Рыжий Поттер

Гарри чувствовал тепло, нежность чьих-то рук, слышал смеющееся журчание ручья и тихое пение птиц. Он попытался открыть глаза, но почти тут же зажмурился от яркого света.

— Что, малыш, проснулся? — прозвучал над самой головой чей-то нежный голос, вконец растворившийся в мягком журчании воды. Этот голос не был ему хорошо знаком, но Гарри был уверен, что слышал его раньше.

Он снова попытался открыть глаза. На этот раз было полегче.

В рыжих волосах склонившейся над ним девушки заблудилось солнце. Они пылали огнем, и Гарри даже стало немного страшно, ему казалось, что девушка сейчас сгорит в этом пламени. Но она улыбалась. И Гарри почувствовал, как его лицо в ответ растягивается в такой же дурацкой улыбке. Он потянул к ней свою ручонку. Даже не успев удивиться тому, какой маленькой, точно у годовалого ребенка, стала его рука, он вдруг заметил склонившегося над ним стройного молодого мужчину, почти юношу. Его темные волосы были взъерошены, одежда пребывала в беспорядке, а румянец на щеках казался несколько лихорадочным.

— Знаешь, сын, есть такая птица, обломинго называется. Иногда мне кажется, что ты родился под ее крылом, — фыркнул он, пытаясь застегнуть свою рубашку, и с губ рыжеволосой девушки сорвался нежный смех, эхом отозвавшийся в теле Гарри. Внутри затеплилось, зажглось, будто маленькое солнце, некое чувство. Тепло. Нежность.

***

Гарри проснулся в слезах и несколько долгих минут смотрел на едва видимые во мраке поперечные балки лестничного марша, стараясь вспомнить, что же такое ему только что снилось, но голова точно одеревенела. Он лишь помнил, как тетя Петунья пела колыбельную, а дальше — ничего, провал.

Сегодняшний день в школе прошел на удивление гладко. Никаких эксцессов, никаких неприятных подарочков. Дадли целый день был занят вымогательством конфет, да и мисс Грин в душу не лезла, за весь урок английского языка ни разу даже не взглянув в его сторону. Наверное, стоило извиниться перед женщиной, только какой смысл? Он ведь сам хотел, чтобы мисс Грин оставила его в покое...

Уже дома тетя Петунья, выдав ему ведро, тряпку и мыло, велела провести влажную уборку на втором этаже, чем Гарри и занимался последние несколько часов. К тому времени, как он приступил за комнату Дадли, с работы успел вернуться дядя Вернон, который, судя по звону посуды снизу, пил чай и ужинал.

Живот предательски заурчал, но Гарри, решительно покачав головой, продолжил протирать зеркало. Его отражение в нем было уставшим, не выспавшимся: бледная кожа, огромные глаза за счет синяков усталости, растрепанные волосы. Боже, что сказала бы тетя Петунья, увидь она его таким в прошлом?

Закончив, Гарри уже собирался отходить от зеркала, он даже обернулся на четверть оборота, но неожиданно в зеркале мелькнула тень. Гарри посмотрел назад. Из зеркала на него испуганно смотрели его зеленые глаза. Понаблюдав за зеркалом минуту, он медленно начал разворачиваться, не отводя глаз от зеркала. Никаких теней и силуэтов в отражении позади него не было. Внезапно мальчика привлекло его собственное отражение. Оно не поворачивалось вместе с ним!

Гарри резко обернулся к зеркалу. Когда он растерянно улыбнулся в зеркало, отражение улыбнулось в ответ, но с опозданием на секунду. Мальчика начала охватывать паника. И тут произошло то, от чего его волосы чуть не встали дыбом. Его собственное отражение подмигнуло ему и зловеще улыбнулось.

В ужасе Гарри попятился назад. Он споткнулся об игровую приставку кузена и упал, больно ударившись головой.

С лицом, лишенных каких-либо эмоций, отражение помахало Гарри рукой и удалилось за пределы видимости.

