Счастливые дни в аду

Северус был прав, — печально заметил Гарри. Это была третья ночь за две недели, когда он просыпался из-за непрекращающихся атак Волдеморта. Пока ему везло: атак и убийств было намного больше, но он видел только те, которые сердили Волдеморта сильнее, чем обычно. Он снова начал ненавидеть ночи из-за мысли о возможных кошмарах или видениях, которые были ничуть не лучше, чем его ужаснейшие кошмары. Он не чувствовал физической боли, но эмоциональное и физическое напряжение этих ночей тяжким грузом висело на нем – как сейчас.

Он бросил быстрый взгляд на другую кровать и увидел, что Северус мирно спит. Гарри улыбнулся ему и, осторожно выскользнув из кровати, вышел из спальни. Нет, он не хотел будить Северуса, если хоть однажды мужчине повезло, и он не проснулся. В основном, именно Снейп будил мальчика во время кошмаров и видений, и к настоящему моменту он провел много часов без сна с Гарри, пока тот снова не засыпал. Поэтому он заслужил мирный сон.

Гарри растянулся на диване и открыл книгу, которую читал вечером. Он нашел ее в библиотеке, когда искал информацию о темных волшебниках для эссе по истории – это был исторический роман, снова о «Двойной войне» в Европе в середине 20 века. В ней много говорилось о магловских битвах против немецкогоо диктатора и указывалось на то, что они проходили в местах битв волшебников. Гарольд Поттер и Дамблдор играли в романе важную роль, и Гарри понял, что все еще считает Поттеров своей семьей.

Глупая ситуация.

Очевидно, я все еще не могу идентифицировать себя, — горько подумал он.

Он перевернулся на живот и плотнее обернул одеяло вокруг плеч; подземелья всегда были слишком прохладными, на его вкус. На самом деле, он ненавидел подземелья, но любил достаточно Северуса, чтобы терпеть их. И, на самом деле, апартаменты Северуса были вовсе не плохи. Гарри нравились комнаты, кухонька, ванная, раскрашенная в теплые цвета: коричневый, красный, оранжевый, коричневато-красный, черный, кое-где темно-зеленый. Она была прекрасна и казалась теплой. Но не была – просто казалась.

Взгляд Гарри остановился на камине, а затем на каминной полке, и он широко улыбнулся. Там было много фотографий: одна с Северусом и его братом (все еще было легче думать о нем таким образом), и, по крайней мере, пять с Гарри или Гарри и Северусом вместе. За последние три месяца его фотографировали больше, чем у Дурслей за 15 лет, и Северус решил размещать эти фотографии на каминной полке и на своем рабочем столе (Гарри видел две из них даже в его кабинете). Гарри заметил, что Северус был совсем как тетя Петуния со своей страстью – наполнить их дом фотографиями своего приемного сына.

Это было так странно... Северус никогда не казался сентиментальным, но был – усмехнулся Гарри. И сейчас он был одержим по отношению к Гарри. С тех пор, как Невилл признал его племянника, Снейп поменял свое отношение даже к нему. Северус перестал ругать и обижать его, и через несколько недель даже предложил позаниматься с ним, совместно с Гарри, к безмерному ужасу Невилла. Гарри засмеялся, когда подумал о выражении лица мальчика после предложения Снейпа.

-Квайетус, если ты мой настоящий друг, пожалуйста, помоги мне как-нибудь избавиться от этого... Я не хочу, чтобы со мной дополнительно занимались...

Но Гарри был беспощаден, и через неделю совместной работы Невилл успокоился, и даже его страх по отношению к Северусу немного уменьшился.

Гарри, наконец, выработал постоянную дневную рутину, которая включала периоды работы с Невиллом, Гермионой и Северусом, и он был полностью этим доволен – или почти полностью. Он все еще скучал по Рону и был очень опечален отношениями с Аресом. Северус, после нескольких серьезных споров, наконец, запретил ему дружить с мальчиком. Он был не прав, Гарри был полностью уверен, но он достаточно уважал и любил мужчину, чтобы посчитать мир между ними важнее слизеринского мальчика.

На самом деле, он не полностью игнорировал Ареса, они вместе сидели на арифмантике, и тот много раз присоединялся к ним (Гарри и Гермионе) в библиотеке. Но Арес ощущал отдаленность Гарри, и сам в ответ держался немного отчужденно. Гарри ненавидел это: не Ареса, но войну и взаимное недоверие между людьми, которое было ее прямым следствием.

Война... Гарри зевнул и вернулся к книге. Она была действительно хорошо написана, но через некоторое время его глаза начали уставать, а голова стала тяжелой. Он снова зевнул и положил голову на открытую книгу.

Когда он проснулся утром, то лежал в своей постели, и его одеяло было плотно подоткнуто. Гарри негодующе фыркнул. У Северуса не было права приносить его сюда, как маленького ребенка! Если он спал на диване, то мог оставаться там до утра. Он дымился от злости, когда вошел в гостиную, но не был зол по-настоящему. Тот факт, что Северус принес его назад в кровать, был явным знаком заботы, однако зачастую Гарри хотел, чтобы его воспринимали как взрослого (ему уже было 15, ради Бога!). Но ему нравились забота и ласка.

— Ты заслужил это, Квайет. Ты достаточно страдал в своей жизни. Я не думаю, что испорчу тебя, не волнуйся.

И Гарри не волновался.

Но Северуса не было в гостиной. Там был только листок пергамента, лежащий на столе:

После завтрака зайди в кабинет директора. Он ждет тебя. С.

Так значит, он узнал, что у него снова было видение, — ухмыльнулся Гарри. Теперь он был шпионом светлой стороны, со своими идиотскими видениями, и хотя он страдал от недостатка сна, это было намного менее опасно, чем отправлять кого-то снова в круг к Волдеморту, особенно если этот «кто-то» был Северус. Гарри забрал свою сумку со стола – он был в противоположном углу от стола Северуса, рядом с окном – и пошел в Большой Зал, чтобы позавтракать.

Там он испугался. Обычный гудящий звук отсутствовал, и все сидели в тишине. Гарри сел рядом с Аресом.

— Эй, приятель, что происходит? – прошептал он, не собираясь привлекать внимания.

— Ты-Знаешь-Кто вчера совершил нападение. Он убил всех обитателей Мерсака, маленькой деревни около Ливерпуля, — объяснил тот. – Там также жило много волшебников, и у многих студентов там были родственники.

Гарри, застыв, кивнул. Там были и волшебники! Это многое объясняло: отчаянную тяжесть сражения и количество выпущенных проклятий, которые он видел в своем видении – не только сторонники Волдеморта выпускали их, но и жители деревни, защищавшие себя.

И он, естественно, увидел только несколько сцен сражения – только те части, которые видел сам Темный Лорд. Вместо сражения он был вынужден смотреть, как группа девочек была доставлена к злому ублюдку... Он потряс головой, стараясь отбросить ужасающие картины своего ночного видения. Волдеморт все еще искал ту девочку, так же неистово, как раньше стремился добиться смерти Гарри.

Он думал об этом во время разговора с директором.

— Вы не знаете, сэр, кем может быть та девочка, о которой он всегда говорит? – в конце концов спросил он, после того, как Дамблдор закончил свои расспросы.

— Северус думает, что это маленькая Энни, и я с ним согласен из-за очевидного совпадения фактов. Но у нас нет идей, почему она так ему нужна.

Гарри, который уже собирался уйти, сел обратно, задумавшись.

— А почему, сэр, он до этого хотел убить меня? – наконец задал он вопрос, ответ на который он хотел узнать долгие годы.

Лицо Дамблдора неожиданно показалось усталым.

— Это, Гарри, э... интересная история. Это его ошибка, но... очень странная ошибка. Я расскажу тебе пример. Ты знаешь, бывают случаи, когда ты пытаешься решить математическую задачу и делаешь ошибку в счете – но все равно получаешь правильный результат, просто случайно. Таким был твой случай.

— Что вы имеете в виду, сэр? – Гарри был уверен, что не понял ни слова из сказанного.

— Существовало общеизвестное пророчество о ребенке света и магглорожденной, который уничтожит зло. «Светом» был, очевидно, твой отец, Квайетус, который, как тебе уже много раз говорили, был самым сильным светлым волшебником столетия. Твоя мать была предсказанной магглорожденной. Но Волдеморт ничего не знал о твоем отце – когда он схватил его, Квайетус не показал ему свою силу, наоборот, он показал слабость и пожертвовал собой ради брата, и, я думаю, также ради своих родителей. Так что Волдеморт ничего о нем не знал, так же как и Северус. Но он был слишком параноидальным, чтобы позволить ребенку вырасти и победить его, поэтому он систематически убивал каждого ребенка, родившегося у могучего светлого волшебника и магглорожденной ведьмы. Джеймс – как сын Гарольда Поттера – считался одним из таких. Их было немного, всего три пары с детьми, которые более или менее подходили пророчеству: это были две девочки и ты. Северус предупредил нас о плане Волдеморта, но мы были слишком медлительны, и, прежде чем мы задумались о том, как их защитить, одна из девочек уже была убита. Затем он, рискуя быть раскрытым, лично предупредил Поттеров и помог спрятать другую девочку за границей.

Гарри кивнул, погрузившись в мысли. Наконец он мог понять, почему директор хранил это в секрете долгие годы. Его отец... Квайетус был причиной. САМЫЙ сильный волшебник столетия.

Который умер, чтобы его брат нашел путь в жизни.

Гарри почувствовал волну благодарности к нему за жизнь Северуса и тепло улыбнулся. Кто-то на земле считал старого ублюдка достойным спасения – как и Гарри. Возможно, у него действительно было что-то общее с отцом. По крайней мере, забота о Северусе.

Но затем ему в голову пришла другая мысль.

— И... возможно, это значит, что один из родителей Энни был светлым волшебником, и...

— Нет, Квайетус. Родители Энни были магглами. Я дважды тщательно расспрашивал маленькую девочку, и ее ответы не оставили сомнений в том, что ее семья была абсолютно обычной маггловской семьей, как и многие другие на Британских островах.

