Рыжий Поттер

Было уже поздно, около часа ночи, но на улице толпилось множество народа. В ушах постоянно звенели крики, а перед глазами мелькали десятки лиц, юных и морщинистых, бородатых и лысых. Гарри толкали на каждом шагу, и он с трудом пробирался вперед вслед за Валом и Алексом.

— Идем скорей! — сказал Вал, оборачиваясь к нему. — Теперь нам уже недалеко.

Это замечание сначала обрадовало Гарри, но потом он задумался. Они сказали, что идут домой, а его с собой по сути не звали. Пожалуй, они войдут в тот дом, где живут, а его оставят среди улицы. Правда, слова Вала: «Пойдем, теперь уже недалеко, » — ободрили его. Возможно, они все-таки пригласят его к себе.

Вдруг оба его спутников исчезли. Куда они девались? Может, Гарри обогнал их, сам того не замечая? Хотя звучало это неправдоподобно, он все-таки повернул назад и стал выискивать их лица среди толпы. Может, мальчики решили над ним подшутить? Им не хотелось идти с ним, и они бросили его среди улицы, заведя совсем не туда, где находится Уэстминстер... Гарри вдруг вспомнил своих задиристых одноклассников и только сильнее уверился в своих подозрениях.

Прислонившись к фонарному столбу, он медленно сполз на асфальт. Какой же он дурак. Доверился совершенно незнакомым мальчишкам, будто не зная, чем все это закончится.

Вдруг Гарри услышал знакомый голос:

— Магнолий, где ты?

Его, конечно, не звали Магнолий, но так называлось то место, где его встретили Вал с Алексом.

— Я здесь! — ответил он, вскочив на ноги. — А вы где?

— Мы здесь. Разве ты не видишь?

Но Гарри не видел. Голос Вала выходил словно из-под земли. И тут Гарри заметил, что рядом с теми лавками, перед которыми он очутился, тянулась невысокая стена. В стене, возле самой земли, были проделаны круглые дыры, которые вели куда-то вглубь. Не оттуда ли доносился голос Вала?

Неожиданно из дыры высунулась чья-то мальчишеская рука и схватила его.

— Это ты, Вал? — напряженно спросил Гарри.

— Я — Алекс. Твой ненаглядный Вал дожидается нас внизу, — фыркнул блондин. — Иди же, если хочешь идти!

И он ввел Гарри в одну из тех круглых пещер, вырезанных в стене. В лицо Гарри тут же ударил сырой и холодный воздух. Причем вокруг было так темно, что за два шага нельзя было ничего разглядеть.

Пройдя несколько саженей в том ужасном проходе, который, как звериная нора, шел вглубь, Гарри остановился. Виной тому была рана, все же давшая о себе знать. Ожог дико зудел под рубашкой, хотелось ее содрать и расчесать все власть, до крови. Он уже поднес руку к груди, но был остановлен недовольным голосом Алекса:

— Шевелись давай!

И Гарри пошел с ним дальше в темный сырой проход, который так круто спускался вниз, и был такой скользкий, что, будь Гарри в обуви, он раз десять, наверное, упал бы.

Через несколько минут они, наконец, нагнали Вала. Тот тут же заворчал на них, сетуя на то, что теперь не найдется ни одной пустой телеги. На недоуменный вопрос Гарри: «зачем вам телега?» — Вал лишь рассмеялся.

— А куда ведет эта дорога? — продолжил он расспрос.

— В реку, если идти все прямо, — ухмыльнулся Алекс.

— Чего ты его пугаешь? — добродушно вмешался Вал. — Да, Магнолий, дорога ведет в реку, если идти по ней все прямо, но мы не пойдем прямо, мы свернем в сторону.

Гарри кивнул. Кругом было по-прежнему темно. Вал вел его за руку, а Алекс шел сзади, напевая какую-то веселую песенку. Спустя некоторое время они свернули влево и спустились вниз по лестнице. Дойдя до самой нижней ступени, Вал сказал:

— Ну, вот мы и пришли! Алекс, возьми его за другую руку, а то он наткнется на что-нибудь и разобьет себе голову.

— Поднимай ноги, Магнолий, — посоветовал Гарри Алекс. — Да, если наступишь на что-нибудь теплое и мягкое, не думай, что это муфта, и не трогай, не то, пожалуй, укусит!

