Глава 13
Уже в какой раз за свою школьную жизнь Гарри проснулся в больничной палате Хогвартса. Вчера, после несчастного случая на уроке ЗОТС, мадам Помфри так и не отпустила его в гриффиндорскую башню, предпочтя для безопасности оставить больного в лазарете. Наутро ей ничего не оставалось, как выписать юношу, констатировав его абсолютное физическое здоровье. Первым человеком, который попался Гарри на пути в родную башню, была, конечно же, Гермиона. — Гарри, тебя уже выписали? — подбежав, спросила она.
— Да, в связи с полным выздоровлением, — улыбнулся ей старый друг. — Что это было? — Они пока еще сами толком не знают, — ответил он осторожно. Гарри даже не мог предположить, какую версию придумали Снейп и Поэнари, чтобы объяснить все произошедшее. Но, к счастью, его спас сам Мастер Зелий, который, судя по всему, направлялся во владения мадам Помфри. Увидев гриффиндорцев, он замедлил шаг и остановился около притихших ребят. — Поттер, вы сбежали из госпиталя? — Нет, сэр, — спокойно ответил юноша. — Мадам Помфри меня отпустила. — Это была ее роковая ошибка. Всем было бы гораздо спокойнее, если бы вы хоть эти выходные провели привязанным к больничной койке. Но видно даже такой профессиональный колдомедик, как Помфри, не может выдержать вас больше одного дня. Тон Снейпа был таким язвительным, что от него сводило мышцы лица, а на языке появлялся кислый вкус, словно от съеденного целиком лимона. — Профессор, я… — Гарри пытался что-то сказать, но профессор его тут же перебил: — Следуйте за мной, Поттер, — категорично заявил он и, развернувшись, направился обратно в подземелья. Юноша с явно выраженным нежеланием поплелся вслед за ним. Но как только за ними закрылись двери личного кабинета слизеринского декана, выражение лиц мгновенно изменилось. — Я рассчитывал, что успею застать тебя в палате, — довольно спокойно произнес Снейп. — Но меня задержал Дамблдор. — Он все еще хочет проверить мою память? — с волнением спросил юноша. — Нет, он предоставил разбираться с этим мне. Но тебе снова придется поработать над своей памятью, на всякий случай. — И какая же звучит официальная версия на этот раз? — Не иронизируй, Поттер, — оборвал его Снейп. — Итак, Волдеморт, воспользовавшись наступлением Черной Луны, предпринял атаку на твое сознание. Ментальный контроль был ослаблен тем, что нападение случайно совпало с использованием заклинания, туманящее разум. Ты потерял сознание, дальше ничего не помнишь. Пришел в себя в лазарете. Все понятно? Это была вполне разумная версия. Так оно, в принципе, и должно было произойти, если бы Гарри не видел то… что он видел. Выходит, обо всем нужно забыть, или, по крайней мере, научиться это скрывать. — Значит, опять Волдеморт. А не опасно ли ссылаться на него все время? — спросил Гарри, подразумевая, что Снейп рискует доверием обоих своих «хозяев». Он не ожидал ответа, но, к своему удивлению, неожиданно его получил. — Ну, пока исключено их непосредственное общение, есть возможность манипулирования. Это были слова истинного слизеринца, подкрепленные выразительным взглядом. Гарри хотелось спросить, как Снейпу удалось выкрутиться в прошлый раз и что он намеревается делать в этот. Ведь если Дамблдора они смогут убедить в нападении Волдеморта, — в конце концов, тот не обязан докладывать обо всем своим Пожирателям, — то что подумает Лорд, когда узнает об обвинениях в свой адрес. Ведь он-то точно знает, что никакой атаки не было. Но спрашивать об этом Снейпа Гарри поостерегся и вместо этого волнующего вопроса задал другой: — А профессор Поэнари? Он не выдаст? — Нет, — отрицательно покачал головой алхимик. — Тадеушу тоже не хочется, чтобы узнали о некоторых его талантах. — А как насчет татуировки? — Гарри