Отброс императорской семьи Шэньшэ

Всё свое оставшееся свободное время парень посвятил тренировкам, чтобы иметь хотя бы малую вероятность на возвращение обратно в Запретный город. Главное – вернуться живым, а вот наличие новых или отсутствие уже имеющихся конечностей –  это уже не так важно.

Чжэ не давал себе спокойно посидеть, он ежесекундно готовил себя на духовном и физическом уровне к заданию. Его учитель приноровился подсыпать соль на кровоточащую рану своими едкими словечками, всячески пытаясь заставить своего ученика унизиться перед ним.

Сын художника теперь стал немного понимать Юнру Я. Он и вправду павлиний демон! Да каких ещё сыскать надо! До чего ж ужасен голос, до того ж прекрасен внешне, и до сего ж невыносим характером. Он тысячи раз в мыслях просил у девушки прощения за то, что отчитывал за козни. Теперь Ань Чжэ всячески жалел о том, что сам не участвовал в проказах Я.

Прям таких удушающих фраз от учителя он ни разу не слышал за все свое пребывание в Хонгцы, честное слово! Лю Гуанмин порой с такой нахальной усмешкой осматривал его, что у Чжэ просто начинал дергаться глаз. А старшая лишь ехидно поглядывала на него издалека с победоносным выражением лица «А я говорила!».

Бедняжке Роу Кианг вообще сказали не приближаться к нему на тысячу ли после ситуации в библиотеке. Пошли не хорошие слухи про них, из-за чего наставник лично распорядился о переселении своих учениц на три корпуса дальше от Чжэ и Шу Чана.

Старший ученик был явно раздражен этим, пока первый утешал себя, что так он дальше от учителя и на том спасибо. Хоть что-то теперь греет душу.

Ань Чжэ светился от счастья, когда собирал вещи, наконец-то свобода! А Шу Чан все расстроенный ходил, словно в глубоком трауре. Вот уедет Чжэ, учителю-то не над кем подтрунивать, он будет издеваться над мечником в десяток раз больше! Девушки Гуанмину порядком надоели, а вот Шу Чана работой загрузить он любит. Просто обожает, когда он заставляет делать старшего ученика невыполнимое.

Парень не удивится, если учитель скажет ему, чтобы он вырастил грушевое дерево, на котором будут плоды персиков. Ни капли. Он уже поспорил с Юнру Я на это за мешок золота, если что.

– Хм... Чего, думаешь, не хватает? – Ань Чжэ присел над небольшим свёртком с одеждой, едой и деньгами, потыкав в неë пару раз пальцем.

Шу Чан заметно затих, и что-то долго стоял у окна, попрятав куда-то всё свое траурное состояние. Он загадочно улыбался.

– Её, - сказал после долгой паузы он, хитро улыбнулся и помог девушкам подняться, чтобы те смогли безопасно забраться.

Почему вдвоем? Потому что Роу Кианг страшно было одной, ну и потому что там будет Шу Чан. У него-то и можно попросить немного денег на карамельки, и на одежду, и на все свои хотелки. Он что-то озолотился в последнее время. Зоркий глаз Юнру Я всё видит. В любом случае, месячная прибыль у мечника больше, чем у нее. Как говорится, путь к сердцу Я лежит через прибыль Шу Чана. Ну и не только. Есть ещё и вторичные факторы.

Не став задавать глупых вопросов, по типу: «как вы тут оказались?» или «почему вас не заметили?», Чжэ улыбнулся им и раскинул руки в стороны для объятий. Адептки резво побежали к нему на встречу.

В нос парня ударили приятные ароматы масел, которыми пользуются его соученицы, как только они прижались к нему, крепко обняв.

Юнру Я, немного погодя, оперативно ретировалась из его крепких рук, по-хозяйски усевшись на кровать Шу Чана. Опознать принадлежность опочивальни можно по раскиданным ножам, кинжалам и перчаткам, да и на стороне мечника творилась полная вакханалия.

У Ань Чжэ был какой-никакой порядок. Не идеально, и не ужасно, глаз не режет. Лишь огромная стопка книг и листов вокруг создавала неопрятность.

– Эй! Ты куда лезешь?! – нахмурился парень, пихая целительницу со своей кровати. Она больно пнула его по плечу.