Гарри застыл с открытым ртом. Он напряженно вглядывался в зеркало, в котором отражалось все, кроме него. И тут в зеркале снова возник его двойник. Только на этот раз глаза у него, в отличие от самого Гарри, были красные, — цвета крови, — а в руках была зажата... палочка? Приглядевшись, он заметил три неподвижных тела на полу.

Гарри почувствовал комок в горле.

Это были они... Дядя и тетя, его кузен. Они смотрели широко распахнутыми глазами. Выражения их лиц были при этом одинаково безразличными. Они были мертвы¹.Его отражение беззвучно пошевелило потрескавшимися губами:

— Это ты убил их.

Кровь капала с его рук, заливая одежду, и зеркальная твердь была испещрена кровавыми отпечатками его пальцев.

— Прекрати, — прошептал Гарри сквозь слезы.

Но отражение притворилось, что не слышит его.

— Перестань, — повторил мальчик, задыхаясь, — пожалуйста!..

В следующую секунду слух прорезал звон бьющегося стекла — это метко пущенная им игровая приставка Даддерса пробила зеркало. Голоса снизу на мгновение стихли, но, к облегчению Гарри, уже через секунду дядя Вернон, как ни в чем не бывало, продолжил свой разговор о дрелях и какой-то крупной сделке.

— Да ты и впрямь сумасшедший... — раздалось позади презрительно.

Гарри испуганно обернулся и увидел Дадли. Когда он вошел? Что успел увидеть? На мгновение стало так страшно, что он почти потерял сознание. Ладно бы только разбитое зеркало и поломанная приставка, но то, что кузен стал свидетелем его «ненормальности» могло закончиться для него самым худшим образом.

Следующие слова Дадли буквально выбили из него дух:

— Мама и папа об этом узнают.

Недобро ухмыльнувшись, кузен повернулся, шагнул назад, в коридор, и буквально сорвался с места.

Но Гарри оказался быстрее.

Не успел Дадли ступить на лестницу, как был схвачен Гарри за запястье и развернут на сто восемьдесят градусов. Видимо, выглядел он жалко, потому что кузен, сначала испугавшийся непонятно откуда взявшейся у слабого на вид Гарри силы, тут же осмелел, снова ухмыляясь.

— Как думаешь, что мой папа с тобой сделает, когда узнает, что ты натворил? — буквально пропел он. — Что разговаривал со своим отражением? Думаю, он изобьет тебя так, что мать родная не узнает...

Упоминание о матери стало последней каплей.

Гарри почувствовал, как в нем поднимается бессильный гнев. Впрочем, такой ли уж бессильный? Он был готов наброситься на кузена, когда вдруг знакомое тепло начало медленно распространяться в груди, и тогда Дадли, стоявший всего лишь в шаге от лестницы, вдруг поскользнулся на ровном месте.

Дальше все происходило как в замедленной съемке. Гарри сделал шаг вперёд и протянул руку, но поймал лишь пустоту. Крик застрял где-то в горле. Дадли все еще с непонимающими глазами смотрел на него, падая вечно. Все ниже и ниже. За ним, как в ожившем кошмарном сновидении, выросли фигуры дяди и тети. Гарри видел, как в ужасе распахиваются их глаза, видел в них жуткий страх и приближающуюся истерику, видел, как все еще дрожит его протянутая рука.

Дадли покатился по ступеням, и среди грохота раздался треск ломающейся кости и дикий вопль. Гарри медленно опустился на колени, как-то отрешенно наблюдая за всем со стороны. Тетя Петунья сидела, положив голову Дадли себе на колени, и плакала. Плакала так сильно, навзрыд, что казалось, каждая ее частичка содрогается от рыданий. Плакала так, как никогда в жизни не плакала. Дядя Вернон, бледный и взъерошенный, расхаживал от стены к стене и что-то орал в мобильный телефон.

А Дадли... Дадли лежал с закрытыми глазами, тихо, будто спал. Лицо его было таким умиротворенным, что Гарри, не видь он прозрачные бусинки, беспрерывно скатывавшиеся с его лица, и тяжело вздымающуюся грудь, решил бы, что он мертв.

— «Скорая» уже едет, — прохрипел дядя Вернон. — Все будет в порядке, Туни. Все будет в порядке. Он... он просто потерял сознание. Это к лучшему. Так он не будет чувствовать боли.