дотронулся до все еще воспаленной кожи, но вместо боли по телу растеклось тепло, и возникло чувство присутствия Сириуса. — Поттер, не строй из себя идиота, — в привычном язвительном тоне посоветовал Снейп. — Чары маскировки, которые ты с таким постоянством используешь, скроют рисунок. К тому же всегда можно отпустить волосы, они прекрасно дополнят твой неземной облик. Этот «неземной облик» прозвучало так, что любому стало бы понятно, что наставник не одобряет подобных чар вообще и их использование Гарри в частности. Юноша счел за благо промолчать. Тем временем Снейп достал из кармана цепочку с Маховиком Времени и браслет со снитчем и протянул их хозяину. Гарри так же молча забрал их, вернул на свои места и направился к дверям. — Поттер, вам лучше сейчас не возвращаться в ваше гриффиндорское логово. Прогуляйтесь где-нибудь в одиночестве, но помните, где вы должны быть вечером. — Да, сэр, — ответил юноша и вышел прочь. *** Гарри воспользовался советом преподавателя. В конце концов, ему самому не хотелось возвращаться туда, где на него будут смотреть, как на сумасшедшего, и опять доставать глупыми вопросами. Как он ни пытался, но все равно оставался Мальчиком-Который-Выжил. Для одних — величайшее чудо и надежда на мир, для других — не более чем опасный сумасшедший, но, так или иначе, неординарный человек. Всю жизнь он стремился быть обычным, одним из всех, но теперь приходило понимание, что этому не бывать никогда. А значит нужно научиться пользоваться этим. Гарри приходил к выводу, что нужно не только потихоньку менять манеру поведения с окружающими, но и добиваться другого к себе отношения, чтобы все, что происходит и будет дальше происходить с ним, воспринималось всеми как само собой разумеющееся. Он пробовал играть в обычного мальчишку, у него это не слишком получалось. Гарри требовалось, чтобы к нему относились как… как к тому же Дамблдору, которого все считают сумасшедшим и при этом осознают его силу. В идеале нужен образ неординарного, подчас загадочного мага, чье поведение пусть и не всегда понятно, но чья фигура в целом вызывает доверие. Создание этого образа должно происходить постепенно и начинать нужно уже сейчас. Занятый своими мыслями, Гарри не заметил, как оказался рядом с полем для квиддича. Над ним сновали красные мантии гриффиндорской команды: Рон вывел своих ребят на очередную тренировку. Судя по всему, новички неплохо приспособились к игре остальных. Гриффиндорцам повезло: из-за того, что близнецы Уизли не смогли играть в прошлом году, и новых загонщиков пришлось натаскивать по ходу сезона, в этом ребята смотрелись уже вполне неплохо. Так что Рону оставалось найти только охотников. Другим командам повезло меньше: с уходом старых опытных игроков их составы изменились до неузнаваемости. С одной стороны, в этом был свой плюс — менялась сама манера игры, с другой — новички чувствовали себя на поле не слишком уверенно. Так что у красно-золотых появился реальный шанс завоевать Кубок школы по квиддичу. Гарри почувствовал, как его сердце мучительно сжалось. Он сам отказался от шанса играть в команде: слишком уж много всего на него свалилось в этом году. Но тяга к полету все равно давала о себе знать. Ему хотелось сейчас быть там, парить между облаками, высматривая снитч. Замеченная им вспышка золота показала, что он преуспел бы в этом, но тут его ученица рванула метлу вниз, и вскоре маленький мячик трепыхал крылышками в ее руке. — Гарри! — Джинни подлетела к нему, демонстрируя свой трофей. — Я поймала! — Умница, ты великолепный ловец, — похвалил ее юноша. Белая, как у всех натуральных рыжих, кожа Джинни заметно покраснела. Девочка смутилась, но было видно, что похвала наставника ей приятна.