– Да тихо ты! Не видишь что-ли! Вообще-то я смотрю! Не мешай! – шикнула Юнру Я, стукнув бедолагу-мечника по шее.

Их нельзя садить вместе. Разругаются, подерутся, убьют друг друга, проклянут, закидают друг друга вещами и устроят другие ужасные пытки, которые вы только можете увидеть, если будете дружить с ними. Не стоит бояться, на вас это не будет распространяться (наверное...).

Спорившие перевели взгляд на обнимающуюся парочку. Они одновременно прищурили глаза, по-лисьи улыбнувшись.

– Ань Чжэ... Будь, пожалуйста, осторожней. Главное – вернись целым, –  донёсся до его ушей тихий и сладкий, словно теплое молоко с медом, голос младшей соученицы.

Поднявшись на носочки, Роу Кианг зажмурилась, бережно касаясь его губ. Парень замер на месте, то бледнея, то краснея. Молниеносная смена его эмоций закончилась в оконцовье шоком. По его коже будто за несколько секунд прошлись миллионы мурашек, а кончики пальцев приятно закололо.

Шу Чан показушно потянул руку в знак того, что туда нужно что-то вложить. Улыбка мечника тянулась до самых ушей. Юнру Я посмотрела на него, словно он не человек, а дождевой червь, который выполз на землю.

– Я победил. Жду свое вознаграждение, – на слащавые высказывания целительница цокнула языком, нашаривая в потайном кармашке мешочек со сбережениями.

Незадолго до их внештатного проникновения в комнату парней, они поспорили на деньги. Кто первый кого поцелует. Роу Кианг оказалась смелее – поэтому выиграл Шу Чан, хотя все надежды Юнру Я были направлены на Ань Чжэ, который сейчас остолбенел и стоял как истукан.

– Теперь ты месяц меня обеспечиваешь, ясно тебе? Ты забрал все мои пожитки, – показала она ему язык. И без того раздраженный Шу Чан закатил глаза.

– Размечталась. Проиграла деньги, так держись с честью, адептка восьмого уровня особняка Хонгцы, – с насмешкой выпалил он.

Пока они ругались на заднем плане – эти двое пытались начать диалог, но получалось не очень. Они не могли и связать и пары фраз без запинки и неловкого молчания. Разбавляла одна лишь спешная болтовня на заднем фоне. Темы разговоров менялись быстрее, чем мнение их учителя о своих учениках. То они бездари, то молодцы. Очень частое явление. Особенной любовью наставника является унижения одного ученика за счет другого, выставляя его в хорошем свете. Чжэ раньше это списывал на свою неряшливость и неопытность, но после этого случая его мнение немного поменялось.

***

После долгого изнуряющего пути, Чжэ остановился в одной из оказавшихся поблизости деревушек. Ноги горели так, словно его поставили на угли и заставили танцевать на них. Парень решил передохнуть в недорогой гостинице.

Расслабив руки, его сумки с вещами глухо упали на пол. Он развязал тугой хвост, положил заколку на тумбу, и, шатаясь, еле как дошел до кровати, шаркая обувью о скрипучий деревянный пол. Адепт поудобнее устроился и погрузился в глубокий сон. Спал Чжэ очень беспокойно, он посчитал это дурным знаком.

Он бежал к пропасти из-за страха. Дичайшего страха. Оборачиваться ему не хотелось, было страшно увидеть это до того, как оно убьет его. Хоть и во сне. Он чувствовал себя маленьким по сравнению с густым могучим лесом и тем темным чудищем. Лишь свет впереди давал ему почувствовать себя спокойнее. И бежал он именно туда.

Нет...

Нет!

Нет!

Нет!..

Он игрался с ним... Этот свет... Это было чудовище... нечто темное, склизкое и противное. У твари огромные кровавые зубы.

Мерзкое существо оскалилось, что аж стали виднеться розовые дёсна, по которым стекала тягучая слюна. При этом язык чудище держало тот самый мерцающий огонек. Ту восковую лампу, где шелестел его последний шанс на жизни. Даже во сне его преследует опасность.