Но тетя Петунья как будто не слышала и не понимала его. Все ее тело вздрагивало от безудержных рыданий. Понимая, что успокаивать жену бесполезно, и ей просто нужно прийти в себя, дядя, наконец, посмотрел на Гарри. Во взгляде его было столько ярости и ненависти, что мальчик сразу понял, что натворил. Понял, что теперь все.

Преодолев лестничный пролет громадными скачками, дядя бешено схватил его за волосы и поволок на первый этаж. Гарри не сопротивлялся: не было ни сил, ни желания. Только тупая покорность. Он сначала не совсем понял, чего от него хочет дядя, поэтому без сопротивления позволил подвести себя ближе к камину в гостиной, а когда до него все-таки дошло, стало уже поздно.

Дядя был явно не в себе, ярость заволокла его разум. Вытащив раскаленную кочергу из пламени, он поднес ее горящий пульсирующим светом наконечник к своему лицу, которое сразу же озарилось янтарным светом.

Гарри почувствовал, как перехватило горло. Он стал вырываться из мощных рук, сердце стучало, как бешеное, заряжая кровь невиданной ранее силой. Было ли дело в том, что дядя Вернон уже привык к тому, что Гарри обычно не сопротивляется, или в том, что произошедшее с Дадли выбило из него все силы, но факт оставался фактом — он ослабил хватку, и Гарри с трудом, но высвободился из его цепких рук.

Правда, мальчику это не сильно помогло. Тяжелая кочерга со всего размаху опустилась, оставив на груди ожог. Гарри задохнулся от страшной боли в груди, но потом бурлящий поток силы буквально вырвался из него, сметая все на своем пути. В тот же момент стены задрожали, с потолка посыпалась штукатурка, лампочки с грохотом взорвались от внезапного перенапряжения, и гостиную поглотила тьма.

Шокированный мальчик вскочил на ноги и буквально выбежал из дома.

<center>***</center>

Гарри бежал, бежал изо всех сил, чувствуя, что того и гляди отнимутся ноги, что мышцы, кажется, вот-вот лопнут, как перетертая веревка, — воздух жег легкие, а дыхание обдирало горло, словно точильный камень. Ноги запинались, и каждый шаг по асфальтовой дороге превращался в пытку, перед глазами будто висела пелена, не давая видеть путь, а вместо шума летящих ночной дорогой машин слышался звон и шум крови в ушах. Споткнувшись и упав, обдирая колена до крови, Гарри каждый раз поднимался и, невзирая на то, что любое движение отзывалось жгучей болью, бежал дальше, не оглядываясь, не мешкая, выжимая из себя последние силы...

Из Прайвет Драйв он побежал вдоль улицы Магнолий и повернул к шоссе, за которым начиналась рыночная площадь. Гарри понимал, что на открытом месте дядя Вернон может поймать его, а в закоулках и узких проходах рыночной площади ему его не найти.

Рыночная площадь была пуста. Гарри хорошо знал эту площадь, так как часто играл на ней с Даддерсом в прошлом. Он вспомнил, что кузен не любил ходить в «свиной ряд», и направился именно туда. Присев на одной ступеньке какой-то закрытой лавки, мальчик огляделся. Ни дяди Вернона, ни кузена нигде не было видно.

Удостоверившись, что он в безопасности, Гарри тут же обмяк, пошатываясь от головокружения, внезапно накатившегося приступа слабости и тошноты. В глазах потемнело, и если бы не боль и всетельная ломота, он мог бы подумать, что потерял сознание.

Пересилив себя, Гарри отдернул края рубашки и судорожно вздохнул, всхлипывая от боли. Через всю грудь послеожоговыми рубцами, стягивающими кожу, зиял глубокий уродливый шрам, медленно обраставший бурой коркой. Прикусив губу, чтобы не закричать от режущей боли, он быстро запахнул рубашку и стал застегивать немногочисленные, оставшиеся в целостности после грубого обращения дяди Верноном пуговицы.