—
Джинни! — послышался резкий оклик ее старшего брата. — Увидимся на занятии, — сказала она извиняющимся тоном и взмыла вверх. «Занятия», — пронеслось в голове Гарри. Об этом стоило поговорить с Роном. Если он отпустит своих ребят пораньше, то можно будет договориться с остальными и провести урок Армии Дамблдора хоть на час раньше, тогда, может, будет возможность отоспаться. Этот шанс появился у него почти мгновенно, потому что к нему спустился Рон. Однако, судя по тону, которым он заговорил, желаемое будет получить не так легко. — Поттер, тебе здесь нечего делать, — начал он крайне грубо. — Ты мешаешь команде! — Рон, с каких пор я стал для тебя Поттером? — стараясь сохранять спокойствие, спросил Гарри. — С тех пор, как ты стал знаться со склизкими змеями, такими как Малфой и его подлипалы. — Я тебе сказал еще тогда, он имеет право заниматься со всеми. Мы больше не подпольная группа, а вполне официальная программа факультативных занятий. — Вот и занимайся, а моей ноги там не будет! — голос Рона становился все резче, еще немного и он грозил перерасти в крик. Ребята из команды и все, кто наблюдал за тренировкой, замерли и стали подбираться поближе, чтобы понять, что происходит между некогда лучшими друзьями. — Рон, это, конечно, дело твое, у нас принцип добровольности. Хотя мне это крайне неприятно и обидно. Но я хотел бы попросить, чтобы ты отпустил ребят пораньше. — Нет! — выкрикнул капитан команды. — У нас игра через несколько недель! — Это в последний раз. С понедельника расписание изменится, — попытался его успокоить Гарри, хотя внутри него все клокотало от злости. Он был возмущен поведением Рона, а еще сердился на себя, что не нашел времени поговорить с другом раньше и сам довел их отношения до этого состояния. Но это еще было не самым плохим, что ему предстояло услышать. — Да пусть оно хоть трижды меняется. Никто из них не будет больше плясать под твою дудку! Я не стану жертвовать командой ради тебя и Малфоя. — Да, ты решил пожертвовать ею ради Волдеморта, — сурово констатировал Гарри. Лицо Рона сначала побледнело, потом покраснело, глаза налились кровью, и он, недолго раздумывая, прямо с метлы бросился на бывшего друга. Гарри, ожидая чего-то подобного, подхватил летящее на него тело, позволил ему упасть, воспользовавшись силой инерции, и тут же подмял под себя. Рон был силен и зол, его попытки вырваться были неистовы, но Гарри был не менее взбудоражен разговором и посему крепко прижимал его к уже холодной земле. — Вот, что я скажу тебе, Рон Уизли. Ты и подобные тебе зашоренные люди развязали эту войну. Они не смогли противостоять своим амбициям и старой вражде, и в итоге мы получили все то, что имеем на сегодняшний день. Скажи мне, Рон Уизли, чем ты лучше Волдеморта? Тем, что ты ничего не имеешь против магглов? Но ты готов убивать Упивающихся и даже тех, кто с ними не имеет ничего общего! — Малфой — Упивающийся Смертью! — прохрипел упертый гриффиндорец. — Отец, но не сын. Пока, во всяком случае. А ты подумал, куда он денется, если сейчас ты, я, остальные оттолкнем его? У слизеринцев практически нет выбора, мы делаем его за них. Мы изначально навешиваем на них ярлыки: «темные колдуны», «убийцы», «Упивающиеся Смертью», и в конечном итоге им ничего не остается, кроме как соответствовать. Ты знаешь, что это такое, идти против общественного мнения? Я вот знаю и надеялся, что ты тоже это поймешь, особенно после последних двух лет. К черту, если ты ничего не хочешь и не можешь осознать, дело твое, но я не дам тебе тащить за собой на погибель ребят. С этими словами Гарри поднялся на ноги, оставив Рона лежать на земле, и огляделся. Они были окружены учениками практически из всех факультетов, привлеченными сюда скандалом. Многие из них понимающе качали головами. В глазах вездесущего Малфоя сквозило еле скрываемое уважение. Гарри рискнул продолжить: — Я знаю, что трудно сломать стереотип, сложившийся веками, но помните, что во многом именно он повинен в существующем положении дел. Я уверен, что кто бы ни развязал эту войну, у вас есть шанс ее закончить. Даже если мне удастся убить Волдеморта, это мало что изменит. Он уже исчезал из мира живых, но стоило ему вернуться, у него тут же нашлись сторонники. А до него был другой Темный Лорд, и так далее… Вспомните историю. Так что мы сражаемся не с тем. Нужно менять что-то в самом обществе, которое рождает Волдемортов с таким завидным постоянством. — Хорошая предвыборная речь, Поттер. — Одним предложением Малфой сбил пафос от хоть и правильных, но несколько высокопарных слов гриффиндорца. — Тебя хоть сейчас в Министры. — Нет, Малфой, — спокойно ответил