурился, поняв, что она совершенно не понимает, о чем он говорит. — Погоди, у вас что, не было маговедения? Я всегда был уверен, что пока мы изучаем магглов, остальные изучают магические обычаи. Это было бы логично, разве нет?
— Нет, — Гермиона буквально впилась в него взглядом. — Вернее, нет, не было, — поправилась чуть позже. — На одиннадцатилетние мне пришло письмо-уведомление о зачислении в Хогвартс, дата и время, когда нужно было явиться в Дырявый котел, чтобы Том-трактирщик пропустил нас в Косую аллею, и список покупок. Там я купила книжку "История магии от жития Мерлина до наших дней с описанием чар и заклинаний" и... и все!
Она запнулась. То, о чем она никогда не задумывалась, сейчас буквально не давало дышать. А, правда, почему магглорожденным не рассказывали о природе магии, способах управления ею, обычаях... сколько неловких моментов можно было бы избежать.
— Мало отец на Дамблдора давил, — поморщился Малфой. — Сделал из школы черте-что. Ты знала, что раньше "Уход за магическими существами" назывался совсем иначе? Это был "Практикум по добыче редких ингредиентов". Разумеется, занимались там вовсе не рассматриванием единорогов. Да и предметов раньше было намного больше. Отец вообще не хотел отдавать меня в школу, но мама настояла.
— Давай не будем о Дамблдоре? — попросила Гермиона. Едва ли не больше всех она винила бывшего директора в том, что Гарри умер. — "Добыча ингредиентов", конечно, звучит отвратительно, но по сути "Уход" от нее не слишком и отличался. Особенно, когда преподавал не Хагрид, — чудаковатый великан, как правило, во главу угла ставил задачу удивить учеников. — А если бы не Нарцисса, ты отправился бы в Дурмштранг? — полюбопытствовала Гермиона. Представить Драко в грубой дубленке и меховой шапке, вместо палочки пользующимся посохом она могла с трудом. — Или сдавал на ЖАБА экстерном?
— Экстерном, конечно, — Малфой отложил меню и подался вперед, положив локти на столик. — А вот скажи мне, Грей... Гермиона. Ты считаешь себя магглой или волшебницей? Внутри. То есть вот закончишь ты школу, где ты будешь жить, что делать?
Она не торопилась с ответом.
— Волшебницей, — наконец, прислушавшись к себе, выдохнула она. — Я хочу работать в Мунго. В отделении Недугов от заклятий. Рон все твердил о Министерстве, мне даже предлагали место в Департаменте учета магических существ, но канцелярская работа как-то не по мне. Политикой я и вовсе сыта по горло.
Малфой удивленно вскинул бровь и хмыкнул.
— Вот так сюрприз, — протянул он с непонятной интонацией. — А я ведь тоже в колдомедики собрался. Отец считает, что одна из немногих профессий, где фамилия будет не так уж и важна. Ну и к тому же это довольно интересно, как мне кажется... — он замолчал, глядя на нее оценивающе, будто что-то прикидывая, но так больше ничего и не сказал.
— Будем вместе щеголять в лимонного цвета мантиях, — Гермиона умолкла на полуслове, потому что дверь комнаты распахнулась, и вошли сразу двое официантов с огромными подносами в руках. Глядя на все эти крохотные, как чайные блюдца, тарелки, наполненные чем-то неведомым, но очень аппетитно выглядевшим, она вдруг поняла, что даже если там и вправду рагу из червяков, она все равно попробует.
На столе все блюдечки собрались в группки по цветам.
— Японское, китайское, тайское, вьетнамкое, корейское, — прокомментировал каждый цвет один из официантов. — И специальный подарок от Главного повара, — он поставил в центр блюдо с огромным крабом в целом, блестящим и дымящемся панцире.
— Прекрасно, — кивнул Малфой. — То, что нужно. Аригато.
Официанты что-то ответили по-японски хором и испарились.
— Итак, — довольно улыбнулся Малфой и потянулся к одной из тарелок. — Начнем с устриц. У них очень тонкий вкус, после специй потом ничего не почувствуешь, — и он поставил перед Гермионой блюдечко со всего одной, но огромной устрицей.
Первой реакцией было: "Нет, я не буду есть это студенистое нечто!" Тем более такое огромное, что невозможно будет просто проглотить, как пилюлю, не разжевывая. Но она вспомнила о данном себе обещании попробовать, прежде чем отвергать и решительно подвинула к себе блюдечко.
Устрицу пришлось откусить, целиком она не помещалась в рот. Преодолев первую волну отвращения, когда губ коснулось что-то холодное и скользкое, Гермиона решительно сжала челюсти и буквально замерла от раскрывшегося вкуса. Невероятно тонкий, отдающий морем, немного ветром...
— Очень вкусно, — похвалила, отодвигая тарелочку с пустой раковиной. Отпила немного чистой воды и промокнула губы салфеткой. — Никогда таких огромных не видела.
— Очень редкая разновидность, — пояснил Малфой и передал ей следующее блюдце. — Название ты все равно не запомнишь, так что просто ешь.
Очень скоро Гермиона поняла, что не в состоянии запомнить не только названия, но и вкус. Да что там запомнить — даже разобрать толком его не всегда получалось, таким удивительными и ни на что не похожими были предлагаемые блюда. Малфой ориентировался во всем этом изобилии, как зельевар у себя в кладовке, и, кажется, действительно знал, как и из чего все это приготовлено. Сам он почти ничего не ел, явно заказав такие порции, чтобы она могла попробовать как можно больше. Наконец все блюдца опустели, и остался только краб.
— Перед ним передышка, — объявил Малфой, разливая по маленьким стопочкам сливовое вино. — А то не распробуешь.
— Это точно, — кивнула Гермиона и осторожно облизала пылающие от перца губы. Сладкое, тягучее вино как нельзя лучше уняло неприятные ощущения. — Очень интересная кухня, — проговорила в задумчивости. — Вроде и сытная, мясо, рыба, морепродукты, но далеко не такая тяжелая, как английская. После куска пирога с почками размером с ту устрицу в меня бы не влезло больше ни крошки.
Она чувствовала приятную сытость, но не ощущала и тени сонливости от переедания. Напротив, тело было легким, послушным, заслуги вина в этом не было вовсе.
— Вот поэтому я больше люблю азиатскую кухню, — резюмировал Малфой. — Дома у нас обычно только для меня ее готовят. Отец любит итальянскую, а мама — французскую.
— И что, для всех готовят отдельно? — изумилась Гермиона.
— Ну да, — Малфой пожал плечами. — А что такого?
— Не знаю, — пожала плечами Гермиона. — Это слишком затратно по продуктам, да и по времени... — в памяти всплыла мама, делавшая рагу на несколько дней в большой кастрюле, чтобы придя уставшей со смены, быстро подогреть три порции в микроволновке. Безумно вкусное в первый день, к третьему рагу становилось похожим на вату. — Хотя если готовить строго по порции, и не очень. Пища в Хогвартсе наверное кажется тебе пресной, да?
— Мне вся жизнь в Хогвартсе кажется пресной, — помолчав, ответил Малфой. — Ты, конечно, снова скажешь, что я напыщенный ублюдок, но мне правда сложно представить, как можно прожить всю жизнь так серо и убого. А ведь для кого-то Хогвартс — это самое чудесное, что с ними произошло.