Гарри все еще обдумывал слова Директора, когда пришел на урок Ухода за магическими существами. Он опоздал, но знал, что Дамблдор извинился за него, и Хагрид достаточно любил мальчика, чтобы не ругать за задержку. В тишине, он присоединился к классу и встал рядом с Невиллом.

— Что происходит?

— Снова новые создания. Хагрид называет их Эльфоплюями-шпороносцами.

— Что? – Гарри не мог не вскрикнуть. – Но... Такого вида животных не существует!

Невилл пожал плечами и улыбнулся.

— Должно быть, они как Взрывастые драклы. Я надеюсь, они будут менее опасными и более полезными.

Некоторые в классе рассмеялись.

— Они такими не кажутся, — сказала Парвати.

Гарри пришлось с ней согласиться. Создания выглядели как результат скрещивания дикобраза, червя и скорпиона, и они сердито плевались в любого, кто осмеливался к ним приблизиться.

— Хагрид сказал нам, что они растут очень быстро, и уход, которым мы должны их обеспечить, — это чистить их садок.

— Вот еще и новые возможности наказания, — фыркнул кто-то.

— Вместо Филча вы можете прийти и вычистить их дом.

— Почему вместо? Вы можете прийти и чистить вместе с Филчем.

В этот раз смех был громче, чем раньше. Эльфоплюи выглядели грязными и воняли. Хагрид показал, как кормить отвратительных созданий, но через некоторое время все заметили, что те ели без всяких усилий со стороны студентов. Так что они оставили животных в покое и вместо этого болтали о событиях войны. Теперь никто не смеялся. Даже обычное трио – Малфой, Крэбб и Гойл – не пересмеивались и не ухмылялись друг другу. Должно быть, это было предупреждение Вольдеморта, подумал Гарри. С тех пор, как тот наказал старшего Малфоя за поведение его сына, Драко изменился. Гарри не мог решить, было ли это последствием наказания или за этим стояли другие причины. Драко никогда не был хорошим актером, и в последние недели он вел себя почти... скромно. И Гарри также с тех пор не видел в своих видениях Люциуса Малфоя. Что случилось той ночью, после того, как Северус его разбудил?

Иногда Гарри очень хотел спросить Малфоя, но боролся с этим желанием. Нет. Это была проблема блондина. Он не должен был о ней волноваться.

Но... насколько бы он ни ненавидел эту мысль – и даже Малфоя, – они были родственниками. Его троюродный брат... Имело ли это какое-то значение?

Гарри вздохнул. Он не хотел спрашивать Северуса об этом – тот был действительно уязвлен поведением своего крестника в последние месяцы. Он заботился о мальчике, но Малфой теперь ненавидел его из-за Гарри. Если бы Гарри не существовал... Нет. Он не мог продолжать думать об этом. В последний раз, когда он сказал что-то подобное, мужчина пришел в такую ярость, что нервно кричал на Гарри полчаса о его глупости и отсутствии понимания элементарных вещей. Ну... Северус не изменился. У него все еще был мерзкий характер. Гарри широко улыбнулся.

* * *

— Гермиона, ты видела мои вычисления по Арифмантике? – Гарри просматривал беспорядок на их столе. – Я нигде не могу их найти.

— Они здесь, — указала она на пергамент. – Я просто проверила твои равенства, но я думаю, это было бессмысленно. Я могла бы и догадаться, что они будут идеальны.

— Ты преувеличиваешь, Гермиона, — Гарри слегка покраснел.

— Нет, Квайет, — Гермиона покачала головой. Она решила использовать это прозвище после того, как однажды услышала, как Северус назвал его так, и Гарри не возражал. Он уже к этому привык. – Я серьезно. Несмотря на то, что ты никогда раньше не изучал арифмантику, ты не без причины стал любимцем профессора Вектор. Ты превосходен.

— Нет, — несчастно простонал Гарри. Ему не нужно было поклонение Гармионы, а она резко сказала ему:

— О, Квайет, не будь таким глупым! Вспомни свои последние эссе и контрольные! Все на Превосходно! Он бы не оценил тебя так, если бы ты этого не заслужил!

— Я не так умен...

— Стоп! Ты действительно не так умен, если говоришь подобные вещи. Но мнение учителей о тебе очень высоко! – она опустила книгу и очень серьезно посмотрела на него.

— Они ошибаются, — пожал плечами Гарри.

— Нет!

— Послушай, Гермиона, я расскажу тебе один секрет. Я никогда не был хорошим студентом, никогда в своей жизни. Но теперь из-за моего отца и его брата учителя пристрастны по отношению ко мне, и они оценивают меня выше, чем я заслуживаю, — он печально посмотрел на нее. – Поверь мне, я не настолько хорош...

— Вы сошли с ума, мистер Снейп! – Гермиона закричала так громко, что в библиотеке на секунду наступила тишина, однако никто не мог увидеть их в скрытом углу, но Гарри был уверен, что на них смотрят сквозь полки. Она покраснела и уже тише продолжила. – Квайет, ты не прав. Ты ДЕЙСТВИТЕЛЬНО хорош и талантлив. Ты думаешь, профессор Вектор поставила бы тебе «П» за контрольные, если бы ты этого не заслужил? Что профессор МакГонагалл разрешила бы тебе практиковаться и изучать вне программы заклинания трансфигурации просто из-за твоего отца? А как насчет профессора Биннса? Я уверена, что он даже не знает, кто твой отец, но ты единственный, кого он знает по имени, за все время моего обучения здесь! Он не знает даже МОЕГО имени!

Гарри улыбнулся. Его недавно обнаруженная страсть к истории также не оказалась незамеченной смертельно скучным профессором истории. В самом деле, со времени знаменитых событий в комнате секретов Гарри был единственным, кто прерывал ход урока исправлениями и замечаниями о гоблинских восстаниях, а позже – о темных волшебниках девятнадцатого столетия.

Когда он впервые так сделал, это положило начало очень интересному разговору между ними.

Профессор Биннс перечислял имена гоблинских правителей, когда Гарри прочистил горло и поправил его.

— Это не был Ульрик Безобразный, профессор. Это был Ульрик Немытый, его племянник, — тихо, но твердо сказал он.

После этого настал напряженный момент. Кто-то фыркнул во сне. Гермиона подняла голову от своей домашней работы по зельеделию (она всегда использовала уроки истории таким образом) в сильном удивлении, а Дин негромко проворчал:

— Разве это не одно и то же, Снейп?

Профессор Биннс, однако, был так напуган, что просто открывал и закрывал рот несколько минут, прежде чем ответил.

— Ваше имя....? – он с неуверенностью глядел на Гарри.

— Квайетус Снейп, сэр, — вежливо ответил тот.

Профессор Биннс моргнул.

— Интересно, я был уверен, что вы закончили школу три года назад...

Гарри сильно покраснел от сдерживаемого смеха.

— Двадцать лет назад, сэр, и это был не я... – начал он, но профессор махнул рукой, заставляя мальчика замолчать.

— Я вижу, каков отец, таков и сын, мистер Снейп, — сказал он, заметно погрузившись в мысли. – Но вы, тем не менее, правы. Это был Ульрик Немытый, сын Годрика Проклятого.

— Он был моим дядей, а не отцом.

Глаза профессора расширились.

— Кто? Годрик Проклятый?

Расхохотался весь класс, даже Гарри, только профессор удивленно мигнул.

Но с того урока он запомнил имя Гарри, и они даже обсудили несколько интересных (и много скучных) деталей исторических событий на последующих уроках.

Гарри вынырнул из своих мыслей и посмотрел на Гермиону.

— Я понимаю твою мысль. Но я думаю, что знаю причину: я провожу все свободное время в учебе, с тобой или моим отцом... Я больше ничего не делаю. Однако...

— Здравствуй, Гермиона, привет, Квайетус, — у их стола остановился Невилл.

— Привет, — неуверенно ответил Гарри. – У нас сегодня нет дополнительных занятий по зельеделию, — добавил он.

— Я знаю, — Невилл улыбнулся. – Но сегодня мой день рождения, и я планировал маленькую вечеринку в гостиной Гриффиндора, и сейчас я хочу пригласить туда тебя и Гермиону...

Гарри неуютно поерзал и бросил взгляд сначала на Гермиону, затем на Невилла.

— Я не думаю, что это хорошая идея, — наконец сказал он.

— Что? – простодушно спросил Невилл.

— Я – в общей комнате Гриффиндора, — нахмурившись, объяснил Гарри. – Я не хочу нарушать твой день рождения глупой ссорой...

Невилл пожал плечами.

— Мне все равно, что они скажут. Я хочу, чтобы ты там был, и все. Я уже спросил профессора МакГонагалл, и она согласилась...

— О нет, — Гарри покачал головой. Все оборачивалось ОЧЕНЬ плохо. – Таким образом, даже она будет знать о том беспорядке, который произойдет... Невилл, я не хочу, чтобы отец проклял половину гриффиндорцев.

— Все будет хорошо, Квайетус, вот увидишь, — обнадеживающе сказал Невилл, но ни Гарри, ни Гермиона не казались убежденными.

— Я не знаю, Невилл... – начала Гермиона, но не закончила предложение.

Лицо Невилла печально потемнело.

— Квайетус, пожалуйста...

Гарри кивнул, но у него было тяжело на сердце, когда он встал. К тому времени, когда они достигли портрета толстой леди в розовом, Гарри чувствовал на себе все последствия паники. Его сердце быстро билось, ладони были потными, горло сжалось, и он с трудом мог дышать. Он бросил отчаянный взгляд на Гермиону, которая в ответ посмотрела с таким же отчаянием в глазах.

— Я действительно не хочу этого, — пробормотал он ей, и она понимающе кивнула.

— Я это вижу по тебе.

— Это так очевидно? – Гарри попытался сглотнуть.

Гермиона не ответила, просто кивнула. Это не успокоило Гарри.

Когда они вошли, вся комната замерла. Нет, не в первый момент – всем потребовалось какое-то время, чтобы осознать присутствие СНЕЙПА в священной гриффиндорской башне – но не более секунды.