Первые полчаса мысли Гарри были заняты одними страхами — он все боялся, что дядя Вернон притаился где-нибудь в углу и вот-вот набросится на него, из-за чего беспрестанно осматривался и пугливо прислушивался к каждому шороху. Но время шло, а дяди нигде не было видно. Успокоившись и заметив, что уличные фонари к тому времени уже начали зажигать, мальчик стал серьезно обдумывать свои следующие действия. Если он вернется, дядя определенно убьет его. Мало того, что он разгромил гостиную, так еще и столкнул Дадли с лестницы. Кузен ушибся и, может быть, очень сильно. У Гарри болезненно защемило сердце. Бедный Дадли. Он упал с ужасными криками: что если, у него сотрясение? Наверное, оттого дядя Вернон за Гарри и не погнался.

«Но, если я не вернусь домой, что я буду делать? Где я буду спать?» — подумал он.

До сих пор он спал в чулане. Было не очень удобно, но все же у него были пусть и ветхие, но простыни. А теперь... Неужели ему придется ночевать прямо здесь, на улице? Впрочем, одну ночь можно было переспать. Вот так вот взять, свернуться в уголке, да и заснуть. А как засветет, он высмотрит на рынке торговца подобрее и предложит ему свою помощь.

Все, решено.

С этими мыслями Гарри уже собрался лечь спать, но в ту минуту, когда он прислонился спиной к запертой двери мясной лавки и закрыл глаза, из темноты послышался чей-то звонкий смех.

— О как! Смотри-ка, Алекс, кто это у нас такой смелый? Эй, мальчик, ты что тут делаешь, когда тебе давно пора лежать у себя на кровати, а?

Открыв глаза, Гарри увидел двух мальчиков. Сначала он подумал, что это Дадли и Пирс, но, приглядевшись, понял, что это не они. Да и не могло быть здесь Дадли, он почти наверняка лежал в больнице.

— Эй, ты что, оглох? — сказал тот, что повыше и покрепче. На вид ему было лет двенадцать. У него были светлые, как у Даддерса, волосы и мощная нижняя часть лица с челюстью, похожей на выдвинутый ящик. — Иди сейчас домой, не то я сведу тебя в полицию!

— Сами вы идите домой, — просипел Гарри, отворачиваясь. Глаза его настороженно следили за каждым движением незнакомцев. Они были намного крупнее него, и с легкостью скрутили бы его, если бы на то была нужда. — Чего вы ко мне пристали?

— Да мы-то и идём домой, — хмыкнул второй мальчик, с темными волосами и голубыми глазами. — Мы навещали одного друга, а теперь возвращаемся домой. — Потом, обращаясь уже к своему приятелю, он прибавил: — Пойдём, в самом деле, Алекс! Мы так и к рассвету не доберёмся до Лондона.

Поняв, что они не собираются причинять ему вреда, Гарри облегченно выдохнул и задумался. Если он останется в Литтл-Уингинге, дядя Вернон рано или поздно поймает его, и тогда один бог знал, что он с ним сделает. Ну, а в Лондоне будет очень просто затеряться.

— В какой части Лондона вы живете? — наконец, спросил он.

— Конечно, в самой лучшей, — ухмыльнулся белобрысый Алекс, на что Вал закатил глаза и ответил:

— В Уэстминстере, недалёко от рынка Блэк-Хиллс. А ты откуда будешь, мальчуган?

«Не все ли равно, где я живу?» — подумал Гарри. Он несколько раз бывал с дядей в Блэк-Хиллс и знал, что рынок находится или в самом Уэстминстере, или около него. Если он пойдёт с этими двумя, они покажут ему дорогу, и завтра он уже будет на месте.

— Пойдёмте, — сказал он и стал подниматься, морщась от боли. Вал подал ему руку, чтобы помочь, но Гарри, посмотрев на протянутую руку, лишь покачал головой. — Уже поздно.

— Да куда же ты идёшь? — удивился Алекс.

— Я иду с вами, — смело ответил Гарри.

— Разве ты живёшь в «Норе»?

— В какой норе? Вы же сказали — в Уэстминстере?

— Не нора, а «Нора», и да, это в Уэстминстере.