— Кто укусит? — боязливо спросил Гарри, раскаиваясь, что не остался ночевать в «свином ряду».

— Кто? Крыса! — ответил блондин, явно наслаждавшийся всем этим фарсом. — Тут бегают громадные крысы, с добрую кошку величиной.

— Алекс! — шикнул на него Вал.

Блондин закатил глаза, но все же замолчал.

При мерцающем свете сальных огарков было видно, как от кирпичных стен валит густой пар. Один из таких огарков был прилажен к стене на старом ноже со штопором, шагах в двадцати от лестницы, по которой Гарри с ребятами спустились. Свет его падал на грязного оборванного старика, чинившего сапог. Старик сидел на крышке рыбной корзины. Провертев старой столовой вилкой дыру и заострив губами конец бечевки, он поднес развалившийся сапог к огарку, чтобы лучше разглядеть, куда попасть. На носу у него была медная оправа с одним стеклышком. Огарок, освещавший старика, бросал свет также на передок повозок, в которой сидели несколько мальчишек, кидавших комки грязи в старого сапожника. Один из таких комков грязи попал последнему прямо в лоб.

— Ха-ха-ха! Смотри, Магнолий! — засмеялся Алекс. — Славная шутка! Поделом старику!

— Но это неправильно! Так нельзя! — разозлился Гарри, считавший, что относиться так к пожилым людям было безнравственно. Он хотел помочь старику, но даже шагу ступить не успел, как был схвачен блондином за шиворот.

— Тебя это не касается, — холодно проговорил Алекс. Его обычно насмешливые глаза светились презрением, в голосе звучал металл.

В ту же минуту метко пущенный комок грязи вышиб сапог из рук старика, и с повозки, в которой сидели мальчики, раздался дружный хохот. Гарри было дернулся, но Алекс резко тряхнул его.

— Пусти меня!

Вместо ответа Алекс схватил Гарри волосы и, задрав ему голову, повернул лицом в сторону старика. Тот теперь ползал на четвереньках, отыскивая на полу сапог. У Гарри защемило сердце, но следующие слова блондина заставили его застыть на месте.

— Этот старик, — сказал он холодно, — в прошлом изнасиловал двух тринадцатилетних девочек. Все еще хочешь защитить его?

Гарри открыл рот, чтобы что-то сказать, но не смог выдавить ни слова.

— Идем, — сказал молчавший до сего момента Вал. — Нечего нам тут стоять. Наш фургон там, в заднем конце.

Алекс, наконец, отпустил его, и они последовали за Валом. И Вал, и Алекс, видимо, совершенно привыкли к этому месту. Они ловко пробирались вперед, между тем как сам Гарри беспрестанно натыкался на оглобли повозок, которые трудно было различить в темноте. Одна только свеча сапожника могла сколько-нибудь освещать пространство. Все остальные огарки были окружены толпами мальчишек и взрослых, которые, присев на сыром полу и на клочках соломы, играли в карты, курили сигареты и ругались самыми гадкими словами.

Наконец, они остановились.

— Вот наш фургон, — сказал Вал.

Гарри ничего не видел, но слышал, как Вал лезет на одно из колес.

— Ну что, как там? — спросил Алекс.

— Отлично, — ответил Вал с фургона.

— Ну, лезь давай, — сказал Алекс, обращаясь уже к Гарри. — Поставь ногу на колесо, я тебя подсажу.

Алекс действительно подсадил Гарри, да так энергично, что Гарри упал на четвереньки на дно повозки. И ведь он нарочно это сделал, гад!

— Ты сказал, отлично! — проворчал блондин, также влезая в телегу. — А соломы тут нет!

— Ни крошки! — со смехом подтвердил Вал. — В этой телеге сегодня, кажется, возили арбузы.

— Это еще ничего, что соломы нет, — продолжил ворчать Алекс. — Главное, неприятно, что волосы из-за растекшегося сока липнуть будут. Ну что, нравится тебе здесь, Магнолий?

— Мы будем здесь спать?

— Еще бы! Лучше спального места не сыскать! Перина, набитая лучшим пухом, и целая куча подушек и простынь... У нас все есть, только вот беда, не знаю, куда все это девалось!