— Все познается в сравнении, — спокойно ответила Гермиона и покосилась на краба, ждущего своей очереди.
А ведь не только она чувствовала себя в Хогвартсе не в своей тарелке, внезапно осознала Гермиона. И если для нее это было связано с тем, что из обычной жизни она вдруг угодила в сказку, такую же, как в любимой книге, то Малфой, Паркинсон и многие другие дети чувствовали совсем другое. Из родного дома, похожего больше на сказку, их выкинули в шахтерский поселок. Где у всех одинаковые кровати и унылые мантии. Оловянные котлы и запрет на использование магии на переменах. Одна на всех еда, неважно, любишь ты, например, тыквенный сок или кривишься только от одного вида. И люди. Магглорожденные, полукровки, ни грана ни смыслящие в древней магии чистокровных родов, нарушающие по невежеству ее законы.
И вся его заносчивость была своеобразной защитной реакцией. Всего лишь, а не желанием непременно навредить, как казалось раньше. Ну, по крайней мере, не только им...
Жаль, что Гарри этого уже не узнает. И пусть для него Хогвартс и стал самой расчудесной сказкой, почему-то Гермионе казалось, что они с Малфоем могли бы найти общий язык. Она же нашла. И даже больше... Тут она вспомнила о том, что у этого чудесного обеда намечается не менее захватывающее продолжение, и нетерпеливо поерзала.
— А что будет после краба? — спросила она как можно спокойнее.
— Десерт, — просто ответил Малфой и усмехнулся. — Или тебя интересует, где и как я сниму с тебя платье?
— Насчет " как" тут вариантов немного: либо заклинанием, либо расстегнешь, либо порвешь, а вот "где" — это очень даже любопытно, — призналась она, чувствуя, как алеют щеки. — Но пока расскажи лучше о десерте.
— Ну, я пока точно знаю только то, что ты любишь шоколад — на это и ориентировался, — Малфой взялся за специальные щипцы для краба и пододвинул к себе блюдо. — Но можешь рассказать что-нибудь еще. Что ты любишь, Грейнджер? Ваниль, бисквиты, крем, орехи?
— Суфле, — Гермиона зачаровано наблюдала, как он виртуозно раскалывает хитин крабьих клешней и выкладывает на тарелку нежно-розовое, влажное от сока мясо. — Еще мороженое и фрукты.
— Моя нянька делает прекрасное мороженное, — Драко протянул ей тарелку. — Лучше, чем у Фортескью! Следующим письмом попрошу ее прислать немного. Собственно, мороженное — единственное, что я люблю из сладкого. И то фруктовое.
— А мне нравится любое, только не шоколадное. Холод убивает весь аромат и вкус шоколада, и он лишь утяжеляет мороженое, — Гермиона понюхала краба. Он пах сливками, имбирем и морем. Аккуратно подцепив палочками кусочек филе, она отправила его в рот. — Умм, это очень вкусно. А сам чего не ешь? — спросила, заметив, что Малфой не спешит наполнять свою тарелку.
— Я пришел сюда не есть, а кормить тебя, — совершенно серьезно сказал Малфой, и Гермиона тут же вспомнила, как прыгала вокруг Рона Лаванда каждый завтрак, обед и ужин. Ее познаний в традициях и этикете были не настолько обширны, чтобы понять, действовал ли Малфой согласно каким-то правилам или по собственной инициативе. — Но краб настолько хорош, что я все же разделю его с тобой, — добавил Драко и занялся панцирем.
Под ним оказался целый крабовый стейк, половину которого Малфой отправил ей на тарелку, а вторую забрал себе. Ел он медленно, с удовольствием и очень аккуратно. Глядя на него Гермиона вдруг почувствовала себя плебейкой, почти такой же как Рон. Хоть Малфой и вел себя как высокомерный засранец все эти годы, теперь Гермиона его понимала. Она ведь тоже всегда смотрела свысока на тех же сестренок Патил, например, не способных решить элементарную задачу, да и многих других тоже.
— Надеюсь, на десерт ты не заказал какой-нибудь фондан, — сказала она, доев. — Иначе я точно объемся и усну. Драко, а когда ты научился летать? — спросила, вспомнив их первый урок у мадам Трюк. Малфой был единственным, кто уверенно держался на метле, не считая Гарри. У Паркинсон не сразу получилось даже призвать метлу, а Гойл и Забини едва только приподнялись над землей.
— Не знаю, — он пожал плечами и хмыкнул, встретив ее недоуменный взгляд. — Отец посадил меня на метлу и на лошадь раньше, чем я стал что-либо запоминать. Я умею летать, плавать и ездить верхом всю жизнь, сколько себя помню. Мама очень любила устраивать пикники где-нибудь так далеко, что сначала надо ехать на лошадях, а потом лететь или плыть на лодке. Кстати, она летает лучше меня, — он улыбнулся, вспоминая.
Было очень сложно соотнести это сдержанно-уважительное, полное гордости "отец" и ласковое "мама" с теми людьми, которых он подразумевал в действительности. Люциус и Нарцисса Малфой. Пожиратель смерти ближнего круга и его жена.
— А я даже на велосипеде так и не научилась кататься, — вздохнула она. — Папа с мамой ежедневно совершали прогулки, а я только набивала себе шишки. Кстати, первый магичекий выброс и случился, когда папа не удержал меня и я должна была загреметь в канаву.
— А у меня не было выбросов как таковых, — снова удивил ее Малфой. — Магия всегда была вокруг меня и внутри тоже. Я с ней вырос. Я даже не знаю, например, что в моей внешности от природы, а что от магии. Я никогда не простужался, никогда не страдал расстройством желудка, — он глянул на нее с не слишком приятным оттенком снисхождения. — Если честно, у меня был шок, когда отец впервые рассказал мне о том, что у магглов и магглорожденных все не так.
— Что, и младенцем от колик и когда зубы резались не плакал? — это был риторический вопрос. Гермиона повертела в руке палочку для еды, разглядывая вырезанный на ручке узор. Сейчас она ощущала себя даже не плебейкой, а грязной, всю жизнь валявшейся в луже свиньей, ворвавшейся в денник к породистым лошадям. Неужели пропасть между чистокровными магами и магглами так велика? И почему тогда в семье Уизли она этого не замечала. Выходит, "предатели крови" это не просто оскорбление?
— Не плакал, — подтвердил Малфой. — Только если от обиды на что-то. Обидчивым я был всегда, — он усмехнулся и протянул руку ладонью вверх. — Смотри!
Сначала Гермиона не поняла, куда надо смотреть и зачем, а потом тихо охнула — рука Малфоя засветилась, словно под кожей гуляла чистая магия, концентрированная и мощная. Сразу же стало понятно, откуда идеальная кожа и почему подбородок у Малфоя всегда был идеально гладким. Да и вообще все тело.
— Ух ты! — она даже не пыталась скрыть досады и зависти.
В этот момент, разрушая неловкое молчание, вошел официант с подносом. Дотронулся волшебной палочкой до грязной посуды, заставляя ее исчезнуть и расставил на столе крохотные фарфоровые чашки, исходящий паром чайник и накрытое серебряной крышкой блюдо. Аромат шоколада и манго пробился наружу, заставив Гермиону отбросить тяжелые мысли.
