спасибо

Я просыпаюсь от того, что рядом с моей кроватью шепчутся люди. Открываю глаза. Мужчина и женщина стоят ко мне боком, а потому не замечают моего пробуждения. Он в халате и с какой-то папкой в руках, она — высокая блондинка в брюках и свитере, с таким выражением лица, будто стоит не в светлой комнате, а рядом с мусоровозом.

Я снова в больнице и в отличие от предыдущего раза, сейчас я чувствую слабость во всем теле, а ещё болью пульсирует левое запястье. Я закрываю глаза, продолжая размеренно дышать и пытаюсь понять, о чем беседуют эти двое. Но в этот момент они замолкают, а я, ожидая когда разговор продолжится, вспоминаю то, о чем говорила Смерть.

Маленький пятилетний мальчик. Мальчик, которому настолько плохо, что он желал умереть. М-да.

Тишина длится недолго, женщина снова что-то говорит, но теперь, судя по всему, они стоят прямо около меня, а мне хочется выругаться и побиться головой обо что-нибудь твердое. Английский! Грёбаный английский язык, который я учила с пятого по одиннадцатый класс, и на котором могу сказать только, что меня зовут Алиса, что я из России, и что я не знаю английский. Я хотела в этом году поступить в МГИМО, там, конечно, нужно было сдавать этот предмет, но до экзаменов было ещё пять месяцев, а решение поступить я приняла недавно, поэтому язык я начала учить с помощью толстого самоучителя с самого начала, и к сегодняшнему дню прошла всего десять уроков. Блин! А я ведь давно хотела его выучить, а недавно мне приснился сон, что я в Лондоне, и что не могу куда-то попасть как раз потому, что не знаю языка. Что ж, хотела выучить язык? Выучу, правда здесь у меня не будет моего полюбившегося самоучителя. Ладно, хотя бы словарь надо где-то добыть.

Что втолковывает этой леди доктор я не понимаю, хотя очень стараюсь. Я выхватываю отдельные слова, но общий смысл ускользает. Интересно где я? Ведь на английском говорят и в Великобритании, и в США, и в Канаде, в Новой Зеландии, Австралии, Ирландии. И это, если не считать те страны, в которых английский является вторым официальным языком. Следующие минут пятнадцать я пытаюсь по их речи определить страну, в которой мы находимся, но у меня ничего не выходит.

Я бы, пожалуй, послушала бы ещё, но мой организм заявил мне, что он желает посетить уборную, и что долго ждать он не намерен. Я выдыхаю, открываю глаза и сажусь на кровати. Доктор, который только что вдохновенно что-то вещал замолкает.

— Я хочу в туалет, — тихо на ломаном английском говорю я.

— Конечно, — говорит он и смотрит на женщину, она что-то отвечает ему, но что я уже не понимаю.

Пытаясь спрыгнуть с высокой кровати, я опираюсь на руки. Левую кисть тут же простреливает резкая боль и я вскрикиваю, падая спиной на подушку и поражаясь тому высокому и жалобному звуку, что вырывается у меня. На глаза наворачиваются слезы, которые я пытаюсь сморгнуть. Доктор как-то странно смотрит на женщину, а затем берет меня на руки, заставляя обнять его ногами и руками и направляется к двери.

— Не плачь, малыш, ты же сильный! — говорит он мне, когда несёт по коридору, а я киваю головой.

Хорошо, пусть так и говорит — медленно и короткими предложениями — тогда у меня есть шанс его понять.

— Тебе помочь? — спрашивает он, остановившись у двери в конце коридора, а я отрицательно мотаю головой.

Он улыбается и ставит меня на пол, а я чувствую как от слабости подгибаются коленки, но с этим я как-нибудь справлюсь, потому что принимать чью-либо помощь в решении этого вопроса я не намерена.

— Прости, ты же уже взрослый, — он разворачивается и садится на стул у противоположной стены.

Я смотрю на свои ладони. Маленькие тоненькие ручки, на левой эластичный бинт. Правой я открываю тяжёлую дверь и захожу внутрь, выбираю кабинку. Закрываю дверь и стягиваю одной рукой пижамные штаны. М-да. Какой милый девайс появился у меня между ног. Надеюсь, в использовании он также прост, как и выглядит.

Через пять минут я стою перед мужчиной, а он, притворно хмурясь, спрашивает: мыл ли я руки? Я мотаю головой. Как бы я помыла, если раковина находится на уровне моей макушки? Он снова подхватывает меня, а я облегченно выдыхаю — это самостоятельно хождение отняло немало сил. Доктор несёт меня к двери из которой я появилась минуту назад, включает кран и моет мою здоровую руку, а я не могу оторваться от зеркала, которое теперь, когда я сижу на руках у высокого мужчины мне доступно.