И Алекс принялся шарить по повозке, как будто отыскивая пропавшую вещь.

— Не слушай его, Магнолий, — хмыкнул Вал. — Сегодня здесь хуже, чем всегда, потому что нет соломы. А когда есть солома, здесь очень хорошо! Придешь сюда холодной ночью, думаешь, мол, опять ты, несчастный, будешь спать на голых досках, и вдруг смотришь, в повозке целый ворох славной сухой соломы, в которую хоть с головой зарывайся!

И при воспоминании об этой роскоши Вал так аппетитно причмокнул губами, точно хлебнул ложку сладчайшего меда.

— Ладно, разговоры в сторону. Пора спать, давайте ложиться, — сказал Алекс. — Кто будет подушкой? Магнолий, хочешь ты?

— Если не хочешь, ты скажи, не стесняйся, — заметил Вал. — Ведь это как кто любит. Одному нравится, чтобы было мягко, другому — чтобы тепло. Тебе что лучше?

Гарри было все равно. Последние несколько месяцев он жил в чулане. Там было тесно, темно, а о комфорте и думать не приходилось.

Алекс по-своему понял его молчание.

— Что, хочешь, чтобы тебе было и тепло, и мягко? — презрительно усмехнулся он. — Ну, слушай, хочешь быть подушкой, так полезай сюда и не хнычь, а нет — вали отсюда. Нам плакс не нужно. Напрасно мы взяли тебя с собой.

Алекс, конечно, тот еще грубиян, но лучше уж быть его подушкой, чем спать на грязной земле в обнимку с крысами. Размыслив таким образом, Гарри поспешил уверить блондина в том, что он готов быть подушкой, если ему покажут, как это делается.

— Тут нечего показывать, — ответил тот, смягчившись. — Подушка тот, кто ложится вниз, так, что другие кладут на него голову. Ему от них тепло, а им мягко — это и просто, и удобно.

— Ну, прочь с дороги, я буду подушкой! — весело вскричал Вал и лег в одном конце фургона. — Ложитесь на меня!

— Ложись, как я, Магнолий, — сказал Алекс, укладываясь спать.

Но подражать его примеру было довольно трудно: он захватил себе туловище Вала, а Гарри предоставил одни ноги.

«Ну да, ну да, и просто, и удобно, » — передразнил его Гарри, но роптать было бесполезно, и он кое-как постарался устроиться.

Его спутники некоторое время разговаривали друг с другом ни о чем, но вскоре раздался храп, и все стихло. Гарри же не спалось. Прижавшись щекой к коленям спящего Вала, он думал о своем прошлом, о бегстве из дома и о том, что ожидает его в будущем. В эту минуту он был готов вынести всякое мучение, только бы вернуться в старые добрые дни, снова обнять тетю Петунью и покататься на закорках у дяди Вернона, который, хохоча, носился бы с ним по всему дому. Рот его расплылся в глупой улыбке, когда он вдруг вспомнил, как после этого на них с дядей ворчала тетя. Да... Тетя Петунья пыталась выглядеть строгой, но глаза постоянно выдавали ее, они светились нежностью и заботой. Тетя очень беспокоилась о нем. И о Дадли. И о дяде. Обо всех. Когда в последний раз кто-нибудь так сильно переживал из-за него?

Сморгнув навернувшиеся слезы, Гарри прикрыл глаза и, наконец, забылся тревожным сном.

Проснувшись следующим утром, он обнаружил, что Алекс и Вал уже встали. Алекс зашнуровывал ботинки, в то время как Вал, предпочевший вчерашней ночью быть подушкой, бурчал себе под нос что-то нечленораздельное, пытаясь расправить прилипшие от арбузного сока волосы.

— Так что же ты думаешь делать, Магнолий? — спросил он, поняв, что это бесполезно и без воды тут не обойтись.

— Мне все равно. Мне просто нужно чем-нибудь зарабатывать на жизнь, — сказал Гарри. — А чем вы занимаетесь?

— Чем занимаемся? Разными разностями, — хмыкнул Алекс.

Пока они разговаривали, все трое шли по тому узкому проходу, через который они вошли вчерашней ночью.