Гарри. — Но я не хочу умирать с сознанием, что лет через пятьдесят очередному «Избранному» придется пройти тем же путем. На удивление всем, слизеринец молча кивнул и пошел прочь. Толпа перед ним расступалась. Все только отводили глаза. Гарри тем временем протянул руку Рону, чтобы помочь тому встать. Лицо рыжего Уизли было такого насыщенного красного цвета, что сливалось с форменной мантией. Наконец, Рон принял предложенную помощь, поднялся и теперь стоял рядом, переминаясь с ноги на ногу. Ему было стыдно и неловко, он даже не смел поднять глаз на друга. Да и не хотел Гарри сейчас говорить с ним, а потому развернулся и двинулся в противоположную сторону. — Гарри, — раздалось ему вслед. Но юноша решил не реагировать, он устал и был эмоционально истощен. — Гарри! — Рон догнал его и положил ему руку на плечо. — Постой. Ты прости меня, друг. Я виноват. — Не надо, Рон, — оборвал Гарри его оправдания. — Ладно. Только занятия… У Рейвенкло и Хаффлпаффа игра на следующей неделе, так что они будут тренироваться сразу после нас… — Я понимаю, — устало ответил молодой преподаватель. — Ты скажи всем, что на сегодня все отменяется. На следующей неделе нагоним. — Если хочешь, я пойду с тобой. Только скажу ребятам. — Нет, я сейчас хочу побыть один. Не слушая больше, что хотел сказать ему Рон, Гарри направился прочь. Ноги сами привели его к сторожке Хагрида. Гарри, словно маленький мальчик, неосознанно стремился к этому добродушному полувеликану, некогда пришедшему спасти его от судьбы прозябания в доме Дурслей. Сам хозяин сторожки, по совместительству хогвартский лесник и профессор по уходу за магическими животными, стоял на крыльце и смотрел на приближающегося юношу. — Привет, Гарри, — поздоровался он. — Ты чего такой невеселый? — Да, так, — махнул рукой тот. — Устал да и с Роном поругался. — Ничего. Помиритесь еще. Вы не в первый раз ссоритесь. — Не в первый, — согласился Гарри и поинтересовался: — Можно я тут посижу? — Можешь, конечно, только я… это… в лес иду. — К Гроху? — Нет, — покачал своей большой лохматой головой Хагрид и расплылся в улыбке: — У фестралов родилась новая кобылка… Хорошенькая… Кажется, я уже это говорил… Вот несу им мяса, да и проведать девочку хочется… Хочешь, пойдем со мной, ты их все равно видишь, так что тебе интересно будет, — неожиданно предложил он. Гарри, недолго думая, согласился. Хагрид подхватил огромную корзину и направился к лесу. Юноша последовал за ним.
***
Лес встретил их осенней прохладой и сыростью. Прошедший ночью дождь основательно пропитал почву, а ветер помог деревьям избавиться от большей части листвы, которая теперь лежала на земле мокрым ковром. Все больше чувствовалось дыхание приближающейся зимы, среди вековых деревьев это как-то было более заметно, чем из окон замка. Природа готовилась к длительной спячке. Гарри подумалось, что человеческое общество поступает также. Так или иначе он все время возвращался мыслями к сказанному там, на квиддичном поле. Может все его слова и звучали слишком эмоционально, но от этого не становились менее правильными. Четырнадцать лет между смертью и возрождением Волдеморта весь магический мир словно спал. Волшебники порадовались исчезновению злодея, но ничего не сделали для того, чтобы тот не смог возродиться. Про него предпочли просто забыть, считая, что тогда зло уйдет навсегда. Так дети прячутся под одеяло, думая, что тут уж страшилки из их ночных кошмаров не будут иметь над ними власти. Гарри поймал себя на том, что мысли у него странные, совсем ему не свойственные. Начать с того, что в детстве его главной страшилкой, от которой не получалось спрятаться ни под одеялом, ни в чулане, был его кузен Дадли. Юноша помотал головой, стараясь избавиться от внезапно появившейся в ней чуши. Но тут его привлек голос ушедшего чуть вперед Хагрида. — Привет, я и не знал, что ты здесь сегодня. — Привет, Хагрид. Вот, решил взглянуть на малышку, — ответил ему неизвестный. Гарри поспешил на поляну и к своему удивлению заметил Оливьера Вилманту, своего недавнего довольно странного знакомого. Он стоял среди фестралов, которые то и дело пытались дотянуться до принесенного им угощения — сочного свежего мяса, доставаемого молодым человеком из большого ящика. — Гарри, рад тебя видеть, — приветствовал гриффиндорца этот лощеный аристократ, смотревшийся несколько инородно в глухой чащобе. — Здравствуй, — неловко поздоровался юноша, не зная, как себя вести в такой ситуации. — Ну… это… — замялся и Хагрид, было видно, что он тоже смущен. — Гарри, это Оливьер, он тоже отсюда, точнее… — Хагрид, — остановил Оливьер его попытки что-то объяснить. — Мы с