Тварь раскрыла рот, чтобы проглотить его, и прямо на этом моменте он провалился в чёрную бездну, где к нему тянулись не менее противные твари.

Зря.

Зря он посмотрел вниз!!!.. Теперь это... Останется у него в памяти надолго.

От подскочившего адреналина буквально вскочил на ноги в кровати. Сердце бешено колотилось, кровь в висках безумно пульсировала, а дыхание сбилось. Он упал на колени, осознав, что это лишь сон. Парня трясло. Такого страха он давно не испытывал. Он себя всячески успокаивал и убеждал, что это был лишь дрянной сон, но в чужом месте становилось в несколько раз страшнее. Дома или в особняке он привык к местным звукам, атмосфере и прочему. А в гостиницу он заехал, потому что дико устал, что шёл с задания и сообщил об истощении одного из адептов Хонгцы.

Ань Чжэ как мог пытался настроить себя на сон. Не получилось. Слишком перепугался и переволновался от увиденного.

Утром его сонного понесло дальше, не забыв поблагодарить за хороший обслуживающий персонал.

На пути Ань Чжэ попадались мертвецы малого ранга. Их было достаточное количество, чтобы даже адепт младшего ранга сказал, что в самом сердце зарождения ходячих трупов целое месиво.

Первым делом он решил посетить свою родную деревню, вернуться в родительский дом и, наконец, обнять матушку, по которой так долго тосковал.

Он постучался в дверь, сердце бешено колотилось, а дыхание сбилось. Мысли в голове смешались. Кто же ему откроет? Как его встретят? Будут ли они плакать при расставании?

– Иду-иду! – где-то вдали послышался такой родной и почти забытый голос матери. Женщина без колебаний открыла дверь и добродушно улыбнулась.

– Здравствуйте, вы к кому? – поначалу сероволосая даже не признала его, но, постояв несколько секунд, пытаясь понять, сон это или нет, она бросилась обнимать своего сына.

Чжэ ей улыбнулся.

– Здравствуйте, матушка, как поживаете?

– О Боги! Чжэ! Мой малыш Чжэ! – счастливая мать обняла свое дитя после стольких лет расставания. Она чуть ли не плакала, крепко стискивая руки на форме мальчика, – Всё... Всё как обычно... А ты-то как вырос!.. Какой красавец! Наверное, от невест отбоя нет, – искренне улыбалась она.

– Да что вы, матушка... – скромно пролепетал он.

Когда они прошли в дом, женщина усадила его за стол и налила ему крепкий горячий чай, чтобы он смог согреться, после такого-то пути.

– А ты зачем пожаловал-то сюда, не положено же покидать особняк без особой причины... – посмаковав во рту терпким чаем, сказала его родительница, всё так же, с искренним восхищением оглядывая рослого сына.

– Ах... Ну, по заданию. Мне нужно избавиться от бандитов и мертвецов, наставник отправил меня одного, надеюсь, хоть малая часть охраны осталась в нашем городке, – вздохнул он, а женщина вдруг нахмурилась.

– Сынок... Пару дней назад с этим разобралась императорская армия... Небесные школы были обязаны в первую очередь об этом оповестить, это, наверное, какая-то ошибка... В любом случае, ты можешь остаться здесь на несколько дней и отдохнуть от всей этой суеты, думаю, тебе это на пользу пойдет, да и Ань Джун скоро вернется от клиента, – она больше всего на свете хотела никогда не отпускать именно его. Чжэ был особенным в её жизни, она не может себе представить жизнь без него... И если что-то с ним случится... Женщина не переживет этого.

– А-Лин где?.. – сказал сероволосый, нарушив неприятную тишину, в которой можно было услышать даже то, как падает волос с головы.

Его мать сразу же склонила голову и как будто бы побледнела. Глаза наполнились печалью.

И её...

И её когда-то выдали замуж, так же, как и дочь. За нелюбимого. Она до сих пор помнит первые чувства, что испытала, прознав о свадьбе с Ань Джуном. Отвращение и гадкое, липкое чувство предательства. Предательство собственных родителей...

Но...

По заведённым порядкам, которые соблюдались не один десяток лет, она не имела права и рта раскрыть, чтобы хоть как-то воздействовать на решение выдать её замуж. По детской глупости она пыталась противиться, хотя осознавала, какие могут быть последствия этих выходок. И слезами, и криками, и голодовкой пыталась. Всё было бесполезно.