— Мы глядим в оба и что попало, то и хватаем, — беспечно отозвался Вал. Сказанное им прозвучало как-то двусмысленно, но Гарри не обратил на это должного внимания. — Мы...

— Слушай, Магнолий, — сказал Алекс, оборвав спутника на полуслове. — Прежде чем мы тебе все расскажем, ты должен решить, пойдешь ли ты своей дорогой или в Блэк-Хилс со мной и Валом.

Гарри задумался. Пусть он и прочитал в свое время много книг, он не имел ни единого понятия, как подзаработать, особенно ребенку. Изначально он подумывал о том, чтобы заделаться помощником какого-нибудь мелкого торговца, но потом осознал, насколько это, наверное, глупо. Вряд ли на рынке найдется столь смелый человек, который рискнул бы эксплуатировать детей, коим Гарри и являлся.

— Я пойду с вами в Блэк-Хиллс, — наконец решил он.

— Блэк-Хиллс, так Блэк-Хидлс, — добродушно усмехнулся Вал. — Будешь работать сам по себе или пойдешь с нами в долю?

— Э-э... — неуверенно выдавил он из себя. Гарри не совсем понимал, что это значит, быть в доле. Делиться заработанными деньгами? Если это так, он будет только счастлив: вряд ли он сможет заработать хоть сколько-нибудь первые несколько дней. — Наверное, быть в доле.

— Ну, хорошо, так ты и во всем должен быть с нами в доле, — сказал Алекс. — С нами и работать, и есть, и жить!

— Конечно.

— Значит, ты пойдешь с нами и будешь делать то же, что и мы? — сказал Вал.

— Все, что найдешь, все, что получишь, будешь отдавать нам и ничего не истратишь без нас?

— Никогда! Я знаю, что это нехорошо.

— И если тебя поймает полиция, ты не выдашь нас, чтобы самому вывернуться из беды?

— Ладно! Не выдам!

Гарри на все соглашался, хотя не вполне понимал, чего от него хотят.

— Ты будешь нам верным товарищем, не струсишь, не изменишь?

— Никогда!

— Ну, так по рукам! Мы — товарищи. Пойдем и примемся сейчас же за работу.

Дойдя до Блэк-Хиллса, они стали ходить по окраинам, где нагружались тележки и тачки. Гарри с ребятами еще долго ходил таким образом и уже хотел спросить, когда же начнется их работа и в чем она, собственно, заключается, когда вдруг Вал отбежал от них и кинулся к человеку, стоявшему с поднятым пальцем возле груды салата.

— Куда он пошел? — озадаченно спросил Гарри.

— На работу, — небрежно сказал Алекс. — Ты видел, как мужчина стоял с поднятым пальцем? Это значит, ему нужен был мальчик для мелких поручений. Если бы он поднял два пальца, значит, работа для взрослого. Работа Вала даст нам кофе. Если мы с тобой что-нибудь добудем, мы купим булок, а то кофе без булки — плохой завтрак. Ты только гляди в оба, Магнолий!

Гарри кивнул и стал тщательно оглядываться по сторонам, но никто больше не поднимал пальца. Минут через двадцать Алекс повел его к кофейной, недалеко от рынка. Туда же пришел и Вал. Он заработал полтора пенса, и Алекс предложил тотчас же напиться кофе, не дожидаясь хлеба. В кофейной им дали по чашке слабого, но очень горячего кофе.

Тетя Петунья никогда не разрешила им с Дадли пить кофе. Она говорила, что это напиток для взрослых, и оказалась права. Кофе был таким горьким, что его нельзя было пить. Правда, глотнув его, Гарри почувствовал себя гораздо бодрее, после чего с ребятами пошел опять искать работу на рынке. К сожалению, их поиски на этот раз оказались неудачными. Они исходили овощной рынок вдоль и поперек, побывали во всех закоулках фруктового базара, но работы себе не нашли никакой. Гарри не унывал, видя, что Вал и Алекс спокойно и весело прохаживаются взад и вперед, нимало не огорчаясь свалившимся трудностям.

Часов в десять утра они, наконец, оставили рынок и пошли глухими улицами и задворками обратно в «Нору». Правда, так и не дойдя до нее, они остановились.