Лицо Гарри горело от смущения, его бледная кожа стала обычного, неприятного кирпично-красного цвета на щеках и горле, но он не опустил голову: он стоял прямо и гордо. Он чувствовал сильный укол боли в груди – когда-то они все были его друзьями или, по крайней мере, считали себя таковыми, но теперь... Несмотря на мнение Невилла и Гермионы и их уважение к Квайетусу Снейпу, никто другой не считал его желанным человеком около них самих. Маленькие дети не решались сказать и слова, но пяти-, шести— и семикурсники Гриффиндора пришли в ярость.

— Что ты здесь делаешь? – шагнул к нему Симус. – Ты здесь не желанный гость! Тебя хватает на уроках, большеголовый всезнайка!

Прежде чем Гарри смог открыть рот, Невилл встал между ними и ответил:

— Я пригласил его к себе на день рождения. И теперь, если ты будешь так добр... – Невилл помахал рукой.

— Нет, я не буду, — мрачно ответил Симус. – Если ты хочешь праздновать свой день рождения с этим... с этим...

— Тебе не нужно заканчивать. Я уйду, — Гарри оттолкнул Невилла в сторону и твердо посмотрел на Симуса. Затем он повернулся к неуверенному Невиллу. – Увидимся завтра, приятель...

— Нет! Ты не уйдешь! Ты не должен! – кричал он наполовину в отчаянии, наполовину в гневе.

— Невилл, пожалуйста...

— Пусть идет, Невилл. Мы не хотим, чтобы он был здесь, — Дин присоединился к Симсу.

— Нет. Я спросил профессора МакГонагалл, и она разрешила...

— Но ты не спросил нас! – новый голос добавился к возросшему шуму.

Гарри поднял глаза к лестнице, которая вела к спальням, и побледнел. Это был Рон.

Рыжеволосый мальчик скрестил руки на груди и подходил все ближе и ближе к Гарри медленными, устрашающими шагами. Этого было достаточно, еще одно нарушение правил... нет. Гарри повернулся, чтобы уйти, но Рон дошел до его бока и жестоко схватил за руку.

— Ты боишься, Снейп?

— Я не боюсь и особенно не тебя, Уизли, — прошипел Гарри сквозь сжатые зубы. – А теперь отпусти мою руку и дай мне уйти.

— Ты не боишься меня? Это слишком плохо для тебя...

— У меня были более опасные враги, и я выживал в более серьезных ситуациях, чем ты можешь себе представить, Уизли, — сказал он так тихо, что только Рон мог услышать. – Я никогда не буду бояться тебя, глупый мерзавец.

— Как ты смеешь... – тот усилил хватку на руке Гарри.

— Пусти мою руку, если не хочешь провести еще неделю в лазарете со сломанным носом... – сказал Гарри, сражаясь с боязнью прикосновений.

Лицо Гермионы побледнело, когда она смотрела на двух мальчиков, но она застыла на месте. Ее глаза, не отрываясь, смотрели на сжатую Роном руку Гарри, и Гарри понимал, что Гермиона знала о его ощущениях. Невилла трясло от нервного напряжения.

— Я не отпущу тебя так легко... – еле слышно сказал Рон.

— РОН! Отпусти его НЕМЕДЛЕННО!

Рон повернулся на каблуках в удивлении. На верху лестницы стоял Фред, и его палочка, не дрожа, указывала на брата.

— Я тебя заколдую, если ты не отпустишь его. СЕЙЧАС ЖЕ! Ты глухой, Ронникинс?

Рон дико покраснел, но выпустил руку Гарри. Тот встряхнул рукой и посмотрел на Фреда.

— Спасибо, Фред, — затем он перевел свой взгляд на своих двух друзей, все еще стоящих в оцепенении. – Я говорил тебе, Невилл... Спокойной ночи... – он просто кивнул Гермионе, не желая новой ссоры из-за него, и вышел.

Он чувствовал желание упасть прямо напротив картины, но мысль о приходящих гриффиндорцах удержала его от этого. Вместо того, он выпрямился и твердыми шагами направился в подземелья к Северусу, в свой дом... Когда он подумал о нем как о своей Семье (да, не просто семье, а именно Семье), то улыбнулся и почувствовал, что его ноша стала как-то легче, а события последних минут – менее болезненными. Он был не один.

И причиной этого был не только Северус, но и Невилл, Гермиона и близнецы – Фред, который был готов сражаться с собственным братом, чтобы защитить его... Он снова улыбнулся.

Жизнь казалась прекрасной. Или... по крайней мере, более прекрасной, чем он думал раньше. Но в тот же миг тихий голос достиг его ушей.

Плач. Кто-то плакал недалеко от него. Хорошее настроение Гарри улетучилось. Арес сидел на полу у стены зала, его ноги были прижаты к груди, голова опущена на колени, а плечи дрожали от отчаянных всхлипов.

Гарри немедленно опустился на колени рядом с ним.

— Арес, — он положил руку тому на плечо и мягко сжал. – Арес, эй, приятель, что случилось...?

Арес яростно дернулся, но не поднял головы.

— эт не твое дело... оставь меня в покое... – пробормотал он между всхлипами.

Гарри уселся на пятки и мягко положил руку на другое плечо мальчика.

— Кто-то умер? Друг, твой родственник...

— Оставь меня в покое, Квайетус! – выпалил тот. – Ты не слишком интересовался моим состоянием в последние недели, так чего сейчас хочешь? Убирайся!

— Я не уйду, — успокаивающе сказал Гарри. – И я прошу прощения за мое поведение, Арес. Оно было необоснованно. Я сожалею...

— Почему? Ты хочешь знать мои секреты, а не меня, Квайетус? Оставь меня в покое!

Гарри покачал головой и не сдвинулся с места.

— Мне не нужны твои секреты, Арес. Но позволь мне остаться с тобой, пока ты не успокоишься. Тебе не нужно ничего мне говорить. С тобой все в порядке?

Арес, все еще не поднимая головы, пробормотал что-то, что Гарри распознал как «да», и уселся рядом с одноклассником. Они просто сидели в тишине.

Через некоторое время Арес вздохнул и поднял голову.

— Ты ведь знал, не так ли? И это была причина, по которой ты не хотел быть моим другом?

Гарри испугался.

— Я не знаю, о чем ты говоришь, — хрипло ответил он.

— Мой отец, — сказал Арес с фальшивой улыбкой. – Мой отец – Пожиратель Смерти.

Гарри замер.

— Почему ты это спрашиваешь? – очень осторожно спросил он.

— Я узнал об этом сегодня. Министерство арестовало его сразу после вчерашних атак. Они допросили его, и он во всем сознался. Я уверен, они приговорят его к пожизненному заключению. Но я не знаю, что чувствовать и как жить дальше. Я знал, что папа интересовался черной магией, как и почти каждый слизеринец его возраста, но я никогда не подозревал, что он – верный слуга Ты-Знаешь-Кого... – его голос снова сломался, и рыдания пересилили его.

— Ты ведь этого не знал, не так ли? – Гарри снова прикоснулся к его плечу. Арес лишь покачал головой в ответ.

— Это так ужасно... – Арес теперь даже не боролся со всхлипами. Когда он говорил, огромные слезы катились по его лицу. – Он всегда был так добр... и я любил его... Я всегда хотел быть таким, как он... сильным, любящим человеком, который заботится о своей семье... но теперь, но теперь... – он не смог продолжить. Он прижал лоб к коленям и снова заплакал.

Гарри наложил на коридор звукопоглощающие чары, и обнял Ареса за плечи. Он не сказал ни слова, он просто не знал, что сказать, какие слова могли быть успокаивающими в такой ситуации – Гарри подозревал, что таких не существовало.

— Я всегда верил ему... Теперь я чувствую себя преданым... И что я могу думать о моей матери? Она наверняка знала... Она тоже Пожирательница Смерти? – он наклонился к Гарри, который обнял его сильнее. – До сегодняшнего дня все было так просто... но теперь... что я могу, что я должен делать, чувствовать?

Гарри лишь успокаивающе что-то промычал.

— И я ненавижу себя за плач... Я ненавижу тебя, я ненавижу то, что ты видишь, как я плачу, что ты видишь, что я слаб... А я не должен быть слабым, открытым к кому-нибудь, кроме моей семьи... но моя семья сегодня подходит к концу... и я теперь жалуюсь тебе, кто – ничто, никто для меня...

— Мне жаль... – несчастно прошептал Гарри. – Мне так жаль... Я не хотел тебя ранить. И... и я хочу, чтобы ты знал, что можешь рассчитывать на мою помощь, когда бы она тебе не потребовалась.

— Не делай глупых обещаний, Квайетус. И мне не нужна твоя жалость.

— Я не жалею тебя. Я просто... я просто хотел бы быть твоим другом, хорошо?

Арес поднял свое залитое слезами лицо и пристально посмотрел на Гарри.

— Время покажет. Дружба – это не дело решения.

— Наоборот, — твердо сказал Гарри.

— Нет, не только. Мы посмотрим, хорошо?

— Хорошо. Но сейчас... Мне нужно вернуться домой, если я не хочу, чтобы отец убил нас обоих за то, что мы болтаемся по школе после отбоя.

— Да, ты прав, — Арес улыбнулся Гарри, — как всегда, мистер Всезнайка.

— Не называй меня так! – сердито отреагировал Гарри.

— Какие-то проблемы?

Гарри был готов махнуть рукой, но неожиданно вспомнил свое обещание. Если он хотел быть другом Ареса, он должен открыться ему в ответ – по крайней мере, частично.

— У меня была довольно неприятная ссора в гостиной Гриффиндора с некоторыми одноклассниками.

— Почему ты туда пошел? – испуганно спросил Арес.

— Я был приглашен на день рождения Невилла. Но они быстро избавились от меня. И один из них назвал меня всезнайкой в очень... обидном смысле.

— Они били тебя? – Арес открыл рот от шока.

— Нет. Они только словесно обижали. Но, поверь мне, иногда лучше, когда тебя бьют, чем обижают на словах.

Арес кивнул.

— Я могу представить...

Была уже почти полночь, когда он пришел домой. Он немного нервничал насчет возможной реакции Северуса на его задержку, но как только он зашел в гостиную, то нашел там очень злобно выглядевшего зельевара, глаза которого горели от гнева, а нервное состояние моментально сменилось яростью.