Гарри учились целых три года в одной школе, хоть и на разных курсах, неужели ты думаешь, что я его не знаю? Я уверен, что и он меня тоже видел. В конце концов, всем известно, какие слухи ходят про мою семью, и что моя внешность только подчеркивает их. Так что представлять нас нет никакой необходимости. Кажется, это даже обрадовало Хагрида, который никогда не был мастером слова. Он предпочел говорить на более обыденные темы: — Как наша девочка сегодня? — Наама, посмотри, кто пришел и что он тебе принес, — обратился к кому-то молодой человек, отпихивая окровавленной рукой норовистого фестрала. Со смешанным чувством удивления и некоторого волнения, Гарри разглядел маленького жеребенка. Маленькая черная красавица в отличие от своих родичей не выглядела скелетом, обтянутым кожей. Наоборот, ее можно было назвать кругленькой, особенно на фоне гордо выступающей за ней матери. Ее крылышки были плотно прижаты к тельцу и, кажется, еще и не расправлялись. Общее впечатление несколько портила драконоподобная мордочка, правда, и она смотрелась довольно забавно. Перебирая ножками, она приблизилась к корзине Хагрида и ткнулась в нее носом. — Прожора, — констатировал Оливьер. — В папу, — улыбнулся полувеликан, извлекая из корзины небольшой кусок говяжьей вырезки и протягивая его жеребенку. — Гарри, иди покорми ее, когда еще удастся такое. Юноша шагнул вперед и, подойдя к емкости, достал еще один кусочек мяса. Неожиданно мягкие губы аккуратно взяли угощение из человеческих рук. Наама заглотила его, практически не жуя, дочиста вылизала пальцы Гарри и снова сунулась носом в корзину. Смотреть на это создание без улыбки было нельзя. Пока Хагрид кормил малышку и ее мать, буквально воркуя над ними, Оливьер остановился за спиной Гарри и пояснил: — Фестралы редко приносят потомство. Последней была Стрига, мама Наамы. — Откуда ты знаешь? Откуда ты вообще здесь взялся? — А ты знаешь, как хогвартские леса обзавелись собственным табуном этих редких коней? Еще мой дед по договоренности с Министерством переправил сюда нескольких молодых особей из нашего поместья. Только потом за них взялся Хагрид, никто другой с ними просто не справился бы. Мой отец помогал отучать их охотиться на школьных сов. А когда в Хогвартс пришел я, Дамблдор лично попросил меня присмотреть за табуном. Так что я все о них знаю — так сказать, наследственный интерес. Стрига вот родилась за год до твоего поступления в школу. Лот, ее жеребец, появился в день прощания моего брата Леонарда с Хогвартсом. Вот он, — указал Оливьер на высокого статного коня, который, услышав свое имя, поднял свою окровавленную морду и посмотрел белесыми глазами на людей. — Смотри, какой красавец, Лео его так назвал. Это наша привилегия — давать им имена. Тем временем какой-то наглый фестрал попытался увести корм из-под носа Лота, за что был жестоко укушен, и началась драка. — Тенебрус, мальчик, — закричал лесничий и ринулся на подмогу. — Тенебрус — любимчик Хагрида, он его защищает, когда надо и когда не надо, — объяснил Оливьер. Гарри смотрел, как полувеликан несется прямо между дерущихся коней, и ему стало страшно за друга. Фестралы отчаянно кусались, вставали на дыбы, рыли землю копытами, взрезали воздух своими огромными крыльями. Еще немного и лесничий был бы затоптан, но вмешалась другая сила. Мгновенный бросок серой тени и один из драчунов был отброшен. Судя по изменившему направление бега Хагриду, этим несчастным был именно Тенебрус. Зато рядом с Лотом оказался темно-серый фестрал. Он повел носом и шагнул к людям. Оливьер вышел вперед и погладил его по холке. — Это Саммаэль, вожак табуна. Он уже очень стар и почти ничего не видит, но все равно в нем еще столько сил… Я надеюсь, что никогда не настанет тот день, когда он не выйдет мне навстречу. Саммаэль, словно понимая если не слова, то грусть, звучавшую в голосе друга, положил свою драконью голову тому на плечо. Вперив белесые глаза в лицо Гарри, он словно о чем-то задумался. — Гарри, — очень тихо, почти шепотом произнес Оливьер, поглаживая шею старого коня. — Дай ему своей крови. Это древний обряд. Если напоить вожака фестралов своей кровью, то тебе будет подчиняться весь табун. Ты сможешь призвать его, когда в следующий раз потребуется помощь. Это они только кажутся мирными животными, на самом деле фестралы издревле считались боевой силой, только вот приказать им могли лишь избранные. — Такие, как вы? — так же тихо спросил Гарри. — В этой части света фактически только мы, — подтвердил седовласый некромаг. — Почему ты думаешь, что у меня получится? — Даже бесстрашный с виду гриффиндорец к этой идее отнесся с опаской.