— Знаешь, что самое приятное? — спросил Малфой, взяв чайник и поболтав его в руках. — Магглорожденный волшебник может стать полноценным магом. В твоем случае это даже довольно просто. Достаточно раз некоторой тренировки и... Выйти замуж за чистокровного.
— Ну да, совсем ерунда, учитывая, с какой охотой вы впускаете в свои семьи нечистую кровь, — хмыкнула Гермиона и нетерпеливо покрутила в руках чашечку, гадая, что же скрывается под колпаком. — Интересный чай, — сказала, когда Малфой разлил по чашкам почти бесцветный раствор, тонко пахнущий свежей листвой. — Белые чаи дают другой цвет. И аромат совсем другой.
— Это не чай, — просветил ее Малфой. — Это древний напиток магического Китая, делается из нераспустившихся цветков радужного хмеля. Только пей осторожно, он очень пряный. Как раз к нашему десерту, — он жестом фокусника поднял крышку.
Под блюдом обнаружились радуга и горшочек с золотом. По крайней мере, именно так показалось Гермионе вначале. И лишь присмотревшись, она поняла, что "радуга" была составлена из кусочков искусно разрезанных и подобранных по цветам фруктов и ягод, а в горшочке дымилось и бурлило что-то золотисто-коричневое, похожее одновременно на сыр и на шоколад.
— Никогда такого не видела, — Гермиона не удержалась, подцепила на вилку кусочек киви и опустила в горшочек. Вынула, чуть подождала, чтобы остыло, и отправила в рот. — Мне кажется, или это и вправду сыр с шоколадом?
Она отпила глоток чая. Он и вправду был очень пряным, даже на грани с чересчур, но прекрасно освежал.
— Десертный сыр. Из шоколадного молока специальной породы коров, — на этот раз Малфой не стал медлить и сразу же потянулся за кусочком фрукта. — Кажется, я не с того начал. Тебя надо в продуктовую лавку вести.
Сыр оказался сладко-солоновато-пряным и прекрасно сочетался со спелыми сочными фруктами. Даже обычные яблоки расцвели под ним удивительными яркими нотками.
— А было бы неплохо, — кивнула Гермиона, рассматривая на вилке кусочек незнакомого ей фрукта. Потом смело окунула его в сыр и откусила. — Надо же, слива, а на вид картошка, — поделилась своим открытием.
Замечание Малфоя ничуть ее не обидело, напротив, было интересно увидеть это, хоть немного больше узнать магический мир, пока показавший ей только маленькую свою часть, самую неприглядную к тому же.
Попробовав по кусочку от всех фруктов, он допила чай и отложила вилку.
— Спасибо за обед, — сказала искренне. — Даже не знаю, что и выделить. Еда была вкусная, а собеседник — превосходный.
— Обед — это всего лишь обед, — хмыкнул Малфой и встал. Расплачиваться он, похоже, не планировал — подал ей руку, подставил локоть и уверенно повел к выходу.
— А деньги? — не удержалась от вопроса Гермиона, надевая туфли.
— Счет придет сразу в Гринтогс на мое имя, — Малфой подал ей мантию. — Отец пока еще контролирует мои расходы, но счета на еду и одежду обсуждению не подлежат. Так что о белье он даже не узнает.
— Даже немного жаль, — Гермиона притворно охнула. — Интересно было бы послушать, как ты объяснишь покупку сразу такого количества. Или у тебя образовался гарем, или сам решил носить.
Малфой громко фыркнул и потянул ее наружу.
— Думаешь, мне бы пошло? — поинтересовался лукаво и тот же передернулся. — Ой, нет, не отвечай. Фу!
— Все равно отвечу: нет, не пошло бы, — Гермиона тоже едва не передернулась, представив, как Малфой снимает рубашку, а там, под ней, кружевной лифчик. — Смотри! — воскликнула и указала рукой на удивительную по красоте пару лебедей, плавающих в центральном пруду. Черные, с кроваво-красной оторочкой по краям крыльев, они завораживали строгой, мрачной красотой. — Ой, а вон там детки!
— Какие детки осенью? — возразил Малфой, мельком глянув на птиц. — Скорее всего, это какие-то черные утки. Ну точно! С перьями же. Лебедята все в пуху. У меня дома куча птиц всяких разных, больше всего, правда, павлинов, но и лебедей немало. Особенно мне нравятся красные олжбурские. Куда красивее фламинго.
— Ох, — только и смогла выдохнуть Гермиона, едва не ляпнув: "А ты мне их покажешь?". Никогда она не переступит больше порог Малой-мэнора. Под кожей руки опять заболели невидимые шрамы, нанесенные кинжалом Беллы. — У меня ведь из всех животных и был только Живоглот, да и тот пропал куда-то еще прошлой весной. Ушел и все.
— Над твоим Живоглотом и крысой Уизли смеялся весь Слизерин, — беззастенчиво просветил ее Малфой. — Чем он тебе нравился? Злобный же был как свихнувшаяся пикси!
— Не злобный! — притопнула ногой Гермиона. — Он всегда залезал ко мне на колени помурлыкать. И к Гарри тоже. Но то, что себе не уме, это да. Он с анимагом, твоим дядей, кстати, Сириусом Блеком общался, и сумел распознать в Коросте другого анимага. Петтигрю, его ты наверняка должен помнить. Я даже сомневаюсь, что это был книззл, а не анимаг.
— Такой концентрации тайных анимагов Хогвартс вряд ли вынес бы, — усмехнулся Малфой и повел ее вовсе не к выходу, а вглубь сада. — Так что не сомневайся — обычный книззл.
Они медленно прошлись по совершенно очаровательных аллейкам, мостикам и садикам, и Гермиона до последнего была уверена, что они прост гуляют, пока вдалеке не показалось озеро с остроконечными крышами в обрамлении уже совсем не карликовых кленов. Малфой уверенно держал путь к самому красивому и уединенному домику, стоящем наполовину над самым озером.
— Красиво, — она поежилась. Не хотелось думать, что Малфой просто снял номер на час, совсем как Рон. Но тогда к чему бы все эти блюда, красивый комплект, рассказы... — Всегда мечтала жить у воды. А вместо этого у нас была квартира в многоэтажке из стекла и бетона, и в окна можно было увидеть только унылые серые стены да чужие окна.
— Значит, и тут угадал, — довольно улыбнулся Малфой.
Он снял мантию и ботинки, аккуратно сложил все в шкаф и, подумав, отправил туда и пиджак.
— Тут должно быть очень красиво в дальней комнате, — сказал, с любопытством оглядываясь. — Я здесь еще не был, но всегда хотел.
Гермиона последовала его примеру, разувшись и сняв мантию, и поспешила за ним. Убранство дома было очень непривычным: голые стены, почти полное отсутствие мебели, но пространство не казалось необитаемым. Отнюдь, оно выглядело очень сбалансированным, выдержанным и очень умиротворяло. Дальняя комната, по всей вероятности, была спальней. На покрытом циновкой полу лежал невысокий, дюймов в десять, матрас, а окно занимало всю стену от потолка до пола.