— Привет, Северус... – он попытался улыбнуться мужчине, но тот проигнорировал его.

— ГДЕ ТЫ БЫЛ? – закричал он так громко, что Гарри почувствовал неожиданное желание наложить чары тишины и на их комнаты, если он не хотел, чтобы вся школа знала на следующий день о его наказании.

— Я был приглашен на день рождения к Невиллу, — ответил он и опустил голову.

— Тебе НЕ разрешается бродить по школе после отбоя, и определенно не в ТАКИЕ времена!

— Но Северус, что если времена всегда будут такими? – он выдавил полуулыбку.

Но в этот раз Северус не собирался терпеть его непочтительность.

— Тихо! Ты должен был связываться со мной, прежде чем принять предложение!

— Но я был там не долго! – закричал на него Гарри. Лицо Снейпа потемнело.

— Нет? – Гарри покачал головой. – Тогда я повторяю свой первый вопрос: где конкретно ты был?

— В зале, сидя рядом со стеной, — Гарри скрестил руки на груди.

— Они обижали тебя?

Внезапная смена настроения Северуса шокировала Гарри.

— Что?

— Я полагаю, ты ушел так быстро, потому что они напали на тебя...

— Да, но не это было причиной... – Гарри тяжело вздохнул. – Можно, я сяду? Я чувствую себя полностью истощенным.

Северус кивнул и подозрительно смотрел на него, пока тот шел к дивану, чтобы сесть.

— Итак? – спросил мужчина и напряженно посмотрел на Гарри.

— Я нашел Ареса в том коридоре. Нет! – закричал он, когда увидел, что Северус открывает рот. – Пожалуйста, дай мне закончить. Итак, я нашел его плачущим. Он сказал, что он сегодня узнал, что его отец – Пожиратель Смерти, потому что Министерство арестовало его и официально уведомило Ареса об этом. Он был сломан. Я не мог бросить его там.

Северус шагнул к нему и наклонился так, что их глаза были на одном уровне.

— Это был очень добрый поступок с твоей стороны, Квайет. На самом деле. Но я все же прошу не делать этого снова. Это не безопасно для тебя – быть с ним одному в пустом коридоре после отбоя. Я знаю, что ты веришь ему, но я – нет. Нет, — он повысил голос, когда Гарри попытался прервать его. – На этот раз дай мне сказать все, что я хочу, не перебивая.

Гарри кивнул.

— Я видел многое за время моей жизни, последней войны, моей шпионской деятельности. Ты не можешь быть уверен в ком-то, Квайет. И уж точно не в детях Пожирателей Смерти.

— Но Арес...

— Ты уверен, что это была случайность, что ты нашел его одного в том коридоре?

— Но он не знал о приглашении Невилла.

— Ты уверен, или просто предполагаешь?

— Ты параноик.

— Это причина, по которой я еще жив, — лицо Северуса стало мягче. – Квайет, я не хочу тебя потерять.

— Я знаю, но я не могу так жить. Я хочу дружить с детьми, которых нахожу симпатичными, и это все. Я устал от твоих бесполезных запрещений.

— Бесполезных запрещений??? – голос Северуса поднялся до невообразимых высот. – Это была единственная вещь, о которой я тебя попросил.

Гарри пожал плечами и повернулся спиной к мужчине.

— Я обещал быть его другом.

— Ты не будешь.

— Ты не можешь отдавать мне приказания, с кем я должен хотеть подружиться!

— Я могу и я буду!

— Никогда! – наконец заорал Гарри, и ушел в спальню, с громким стуком захлопнув за собой дверь.

В следующий момент Снейп стоял рядом с ним и держал его за руку.

— Квайет! – угрожающе сказал он. – Веди себя как следует!

Они смотрели друг на друга, и Гарри вытащил свою руку из хватки.

— Оставь меня в покое! – наконец сказал он.

— Следи, что говоришь!

— Отвали! – нетерпеливо закричал Гарри. – Мне не нужно твое удушающее присутствие! Я хочу жить моей жизнью! МОЕЙ жизнью!

— Но...

— Я ненавижу, когда ты хочешь сказать мне, что делать, что чувствовать. Это ты не сумел устроить свою жизнь, и все еще пытаешься наставлять меня относительно... – Гарри не продолжил. Неожиданно, но слишком поздно, он понял, что только что сказал. Он побледнел и посмотрел на Северуса, чье лицо ничего не выражало и было каким-то отдаленным.

— Северус...

— Отправляйся в постель, — прошипел ему Северус. – Сейчас же.

Когда Гарри был в кровати, он все еще был зол на мужчину. Он лежал на спине, уставившись в потолок, от злости сжимая и разжимая кулаки.

— Это моя жизнь. Я хочу решать, что делать! Мне было вполне хорошо без его советов раньше! – он кипел от злости.

Но за гневом он чувствовал вину из-за своих грубых слов. Северус не заслужил их.

Но он не оставил Гарри одного. Снейп вмешивался в его жизнь.

Как Гарри вмешивался в его.

Но Арес был достоин дружбы Гарри.

Но Северус пытался только защитить его.

Его внутренняя борьба продолжалась до тех пор, пока Северус тоже не пришел спать, намного позже.

Гарри вздохнул с облегчением. Он все еще не мог спать один.

* * *

Следующий день был просто ужасным. Северус игнорировал его, Арес избегал его, гриффиндорцы угрожающе глядели на него и обзывали, когда никто не слышал. Когда наступила вторая половина дня, они с Невиллом отправились на дополнительные занятия по зельеделию, но мастер зелий нетерпеливо прогнал их.

Гарри пожал плечами и ушел, за ним последовал очень смущенный Невилл.

— Эй, Квайетус, что случилось? – спросил он, когда их не могли услышать.

Гарри нетерпеливо фыркнул.

— У нас была своего рода... ссора вчера. Но я не хочу говорить об этом.

— Это было из-за моего дня рождения...?

— Нет. Но я все равно не хочу об этом говорить.

— Но...

— Оставь меня в покое! – бросил Гарри Невиллу и, отправившись в библиотеку, оставил его позади.

Прекрасно. К концу дня он будет в плохих отношениях со всеми, — саркастически подумал он, когда дошел до своего обычного и, к счастью, пустого стола. Гермионы здесь не было.

Он взял свой учебник по арифмантике и взмолился, чтобы Гермиона не пришла. Он не хотел так же задеть и ее, а в этот день он, очевидно, был слишком груб со всеми.

Она, естественно, пришла в обычное время, и, когда заметила, что Гарри уткнулся в книгу, то не сказала ни слова, просто начала, как обычно, просматривать книги.

Так они занимались в тишине два часа. Затем Гермиона неожиданно вскрикнула. Гарри вопросительно посмотрел на нее.

— Я думаю, я нашла! – ликующе прошептала Гермиона.

— Ингредиент зелья?

Гермиона кивнула и положила книгу перед Гарри.

— Здесь! Смотри!

Гарри посмотрел в книгу.

«Зелья для лечения различных видов укусов» — гласило название главы.

«Зелья для лечения укусов оборотней» — был первый подзаголовок.

— Ты великолепна! – улыбнулся ей Гарри. – Пошли, покажем отцу!

Гермиона положила кусок пергамента между страницами, закрыла книгу, но не двинулась с места.

— Пошли, Гермиона! Покажем ему!

Она, не двинувшись, кивнула.

Гарри подозрительно посмотрел на нее.

— Гермиона?

— Ты ведь извинишься перед Невиллом, не так ли?

Гарри поежился, чувствуя неудобство, и посмотрел в темноту за окном.

— Я ничего ему не сделал. Я просто не хотел говорить ему ничего, что было не его делом.

— Ты обидел его.

— Нет.

Гермиона вздохнула и взяла книгу.

— Пошли к твоему отцу, — наконец сказала она. – Но не думай, что ты можешь не извиняться.

Гарри сердито потряс головой.

Все это не было только его ошибкой. Он просто хотел защитить Ареса – от Северуса и от гриффиндорцев. Почему это значило, что он должен со всеми сражаться?

Ну, его слова были неспровоцированы. Даже если он был прав, у него не было права обижать других вокруг себя.

Он остановился и повернулся к Гермионе.

— Я извинюсь перед Невиллом завтра. Я обещаю.

— Хорошо.

* * *

К тому времени, когда они достигли подземелий, они практически бежали.

И столкнулись с высокой фигурой, стоявшей за углом.

— В коридорах не разрешено бегать. Никому из вас, — Северус бросил холодный взгляд на Гарри.

— Пять баллов с Гриффиндора и отработка для тебя, Квайетус.

Гарри, помертвев, остановился. Что?

— Мы принесли вам книгу, сэр, — Гермиона вытащила книгу. – Мы нашли зелье...

Северус задумчиво посмотрел на девочку.

— Очень хорошо. Тогда, десять баллов Гриффиндору.

— А я? – осторожно спросил Гарри.

— Я обговорю с мистером Филчем ваше наказание.

— Но профессор... – начала Гермиона, но Снейп ее прервал.

— Это моя задача – назначать награды и наказания, мисс Грейнджер. Я не думаю, что мне нужны ваши советы относительно этого, — прохладно сказал он. – Что же относительно тебя, Квайетус, я хочу видеть тебя дома сразу после ужина. Ты понимаешь?

Гарри ошеломленно кивнул. Он был снова зол на него.

Когда Северус ушел, они нервно посмотрели друг на друга.

— Я думаю, что знаю, почему ты оттолкнул Невилла...

Гарри горько улыбнулся.

— Я сказал Северусу вещи гораздо менее спровоцированные чем-либо, чем Невиллу... – вздохнул он. – Но... я не хотел обидеть его. Я просто... – он хлопнул себя руками по бокам. – Я просто старался объяснить ему, что Арес не столь опасен, как он думает.

Когда Гермиона сложила руки, ожидая продолжения, Гарри сдался и рассказал ей всю историю, начиная с того момента, как он покинул гриффиндорскую гостиную.

— Я думаю, ты должен слушаться его, Квайет. Он в течение долгих лет был деканом Слизерина и наверняка знает об отношениях и совпадениях намного больше, чем ты. Ты жил в магловском мире, а он всегда был волшебником. И ты действительно не знаешь...