– А она... Она спешно вышла замуж. На этом настоял твой отец. Всё сделали очень быстро, не дожидаясь тебя, – вздохнула женщина.

Чжэ поставил чашку с ароматным чаем на стол. Желание что-либо есть пропало мгновенно. В животе завязался неприятный узел, а в рот теперь не лезло ни рисинки.

***

Возвращение было не из приятных. Прошло чуть более двух недель. Парень не был уверен в том, что учитель будет с ним снисходителен, поэтому он поначалу не торопился, хотя сам путь от особняка Хонгцы до самого его дома занимал дня три-четыре. Растягивал момент до рокового события. Гадая на лепестках придорожных цветов, убьет или не убьет его Гуанмин.

Парень нахмурился, почувствовав запах жжёной плоти и едкой гари за десять ли до особняка. Подняв глаза, он увидел тянущийся бесконечной тучей густой тёмный предвестник ужасного –  дым. А вокруг еле видневшегося особняка скопились огромные облака ворон.

Они, торжественно ликуя, разносили по лесу свои режущие слух крики. Сегодня птицы устроят пир. Чжэ в мгновение ока безрассудно ускорился. Он не помнил, как добежал прямиком до Хонгцы. Совершенно. Адепт был весь разодран, ибо срезал путь через плотные лесные массивы и иногда, не разбирая дороги, врезался то в кусты, то в толстые стволы деревьев, расшибая свой лоб в кровь.

Расположение особняка было на краю Запретного города, прямо противоположно выходу из селения, а из-за леса он не сразу заметил плывущие от элитной школы чёрные облака.

Удивительно то, что никто не пришел на помощь... Императорские генералы уже должны были стоять и расследовать дело. Ну, если посудить: Хонгцы ведь совсем близко к запретному городу! Как они могут не слышать прикрики вестников смерти и не чувствовать едкий запах, от которого волосы на теле встают дыбом. Тем более, недалеко живут мирные люди! А если что-то помимо особняка загорится?

Сердце парня болезненно ныло, пока он без труда распахивал еще уцелевшие ворота особняка. Ань Чжэ лицезрел ад наяву.

Особняк...

Его сравняли с землёй.

Подле разрух лежал трупы. Под обескровленными телами адептов, учителей, охранников и слуг были лужи собственной замерзающей на холоде крови. Зрелище не из приятных. Некогда чистый белый снег побагровел, превратившись в отвратительную кашу из крови, пепла и щепок дерева. Отовсюду чувствовался застоявшийся запах железа, жжёной плоти и гари... Ань Чжэ сравнил это с запахом смерти. Для него теперь так пахнет конец жизни. До сегодняшнего дня он и не задумывался о смерти, слишком молод, было как-то не до неё, только если в шутку. Но теперь не до шуток. От тошнотворного воздуха голова адепта разболелась, и в глазах потемнело.

Ноги не слушались, они будто стали ватными. Глазами он искал своих друзей... И любимую.

–... – светлые глаза расширились в неистовом ужасе, наполнившись бездонной рекой горьких слёз. Он рухнул на землю перед одной из адепток. К его ужасу это оказалась Роу Кианг.

Дрожащими руками, он осторожно убрал с бледного личика, без заметного привычного живого румянца, упавшую на крепко закрытые глаза челку. Она будто... уснула. Вечным сном. И больше никогда не проснётся...

Взгляд парня привлёк знакомый меч, блестевший в полумраке от тусклого освещения от горящего неподалеку тысячелетнего сандалового дерева.

Пройдясь по оружию расторопным взглядом, он увидел крепко сжимающуюся руку... Отделённую от тела. Длинные пальцы и внешняя сторона ладони были измазаны в алой жидкости. Чжэ скользнул взглядом дальше. Другой рукой, что осталась целой, Шу Чан крепко прижимал к себе Юнру Я, до последнего. Они были безмятежны. Вид был не самый лучший... Перерезанные глотки, кровь впитывалась одежду, в некоторых местах шелковые ханьфу были порваны, а на оголившейся коже виднелись глубокие кровоточащие раны несовместимые с жизнью.