Там отражается светло-русый джентельмен с карими глазами и доброй улыбкой. На руках они держит маленького мальчика с иссиня-черными волосами, торчащими в разные стороны, и большими изумрудными глазами, удивлённо взирающими на мир. Поймав меня за разглядыванием себя в зеркале, он ещё больше лохматит мне волосы, тем самым откидывая их со лба и мой взгляд падает на шрам. Шрам, о котором знает почти каждый, живущий в моем времени.

После мытья рук, меня относят в палату, но не в ту, в которой я очнулась, а в другую. Здесь две маленьких девочки-близняшки, один мальчик и две женщины, наверное мамы. Доктор что-то спрашивает у них, они кивают, мужчина благодарит и сажает меня на кровать рядом с мальчонкой. Даёт мне книжку с большим количеством картинок и минимальным количеством букв и уходит, попросив напоследок вести себя хорошо и обещав зайти вечером. Женщины о чем-то спрашивают меня, но я не понимаю о чем, и, честно говоря, даже не пытаюсь. Я сижу, сжав маленькими пальчиками яркую книгу в твердом переплете и рассматриваю эластичный бинт на левой руке.

Изумрудные глаза, черные непослушные волосы, ненавидящие родственники и шрам на лбу в виде молнии. Вы что, смеетесь? Это же сказка! Вымысел! Так не бывает!

Я не замечаю, как проходит время, возвращаясь в реальность только когда оказываюсь на руках у знакомого врача, который обеспокоенно смотрит на меня. Перевожу взгляд на женщин. Помимо тех двух мам тут еще и молоденькая медсестра, и в их глазах тоже плещется тревога. Тревога. Пожалуй, это то состояние, в котором я нахожусь с того момента, как увидела шрам на лбу. Мне нужно срочно увидеться со Смертью. Кажется, она говорила, что придет ко мне во сне, когда сочтет нужным? Надеюсь это случится этой ночью.

— Он ничего не ел и ни на что не реагировал, — тихо говорит девушка в белом халате.

Она говорит еще что-то, но уже настолько быстро, что понять не выходит, мужчина кивает и выходит со мной из палаты. Он несет меня, а я держу в руках желтую, достаточно тяжелую для меня, книгу. Книгу, которая помогает мне не выпасть из реальности, потому что детская книжка — это нормально, а вот то, что я мальчик со шрамом на лбу — нет. Мы подходим к туалету, он ставит меня на ноги и открывает дверь, протягивает мне руку, в которую я послушно вкладываю книгу и иду к уже знакомой кабинке. Он ждет меня там же на стуле, интересуется удалось ли мне на этот раз помыть руки, я улыбаюсь. Как и тогда, мотаю головой, замечая как расслабляются его плечи, и он улыбается мне в ответ. Похоже, он и вправду волновался за меня.

Он вновь подхватывает меня на руки, потому что видит, что ноги до сих пор с трудом держат меня, и несет куда-то. Мы заходим в небольшую комнату с достаточно большой ванной, и пока я недоуменно хлопаю глазами, он успевает поставить меня на коврик и раздеть. Сейчас врач набирает воду, а я, понимая, что меня собираются мыть, краснею. Да, я выгляжу, как тощий пятилетний мальчик, но я-то знаю, что мне двадцать и пол у меня, надо сказать, противоположный. А еще душ я привыкла принимать одна. Сама не осознавая этого, я пячусь к двери. Мужчина выключает воду и поворачивается ко мне. Хмурится, увидев, что я стою в самом дальнем от него углу.

— Ты боишься воды?

Мотаю головой. Воду я люблю.

— Боишься меня?

Я снова отрицательно качаю головой, а он делает шаг вперед и садится на корточки. Кажется, только сейчас замечая мои покрасневшие щеки. Он улыбается и протягивает мне руку.

— Are you shy?

Я что? Как переводится «shy»? Я закусываю губу, а он снова хмурится.

— Ты понимаешь меня?

Я киваю, а потом мотаю головой, он хмурится еще больше, а потом подтягивает меня к себе и одним движением ставит в ванную с теплой водой.

— Объясни, пожалуйста, пока я буду тебя мыть, - мягко просит он.

Ребенок, который пять лет прожил в стране, может свободно говорить на языке. Да, он не знает многих слов, но лишь потому, что не использует их в своей речи. А я что? Я знаю лишь те слова, которые автор самоучителя по английскому счел нужным поставить в первые десять уроков. Что-то помню со школы, что-то из универа, в котором я успела проучиться полгода сразу после одиннадцатого класса, прежде чем забрать документы и уйти. Но даже на таком элементарном уровне общения это оказывается недостаточным.