— Я могу знать, Гермиона. Я, может быть, и глупый маггл, но я – человек, и у меня есть опыт общения с людьми. Я уверен, что Арес не лгал. Я видел это в его глазах. Я слышал это в его голове. Он был в таком отчаянии...

— Я не знаю, Квайет, кто прав, а кто – нет. Но я думаю, что ты, тем не менее, должен извиниться перед профессором Снейпом

— Я не знаю, как, — Гарри выглядел опустошенным.

— Скажи ему: мне жаль. Это подходит в такой ситуации.

— Иногда «жаль» сказать труднее всего. Это как признание того, что ты не прав. Но я знаю, что я не был неправ относительно Ареса.

— Но ты был относительно своего отца.

Гермиона была права. Гарри, однако, не мог сказать ни слова Северусу. Они провели вечер в полной тишине, кроме того момента, когда Северус объявил ему о деталях его отработки с Филчем. Гарри пожал плечами с деланным равнодушием, но внутри он кипел от ярости.

И в ту ночь у него снова было видение.

Видение, в котором Пожиратели Смерти и Волдеморт допрашивали мужчину о местонахождении кого-то. Гарри не мог понять имя человека, которого они искали, он просто наблюдал за пыткой, сильно дрожа.

Он не знал мужчину, и через несколько минут он был уверен, что никогда не узнает его. Гарри хотел как-нибудь выбраться, но не мог. Он был заперт в своем видении и вынужден наблюдать за пыткой, которая была так похожа на то, что делали с ним.

— Нет, нет, нет, — тихо стонал он, наблюдая за пыткой.

— Где она? – временами спрашивал Волдеморт.

— Я никогда тебе не скажу, — тихо отвечал мужчина.

Гарри пытался закрыть глаза, но не мог. Идиотские видения. Где же был сейчас Северус?

— Ты скажешь, поверь мне. У нас есть много способов, чтобы убедить тебя...

— Я не скажу, — прошептал он.

Гарри был в ловушке.

Он отчаянно хотел освободиться.

Он не мог.

— Где она?

— Скажи ему, скажи ему! – в боли закричал он мужчине. – Он убьет тебя, если ты этого не сделаешь!

— Нет, — через некоторое время тот сумел сказать только одно слово. – Нет.

— Пожалуйста!

— Нет.

— Скажи ему!

— Нет.

Где же в этом аду был Северус? Он оставит его здесь? С Величайшим Ублюдком? В поместье, так похожем на Поместье Кошмара?

Пока Гарри с жалостью смотрел на мужчину, он понял, что начал чувствовать проклятия, пытки, как будто бы был там, как если бы он был пытаемым мужчиной. Его дыхание стало неровным, его сердце быстрее забилось в панике. Как это могло быть?

Он захныкал от боли и начал потеть.

Он не мог выбраться.

Это причиняло боль.

Все причиняло боль.

Он хотел никогда не чувствовать этого снова. Никогда.

Почему он, тем не менее, должен это чувствовать? Почему? Он выкрикнул этот вопрос.

Он чувствовал, как будто его разорвало надвое, когда Волдеморт применил на них Круциатус.

Но он не закричал.

Только когда пришел Эйвери.

Нет.

Его кожу обожгло огнем.

НЕТ!

Никогда больше!

_______________________________

Северус застыл, услышав из спальни нечеловеческий крик. Он сидел перед камином, изучая зелья в книге, найденной Гермионой, и порой задумываясь о Гарри и их вчерашней беседе.

Он не знал, как реагировать, но слова, которые произнес Гарри, слишком сильно его ранили.

Возможно, Гарри был прав, и он не имел никакого права вмешиваться в его жизнь.

Но он только хотел его защитить...

Было бы так легко возненавидеть мальчика после всего, что тот сказал. Но он не смог. Он был Квайетуса. И он был Квайетусом. Только немного более закаленным, чем он.

Он был несправедлив с отработкой. Гарри бежал к нему. Нет, не к НЕМУ, поправился он. Он искал школьного мастера зельеварения, а не Северуса. Большая разница!

Альбус ошибся, Гарри не любил его. Он его не ненавидел, но, конечно, и не любил. Сердце Северуса упало, и он почувствовал себя таким смешным. Разве это не то же самое? Почему его волнуют чувства глупого мальчишки?

Это был не глупый мальчишка. Это был Гарри. Он все еще не мог считать его никем иным, кроме сына.

Хорошо, у них была обычная семейная ссора...

Но сыновья обычно любят своих отцов, а Гарри не любил его. Хотя иногда он мог предположить, что Альбус был прав. Тогда... почему он сказал такое о его ошибках?

Он углубился в раздумья.

Но слишком знакомый крик немедленно вернул его к реальности.

Он узнал этот крик. Поместье Кошмара, разделение. Гарри один с Эйвери...

Он вскочил на ноги и почти сломал дверь, спеша к кровати Гарри.

— Гарри, Гарри, проснись! – позвал он его, тряся за плечи. – ПРОСНИСЬ!

Крик прекратился, когда Гарри открыл глаза.

— Северус! – воскликнул он и прыгнул к нему на руки. – Северус. – Он схватил мужчину за одежду и, дрожа, прижался к его груди.

Глаза Северуса в ужасе раскрылись, когда он заметил кровь на пижаме Гарри. Он подхватил Гарри на руки и осторожно погладил его по волосам. Мальчик еще сильнее прижался к нему.

— Северус, — произнес он снова. Он был спасен.

— У тебя идет кровь... — испуганно прозвучал голос его приемного отца.

— Это был Эйвери, — тихим, дрожащим голосом ответил Гарри. – И Волдеморт. Они пытали мужчину, а я чувствовал все, что они делали с ним...

— Я промою... — начал Северус, но Гарри покачал головой.

— Пожалуйста, не отпускай меня, — несчастным голосом пробормотал он. – Еще немного.

Северус кивнул и посадил Гарри к себе на колени.

Когда дрожь немного стихла, Гарри открыл глаза и посмотрел на Северуса.

— Извини, Северус. Я не хотел причинить тебе боль. Я был груб и несправедлив. Я знаю, что ты только пытался меня защитить, но я – только глупый подросток...

— Шш, Гарри. Успокойся. Сейчас не время обсуждать это.

— Но это так, — слабым голосом возразил Гарри. – Я должен тебе сказать, что я действительно благодарен за то, что ты появился там из-за меня. И я сожалею, что причинил тебе боль.

— Помолчи, — добродушно улыбнулся ему Северус.

— Но...

— Помолчи, — снова произнес он, — или я отнесу тебя прямо к мадам Помфри.

Гарри слабо улыбнулся в ответ и закрыл глаза.

— Ты не сердишься на меня? – пробормотал он.

— Нет. Но я должен вымыть тебя и сменить тебе одежду. Ты в крови.

Гарри кивнул, и Северус отнес его в ванную. Он снял с мальчика пижаму и задохнулся в ужасе. Гарри все еще был слишком худым и костлявым, он мог пересчитать все его ребра, заметно выделявшиеся под бледной кожей. Бледной и покрытой порезами, теперь полуоткрытыми, и еще сочащимися кровью.

— Ты все еще недостаточно ешь, — печально заметил он.

— Я пытаюсь, — прошептал Гарри. – Но не могу.

— Ты должен.

— Я знаю.

Гарри хотел вымыться. Он чувствовал крайнее неудобство от того, что Северус ему помогал, но он не мог сделать этого сам. Все болело, порезы мучительно горели. Он чувствовал головокружение и ужасную головную боль. Из-за этого все, что он мог сделать, — это сидеть в ванне. Его руки были слабыми, он просто не мог открыть кран или взять мыло, которое выскальзывало из ладоней. Северус, третий раз вернув ускользнувшее мыло с другого края ванной, устал от попыток Гарри самостоятельно помыться и осторожно, бережно вымыл его сам.

Гарри дрожал, когда Северус промывал порезы и смывал кровь. Наконец Гарри не смог больше сдерживать слезы, и его тело затряслось от тихих рыданий.

Северус застыл.

— Я сделал тебе больно?

Гарри отрицательно покачал головой и, запинаясь и борясь с рыданиями, пробормотал: — Это я сделал тебе больно. Я был неправ и жесток, — и крупные слезы упали на поверхность воды.

— Успокойся. Ничего страшного, — осторожно сказал Северус.

— Я знаю, я сделал тебе больно, а ты так добр ко мне. Я этого не заслуживаю...

— Ты – всего лишь глупый подросток, как ты сказал. Я не принял твои слова всерьез, — это было явной ложью, но он счел более важным успокоить Гарри, чем сказать ему правду.

Но Гарри не был убежден.

— Ты выглядел опустошенным. И если даже я смог увидеть твое отчаяние, то ты должен был быть крайне опечален.

Северус вздохнул. Похоже, он все меньше и меньше может обмануть мальчика. Возможность обмануть у них быстро исчезала по мере того, как они становились ближе и лучше узнавали друг друга. Он снова посмотрел на спину Гарри.

— Ладно, это не было приятно... — спокойно согласился он. – Возможно, я не должен был так сильно тебя любить...

Гарри не отреагировал, только виновато опустил голову еще ниже.

Северус встал, оставив Гарри в ванной, и пошел в лабораторию, чтобы взять несколько зелий для ран мальчика. Вернувшись, он осторожно очистил их и промыл, затем поднял мальчика на руки и вернул его в спальню.

— Я могу идти, Северус, — слабо возразил Гарри.

— Я не позволю тебе, — ответил тот и положил его на свою кровать. Кровать Гарри была слишком сильно залита кровью, чтобы спать в ней. – Мне жаль, но ты снова должен спать со мной. Твоя кровать не годится для сна.

— ...се в порядке, — пробормотал Гарри и свернулся в клубок. Северус вздохнул и поплотнее обернул вокруг него одеяло. Потом он прошел в ванную, убрал там беспорядок и переоделся в пижаму. Когда он вернулся в спальню, Гарри уже почти заснул. Он слегка вздрагивал от боли. Северус скользнул рядом с ним и слегка погладил его по голове. Гарри придвинулся поближе и свернулся возле его бока.