— Ну, Магнолий, — сказал Алекс, — выкладывай!

— Что такое выкладывать? — озадаченно спросил Гарри, ведь у него ничего не было.

— Э-э, да все, что у тебя есть! — сказал Вал.

Гарри решительно не понимал, чего от него хотят его товарищи.

Алекс принялся обыскивать его и обшарил все его карманы. Когда он убедился, что они пусты, лицо его буквально исказилось от ярости.

— Вот так товарищ! — зашипел он, обращаясь к Валу. — Славный товарищ, нечего сказать!

— Да в чем дело? — спросил у него Вал.

— У него нет ничего, решительно ничего. Хоть бы какая дрянная монета!

— Хорош гусь, нечего сказать, — мрачно отозвался Вал.

— Но откуда у меня взяться деньгам, если я не мог найти работы на рынке? — сказал Гарри, не понимая, с чего это вдруг они злятся. — Ведь вы сами видели, никто не поднимал пальца!

Алекс был так зол, что не мог произнести ни слова.

Вал засмеялся.

— Не злись ты так, Алекс, — сказал он. — Магнолий еще глуп. Смотри сюда, Магнолий!

С этими словами он вынул из кармана своей куртки два пенса. Затем показал Гарри карманы своих штанов. Там было еще три пенса.

— Да когда же ты столько заработал? Я не видел, как...

— И та женщина, у которой я их взял, тоже не видела, — перебил его Вал, — она в это время занималась разглядыванием сладчайших сортов яблок, и я не хотел отрывать ее от этого дела. Понимаешь?

Гарри понимал, и от этого ему становилось страшно. Он вспомнил все их разговоры и свои подозрения, и почувствовал, как по спине бежит холодная капля пота:

«Ты, должно быть, обокрал или поджег кого-нибудь, только не хочешь признаваться... Боишься, что мы тебя выдадим. Оно и понятно! Ведь ты нас не знаешь...»

«Чем занимаемся? Разными разностями.»

«Мы глядим в оба и что попало, то и хватаем.»

«И если тебя поймает полиция, ты не выдашь нас, чтобы самому вывернуться из беды?»

— Он не понимает твоих намеков, Вал! — Раздражение Алекса казалось почти осязаемым. — Смотри сюда, Магнолий! Видишь эти пенсы, что добыл Вал? Ну, так он стащил их, украл! Понимаешь? А теперь смотри сюда! Вот это украл я, и очень жалко, что мне не удалось стащить побольше, потому что за эти деньги мы собираемся купить себе чего-нибудь съестного.

Грубое признание Алекса выбило Гарри из колен. Они были ворами, обворовывали прохожих.

— Ну, чего же хныкать? — насмешливо поинтересовался Алекс. — Неужели ты воображал, что мы благородные, благонравные мальчики?

— Вы мошенники, воры! — прошептал Гарри, прерывисто дыша и неуверенно делая шаг назад.

Издевка на лице Алекса мгновенно сменилось злобой и невыразимым, неутолимым бешенством.

— Да! — сказал он с ненавистью. — Да, я — вор! Пора бы уже понять: хоть волком, хоть бараном, а придется идти туда, куда жизнь ведет! Не хочешь? Гордый?! Ну и подавись с своей гордостью! Мы уходим!

С этими словами он отвернулся от него и вошел в переулок, оставив Гарри и Вала одних. Вал вздохнул и, проводив фигуру блондина тоскливым взглядом, посмотрел на Гарри.

— У тебя есть семья, — сказал он. — Ты можешь вернуться домой, когда захочешь. — А потом, понизив голос, уже заговорщицким голосом продолжил: — Ты ведь не обязан есть тот пудинг, который мы купим себе, потому что этот пудинг достался нам нечестным путем.

Он подмигнул Гарри напоследок и побежал вслед за Алексом.

Гарри хотел было окрикнуть Вала, но с усилием воли заставил себя этого не делать. Пусть уходят. Он как-нибудь справится сам. Вполне честный мальчик не остановился бы ни перед какими трудностями. А разве Гарри не был честен?..