— Я не знал, — растерянно ответил Гарри. Из книг он был прекрасно осведомлён о том, что в Уэстминстере есть Уэстминстерское аббатство и Королевский судный двор, но о «Норе» слышал впервые. Ну, а судя по словам этих двоих, это было довольно-таки известное место.

— Не знал он! Ты же сказал, что живёшь там?

— Я такого не говорил, — засопел Гарри.

— А где ты тогда живёшь?

Гарри не хотелось рассказывать этим незнакомым мальчикам про случившееся, но они пристали к нему с расспросами, и он больше не мог скрывать от них, что он теперь бездомный бродяга. Впрочем, им было не опасно открыться. Они, по-видимому, жили сами по себе и, возможно, даже помогли бы ему пристроиться и найти работу.

— Я жил дома, с тетей и дядей, там я и спал до сегодняшней ночи.

— И ты убежал? И не хочешь возвращаться домой?

— Мне нельзя возвращаться! — прошептал, побледнев, Гарри. Перед глазами встало белое, обескровленное лицо Даддерса, и он шумно сглотнул.

— Понимаю! — сказал Алекс с усмешкой. — Ты что же там такое стибрил?

— Стибрил?

— Ну да, стащил. Тебя поймали? Или тебе удалось благополучно улизнуть?

— Как поймали? Я ничего не крал! — горячо возразил Гарри. — Я... я столкнул кузена с лестницы, и дядя просто убил бы меня, если бы я там остался!

Мальчики недоверчиво переглянулись.

— Неужели ты в самом деле сбежал из дома только потому, что испугался наказания? — спросил Вал.

— Как вы не понимаете! Дядя избил бы меня до смерти! — прохрипел Гарри. Его рука невольно легла на грудь, но он тут же отдернул ее.

— А тебе давали там обедать и все такое?

— Давали.

— И у тебя была настоящая постель с простынями, с одеялом, с подушкой?

— Конечно.

— Он еще говорит «конечно»! — сплюнул Алекс. — И неужели ты думаешь, мы поверим, что ты бросил все, и еду, и постель, и убежал из дому только оттого, что испугался своего дяди? Ты просто лгунишка!

— Или набитый дурак! — решительно произнес Вал. — Нет, я не верю, что ты убежал от побоев. Ты, должно быть, обокрал или поджег кого-нибудь, только не хочешь признаваться... Боишься, что мы тебя выдадим. Оно и понятно! Ведь ты нас не знаешь...

Разговаривая таким образом, они втроем направились в сторону шоссе. Впрочем, им приходилось часто останавливаться, так как у Алекса то и дело падали с ног огромные ботинки. Когда тот в очередной раз споткнулся и обронил свою обувь, Гарри вздохнул и посмотрел в глубокое темное небо. Ни луны, ни облачка. Сплошное темное небо, усеянное светящимися точками...

— Эй, ты идешь? — воскликнул Вал.

Гарри, только сейчас заметивший, что, занятый разглядыванием звезд, сильно отстал от спутников, опомнился и побежал в их сторону. Хотелось обернуться, в последний раз посмотреть на ночной Литтл Уингинг, но он просто не мог заставить себя это сделать. На душе было погано, как никогда. Ведь он знал...

Он никогда не вернется назад.

***

¹ — «Хотите сказать, что, если он узнает об этом, то... сможет читать мои мысли?»
«Читать, контролировать, путать... В прошлом ему доставляло особое наслаждение проникать в сознание своих жертв, порождать мучительные видения, доводившие их до безумия. Лишь насладившись агонией до последней капли, лишь заставив их буквально молить о смерти, он наконец-то убивал их.» — © Гарри Поттер, Северус Снейп, Гарри Поттер и Орден Феникса.

² — ПТ-стрессовое расстройство. Человек усиленно избегает мыслей, чувств или разговоров, связанных с травмой, а также действий, мест или людей, которые инициируют эти воспоминания. Характерна психогенная амнезия, пациент не способен воспроизвести в памяти психотравмирующее событие в подробностях. Имеет место также постоянная бдительность и состояние постоянного ожидания угрозы.

P.S. ХАГРИД МНЕ В МАТЕРИ, ГДЕ КОММЕНТАРИИ?!