— Спасибо... — пробормотал он, а затем добавил: — Я тоже тебя люблю, — ошеломленному мужчине.

Северус недоверчиво смотрел на него. Гарри, конечно, не собирался ему этого говорить. Он ведь уже спал, не так ли?

Но потом Гарри открыл глаза и расплылся в улыбке.

— Споконочи.

Слушая ровное дыхание Гарри, Северус снова задумался о двух последних днях.

Действительно ли Альбус был прав?

Внутри он чувствовал тепло и... что-то еще, чего он не мог назвать. Нет, не любовь: любовь к мальчику была для него довольно очевидна. Что-то близкое к счастью? Нет. Это было даже больше, чем счастье. Он был крайне рад. Маленький любимый и нахальный обормот как-то сумел слишком глубоко пробраться ему в сердце. Он хотел обнять Гарри, но боялся, что раздавит его от волнения. Вместо этого он время от времени проводил рукой ему по волосам и осторожно касался лба. Из-за физических повреждений у Гарри могла начаться лихорадка.

Да, сейчас он был счастлив. И он боялся будущего.

Ни разу в его жизни счастье не продолжалось долго. В самом деле. В нем начал расти страх потерять Гарри. Это не было маловероятно. Для Волдеморта он был сыном предателя, превосходным инструментом для возможного шантажа. Для одноклассников Гарри был сыном самого ненавистного профессора и Пожирателя Смерти. И, прежде всего, он все еще был Гарри Поттером, предполагаемым спасителем магического мира. Он почти мог видеть руки, протянутые, чтобы оторвать от него Гарри, требовавшие его жизнь...

Его счастье всегда было похожим на это. Смешанным с грустью, горем и виной.

— Квайетус, если ты можешь меня слышать, где бы ты ни был, пожалуйста, помоги мне поддержать его, дать ему все, чего он заслуживает. Помоги мне!

И, как ответ, пришла мысль: он отведет Гарри на кладбище и покажет ему могилы всех близких. Включая Квайетуса.

* * *

— Нет, Квайет. Ты сегодня останешься в постели. Я не позволю тебе идти на занятия. Я уже говорил об этом Альбусу, и он отпросил тебя с уроков.

Северус стоял у кровати Гарри с угрожающим видом, руки в боки, с обычной насмешкой на лице.

— Северус, пожалуйста, — Гарри сел. – У меня сдвоенный урок защиты, а я все еще не могу наколдовать самый простой щит.

— Я научу тебя этому днем. Но ты не можешь вставить с постели, кроме как в туалет, понятно?

— А... что мне делать целый день?

— Ты можешь читать или слушать музыку, если хочешь, — Северус последний раз проверил его лоб. – Я вернусь сюда, чтобы пообедать с тобой. До тех пор не переверни квартиру вверх дном, пожалуйста.

— Хорошо, папа! – шутливо отсалютовал Гарри.

— Идиот... — Северус вышел из комнаты достаточно быстро, чтобы скрыть от дерзкого мальчишки свою широкую улыбку. Но это не помогло: Гарри своим шутливым замечанием просто перевернул его день. Все еще улыбаясь, он вошел в Большой Зал.

Он сел на свой обычный стул рядом с миссис Фигг и рассеянно начал намазывать джем на свой тост, все еще размышляя над словами Гарри, в том числе и над сказанными прошлой ночью, когда внезапно почувствовал необычную тишину, упавшую на зал. Он с любопытством поднял голову и встретился взглядом с почти тремя сотнями пар широко раскрытых глаз студентов, глядящих прямо на него.

Он удивленно моргнул. Что произошло?

— Я рад видеть, что ты улыбаешься, Северус, но думаю, тебе лучше перестать, — глаза Дамблдора мерцали сильнее, чем когда-либо. – Ты до смерти потряс школьный коллектив.

Насмешливое замечание директора только усилило его веселье, но все же он попытался привести выражение своего лица к обычному равнодушному состоянию. Это было нелегко.

— Почему, Альбус? Я думаю, это подходит ему больше, чем усмешка, — добавила МакГонагалл, и Снейп от смущения ярко покраснел. Но, по крайней мере, он сумел перестать улыбаться, как дурак.

— Минерва, пожалуйста, — простонал он. – Моя репутация...

— Ах, наш раздражительный профессор возражает против человеческих чувств, — усмехнулась ему МакГонагалл и наклонилась поближе. – Но я не думаю, Северус, что случилась бы беда, если бы твоя репутация сального, злобного «мерзавца» была бы разрушена раз и навсегда.

— Минерва!

— Хорошо, хорошо, — профессор трансфигурации откинулась назад. – Усмехайся и принимай злобный вид, если это делает тебя счастливым, — пожала она плечами, завершая спор.

Вся эта беседа была слишком тихой, чтобы студенты могли услышать из нее хоть слово, но они видели короткий спор и начали строить предположения:

— Что МакГонагалл могла сказать мерзавцу такого, что он покраснел?

— Почему Снейп улыбался?

— Они с МакГонагалл поссорились?

— Наверняка он что-то планирует на урок зельеварения...

Но двое обеспокоено смотрели друг на друга.

— Где Квайетус? – спросила Гермиона Невилла, который выглядел таким же встревоженным.

— Я не знаю, — шепнул он в ответ, в пятый раз оглядев слизеринский стол. – Его здесь нет.

Их беспокойство усилилось.

Гарри тем временем скучал. Весь день оставаться в постели было глупой идеей Северуса, но он знал, что не может против этого возразить. Не сейчас, после всего того, что ему сказал.

Он задавался вопросом, сможет ли Северус простить ему необоснованные и жестокие слова. Он всегда быстро сердился и медленно забывал. Гарри вздохнул и понадеялся, что Северус не будет слишком долго на него сердиться.

* * *

Гарри смог вернуться к занятиям два дня спустя.

Невилл и Гермиона явно почувствовали облегчение, когда увидели, как он вошел в кабинет трансфигурации, в отличие от остальных гриффиндорцев, которые впились в него презрительными взглядами. Гарри не обратил на них внимания и скользнул на стул рядом с Невиллом.

— Дополнительные занятия по зельям сегодня в 6 вечера, — шепнул он гриффиндорцу.

— Вместе?

— Конечно, — Гарри бросил на него серьезный взгляд. – И я хочу извиниться, Невилл. Я не хотел причинить тебе боль.

— Ты этого не сделал. Я думаю, ты должен был решить собственную проблему, — улыбнулся ему круглолицый мальчик.

Гарри в ответ только закатил глаза, и МакГонагалл начала урок. Гарри всегда подозревал, что профессор любит его, но на сей раз она была к Гарри крайне дружелюбна. К конце урока это так разозлило Рона, что он остановил Гарри в коридоре и снова словесно ему угрожал. Гарри, однако, был не в настроении с ним ссориться, так что он только скрестил руки на груди и ждал, когда же Рон закончит говорить. Потом кивнул.

— Хорошо, Уизли. Я буду осторожен, и не буду трогать тебя и твою девушку, переходить тебе дорогу и разговаривать с тобой в будущем. Тогда, пожалуйста, я прошу тебя о том же самом, кроме этой чуши о подруге. Хорошо? Так что, пожалуйста, оставь меня в покое.

— Ты – трус, — выплюнул Рон и ушел.

Гарри был задет этим замечанием, но не показал этого. Когда Рон исчез, он пожал плечами и пошел своей дорогой.

Позднее в библиотеке он рассказал Гермионе об их короткой беседе.

— Ты уверена, что я нечаянно не испорчу ваши... отношения? – серьезно спросил он девочку.

— Я уже дала тебе ответ. Как насчет зелий?

— Книга оборотня?

— Да.

— Отец все еще ее изучает и заказал в Хогсмиде некоторые отсутствующие компоненты, — сказал Гарри, затем добавил: — О, я уйду через полчаса. Я отправлюсь заниматься зельями с Невиллом.

— О, так вы наконец помирились!

— Да, — несколько смущенно кивнул Гарри.

— Это было два дня назад, не так ли? – внезапно спросила Гермиона.

— Откуда ты знаешь? – его глаза удивленно расширились.

Гермиона типично по-женски хихикнула.

— Твой отец — довольно красивый мужчина, когда улыбается.

Челюсть Гарри упала, когда он уставился на Гермиону. Он только глазел на нее, и хихиканье Гермионы превратилось в смех, поскольку Гарри никак не мог выйти из ошеломленного состояния.

— Когда... он... улыбался? – через некоторое время, запинаясь, сумел выдавить Гарри.

— За завтраком, и все его видели. В Большом Зале воцарилась такая тишина, какой я никогда не слышала с тех пор, как поступила в Хогвартс. Потом МакГонагалл ему что-то сказала, и он покраснел.

Ту уж Гарри не смог не присоединиться к Гермионе: он просто взорвался от смеха. Северус – улыбающийся, потом краснеющий...

— Полагаю, МакГонагалл сказала ему то же, что и ты, — широко усмехнулся он. – Северус, ты так красив, когда улыбаешься, почему ты не делаешь этого чаще? – он настолько здорово спародировал тон профессора трансфигурации, что они снова засмеялись. – Я расскажу ему.

— Нет, — испугалась Гермиона такой мысли. – Он меня убьет.

— О, ладно...

Он все еще хихикал этим же вечером, добавляя ингредиенты в зелье. Невилл работал в другом конце кабинета, потому что зелье, которым они занимались, было взрывоопасным, и Северус не хотел рисковать жизнью Гарри. Обучение, однако, обошлось без происшествий, и, в конце концов, они правильно приготовили свои зелья.

— Вымойте ваши котлы и свободны, — сказал Северус после того, как они разлили смесь в бутылки.

Гарри и Невилл отнесли свои инструменты к раковине, чтобы их вымыть. Гарри закатал рукав, когда начал мыть, и не мог понять, почему Невилл не моет. На самом деле, тот даже не двигался. Когда Гарри поднял на него глаза, то увидел пристальный взгляд Невилла, устремленный на его предплечья. Гарри проследил за его взглядом и побледнел.

Порезы. Теперь выглядевшие свежими, воспаленные красные порезы. Невилл смотрел на них.