— Это невероятно, — потрясенно прошептала она, подходя ближе. Огромное, кристально прозрачное стекло создавало иллюзию его отсутствия. Казалось, сделай она еще шаг, и упадет прямиком в пруд. — Смотри, рыбы нас заметили! — указала на гигантских карпов, застывших прямо у поверхности воды.
— Я думаю, они ждут вот это, — Малфой указал на вазочку на подоконнике, бок которой украшала надпись: "Корм для рыб". Драко взял вазочку в руки и распахнул раздвижную дверь. — Только после дам.
Выходить на узкий балкончик без перил было страшновато. Но идея покормить рыб была сильнее опасения выкупаться в холодной воде. Карпы явно узнали вазочку в руках Малфоя. Они подплыли ближе, а некоторые даже нетерпеливо высовывали из воды рты.
Малфой первым зачерпнул горсть корма и швырнул его рыбам. Поверхность озера, оказавшегося совсем неглубоким, тут же словно вскипела. Карпы изворачивались, подминали друг друга, били по воде широкими хвостами и с шумом плюхались обратно.
— Не жадничайте, тут на всех хватит! — звонко крикнула Гермиона и тоже потянулась за кормом.
Они кормили карпов пока не кончился корм, а потом просто стояли, любуясь потрясающим разноцветным пейзажем, таким редким для совсем нерадостной осенью Англии. Малфой не делал попыток обнять Гермиону, поцеловать или вообще хоть как-нибудь дотронуться, и она поймала себя на мысли, что ждет этого почти с нетерпением.
— Так вот, что б ты знала, — сказал вдруг Малфой, — в чистокровных семьях родители не имеют права выбрать имя для своего ребенка. За них это делает специальный артефакт. И пополнить список родовых имен может только действующий глава рода один раз за свою жизнь.
— А вычеркнуть? — спросила Гермиона. — Ведь какой-нибудь Асфоний, например, сейчас уже устаревшее и неблагозвучное имя.
Она не смогла бы смириться с тем, что не может назвать своего ребенка так, как ей этого хочется. Но, возможно, артефакт учитывал пожелания всех членов семьи и выбирал наиболее всех устраивающее и подходящее к нраву новорожденного. Ведь тот же Драко полностью оправдывает свое имя. Такой же опасный, сильный, гордый, как и дракон. Смелость вот только подкачала, но Гермиона его за это больше не осуждала. Да и потом, такой способ имянаречения на корню пресекает распри и обиды. Ей было десять, когда у маминой подруги родился сын. И почти полгода он был просто Мальчик.
С озера налетел прохладный сквозняк и она поежилась. Стоять на балконе босиком и в платье без рукавов было не слишком комфортно.
— Ну тут либо добавить, либо вычеркнуть, — хмыкнул Малфой и, заметив, что она замерзла, без слов открыл дверь. — Кстати и в этом у меня преимущество: я почти не мерзну. Ну то есть замерзну, конечно, зимой голышом, но когда просто перепады температур в пяток градусов — не замечу.
— Везет тебе, — Гермиона обхватила себя руками. — А я жуткая мерзлячка.
О том, что приходилось надевать на себя по три свитера, чтоб уснуть в палатке, она не стала говорить. В отличие от Рона, способного часами разглагольствовать о том "великом походе за крестражами", Гермиона хотела бы забыть о тех месяцах. А в особенности о нескольких неделях, проведенных ею в слезах из-за Рона.
— Могу разжечь камин, — предложил Малфой и продолжил, не меняя тона: — Ну или снять рубашку. Право выбора у тебя пока ещё есть.
— В Японии нет каминов, — тихо сказала Гермиона. От предвкушения, что вот-вот к ней прижмется горячий, полуголый Малфой, стало еще холоднее.
— Что ж, значит, выбора нет, — Малфой улыбнулся и медленно потянул рубашку из-под брюк.
Раздевался он медленно, будто с ленцой — как и делал почти все остальное, даже говорил. Раньше Гермиону эта особенность раздражала, после близкого знакомства с Малфоем начала забавлять, а теперь вот бесила неимоверно. Удивительно, но ей действительно ужасно хотелось поскорее снова оказаться в крепких теплых мужских объятьях. Наконец Малфой отшвырнул рубашку в сторону и, взяв Гермиону за руку, повел ее к окну.
— Скоро закат, — сказал тихо, вставая сзади и наконец обнимая её. — Очень не хочется пропустить.
Гермиона накрыла его руки своими и откинулась ему на грудь. Было в этом что-то невероятное, нереальное и удивительно умиротворяющее — вот так стоять, чувствуя его дыхание на своей шее, ощущать идущий от него жар. Закат полыхал на другом конце озера, казалось, солнце падает прямо к ожидающим его рыбам.
— Теперь я знаю, почему они такого цвета, — сказала она тихо. — Рыбы каждый вечер откусывают у солнца по кусочку.
Драко щекотно рассмеялся ей в ухо, и она не выдержала — развернулась в его руках, порывисто обняла за шею и потянулась к губам. Они встретились на полпути — Малфой резко наклонил голову навстречу, и потому поцелуй вышел поначалу неловкий и слишком жадный. И всё равно самый прекрасный на свете.
— В перечислении вариантов, как снять платье, ты забыла ещё один, — прошептал Малфой, когда от поцелуев засаднило губы. — Что я попрошу, и ты сама снимешь его для меня.
— А ты попросишь? — так же шепотом спросила Гермиона. В этот раз все было совсем по-другому, не так как в туалете Миртл. Не было ни смущения, ни стыда. Напротив, ей очень хотелось продемонстрировать, как на ней смотрится подаренное Малфоем белье. — Только я тоже танцевать не буду! — добавила упрямо.
— Даже если я включу музыку? — Драко усмехнулся и медленно разжал обнимающие её руки. — Прошу. Сними уже наконец этот футляр.
И пусть руки немного задрожали, а колени ослабли, как обычно бывало с ней от волнения, Гермиона улыбнулась, отошла от Малфоя на пару шагов и, заведя руку за спину, потянула за собачку потайной молнии. Расстегнув ее, повела плечами, позволяя платью соскользнуть с них и упасть к ногам. Перешагнула через него и, сжав для храбрости кулаки, крутанулась на месте.
— Не хуже ведь, чем на манекене, да? — спросила шепотом, не решаясь глянуть на Малфоя.
— Манекену впору ожить и удавиться, — заверил её Малфой после некоторой паузы, в течение которой он буквально поедал её тело глазами. — И кажется я слишком долго был хорошим мальчиком, — выдохнул он, ловя её и снова прижимая к себе. Его ладонь собственнически прошлась груди, шее, спине и наконец легла на ягодицу. Пальцы невесомо погладили тончайшую ткань, скользнули под кружево, вынырнули и двинулись ниже. Гермиона затаила дыхание, боясь пошевелиться, но, как выяснилось, зря — Малфой убрал руку, так и не коснувшись ничего, кроме ягодиц.
— Ты слишком одетый мальчик, — казалось, сердце сейчас выскочит. Гермиона понимала, что играет с огнем, и терпение Малфоя не безгранично, но ей так отчаянно хотелось почувствовать его всего, кожа к коже. Забыть на какое-то время о Роне и Лаванде, о могильном камне вместо лучшего друга, погрузиться в сказочный мир рукотворной Японии.