Но он ночевал, провел все утро, завтракал вместе с ворами, и это мучило его. Они были ему отвратительны. Так отчего же он не шел домой? Чего он ждал? Тот, кто ни разу не испытывал, что такое голод, страшный голод, который мучил самого Гарри, голод, от которого по всему телу распространяется дрожь, цепенеют руки и ноги, вряд ли задавался бы подобным вопросом. Конечно, мысль о том, что Алекс и Вал были ворами, была ужасна, но голод был не менее ужасен.

Вал сказал, что Гарри может не есть их пудинг, если не захочет. Значит, если захочет, они дадут ему поесть. И какой, наверное, это вкусный пудинг! Гарри вспомнил, как однажды тетя Петунья приготовила им с Дадли сладкий пудинг с черникой, как он таял во рту, оставляя сливочное послевкусие на языке, и почувствовал, как скручивает от голода низ живота.

Картина такого огромного, горячего, вкусного куска пудинга носилась у него перед глазами, когда он увидел, как Вал и Алекс возвращаются из переулка, неся на листе целую груду пудинга, о котором Гарри мечтал. Когда они начали есть, на бумажной тарелке было всего пять ломтей; теперь каждый из них уже доедал по второму.

Гарри жадно посмотрел на лакомство.

— Дайте мне кусочек, пожалуйста, — попросил он, невольно сглотнув слюну.

Алекс безжалостно ухмыльнулся.

— А разве ты не знаешь, что красть нехорошо? — подсмеивался он, засовывая в рот последний кусок своего второго ломтя. — Как, по-твоему, мы должны с тобой делиться, если это ворованная еда? Ты еще, пожалуй, подавишься.

Гарри прикусил губу.

— Мы... мы же решили, что всем будем делиться, — прошептал он, видя, что ему не разжалобить Алекса.

— Да, конечно, я и теперь не прочь от этого, — протянул он. — Но ты хочешь есть с нами пудинг, а не хочешь с нами воровать. Так нельзя. Не правда ли, Вал?

— Да он, наверное, просто не понял, в чем дело, — заметил Вал, который был гораздо добрее своего товарища. — Если бы ему с самого начала все объяснили, он, может быть, и не оплошал бы. Правда, Магнолий?

И он дал Гарри оставшийся у него кусочек пудинга. Такой теплый, вкусный. А на ладони Алекса лежал дымящийся ломоть, из которого могло выйти по крайней мере десять таких кусочков.

— Что ты решил, Магнолий? — спросил Алекс. Он уже подносил ко рту последний кусок, но Вал знаком остановил его. Кто съест этот кусок зависело от ответа Гарри.

Гарри сделал глубокий судорожный вздох и сжал кулаки так, что ногти впились в ладони.

— Конечно... — промолвил он, стараясь, чтобы голос не дрожал. Каждое слово давалось ему с большим трудом. — Конечно, я бы не оплошал.

— Ну, и отлично. Дай ему этот кусок пудинга, Алекс. Он, кажется, ужасно голоден.

— Нет уж, — хмыкнул блондин, пряча пудинг в карман. — Я не буду есть этот кусок, но пусть Магнолий прежде заработает его и докажет, что говорит правду. Пойдем.

И они пошли назад в Блэк-Хилс. Гарри держался поближе к тому карману Алекса, где лежал пудинг, и не отставал от товарищей. Когда они, наконец, подошли к рынку, Вал внимательно огляделся по сторонам и, указав куда-то в сторону, сказал:

— Видишь там ларек, Магнолий... между столбами, где стоит человек в зеленом переднике? Там расставлены корзины с орехами.

— Вижу.

— Иди туда, мы подождем тебя здесь.

Гарри тут же смекнул, чего от него требовал Вал. Хотел, чтобы он пошел и обокрал покупателя. Гарри уже решил, что получит себе порцию пудинга во что бы то ни стало, поэтому не колебался, хоть сердце его и билось, как сумасшедшее, пока он подходил к ларьку с той стороны, с которой ларек был завален грудами цветной капусты и зелени.

Подойдя ближе, он заметил, что если обойти ларек кругом и приблизиться к корзине с орехами, можно было незаметно обокрасть самого продавца. Размышляя подобным образом и стыдясь собственных мыслей, Гарри притаился за грудой капусты, в то время как продавец орехов разговаривал с покупателями, повернувшись к нему спиной.