— У меня дырка в памяти,— через несколько минут, за которые меня успели полностью намылить, включая голову, выдаю я, поражаясь тому, как своим вопросом он заставил меня забыть о своем смущении.

Мужчина поднимает на меня глаза и я вижу в них вопрос.

— Я не помню много слов. Не знаю, что такое «shy».

— А дырка, она большая? — спрашивает он.

Он уже смыл с меня пену и теперь закутывает в мягкое махровое полотенце.

— Большая, — киваю я, чувствуя как закрываются глаза, видимо, это маленькое тело устает гораздо быстрее.

— Подожди не засыпай!

Врач щекочет мне бока, заставляя открыть слипающиеся глаза и уворачиваться от больших рук.

— Хочешь я помогу тебе выучить слова? — интересуется он, одевая меня в пижаму.

Я в очередной раз киваю и улыбаюсь. Доктор тоже улыбается и снова берет меня на руки.

— Хорошо, начнем завтра, — слышу я уже засыпая, положив голову ему на плечо.

Я снова в лесу, точнее в той его обгорелой версии с зловонным болотом. В прошлый раз белокурая девушка в воздушном небесном платье смотрелась очень даже органично, теперь же она выглядит неуместно.

— Ты хотел меня видеть? — спрашивает Смерть, отступая подальше от болота. — И скажи мне на милость, мы теперь всегда будем встречаться в таком неприглядном месте?

— Я Гарри Поттер? — задаю самый важный вопрос, ради которого и затевалась встреча.

Мне сейчас абсолютно все равно, где я стою и воняет ли тут гарью от деревьев. Мне даже неважно, что я, оказывается, не хотеЛА, а хотеЛ. Пусть обращается, как хочет, а вот ответ на свой вопрос мне получить необходимо.

— Да, — просто отвечает она, смотря в небо, затянутое серыми тучами.

— Гарри Джеймс Поттер, Мальчик-Который-Выжил, сын Джеймса и Лили Поттер, герой дурацкого пророчества, по которому обязан победить Темного Лорда, какой-то там неведомой силой?

Мне уже ответили, да и сама я вообще-то знала ответ, но подтверждение было очень важно, потому что поверить в это я не могла.

— Сколько раз мне сказать: "Да!", чтобы ты поверил?

Смерть наконец посмотрела мне в глаза, и за напускным безразличием к нашей беседе, я увидела искорки смеха. По-моему, она сейчас неплохо развлекалась. А я почувствовала, дикую усталость, какую ощущала после пробежки в пять километров, и которая заставила меня опустится на голую горячую землю.

Всего было слишком много: подготовка ко дню рождения, сам праздник, авария, борьба за жизнь, а потом и встреча со Смертью. Очнуться в чужом теле и чужой стране, языка которой не знаешь, а затем увериться в том, что ты теперь герой фантастического романа. И все это за двое суток! До этого я не чувствовала усталости, потому что на это просто не было времени и другие вещи требовали моего внимания, теперь же...

Помните легенду о Фидиппиде? Греческом воине, принесшем весть в Афины о победе греков над персами в битве при Марафоне и умершем тут же от изнеможения и кровопотери. Он пробежал двести тридцать восемь километров и это после того, как участвовал в самой битве. Нет, я не сравниваю себя с ним, я просто чувствую, что силы, которые до этого поддерживали меня, как-то разом ушли, оставив сидеть на голой земле уставшее тело.

Хотелось забыться. Смерть молчала. Оглянувшись, я поняла, что опять осталась одна. Что это? Она снова дает мне выбор? Слишком щедро, по-моему. Я просто устала, а если выбирать между жизнью, пусть и в теле мальчика, которому предназначена ой какая нелегкая судьба и забытьем, я выберу жизнь. Это по крайней мере интереснее. Мне просто нужно немного отдохнуть. Немного времени, чтобы уложить все в своей голове, и судя по тому, что моему телу всего пять, это время мне дали.

— Я уже поверила, — если я не вижу ее, это вовсе не значит, что она меня не услышит. — Ты обещала рассказать мне, на что испытывала меня в нашу первую встречу.

По-моему, сейчас не лучшее время. Тебе нужно прийти в себя и отдохнуть, — она гладит меня по голове, — а то боюсь, эта информация будет последней каплей, — голос у неё мягкий и какой-то усыпляющий.

—Прекрасно, — выдыхаю я.

Ведь моя жизнь так скучна и однообразна, почему бы к моим перемещениям по телам и общению со Смертью не добавить еще что-нибудь? Девушка смеется. Ну да, она же может слышать мои мысли. Вообще-то я бы предпочла узнать сейчас, но сил спорить нет, чем и пользуется моя собеседница, погружая меня в сон и исчезая.