Малфой внимательно на неё посмотрел, и в свете угасающего заката его глаза полыхнули золотым. Он медленно кивнул, будто подтверждая сделанный только что выбор и, взяв её за руку, молча потянул к кровати.
— Залезай, — предложил хрипло и взялся за брючный ремень.
Послушно забравшись в середину, Гермиона села, подтянув колени к груди.
— Драко, только знаешь, — нервно накрыла стопы простыней, — я... у меня с собой зелий нет. Ну ты понимаешь, да?
Малфой вздрогнул и посмотрел на неё с удивлением.
— Умеешь же ты момент испортить! — фыркнул он и решительно избавился от брюк. Трусы на нём оказались черные, совсем обычные, если не считать покроя — узкие и низкие, они очень подходили к его фигуре. — А зелья есть в ванной. Полный набор на все случаи жизни, — он забрался на кровать, лег рядом и, протянув руку, коснулся её губ. — Всё, молчи, Грейнджер. Поверь, беспокоиться тебе не о чем.
Ну это ему не о чем. Гермиона буквально сжалась внутренне от осознания того, что сейчас, вот прямо сейчас... Но Малфой не спешил наваливаться сверху и раздвигать коленом ноги. Он неторопливо, ласково целовал ее. В губы, в шею, за ухом... нежно прикоснулся губами к плечу и двинулся ниже. Провел рукой между чашечек бюстгальтера, заставляя магический шов разойтись, и освободил от кружевного плена груди. Накрыл их ладонями, чуть сжав пальцами мгновенно набухшие соски.
Все тревоги растворились в чистом, мягком удовольствии. Было так здорово никуда не спешить. Тихонько застонав, она запустила руки ему в волосы, безнадежно разрушая прическу.
И тогда он это сделал: мягко толкнул в плечо, перекатился сверху, вжался твердым членом в живот. И поцеловал уже совсем иначе — голодно, пылко, подавляя волю и заставляя лишь беспомощно вцепиться пальцами ему в плечи. Он так и не сунул колено ей между ног. Она раздвинула их сама, безвольно, на инстинктах, чувствуя, что только так сейчас будет правильно. Внизу — там, где так и не коснулись малфоевские пальцы, стало вдруг очень влажно и горячо.
Неведомое доселе ощущение тяжести чужого тела, придавившего к кровати, запаха терпкого мужского возбуждения ошеломило ее. Некоторое время Гермиона неподвижно лежала, позволяя целовать себя, а потом выгнулась в безотчетном желании потереться, вжаться в Малфоя и обняла его за плечи. Он разорвал поцелуй, шумно выдохнул. Под пальцами напряглись мускулы. Гермиона сама потянулась к его губам за новым поцелуем и, буквально заставив себя расслабить руки, провела по рельефной, сильной спине от шеи до поясницы. Жар внизу живота все нарастал, став почти нестерпимым, и так хотелось, чтобы Малфой понял это, дотронулся, ощутил, погладил.
Но Малфой не спешил трогать её руками — вместо этого он спустился немного ниже, закинул её ногу себе на талию и вжался твердым членом в уже давно мокрые трусики. Двинул бедрами вперед и из стороны в сторону, и Гермиона отчаянно всхлипнула. От прикосновений — таких незнакомых и таких правильных, внутри все загорелось. Тело как будто поняло, что его ждет, вспомнило что-то на генетическом уровне и теперь жаждало продолжения.
— Драко! — шепнула она, инстинктивно обхватывая его за талию ногами, прижимая к себе крепче.
Внутри все ныло, требуя еще и еще. Ей было жарко, но одновременно с этим кожа то и дело покрывалась мурашками. Больше не было страха или сомнений в правильности всего происходящего. Если с Роном тело отчаянно сопротивлялось прикосновению, а разум так и не смог избавиться от ощущения пакостности, то Малфой оказался именно тем, кто был нужен. Больше всего она опасалась, что Малфой вдруг отстранится, скатится с нее и опять скажет, что это все.
Но Малфой, кажется, не собирался отстраняться. Он провел рукой по бедру, как бы невзначай проводя пальцем по магической застежке трусиков, погладил её ногу, пробежался пальцами по резинке чулок, сжал колено, чуть отводя его в сторону, и скользнул рукой между их телами. Гермиона даже зажмурилась, напряженно ожидая прикосновения, но вместо этого почувствовала сначала, как исчезает разделяющая их ткань. Малфой не стал спрашивать разрешения и явно не собирался и в этот раз остаться джентельменом. Во влажные, горячо пульсирующие складки её тела ткнулся твердый, горячий, совершенно невероятный член.
Она снова всхлипнула, задержала дыхание в ожидании его движения внутрь, приготовилась к неизбежной — по крайней мере, из всех услышанных разговоров об этом она сделала такой вывод — боли, но Малфой опустился с ладоней на локти, прижимаясь с ней животом, грудью, и неторопливо, как-то безмятежно поцеловал. Словно он сейчас не был обнажен и возбужден. Едва не застонав от раздражения, ведь она приготовилась, она ждала этого, Гермиона быстро забылась в поцелуе и невероятном чувстве, охватившем ее. Почему она раньше не знала, что так хорошо чувствовать человека всей кожей, ощущать движения его ребер при дыхании?
Вскоре она сама начала ерзать под ним, чтобы член снова и снова надавливал на чувствительную, разгоряченную плоть. Внизу было горячо, мокро, он наверняка тоже это ощущал, но странным образом Гермиону это не смущало. Это казалось единственно правильным — чтобы горячий, восхитительно твердый член скользил по коже, зарождая щекотные, обжигающе волны, растекающиеся от низа живота по всему телу.
А потом Малфой приподнял бедра как раз в тот момент, когда Гермиона самозабвенно об него терлась, и член сам собой скользнул в отведенное ему природой место. Не дав ей опомниться, Драко резко двинул бедрами, и после мгновения короткой боли, Гермиону буквально выгнуло на постели — так потрясающе тесно и обжигающе горячо стало внутри. Всё произошло так быстро, что испугалась и зажалась она только сейчас, и это только добавило ощущений — Гермиона охнула, сморгнула навернувшиеся вовсе не от боли слезы и с трудом сфокусировала взгляд на лице Драко. Разумеется, тот улыбался, снова, в который раз её обманув. Вот только этот обман был достоин лишь одного наказания: ещё крепче обняв его за шею, она благодарно поцеловала улыбающиеся губы.
Он мелко вздрагивал, спина у него была чуть влажная. Но не спешил двигаться. Гермиона сама качнула бедрами. Зажатый внутри ее тела член мягко скользнул наружу. Было очень непривычно, отголоски боли полоснули по нервам, но новая горячая волна, когда Малфой уверенно толкнулся вперед, заставила забыть обо всем на свете, кроме этого. Колени сами по себе разъехались в стороны. Гермиона чувствовала себя максимально открытой сейчас, беззащитной, но едва ли не впервые это совсем не пугало.