Женщина, торговавшая капустой тоже сидела к нему спиной. Она обедала, держа свою тарелку на коленях.

Гарри запустил руку в ящик с деньгами, как вдруг почувствовал, как сознание ускользает, туманится. Перед глазами стали мелькать какие-то образы, картинки, он начал слышать голоса, прямо перед собой он увидел человека, совсем еще мальчишку. У него были темные волосы и темные глаза с меланхоличным выражением...

Темноволосый мальчик с поразительной ловкостью лавировал между прохожими. Время от времени он делал незатейливые движения рукой, но никто практически не обращал на это внимания, как, впрочем, и на неожиданно ставшие пухлыми карманы пальто, торчавшие теперь в разные стороны.

В один момент мальчик выбился из толпы и как бы незвначай свернул в темный, безлюдный переулок, где его дожидались двое юношей шестнадцати лет. Увидев торчащие карманы, глаза обоих алчно заблестели.

— Неплохо, Риддл! — воскликнул тот, что повыше. — Молодец! Держи, все, как ты просил.

С этими словами он передал темноволосому мальчику небольшую коробку.

— Мне бы так чисто никогда не сработать! — заметил второй.

— Тебе? — с презрением сказал его спутник. — Да если ты думаешь, что сможешь своровать хоть в четверть так хорошо, как Том, то ты ужасный хвастун. Даже я не сумел бы обокрасть прохожих так ловко, как он. Ты только погляди, сколько бумажников он нахватал!..

— Ах ты, маленький воришка!

Придя в себя, потрясенный Гарри обнаружил себя лежащим на земле. Не было никакого темноволосого мальчика, никаких юношей с алчными глазами. Был лишь продавец орехов, возвышавшийся над ним, злобно щуря свои узкие глаза.

— Что, обокрасть меня хотел, да?! — зло произнес он. — Маленький паршивец!

Гарри так испугался, что, забыв обо всем на свете, вскочил на ноги и бросился наутек.

— Правильно! Беги, беги! — кричал ему вслед продавец, размахивая руками и грозя кулаком.

Только свернув за угол, он позволил себе немного расслабиться и перевести дух. От быстрого бега его сердце учащенно стучало, а дыхание было сиплым. В голове у него тем временем шел очень интенсивный мыслительный процесс, даже более интенсивный, чем при решении математических задач.

«Что это было? — размышлял он, вспоминая увиденное. — Чужое воспоминание? Галлюцинация? А может, я просто схожу с ума?»

Он вспомнил инцидент с зеркалом и лишь уверился в этом.

«Наверное, Дадли был прав, — подумал он, чувствуя, как слезы собираются в уголках глаз. — Я и впрямь сумасшедший...»

— Ты чего там застыл-то, Магнолий? У меня чуть сердце не выскочило, когда тот бугай тебя схватил! — проворчал Вал.

— Ну, будет тебе, Вал, все ведь обошлось, — хмыкнул Алекс.

— Да что там обошлось! Магнолию еще повезло, что продавец не стал шарить по его карманам... Уж тогда-то его точно свели бы в полицию, — вздохнул Вал, ероша свои волосы.

Гарри посмотрел на него в большом недоумении и раздражении:

— С чего это вдруг?

— Ну, так ты же вроде как украл у него деньги, — с не меньшим недоумением отвечал Вал.Украл деньги? Гарри вспомнил, как потерял сознание, не успев ничего взять, и печально покачал головой.

— Я не смог, — сказал он, даже не пытаясь скрыть своего облегчения.

— Это ты врешь, — вдруг твердо и спокойно отчеканил блондин. — Выверни карманы!

Гарри разозлился. Он ведь уже объяснил им, что у него ничего не получилось, так к чему все это? Хотят лишний раз выставить его дураком или просто посмеяться?

— Говорю вам...

— Выворачивай!.. — Потеряв терпение, Алекс схватил его за шиворот и, не дав даже опомниться, стал быстро обыскивать карманы. Гарри хотел было уже возмутиться, мол, видите, я же говорил, как вдруг из карманов его штанов со звоном посыпались монеты. Когда он углядел на земле около десяти пенсов, у него перехватило дыхание.