— Я в это верю, — последовал не совсем ожидаемый ответ. Не став взвешивать все за и против, а положившись на интуицию, Гарри оглянулся в поисках чего-то режущего. И тут же перед ним возник небольшой серебряный ножик, который без лишних проблем взрезал кожу на запястье. Вернув ножик владельцу, юноша поднес кровоточащую рану к морде седого вожака. Оливьер убрал миниатюрный кинжал и отступил, наблюдая, как Саммаэль принюхивается. Длинный язык скользнул по ране. Судя по всему, вкус ему понравился, потому что он переступил с ноги на ногу, пристроился поудобнее и стал слизывать все быстрее текущую кровь. — Гарри, — раздался взволнованный голос Хагрида, который, наконец, обратил внимание на своего ученика. Оливьер шагнул ему наперерез, перекрывая путь к Гарри и фестарлу. Из кармана черной, подбитой мехом мантии, появился мешочек с неким порошком. Сдунув эту серую пыль прямо в лицо лесничего, Оливьер быстро произнес: — Руту Сомнус! — И Хагрид тут же свалился, как подкошенный. — Хагрид! — воскликнул Гарри. — С ним все в порядке, — успокоил его черноглазый маг. — Он просто поспит. Потом разбудим его, зачем ему и нам лишние треволнения. Тем временем фестрал перестал пить кровь и, отступив на пару шагов, склонил свою голову перед Гарри. Тут же к нему присоединилось еще несколько животных, и вскоре весь табун стоял перед юношей. Когда последний из них, тот самый непокорный Тенебрус, последовал примеру всех остальных, Саммаэль позволил себе взглянуть на своего нового хозяина. Белые, лишенные зрачков глаза напомнили Гарри о тумане, предшествующем вступлению в мир мертвых. Он познавал сущность этих крылатых коней. «Предвестники смерти», как их называли обыватели, — на самом деле выходцы с Той, такой загадочной для многих, Стороны. Их глаза — это туман непротоптанных дорог, тела — чернота ночи, в тишине которой слышны голоса ушедших, крылья их несут легкие, лишенные плоти тела быстрее ураганного ветра. Все подвластно этим пришедшим из таких далей существам. Плоть некогда живущих питает их ныне, а видеть их может только тот, кто так или иначе заглядывал за грань бытия. Осознав это, Гарри понял, почему такую власть над фестралами имеют мертворожденные, но живые Вилманту, да и Темный Лорд, кем бы он ни был. Даже другие некромаги не властны над этими животными. — Зачем ты всегда стараешься показать мне, что я и есть Темный Лорд? — глухо спросил юноша. — Затем, что тебе не пристало жить ложными иллюзиями, не пристало прятаться под одеялом, — Оливьер занял место разбредшихся по поляне фестралов, встав напротив своего Лорда. — Значит, это ты влез в мои мозги, и все, что я говорил на поле, было не моим, а твоим измышлением, — Гарри, кажется, уже не мог злиться, так что тон был все тот же глухой, невыразительный. — На поле? — переспросил Оливьер и, покачав головой, улыбнулся: — Нет, я услышал тебя уже в лесу и помог найти визуальный образ для твоей мысли. Извини, если это вышло слишком навязчиво. — Извинения приняты, — ответил тот в лучших традициях высшего света и слегка улыбнулся стоящему перед ним магу. На самом деле Гарри устал, чувствовал себя разбитым, ему хотелось только завалиться на влажную землю и спать. К тому же он потерял довольно много крови, и это начинало сказываться. Но судьба решила, что еще не исчерпала весь запас сегодняшних чудес. Хлопаньем крыльев над головой многострадального юноши она возвестила о новом этапе волшебства. На его раненую руку, на которую Гарри обычно принимал Хедвиг, спланировал Фоукс, весь в блеске своего красно-золотого оперения. Феникс радостно приветствовал магов и тут же склонил голову над запястьем гриффиндорца. Его глаза налились слезами, и вскоре от раны не осталось и следа. — Я знаю о лечебных свойствах слез феникса, но впервые вижу, как он их проливает, — прокомментировал случившиеся Оливьер. — Он уже второй раз меня лечит, — Гарри погладил перья Фоукса. — Кажется, я ему нравлюсь. — Ничего удивительного. Ты сам похож на феникса. К сожалению, Волдеморт тоже. Об этом говорят ваши палочки. — А ты? — поинтересовался Гарри, намекая на происхождение и семейные традиции Вилманту. — Тоже, наверное, — пожал