Она так хотела сказать, что все хорошо, что он может уже не опасаться, что так хочется, чтобы он двигался внутри, мощно, сильно, но получалось только тихо всхлипывать и шумно дышать. Руки то и дело соскальзывали с его плеч, пальцы ослабели. Сконцентрироваться получалось только на собственных ощущениях, все нарастающих и нарастающих, вот-вот норовящих захлестнуть с головой.
Как выяснилось, захлестнуло не только её. Малфой медленно толкнулся раз, другой, а потом судорожно вздохнул, сгреб её в охапку и начал двигаться по-настоящему — быстро, мощно, не жалея и не медля.
И это было в сотни, в тысячи раз лучше. Теперь горело и ныло не только внизу, полыхало все тело. Зажатая в стальной хватке, она могла только цепляться за Малфоя, громко, в голос стонать в такт каждому толчку и отчаянно цепляться за реальность, боясь позорно потерять сознание от переизбытка чувств.
Весь мир, с его звуками, запахами куда-то исчез. Остался только рвано дышащий Драко, и чистое, кипящее в крови удовольствие.
А потом она почувствовала, как член внутри стал как будто ещё тверже, услышала, как из горла Малфоя вместе с дыханием начали вырывать негромкие стоны, и зажмурилась, потому что теперь удовольствия стало слишком много. Ослепительно много, ошеломляюще. А ещё горячо-горячо, когда член выплеснул в нее струю жидкости. Драко ещё некоторое время двигался, громко и шумно дыша сквозь приоткрытые губы, а потом замер, прижимаясь щекой к её щеке.
— Прости, — выдохнул он чуть погодя. — Не надо по яйцам, я всё исправлю!
— Что исправишь? — не поняла его Гермиона. Он что, порвал-таки на ней трусы? Или сожалеет о произошедшем и намекает на Зелье девственницы?
— В следующий раз ты точно кончишь, — заверил её Малфой, приподнимаясь на руках. — В этот раз у меня мозги просто отказали. Сама, кстати, виновата, — он улыбнулся. — Нечего было такие шикарные сиськи отращивать и выглядеть так соблазнительно. И пахнуть тоже. И вообще!
— Но я... — Гермиона озадаченно замолчала. Девчонки в спальне на все лады обсуждали "короткий миг неземного блаженства", но ведь для нее так было почти все время, пока Малфой двигался. — Я кончила, — сказала она твердо, но, глянув на Малфоя, уточнила куда менее уверенно: — Вроде бы. Было хорошо, совсем чуть-чуть больно вначале, а так все время хорошо...
И замолкла, смутившись от осознания того, что все еще лежит под Малфоем, широко разведя ноги, голая, и обсуждает с ним свои ощущения во время секса. Секса! Она только что занималась сексом! Настоящим, самым невероятным на свете! Сексом! В ней все еще его член! А внизу мокро от...
— Мне в ванную надо! — пискнула она, заливаясь краской. — И... и простыни почистить. Сейчас, палочку найду!
Малфой рассмеялся и поймал её за подбородок.
— Цыц! — шикнул он. — Вот и лучшее доказательство, что нет, не кончила. Кончила бы — ещё минут десять в себя придти бы не могла, не то что о простынях беспокоиться. Но так и быть, — милостиво разрешил он и аккуратно откатился в бок. — Иди в ванную. Только не вздумай мыть внутри! Щипать будет.
— А как же?.. — начала было Гермиона, но, не став слушать ответа, соскочила с кровати. От резкого движения между ног стало еще более мокро, и она, позабыв и о простынях, и о том, что надо бы прикрыться чем-нибудь, юркнула за неприметную дверь.
Зелий в небольшом шкафчике было действительно много. Ополоснувшись и осторожно подмывшись, как и велел Малфой, только снаружи, Гермиона завернулась в висевший на вешалке шелковый халат и принялась внимательно читать этикетки. Решительно отвергнув Кровоостанавливающее, Обезболивающее и Ранозаживляющее, выпила Контрацептивное и, поморщившись от кисловатого привкуса, нерешительно шагнула обратно в спальню.
Малфой удобно устроился на подушках, до пояса прикрывшись одеялом. Рядом с ним на тумбочке лежали обе их палочки, а вид комнаты и постели никак не намекал на недавние события.
— Я заказал ужин, — сказал Драко, внимательно её разглядывая — будто не насмотрелся ещё, хмыкнула про себя Гермиона. — Вилла оплачена до утра понедельника, но если ты хочешь вернуться в Хогвартс... — он сделал паузу, а потом весело закончил: — То я всё равно не отпущу тебя раньше утра.
Представив себе взгляды соседок по комнате, когда она туда явится после двухдневного отсутствия, Гермиона даже не смутилась. Ну и что, все равно никому нет дела до того, где она бывает и что делает, а если Джинни и обеспокоится вдруг, всегда можно сказать, что навещала родителей.
— Останемся до понедельника, — сказала она и присела на край кровати. — Тут так спокойно и хорошо.
— Тогда завтра можем сходить в город, — удовлетворенно кивнул Драко и приглашающе откинул край одеяла. — Или еще куда-нибудь. Ты в зоопарке была?
— Была, но очень давно, еще когда училась в обычной маггловской школе, — Гермиона, немного поколебавшись, скинула халат и нырнула к Малфою под одеяло. Так привычно и так правильно оказалось перекинуть руку ему через грудь, прижаться к боку, и устроить голову у него на плече. — Только предупреждаю, раньше девяти я не проснусь. И если ты сейчас скажешь, что тебе достаточно пары часов в сутки, чтобы прекрасно высыпаться, я по-настоящему начну завидовать!
— Шести, — хмыкнул Драко. — Иногда четырёх. А про зоопарк я говорю про нормальный, наш. На уроках Хагрида ты даже про коров, дающих шоколадное молоко, не узнала, что говорить обо всём остальном? Драконов видела — и то хорошо.
— Драконов видела, одного даже в руках держала, — Гермиона вспомнила давнюю историю Норберта на первом курсе и роль Малфоя в ней. — А про коров и не слыхала даже. Их что, шоколадом кормят? Или какао-бобами?
— Завтра, — решительно пресек расспросы Малфой. — Покажу и, в меру скромных познаний, расскажу. У нас в мэноре две такие коровы, я в детстве обожал бегать в коровник и сдаивать тайком по пол стакана такого молока. Кончилось всё тем, что одна из коров меня боднула за наглость.
— О, я ее понимаю! — она повернулась, устраиваясь удобнее, и поморщилась от неприятно кольнувшей боли. — Кстати, вот сейчас я тебя тоже бодну! — проворчала, тихонько, совсем не по-настоящему ударяя кулаком ему по ребрам. — Ты... ты нагло меня обманул! Не предупредил... — слова не подбирались. Хотя смысл был предельно ясен, "не предупредил, что собираешься сунуть в меня член", но озвучить это язык не поворачивался.
— Да, и ты должна сказать мне за это спасибо, — Малфой сунул руку ей под шею и приобнял за плечи. — Что было бы, если бы я предупредил? Дай угадаю: "О черт, какой кошмар, он сейчас лишит меня девственности! Он сделает мне больно! Он и его жуткий огромный член!" — проверещал он кошмарным писклявым голосом и рассмеялся. — Я бы потом в тебя с мылом протискивался бы.
— Наверное, — нехотя признала его правоту Гермиона. — Я испугалась уже потом, когда... когда все.