Его сердце остановилось. Он раскатал рукава и вынул котел из раковины, притворяясь, что ничего не случилось.

— Квайетус, — начал Невилл, но Гарри прервал его.

— Извини, Невилл, но я действительно не могу тебе рассказать, — умоляюще посмотрел он на друга. – Пожалуйста, не расспрашивай меня об этом.

— Но...

— Пожалуйста, — голос Гарри был тихим и хриплым. – Я не могу тебе рассказать. Не сейчас.

— Твой отец знает о них?

— Невилл, пожалуйста...

Они уставились друг на друга. Через несколько мгновений Невилл медленно кивнул и оставил комнату и Гарри.

Тот рухнул на пол.

Невилл видел их. Он забыл наложить скрывающие чары. Северус снова разозлится на него, когда узнает. Как он мог быть таким небрежным? Что о нем подумал Невилл?

Он собрался и закончил уборку. Перед уходом он все разложил. Он не знал, как сказать об этом Северусу. Он постарался прийти домой, как можно позже.

Он ничего не рассказал. Это не было так важно.

* * *

На следующий день Арес присоединился к ним в библиотеке. Он не сказал ни слова, просто сел за стол и вытащил книги. Гермиона бросила вопросительный взгляд сначала на него, потом на Гарри и, когда Гарри кивнул, пожала плечами и опять зарылась в книгу.

С этого дня они занимались втроем.

На следующей неделе он вместе с Невиллом впервые правильно приготовил зелье. В тот вечер он спросил Северуса, может ли он помочь в изучении оборотней, и тот, слегка удивленный, согласился

Он достиг успеха в арифмантике и заклинаниях, и даже обычно строгая МакГонагалл поздравила его после успешного превращения картофеля в чипсы. В этом году они изучали основные бытовые преобразования.

Он также набрал несколько фунтов.

У него было не так много видений, а кошмар был только однажды.

Но он все еще не мог наколдовать простой щит, тогда как остальная часть класса уже работала над более сильными и сложными щитами. Ему было очень стыдно, но он ничего не мог сделать; когда миссис Фигг указывала на него палочкой, он становился полностью бессильным. Через некоторое время профессор велела ему изучить тему в библиотеке. Видимо, она не хотела привлекать внимание класса к неудачам Гарри.

Это было бы слишком подозрительно. Не то чтобы Гермиона этого не заметила. Конечно, заметила. Но она больше не разговаривала с Гарри на эту тему.

За день до Хеллоуина предстоял первый квиддичный матч. Слизерин – Гриффиндор. Гарри этого не ждал. Это подразумевало, что обычные занятия в библиотеке с Гермионой подошли к концу. У Рона будет больше времени, и она планировала проводить дни с бойфрендом, а не с Гарри и Аресом. Гарри понял ее желание, но почувствовал разочарование. В компании с Гермионой он ощущал, что все в его жизни было на своем месте, он чувствовал себя самим собой.

Да, Арес тоже был хорошим другом, но он был гораздо более молчаливым и замкнутым, чем Гермиона, и Гарри знал его не так хорошо, как девочку.

Это было прекрасное воскресенье, солнечное и более теплое, чем обычно. После завтрака студенты начали выходить наружу, и Гарри почувствовал такое разочарование и печаль, что едва смог пошевелиться.

Он любил квиддич. Любил напряжение, последние минуты перед игрой, советы Оливера – да, он уже закончил учебу, но Анжелина, новый капитан гриффиндорской команды, конечно, могла сказать несколько умных вещей перед началом... И полет – его любимое времяпровождение, то, что он умел лучше всего.

Он не хотел быть простым зрителем. Не говоря уже о том, что он не знал, где сесть: с Северусом среди слизеринцев или с Гермионой и Невиллом среди гриффиндорцев... Вздрогнув от этой мысли, он решил остаться. Когда Арес, закончив завтрак, встал, он остался сидеть.

— Ты не хочешь идти? – спросил тот.

— Скорее нет, — категорично отозвался он.

— Хочешь, я останусь с тобой? – с любопытством посмотрел на него Арес.

— Нет, Арес, ты можешь идти. Я знаю, что ты любишь квиддич. Я просто не хочу идти.

Арес вздохнул и бросил наружу долгий взгляд. У него, по-видимому, шла внутренняя борьба насчет того, что делать. Но прибытие директора разрешило его дилемму.

— Квайетус, могу я поговорить с тобой? Конфиденциально, — добавил он и улыбнулся Аресу, который кивнул и убежал на квиддичное поле.

Дамблдор сел рядом с ним за слизеринский стол. Гарри быстро посмотрел вокруг. В Зале были только они двое.

— Так плохо? – доброжелательно спросил директор, и Гарри кивнул. – Знаешь, Квайетус, мы, в основном, не можем получить то, чего очень хотим. Наоборот.

— Я знаю, сэр, — Гарри уткнулся взглядом в пустую тарелку. – Просто... это так несправедливо. Почему я? Всегда я?

— Всегда считается, что сильные несут бремя слабых.

Гарри поднял на старика глаза и внезапно понял, что никогда не видел его с такого близкого расстояния. Теперь он мог видеть на пожилом лице следы усталости и печали, мог чувствовать, какое бремя давило на его старые плечи.

— Вы никогда не подумываете... бросить все, перестать бороться и уволиться? – немного нахально спросил он. Разве это было его дело?

Возможно, было, потому что Дамблдор не отказался отвечать.

— Я подумал однажды, когда встретил твоего отца. Он был сильнее меня, и я хотел передать ему все заботы и ответственность, лежащие на мне, но он умер.

Гарри покачал головой.

— Если он был так силен, то почему позволил Волдеморту себя убить?

— Он хотел спасти Северуса. Он считал более важным привести брата к свету, чем стать лидером светлой стороны. И, — его глаза уставились на зачарованный потолок, — он всегда отказывался считаться сильным. Он никогда не считал себя сильным. Подобно мне, когда я был в его возрасте, — перевел он взгляд на Гарри, — и подобно тебе. Ты знаешь, что напоминаешь мне его?

— Не только вам, — несчастно пробормотал Гарри. – Даже профессор Биннс путает меня с ним. Не говоря уже о других преподавателях, кроме профессора Фигг и профессора Вектор, которые не преподавали здесь пятнадцать лет назад...

Дамблдор усмехнулся.

— Я слышал о твоей истории и мистером Биннсом, — сказал он. – Ты признался, что являешься родственником некого гоблина, по имени Годрик...

— О нет, — вспыхнул Гарри. – Проклятый.

— Следи за языком, Квайетус, — в учительской манере поднял указательный палец Дамблдор.

— Это была фамилия Годрика, — Гарри душил смех.

Директор присоединился к его смеху.

— А что насчет нашего общего друга? – спросил Дамблдор.

— Какого?

— Северуса. Он в последнее время кажется более счастливым.

— Действительно? – лицо Гарри осветилось. – Я думал, что это только мое воображение.

— На него не так много жалоб. Студенты сказали, что он к ним более покладист.

— Я не могу этого почувствовать, — серьезно сказал Гарри. – На моих уроках он всегда придирается к гриффиндорцам, кроме Невилла и Гермионы...

— Потому что они не принимают тебя.

— Я знаю. Но не могу увидеть разницы.

— Он обходится с тобой так же, как с другими?

Гарри задумчиво прикрыл глаза.

— Не могу об этом судить. Различие слишком большое и резкое.

— Какое различие?

Гарри усмехнулся.

— Между моим четвертым и пятым курсом. В последнее время он не хочет меня исключить и заставить пить яд во время уроков.

— Тогда он к тебе снисходителен.

— Только нормален, а не снисходителен, — поправил Гарри, и они заговорили об их с Северусом общем исследовании по лечению оборотней. Они так углубились в беседу, что даже не заметили, как кто-то остановился рядом с ними.

— Кажется, в этом году у нас такая слабая команда, что даже без знаменитого Поттера Гриффиндор легко нас победил, — кипятился Северус, занимая место рядом с ними. – О чем вы беседуете?

— О твоем исследовании, — посмотрел на него Гарри.

— НАШЕМ исследовании, — поправил его Северус и бросил на директора очень гордый взгляд. – Квайетус – отличный коллега.

— Помощник, — возразил Гарри.

— Не верьте ему, Альбус. Он просто дерзкий обормот, — гордо улыбнулся он и обнял сопротивляющегося Гарри за плечи. – Но очень талантлив в зельях.

Гарри ярко вспыхнул и в смущении попробовал сбросить с плеч руку Северуса.

— Я не талантлив, Се... отец, — исправился он, когда увидел, как входят студенты, вернувшиеся с поля. Он снова сделал попытку сбросить руку, но, поймав гордую улыбку Северуса и веселое мерцание глаз директора, почувствовал, как его осенила идея. Он оставил руку Северуса лежать на плече, но наклонился поближе к Дамблдору.

— Знаете, директор, девчонки говорят, что отец довольно красив, когда улыбается, — как бы между прочим произнес он.

Следующее мгновение было бесценным. Дамблдор так громко рассмеялся, что все в зале с любопытством повернулись к ним. Улыбка на лице Северуса застыла, а его румянец превзошел самое дикое воображение Гарри. Но ему не потребовалось много времени, чтобы восстановить самообладание, по крайней мере, частично, потому что он все еще улыбался, хотя на этот раз улыбка была несколько злой.

— Да? – с любопытством обратился к Гарри Северус. – А что они говорят о тебе? Как насчет твоего фан-клуба?

— У меня нет никакого фан-клуба, — смущенно пробормотал Гарри, снова краснея и бросая на хихикающего директора неодобрительный взгляд.

— Это только вопрос времени, и я не смогу отогнать от нашей квартиры тоскующих девушек.

Гарри вскочил на ноги.

— Погоди, я тебя сейчас поймаю! – он угрожающе махнул рукой.

— Я так вас боюсь, молодой человек, — усмехнулся знаменитый мастер зельеварения, скрестив руки в ожидании.

— Я тебя не боюсь! Что бы ты ни думал.

— Посмотрим.