— Не может быть, — прошептал он. Его рассеянный взгляд упал сначала на Алекса, а потом на Вала, на чьем лице застыло выражение крайнего разочарования и обиды. Наверное, он, как и Алекс, считал, что Гарри нарочно пытался убедить их в том, что провалился, чтобы оставить все деньги себе. — Я... я не знаю, откуда у меня в кармане взялись эти деньги! Я не лгу! Честно!

— Оставь свои оправдания при себе, — презрительно бросил блондин и сильно толкнул его локтем в живот. Гарри тут же зажмурился, ожидая боли, и даже втянул живот, чтобы минимизировать ущерб, но ничего не произошло. В буквальном смысле. Боли не было. Он вообще ничего не чувствовал, разве что какое-то щекочущее ощущение.

«А как же... а как же ожог, оставленный дядей Верноном?»

Гарри распахнул рубашку и застыл, как громом пораженный: рана просто... исчезла. Нет, не полностью — от нее остался пересекающий грудь наискосок и заканчивающий где-то в районе пупка уродливый багровый шрам, но боль словно стерли. Что за чертовщина?!

Мальчик запустил пальцы в волосы и с таким ожесточением взъерошил их, что через минуту они уже стояли дыбом, как у ежа. Сначала изменившаяся внешность, потом случай с зеркалом, а теперь еще и это! Что за странности с ним происходят? Откуда у него в голове взялись чьи-то обрывки воспоминаний? Кто тот мальчишка, воровавший кошельки простым мановением рук? Почему деньги оказались у него в кармане, если сам Гарри ничего об этом решительно не помнил? А рана? Как она затянулась так быстро? Это ведь было физически невозможно!

— Так ты не врал, говоря, что сбежал из дому потому, что тебя там били? — прошептал Вал, потрясенно разглядывая следы шрамов и царапин на его теле.Голос Вала привел его в себя, и Гарри, смутившись, поспешил запахнуть на груди застиранную рубашку Даддерса. Алекс с минуту смотрел ему в глаза, а потом, беспомощно махнув на него рукой, сказал:

— Ладно, забудем, что было. Собирай деньги, Магнолий, и пойдем в столовую.

— Отлично, я проголодался! — воскликнул Вал.

<center>***</center>

Когда наступила ночь и Гарри снова очутился в темном фургоне, он стал размышлять над произошедшим. Он точно знал, что не успел стащить из ящика ни пенса, но каким-то образом у него в кармане все же оказалось около десяти монет. Он вспомнил странное не то видение, не то бред, в котором некий Риддл промышлял воровством, прямо как он сейчас, и почувствовал странную тревогу. Может ли так статься, что его второе «я» это не какая-нибудь там шизофрения, а самая настоящая личность? Что, если этот Том Риддл и есть его та самая темная сторона души? И, когда Гарри отключился, видя перед глазами то странное воспоминание, в котором фигурировал Риддл, сам Том в это время пытался захватить контроль над его телом, в чем он, собственно, и преуспел? А тот инцидент с зеркалом? Какова вероятность того, что Риддл умышленно наслал на него тот морок, чтобы помутнить его сознание, пошатнуть волю?

Столько вопросов и ни одного ответа. Точнее, ответов тысячи, но где правильный?

А еще в Гарри с недавних пор жила странная агрессия. Странная, потому что она была чужда самому мальчику. Он никогда не злился на родственников в прошлом, поэтому внезапные вспышки ярости пугали его до чертиков. Будто что-то оттесняло его сознание на задний план, не давая здраво мыслить и рассуждать. Но почему же он не замечал за собой этих странностей раньше? Что изменилось? Неужто переменившееся отношение окружающих так на него повлияло? Или... Ну конечно! Все началось с амулета! Неспроста ведь тетя Петунья просила Гарри никогда не снимать его! Амулет наверняка сдерживал и подавлял сознание Тома Риддла... Но вопрос теперь в том, кто он, этот Риддл? И что он делает у него в голове?..

***

От Автора: Вот и долгожданное продолжение данного фика. К сожалению, я готовлюсь к экзаменам, поэтому с трудом нахожу время для writing-а фанфикшна. Надеюсь на ваше терпение и понимание. И, к концу моей проповеди, если оную таковой назовешь, отмечу, что в десятой главе Гарри Поттер, наконец, окажется в Косом Переулке.