— На то и был расчет, — хмыкнул Драко.
Хотелось спросить, а откуда он все это знает. Вынес из первого опыта с Панси? И про то, что будет щипать, и про эти мысли? Вряд ли он узнал об этом от женщин старше него, с кем он спал позже. Но Гермиона не слишком горела желанием слушать рассказы об этом. Для нее достаточно было того, что Малфой об этом знал и позаботился о том, чтобы она испытала как можно меньше неприятных ощущений.
А ведь это уже не относилось к простой похоти. Если бы Малфою было нужно только ее тело, так понравившиеся ему сиськи, вряд ли он стал озадачиваться всем этим. Даже если учесть его принцип "Люблю, когда девчонка стонет". Пару раз поцеловал, потом придавил к кровати и на все претензии можно сказать, мол, всем больно в первый раз, я тут ни при чем. Хотя все же возможно, что перфекционист во всем, Малфой и тут остался верен себе.
Тут посреди комнаты с тихим хлопком появился небольшой столик, полностью заставленный едой. Малфой глянул на него с интересом, что было неудивительно, учитывая, что за обедом он почти ничего не ел. Сама же Гермиона проголодаться не успела. Она с некоторым сожалением откатилась в сторону и кивнула на стол.
— Иди поешь, — предложила она, сама себе почему-то напомнив Лаванду.
Малфой не стал тянуть — скинул одеяло, поднялся, и Гермиона с облегчением выдохнула, обнаружив, что он успел надеть трусы. Наверное, ей и самой следовало накинуть на себя что-нибудь. Хотя... вряд ли сейчас они просто лягут спать.
Словно подтверждая ее мысли, Малфой быстро поел, постучал палочкой по тарелкам, заставляя их исчезнуть, столик с оставшимися на нем фруктами и графином с каким-то напитком, скорее всего яблочным или виноградным соком, левитировал в угол комнаты и забрался обратно в кровать.
Успевшая замерзнуть без него Гермиона, даром что лежала, укутавшись в одеяло, тут же подкатилась ближе.
— Так что? — Малфой лег на бок и сунул руку под голову. — Леди желает получить свое?
— Непременно, — гулко сглотнув, отозвалась Гермиона, как ей показалось, слишком поспешно. Но от одного только воспоминания о том, как по телу расходились горячие волны, зарождаясь глубоко внутри, внизу живота опять потеплело.
Малфой хмыкнул, придвинулся ближе и запустил руку к ней под одеяло. И хотя Гермиона ждала прикосновения, она все равно вздрогнула, когда теплые пальцы коснулись бедра. Малфой погладил её по бедру, наклонил голову, целуя в плечо, и без всяких сантиментов сунул руку между ног.
Гермиона охнула, инстинктивно сжала ноги и вся сжалась, ожидая вторжения. И как обычно, в Малфое она снова ошиблась — тот лишь погладил припухшие складочки, провел между ними пальцем, отчего по телу пробежался разряд, и удовлетворенно хмыкнул.
— Горячая, — шепнул он. — Совсем не остыла.
И, не давая ответить, поцеловал.
Похоже, он знал, о чем говорит. Потому что тело мгновенно откликнулось. Захотелось сбросить ставшее душным и тяжелым одеяло, выгнуться, прижимаясь к Малфою. Гермиона с жадностью ответила на поцелуй, всецело отдаваясь на волю охвативших ее чувств.
Мало того, теперь она точно понимала, что не кончила в прошлый раз. Под кожей живота тугой спиралью скрутилась какая-то ломота, отдающая ноющей болью в поясницу, под ребра, но сильнее всего вниз. И так хотелось, чтобы Малфой погладил, потрогал, унял это. Он медлил, неспешно целуя, невесомо поглаживая плечо, и Гермиона, не выдержав, обиженно дернулась, так, чтобы горячая ладонь соскользнула на грудь, потяжелевшую, набухшую, требующую прикосновений.
Драко улыбнулся, сжал пальцы, сминая грудь, а потом наклонился и сжал сосок зубами. Гермиону тряхнуло. Его руку там, внизу, и губы на груди замкнуло в единую цепь, по которой взад-вперед метались искры удовольствия. Внутрь скользнули осторожные пальцы, и если ещё минуту назад Гермиона страшилась этого момента, то теперь была готова благодарить за то, что Малфой не стал тянуть. Незажившая ранка у входа слегка засаднила от прикосновений, но это была такая ерунда по сравнению с вернувшимся ощущением наполненности и нарастающими волнами удовольствия, что Гермиона даже не поморщилась.
Она сама откинула одеяло, придвигаясь ближе. Перекатилась на спину и застонала в голос, когда Малфой накрыл ладонью вторую грудь. Он на миг оторвался от налившегося, ярко-красного соска, подул на него, заставив вздрогнуть, и снова обхватил его губами. Гермиона выгнулась, уперлась пятками в матрас. Так хотелось опять ощутить на себе тяжесть его тела, прижаться кожа к коже. Пальцы внутри нее двинулись чуть дальше, затрагивая неведомые ранее чувствительные точки, рождая все новые и новые горячие волны, а к влажным, пульсирующим складкам снаружи прижалась его ладонь. Твердая, теплая, восхитительно уверенная.
— Смотри на меня, — прошептал Драко и встал на колени. Одной рукой он продолжал гладить её изнутри, не давая возможности думать связно, а другой провел пальцем по зачарованному шву трусов.
Уже понимая, что сейчас увидит, Гермиона растерянно моргнула, закусила губу и неожиданно для себя застонала, когда Малфой двинул пальцами как-то особенно удачно.
Черная ткань разошлась, упала ненужным комком, и Гермиона поймала себя на том, что ей совсем не хочется отвести взгляд. Малфой был даже там... утонченным. Гладкий, рельефный живот, внизу аккуратный треугольник светлых, почти прозрачных волос. Плотная, тяжелая на вид мошонка с кажущейся бархатной из-за морщинок кожей. И стоящий вертикально член с ярко-розовой, поблескивающей от выступившей влаги, головкой. Крупный, ровный, без выпуклых грубых вен. Он не казался отталкивающим или угрожающим, хотя если бы она увидела его парой часов раньше, ни за что бы не поверила, что он поместится внутри нее и не травмирует.
— Можно потрогать? — спросила она шепотом. Так хотелось узнать, правда ли он такой на ощупь, как ей показалось.
— Ни в чем себе не отказывай, — выдохнул Малфой хрипло.
Он замер, позволяя ей немного отвлечься от ощущений и начать мыслить связно. Гермиона приподнялась на локте, дотянулась до него и осторожно погладила сначала теплую тугую кожу живота, потом — жесткие, колющие пальцы волосы и только после этого опустила ладонь на дрогнувший под пальцами член. На ощупь он был... удивительным. Ничего подобного Гермиона даже представить не могла — тонкая подвижная кожа обтягивалась, казалось, раскаленный слиток тяжелого твердого металла, но стоило провести рукой дальше, к концу, металл уступал место мягкой нежной плоти.