плечами седовласый. — Но палочка у меня семейная, и в ней заключено сердце ворона. Гарри хотелось узнать поподробнее и о палочке, и о самом семействе потомственных некромагов, тем более что феникс перебрался с уже дрожащей от потери крови и от тяжести птицы руки к юноше на плечо. Но та же самая судьба решила не устраивать долгих перерывов между актами запланированного шоу, или же ей просто не хотелось подставлять орудие своего провидения, коим в который раз выступал Оливьер. Со стороны чащи послышался стук копыт, и на поляне появилось стадо единорогов, за которым следовали кентавры. Предводительствовал этой процессией темный единорог. Крупный, выше остальных своих собратьев, но неимоверно изящный, он ступал горделиво, высоко неся свой сверкающий серебряный рог. За ними следовала ослепительно белая самочка, прикрывающая своим телом маленького жеребенка. Вожак подошел к юношам практически вплотную и склонился так низко, что кончиком рога дотронулся земли у ног Гарри. — Что это? — шепотом спросил юноша, превосходно помня, что единороги любят исключительно женские руки, а мужчинам не доверяют по определению. Так что такое поведение должно считаться крайне необычным. Но вожак так напомнил юноше его же Патронус, что он решился дотронуться до животного. К его удивлению единорог без возражений подставил свою голову под человеческие руки. — Свершилось! — раздался голос одного из кентавров. Гарри присмотрелся внимательнее и увидел среди пришедших знакомые лица. Вот чернобородый Бейн, с которым он встречался уже четырежды, рыжеволосый Ронан, а голос принадлежал гнедому Магориану. — Что свершилось? — переспросил Гарри. — Скоро чаши вселенских весов достигнут равновесия, и наступит эпоха Темного Лорда. Мы, подобно волхвам, пришли поклониться будущему вершителю судеб. Гриффиндорца буквально передернуло от этих пафосных речей. Он не забыл еще последней встречи с кентаврами, когда те чуть не растерзали его и Гермиону. — Была бы ваша воля, меня уже не было бы в живых! — Мы не вмешиваемся в дела людей… — покачал черноволосой головой кентавр. — Но ты не человек. Гарри, которому уже надоело это разделение по принципу свой-чужой и который всего несколько часов назад выдержал подобный бой, жестко ответил: — Еще в прошлом году я был для вас человеком, которого вы ненавидели. — В нас нет ненависти, — попытался возразить ему Бейн, но было видно, что ему неловко говорить заведомую ложь. Гарри почувствовал это и ринулся в новое сражение: — Есть, и она клокочет и приносит беды. В угоду своей ненависти и гордыни вы были готовы нарушить собственные законы и убить двух детей. Из-за своего высокомерия вы прогнали Флоренца, который увидел чуть больше, чем позволено было увидеть вам. И теперь пришли на поклон?!
Его повышенный голос привлек фестралов, которые сгрудились за спиной магов, готовые, если потребуется, защитить их от любой опасности. — Флоренц предал наше знание, — вспылил безымянный серый. — Он учит людей нашим тайнам. — Да, Флоренц учит. Учит нас тому, что все во вселенной взаимосвязано и что любое знание не абсолютно. Если хотя бы некоторые из нас научатся этому, мы сможем увидеть весь этот мир, а может и изменить его к лучшему, научившись в первую очередь жить в равновесии с самим собой и с окружающим нас. А теперь посмотрите на себя. Вы считаете себя умными, даже мудрыми, вы ни во что не вмешиваетесь, а только смотрите в небеса. Заперлись у себя в лесу и смотрите, как вся жизнь проходит мимо вас. Это ваша судьба? Тогда уходите подальше в чащу и не выползайте оттуда больше, и тогда через несколько поколений люди забудут и о вас, и о ваших знаниях. Вот к чему ведут вас ваши законы. Гарри говорил очень пылко, даже яростно, но при этом не двинулся ни на йоту, лишь рука по-прежнему продолжала ласково поглаживать серебристую гриву единорога. Наверное, вся его фигура являла собой странное завораживающее зрелище, потому что кентавры стояли как вкопанные и, казалось, даже не дышали. Лишь смотрели на этого невысокого черноволосого юношу с фениксом на плече, окруженного единорогами и фестралами. Наконец, Магориан тяжело