А ведь... недавно они спорили на счет свадьбы. Недавно, они были живы. Все. Они хотели жить. Они могли жить. Если бы их не убили.

Рот парня словно сшили тугими нитками, а его губы высохли. Он не мог произнести ни звука. Хонгцы ... Хонгцы ведь... самая охраняемая школа. Как такое могло произойти?.. Её охраняли лучшие императорские стражники...

– Боги... За что?... За что их?.. За что их всех?.. – наконец разомкнул губы он, прижимая кровавое тельце дорогой его сердцу девушке к себе. Из его глаз по щекам скатывались слёзы, падая то на его дорогие одежды, то на её одежды, то на её личико, которое было так же прекрасно, как и всегда. Даже после своей смерти Рой Кианг красавица. Да... Чжэ непременно запомнит её такой, какая она всегда была...

– Хочешь всё оставить вот так? – послышался чей-то мягкий голос вместе с резким звоном цепей, перебивающими галдёж ворон. К нему вышла девушка. Стоя, она возвышалась над сгорбившемся и отчаявшимся Ань Чжэ.

Эта девушка была сошедшую из поднебесной богиню, до того она была прекрасна, хоть и ее глаза были скрыты за плотной повязкой. По рукам и ногам она была скована цепями, что издавали звук при малейшем движении. Белоснежные, цвета снега волосы стелились до самой земли. Они были закреплены дорогой заколкой с прекрасными драгоценными камнями. Сам снег на фоне ее волос выглядел даже бледным, учитывая, то он был окровавлен.

Ань Чжэ встал, осторожно положив на ледяную землю Роу Кианг. Возможно, это она убила их и нужно быть бдительнее, следить за каждым её движением.

– Может, желаешь отомстить за содеянное? Я тебя не принуждаю. Можешь подумать, сколько душе угодно думай. Я подожду. Я умею ждать, - очень тихо и безмятежно говорила она.

Сердце с каждым разом билось все тише и тише, а лицо бледнело. Ему было плевать, кто перед ним. Бог, демон, нечисть... всё едино. Все безжизненные твари, не имеющие сердца.

Немного подождав его ответной реакции на ее слова, девушка продолжила:

– Расплата за месть будет велика. Ценою в жизнь, – месть... Это отличный ход. В таком случае убийцы поплатятся за содеянное злодеяние. Один он вряд ли смог свершить правосудие без должной поддержки.

– Я... Я соглашусь... Это всяко лучше, чем носить груз на душе в виде скорби. Может, мы с ними встретимся в небытие, – отчаянно проговорил он охрипшим от не кончающихся слёз голосом.

Светловолосая незнакомка вынула меч из ножен и воткнула лезвие в один из ближайших трупов. Она начертила ровный кровавый круг вокруг Чжэ, нашёптывая какое-то заклятие себе под нос, и продолжала рисовать на земле непонятные символы.

Парень почувствовал неистовую боль в плечах и упал на колени. Его голова ужасающим образом болела, будто его протыкают миллионы иголок и при этом бьют чем-то тяжёлым. Он переставал слышать собственные мысли, а голос пропал.

Девушка, не медля, прокрутила его в грудь заточенным небесным мечом. Глаза Чжэ налились кровью, а изо рта хлынула чёрная жидкость.

Единственное, что он помнил, так это то, что он откашлялся этой тягучей жидкостью, и перестал дышать, чувствуя, как каждый сантиметр его тела раскалывается от боли.

***

Голова ужасно болела.

Последнее воспоминание было о...

О темноте?..

Да... О ней...

Он чувствует свое тело? Неужели?.. Где он? В темнице? У себя в комнате? Почему пахнет гарью?..

Он еле как вспомнил, как моргать, и, распахнув глаза, осмотрелся... Что-то знакомое... Хонгцы?.. Во имя богов, почему он здесь?..

Его же... Его же недавно... Или давно... избил отец, ведь так?... Почему же его тело не ломит так, будто сломали все кости? Почему он чувствует характерный запах крови, но не от себя?.. Было так много вопросов и так мало ответов.

Он сел, осмотрелся и первым его словом за столь долгое молчание стало:

– Что?..