* * *

После обеда Гарри пошел в библиотеку, чтобы забрать учебник по трансфигурации, оставленный там в пятницу. Направляясь в подземелья с учебником в руке, он задумался о том, что Северус заметно измененил свое отношение к нему. Не как к Гарри Поттеру, а как к его предполагаемому сыну. С начала учебы прошло два месяца, и это было первое публичное проявление эмоций со стороны Северуса. На уроках он всегда относился к Гарри нейтрально, пытаясь избежать даже разговоров с ним и, если должен был к нему обратиться, то никогда не называл его по имени, а только говорил, что хотел, и все.

Но сегодня... Северус сидел рядом с ним, почти обнял его перед всей школой, и даже хвалил его перед директором. Гарри признался себе, что, хотя он был очень смущен, это было лестно, не говоря уже о том, что Северус вел себя, как гордый отец.

Гарри улыбнулся.

Внезапно жизнь показалась ему не такой трудной.

БУХ.

Что-то упало на пол, и кто-то застонал от боли.

— Пожалуйста, отстаньте от меня, — услышал он полный боли голос.

Гарри сразу забыл о хорошем настроении. Он вытащил палочку и подошел на цыпочках поближе.

На полу, окровавленный, лежал Симус.

Симус? Что он здесь делал? Он должен быть в гриффиндорской гостиной, празднуя, как и остальные, победу над Слизерином.

— Силенцио. – прошептал незнакомый голос, и Гарри больше не слышал ни звука. Но теперь он разглядел фигуру. Она стояла в плаще, с капюшоном на голове. Это мог быть кто угодно. Теперь фигура подняла палочку и указала на бледного Симуса.

Гарри застыл. Что, если тот хотел его убить?

Его мысли метались. Что он мог сделать? Он был слишком далеко, чтобы добраться до них вовремя.

Затем что-то щелкнуло в голове. Щитовые чары!

Но он не мог выполнить даже самые простые из них! А теперь ему нужно что-то посильнее, чем дурацкий Клипеус.

Он месяц изучал щитовые чары, знал многие из них. Он знал их применение и теорию их создания. Он просто должен создать один – пожалуй, самый сильный щит. Больше он не ждал.

— Торекс! – решительно закричал он, направив палочку на лежащего Симуса.

Из конца его палочки вырвался синий свет и тотчас же окружил Симуса. Гарри побежал к ним.

Фигура в капюшоне повернулась на каблуках и исчезла в темном коридоре. Гарри не возражал. Он встал на колени рядом с плачущим Симусом.

— Эй, кто это был? – взволнованно спросил он.

— Не знаю, — простонал Симус, вытирая слезы рукавом. – Он напал на меня в темноте и послал несколько неизвестных проклятий...

Гарри проверил его повреждения.

— Ты должен идти в лазарет, — твердо сказал он и помог Симусу встать, подхватив его под руку. – Где ты был? – спросил он, когда они, шатаясь, побрели к медицинскому крылу.

— В Хогсмиде, — простонал Симус.

— За сливочным пивом для вечеринки? – покачал головой Гарри. – Я уверен, что у близнецов Уизли его достаточно. Это был совершенно ненужный риск попасться.

— Откуда ты это знаешь? – подозрительно спросил Симус.

Гарри мысленно себя стукнул. Он почти выложил свои тайны. Хорошенькое дело!

— Я в хороших отношениях с ними, — с притворным спокойствием ответил он. – Так что ты ходил не за сливочным пивом.

— Нет, — покачал головой Симус. – Я только... хотел сходить на могилу Гарри.

Гарри потребовались все его силы, чтобы удержаться на ногах. Его могила... Он не был мертв, но, тем не менее, имел в Хогсмиде могилу. Прекрасно. Он вздрогнул.

Не говоря уже о том, что он чувствовал себя все ужаснее из-за тесного физического контакта. Но лазарет был уже совсем рядом, и он мог помочь Симусу дойти. Одна минута. Только одна минута.

— Что было тем... синим светом в коридоре? – внезапно спросил Симус.

— Щитовые чары. Латы. Одни из самых сильных.

— Но ты... не мог выполнить на уроках даже самого простого! – удивленно воскликнул тот.

— Я знаю, но теперь палочка указывала не на меня, а на тебя, и я смог достаточно сконцентрироваться, чтобы его наколдовать, — тихо объяснил Гарри.

Они достигли двери лазарета.

Гарри положил Симуса на кровать и направился к кабинету мадам Помфри, но его остановил голос Симуса:

— Эй, Квайетус!

Раздраженный, он обернулся.

— Что?..

— Извини, что я был таким гадом с тобой, — спокойно сказал тот.

Гарри отмахнулся, но Симус продолжил:

— Не думаю, что я спас бы тебя в подобной ситуации, и уверен, что не потащил бы тебя в медицинское крыло, – а ты так сильно ненавидишь прикосновения...

Гарри снова вздрогнул, потом пожал плечами. Так это заметила не только Гермиона.

— Ну, извини, — наконец произнес он и снова повернулся к кабинету.

— Нет, — снова остановил его голос Симуса. – Это я должен извиняться. Я был к тебе несправедлив только из-за э... репутации твоего отца и враждебности Рона. Мне действительно жаль.

— Извинения приняты, — улыбнулся Гарри. – Но позволь мне наконец вызвать мадам Помфри. Я устал и хочу пойти домой.

— Хорошо, — улыбнулся Симус в ответ. – И спасибо.

* * *

Следующий день был полон событиями.

Симус все еще был в лазарете, но он ночью рассказал свою историю директору, который решил действовать как можно быстрее.

На первых уроках учителя забрали у студентов палочки, чтобы проверить их с помощью Приори Инкантатем, но не смогли найти ту, которой был атакован Симус, однако палочка Терри Бута отсутствовала. Он сказал, что потерял ее во время квиддича и настаивал, что не нападал на Симуса. Его же собственные однокурсники свидетельствовали против него: он вернулся в спальню только после полуночи.

В учительской была небольшой спор о том, что делать с мальчиком, но Дамблдор защитил его – невинен, пока не доказана вина – как позднее рассказал Гарри Северус. Гарри усмехнулся, вспомнив те же самые слова несколько лет назад, когда была открыта Тайная комната, и Снейп – нет, не Северус, то, совершенно определенно, был скользкий мерзавец Снейп – подозревал их. Северус, похоже, не помнил.

Северус был уверен в ответственности Терри за ночное проклятие, и теперь Гарри согласился с ним, однако не мог понять, почему оправдания Терри были такими слабыми и глупыми. Он, конечно, знал о последствиях такого поступка. Гарри не мог его понять.

— Возможно, кто-то еще использовал его палочку, — подвел он для Северуса итог внутреннего обсуждения.

Тот обратил на него задумчивый взгляд.

— Он в то время не был в общежитии!

Гарри неловко пошевелился.

— Возможно, это было простое совпадение.

— Все это слишком подозрительно, тебе не кажется?

Гарри кивнул.

— Это – моя проблема. Он не так глуп. Он из Рэйвенкло!

Северус улыбнулся.

— Это другой вид интеллекта, слизеринский.

— Так это был один из твоих слизеринцев!

— Эй, Квайет, ты делаешь необоснованные выводы!

Гарри пожал плечами и оставил тему.

На следующий день Симуса выписали из лазарета.

Он смог позавтракать с однокурсниками в Большом Зале.

Но он не сел на свое обычное место за гриффиндорским столом. Вместо этого он подошел к директору и что-то прошептал ему на ухо. Дамблдор улыбнулся и одобрительно кивнул. Симус улыбнулся

— Попрошу вашего внимания! – усилил свой голос Дамблдор.

Большой Зал затих, и все посмотрели на директора и стоявшего рядом с ним Симуса.

— Может,они нашли преступника, — пробормотал Арес Гарри. Тот покачал головой.

— Я так не думаю. У меня другое подозрение...

Директор продолжил:

— Мистер Финниган хочет кое-что сказать, — произнес он и сел.

Симус нервно прочистил горло.

— Я только хочу... — он кашлянул и снова прочистил горло. – Я только хочу поблагодарить Квайетуса Снейпа за то, что он помог мне, — произнес он и нервно потер затылок, совершенно забыв то, что хотел сказать. – Хм... ну... спасибо, — он покраснел и поспешил на свое место.

— Какой позор! – Арес бросил на Малфоя насмешливый взгляд и продолжил притворно жаловаться. – Слизеринец защищает гриффиндорца!

— Он не слизеринец, — проскрипел Малфой.

— Мне действительно жаль твоих однокурсников, Малфой. Быть с тобой на одном факультете... действительно позор...

— Мне жаль себя, кузен. Быть с тобой в одной семье... гораздо неприятнее.

За слизеринским столом воцарилась тишина. Все уставились на них. Гарри услышал тихое «клик», когда на тарелку упал чей-то нож.

Гарри с любопытством посмотрел на Малфоя. Да, иногда он ненавидел все это высокорожденное магическое общество с его глупой эндогамией.

— Слава Богу, только троюродный брат, Малфой.

— Так ты знаешь...

Гарри пожал плечами.

— Я вижу, кто-то велел тебе вести себя со мной более доброжелательно.

Малфой впился в него взглядом, но не сказал ни слова.

— Ладно, тогда я должен идти, извините, — обернулся он к слизеринцам. – Извиняюсь, шоу закончено, — затем он наклонился к Аресу: — Увидимся на арифмантике.

Арес кивнул, и Гарри отправился на заклинания.

Когда он вошел, все одобрительно посмотрели на него.

— Привет, Квайетус, — сказал Невилл.

Гарри кивнул ему и сел на свое место.

— Эй, приятель, спасибо, — это был Дин. Парвати и Лаванда тепло ему улыбнулись.

Казалось, все его наконец приняли.

Все, кроме одного.

Рон сидел на стуле, скрестив руки, и смотрел на Гарри с такой ненавистью, какой, Гарри был уверен, тот не проявлял даже к Малфою.

Гарри почувствовал, что его победа была совершенно бесполезна.

Он никогда не сможет завоевать дружбу Рона.

Дружба... Он словно оставался в гавани, глядя, как большое судно под названием Друг с Роном на борту отчаливало, чтобы никогда не возвратиться.