вздохнул. — Наши законы возникли не на пустом месте. Сколько людей воспользовалось нашим знанием, чтобы изменить мир, и он менялся к худшему… — А разве он никогда не менялся к лучшему? — в свою очередь задал вопрос Гарри. Кентавры переглянулись. — Решите для себя, чего вы хотите. Если избавить мир от опасных знаний, то вам нужно просто их забыть. То, чего не знаешь, трудно рассказать другому, — в его голосе звучала железная уверенность уже опытного окклюмиста. — Если же вы мудры и вам известно больше, чем людям, то ваш долг делиться накопленными знаниями, только научитесь правильно выбирать учеников. — Но как выбрать достойного? — спросил пристыженный серый. — Достойного можно выбрать только тогда, когда вы будете знать людей, читать в их душах. Но тогда вам нужно выйти из леса, как это сделал Флоренц, и начать жить среди них. — Мы обдумаем твои слова, — пообещал Магориан. — А пока прими предложенный тебе дар, испей кровь единорога. — И быть проклятым, как Волдеморт?! — Нет, единорог сам предложил тебе свою кровь, как дар, а не как проклятие, — объяснил гнедой кентавр и махнул черным хвостом, словно отгоняя слепня. — Возьми сколько сможешь, но не убивай его. Оливьер молча протянул свой ножик. Белоснежный кентавр шагнул вперед и, взяв кинжальчик из рук мага, быстро сделал маленький надрез на шее темного единорога. Показалась серебристая кровь и засверкала на черной шкуре. Именно такой ее запомнил Гарри со своего первого похода в Запретный Лес. Чтобы дотронуться до раны, ему пришлось встать на колени, феникс тут же перебрался на спину спокойно стоящего единорога. С трепетом в сердце юноша прикоснулся губами к шее прекрасного животного и окунулся в запах его крови. Аромат был нежным, словно пахнуло свежестью. Он сам не заметил, как прижался к ране и стал поглощать живительный нектар, от которого по его телу пробегали искры, подобно электрическим. Теперь некромаг понимал, почему некоторые готовы пожертвовать своей душой, чтобы отведать подобную амброзию. В какой-то момент он осознал, что если сейчас не остановится, то погубит волшебное создание, доверившееся ему. Одной этой мысли ему хватило, чтобы отпрянуть в испуге. Слезы феникса помогли ране затянуться, а Гарри, все еще стоя на коленях, гладил единорога и еле слышно благодарил его за оказанную честь, а так же просил прощения за то, что чуть не совершил непоправимое. Бархатные губы легонько коснулись щеки, показывая юноше, что на него никто не сердится. С этим стадо единорогов развернулось и направилось в обратный путь. За ним последовали и кентавры. Рыжебородый Ронан чуть задержался. Обернувшись, он попросил Гарри: — Передай, пожалуйста, Флоренцу, что мы готовы его выслушать. Мы не обещаем, что ему позволено будет вернуться, но никто не причинит ему вреда. Пусть передаст ответ через тебя или Хагрида. — Я скажу ему. С этим Ронан скрылся в лесной чащобе. Саммаэль, выразительно глянув на магов, тоже увел свой табун. Фоукс с клекотом взмыл вверх и направился обратно в Хогвартс. — Да, не соскучишься с тобой, — рассмеялся Оливьер, протягивая юноше платок. Тот вытер остатки серебристой крови с лица. Когда он хотел его вернуть владельцу, тот только покачал головой. — Оставь себе. День у меня сегодня такой, терять свои вещи. Ящик растоптали, ножик утащили, так что и платку туда дорога. Ладно, Гарри, до следующей встречи, не забудь Хагрида разбудить. С этими словами Оливьер исчез. Гарри решил, что уже не будет сегодня удивляться, в конце концов, сколько можно. Сейчас он вернется в Хогвартс, скроется в Комнате Необходимости и немного поспит, а потом отправится к Сириусу и отогреется в его объятиях. Составив для себя планы на день, юноша разбудил Хагрида, это оказалось совсем нетрудно. В награду он был удостоен улыбки сладко выспавшегося человека. Но вскоре она померкла. — Гарри, с тобой все в порядке? — Конечно. — Чертов некромансер, как он меня вырубил. Надо сказать Дамблдору, не след ему здесь ошиваться. С этими словами Хагрид тяжело поднялся и пошагал к замку. Гарри ничего не оставалось, как, прошептав «Прости», направить палочку в спину друга и произнести: — Обливиэйт!