Совсем не хотелось отпускать его, напротив, так приятно было вмять пальцы в податливую мягкость на вершине, размазать прозрачную каплю, ощутить, как Малфой вздрогнет всем телом. В первый миг ей показалось, что от боли, но, подняв глаза, она увидела, что тот завороженно смотрит на ее руку, закусив губу. На обычно бледных щеках ярко цвел румянец, а глаза казались расфокусированными.
До ощущения пустоты в животе стало нужно, чтобы этот невероятным образом сочетающий в себе жесткость и нежность член оказался внутри нее. Раздвинул бы разгоряченную плоть, скользнул внутрь, глубже, туда, где все ныло и куда не могли достать пальцы. Гермиона напоследок провела по нему рукой вниз, от головки по стволу, положила руку на мускулистое бедро и потянула к себе, надеясь, что Малфой поймет ее без слов.
Разумеется, тот понял — убрал руку, заставив застонать от разочарования, когда пальцы выскользнули из тела, улегся сверху, обнимая и целуя, а после приподнялся на локте, направляя в нее член — на этот раз рукой.
Гермиона низко, гортанно застонала и подалась навстречу в стремлении поскорее ощутит себя заполненной. В этот раз Малфой не спешил, но и не осторожничал — он сразу начал мощно, размеренно двигаться.
Наверное, ей тоже нужно было что-то делать, как-то участвовать, но сил ни на что не осталось. Гермиона могла только цепляться за плечи Драко и тихонько всхлипывать в такт его движениям.
Тело разогрелось так быстро, будто не было никакого перерыва. От каждого толчка внутри что-то взрывалось, обжигало, прокатывалось по телу то холодными, то жаркими волнами. Каждый раз, когда Малфой толкался особенно глубоко, Гермиона вскрикивала от сладкой судороги и думала, что это, наверное, и есть пресловутый оргазм, но потом он двигался снова, и становилось еще лучше, еще приятнее, еще острее. Вскоре Гермиона уже задыхалась и больше не могла контролировать тело. Бедра заходили ходуном, а стоны стали по-настоящему громкими, почти оглушительными. Позвоночник будто онемел, глубоко внутри, там, куда доставал лишь самый кончик члена, все сжалось в предвкушении. Полностью уйдя в ощущения, Гермиона затаила дыхание, на мгновение затихнув, и...
Невероятная, невозможная, невыносимая судорога изогнула тело, полоснула по глазам, затопила мозг неведомым кипящим удовольствием — беспощадно коротким, но оттого еще более прекрасным.
Как в тумане она слышала, что Малфой говорит что-то, кажется, он гладил ее по волосам. Потом он толкнулся раз, другой, глубоко-глубоко и сильно, на грани боли, и внутри стало горячо и влажно. Не хотелось ни говорить, ни двигаться. Наверное, Малфой и об этом знал, потому что он скатился вбок, притянул ее к себе, позволяя свернуться калачиком на боку, как казалось наиболее правильным, и мягко обнял, шумно дыша в макушку.
Сколько прошло времени, Гермиона не знала. Постепенно огонь в крови утих, оставляя за собой чувство приятной усталости и расслабленности.
— Вот теперь я точно знаю, как это, — наконец сказала она. Голос хрипел, горло саднило как после долгого крика.
— С чем тебя и поздравляю, — хмыкнул Драко ей в волосы. — Что, есть желание бежать за палочкой и в ванную?
— Не-а, — устало выдохнула Гермиона. — Хочу только лежать и обниматься.
Малфой довольно хмыкнул, и Гермиона, повинуясь порыву, благодарно поцеловала его в шею, не дотянувшись до щеки.
Кажется, ей очень повезло. Каким бы был ее первый раз, будь на месте Драко Рон? Она даже вздрогнула, представив это себе. Эгоист до мозга костей, научился бы он когда-нибудь думать о партнерше? Да даже если бы научился, вряд ли он когда-нибудь сумеет разобраться во всех тонкостях девичьей души.
Малфой тоже, конечно же, не знал всего, но ему, похоже, действительно нравилось ухаживать, доставлять удовольствие. Возможно, это тоже был в какой-то мере эгоизм и самолюбование, но все же гораздо более приятная его форма. Скорее всего, когда он станет постарше, превратится в настоящего Казанову, начнет безжалостно топтать доверчивые женские сердца. Ну а пока... Пока Гермионе повезло, и она была намерена использовать свое везение на всю катушку.
По спине прошелся холодок — это Малфой наложил очищающие чары. Полежав так еще несколько минут, Гермиона потянулась, чувствуя, как тело наливается энергией. Малфой, напротив, выглядел расслабленным и сонным, но пенять ему на это Гермиона не собиралась. Она поискала глазами халат, но потом решила, что стесняться уже поздно и поднялась с кровати.
— Пить хочу, — прокомментировала свои действия. — Там за окном настоящая буря, — только теперь она услышала, как в окно стучат тугие дождевые струи и надсадно воет ветер.
— Значит, утром будет отлично пахнуть, — сонно протянул Малфой, наблюдая за ней из-под полуопущенных ресниц.
— И все-таки ты отпетый лгун, — улыбнулась Гермиона. — Потому что говорил, что не романтик, а сам... — она обвела комнату рукой.
— Это не романтика, — возразил Драко. — Это норма жизни. Видела бы ты мою комнату в мэноре или папину виллу в Италии. И любимую мамину гостиницу во Франции. Я же говорю: я не люблю серость. Если хорошая еда, уютное жилье и красивый вид за окном — это для тебя романтика, то да, я романтик. Но по-моему, под этим словом подразумевается обычно всякая пошлятина вроде песен под окном, оборванных клумб и собственноручно сделанных топорных открыток. Ах да, еще стишки!
— Все это не романтика, а обычная показуха, — Гермиона отщипнула несколько виноградин, с удовольствием их съела и вернулась под одеяло к Малфою. — Романтика — это ненавязчивое, искреннее желание сделать приятное. Мама иногда пишет отцу короткую записку и кладет в карман пиджака. Несколько слов, даже не: "Я тебя люблю" или "Мой сладкий". Просто "Хорошего дня" или "Подними воротник, к вечеру будет холодно". А папа дает ей поспать лишние пять минут и делает чай для нее. Самый простой, без сахара, сливок или лимона.
В памяти всплыла Браун, через слово голосившая "Мой Бон-Бончик" и Рон, шиком романтизма считавший свою привычку таскать у нее с тарелки куски повкуснее.
— И это не романтика. Это просто забота, — Малфой удобно устроил руку у нее на спине и чуть прижал к себе. От этого и от его уверенных и таких правильных слов почему-то стало очень уютно. Наверное, здорово было жить в таком идеальном мире. И как же страшно ему было, когда в эту сказку пришла война...
— Как скажешь, — согласилась она и крепче прижалась к нему. Свечи догорели, и комната погрузилась во тьму.
Малфой молчал, а вскоре задышал глубоко и спокойно, заснув. Гермиона попыталась отстраниться, чтобы не мешать, но он только крепче прижал ее к себе. Сдавшись, она закинула на него ногу и обняла за грудь. Повинуясь чарам, немного приоткрылось окно, впуская в комнату свежий ночной воздух, насыщенный запахами дождя, листвы и мокрой земли. Вроде, спать не хотелось совсем, но едва расслабившись, Гермиона поняла, что просто вымотана, пресыщена эмоциями за сегодняшний день.