Глава 24
Данте
Я сижу на полу, привалившись спиной к стене, когда приезжает Ноа.
Он ответил на мой первый же звонок, словно сейчас не глубокая ночь, словно ему даже в голову не пришло игнорировать меня после всего, что я наговорил. Словно он вообще ждал моего звонка.
Когда я услышал его голос в телефоне, я не смог произнести ни единого слова. И он не стал задавать стандартный вопрос, в порядке ли я; просто спросил, где я нахожусь.
- Склад, - смог я выдавить одно слово.
- Сядь. Не двигайся, - приказал он.
Так что я сижу у стены и не двигаюсь.
Когда Ноа входит, его губы сжаты в суровую линию. Он осматривает помещение, проверяет, нет ли тут кого-то еще, нет ли признаков борьбы. Потом присаживается на корточки передо мной.
- По шкале от одного до десяти, — говорит он.
«Один» означает, что я в порядке. «Десять» означает, что я вот-вот потеряю контроль.
Я просто качаю головой. Я не знаю. Не могу оценить.
Он протягивает руку.
- Пистолет.
Я тянусь за спину и достаю пистолет. Отдаю его. Он проверяет предохранитель, затем засовывает оружие за пояс джинсов.
- Ножи, — требует дальше.
Я отдаю нож, спрятанный в рукаве. Его рука остается протянутой, он ждет. Вытаскиваю второй из голенища ботинка и тоже отдаю.
- Ты что-нибудь принимал?
Я качаю головой. Он знает, что это маловероятно — я не Рафаэль, который может впихнуть в себя, что угодно, — но он обязан это спросить по протоколу.
- Кто-то в опасности, кто не должен быть?
- Тристан…
- Где он?
Я закрываю глаза.
- Я не знаю. Он ушел.
- Отсюда? Тристан был здесь?
- Да.
- Ну, блядь, Данте.
Ему не нужно напоминать мне, насколько это плохо. Я скомпрометирован. Тристан теперь знает про… всё это вокруг. Но меня беспокоит совсем не это. Он, блядь, ушел от меня — вот что главное.
- Он использовал стоп-слово, — говорю я Ноа.
- Как он нашел… впрочем неважно, очевидно, что он следил за тобой. Как он отреагировал? Что тут произошло?
- Он… брат Эвана.
- Что? Как это возможно?
Я пытаюсь объяснить Ноа всё, что рассказал мне Тристан. Слышу, какой ровный и пустой у меня голос, но мне всё же удается сосредоточиться и ухватиться за реальность. Потому что нужно действовать.
- Что к этому привело? — спрашивает Ноа, когда я заканчиваю. – Почему он вообще начал следить за тобой?
И вот тогда я больше не могу дышать. За последние два дня это случалось слишком часто.
- Сосчитай до десяти, Данте. Вслух.
Когда я заканчиваю, и наконец, делаю глубокий вдох без комка в груди, он спрашивает:
- Из-за чего вы поссорились?
- Я не знаю.
- Расскажи мне, как прошел тот день. Шаг за шагом.
Я закрываю глаза, и воспоминания обрушиваются непрерывным потоком. Отец. Тристан в моем офисе. Тристан на мне верхом во время секса. То, что я кончил вот так, пока он был сверху и тёрся об меня. Вот я трахаю его после, пытаясь забыться, пытаясь заснуть. Потом кошмар. Потом пробуждение с ощущением чьего-то присутствия в постели со мной.
Я не могу рассказать Ноа все это. Не потому, что он не должен знать, а потому, что я не могу говорить об этом вслух, пока не могу. Возможно, он сможет вытянуть это из меня позже. Говорю лишь об одном:
- Мне приснился кошмар. Два дня назад.
Ноа молчит мгновенье, пытаясь собрать в голове кусочки паззла, и затем спрашивает:
- И Тристан был при этом?
- Да.
- И он пытался поговорить с тобой?
- Да.
- И ты его прогнал?
Я закрываю глаза - и этого ответа достаточно. Ноа глубоко вздыхает, а потом спрашивает:
- И чем ты занимался с тех пор?
Я и сам почти не знаю. Я так чертовски измотан, что события прошедших двух дней кажутся размытыми и покрытыми туманом. Единственное, что я точно помню – у меня появилась зацепка, след, ведущий к куратору Эвана. И эта зацепка была как гребаное благословение. Как якорь, за который я смог ухватиться и удержаться в реальности.
Я рассказываю:
- Я выслеживал куратора Эвана. Мне нужно было… - я сжимаю пальцами переносицу. - Бля, я должен был встретиться с ним сегодня.
- И ты собираешься его убить?
- Конечно, блядь, я его убью! Только он – причина, по которой Эван исчез с Острова, когда ты приехал! Он забрал Эвана раньше тебя, черт возьми!
- Я знаю, Данте.
- Эвану так и не удалось сбежать и стать свободным!
- Я знаю.
- Значит, его куратор, этот мафиозный ублюдок Джованни Фиеро, должен загреметь в мою допросную камеру!
- Я знаю, Данте.
- И прежде, чем он сдохнет, он должен рассказать мне все, что он знает про Общество. Всё. Он может назвать больше имен, которые я добавлю к своим досье...
- Данте, ты сейчас не в себе.
- Да к черту это!
- Ты не контролируешь себя. Это против правил.
- К черту эти ебаные правила!
- Правила существуют именно из-за этого, Данте. Они существуют, чтобы сдерживать и контролировать тебя именно в такие моменты. А я существую, чтобы обеспечивать их соблюдение. У меня больше нет другой причины быть на этой земле.
После этих слов я замираю. Я это знаю. Ноа отдал этому всю свою жизнь. В глубине души я прекрасно знаю, что могу послать его на все четыре стороны. И он позволит мне выпалить эту грубость, если мне нужно, чтобы такие слова сорвались с языка… В конце концов, это был далеко не первый раз, когда я орал, чтобы он не лез в мою жизнь. Мои крики ничего не значат, потому что Ноа никогда, ни за что не прекратит общаться со мной. Или с Рафаэлем. Или с любым другим мальчиком, которого он спас из ада.
- В конце концов ты позвонил и позвал меня, — продолжает Ноа более мягко, — потому что знаешь, что я нужен, чтобы помочь тебе вернуть контроль и соблюсти правила.
- Мне просто нужно что-то делать.
- Какие у тебя есть варианты действий?
Ох, этот чертов Ноа. Он всегда так делает – задаёт вопросы, заставляет меня самому разбираться. Если бы он просто приказал мне, что делать, я бы инстинктивно начал сопротивляться и тут же отказался. Вместо этого он заставляет меня думать.
- Если я скажу Фиеро, что Капелли убил Эвана, Фиеро отправится за Капелли, чтобы разобраться.
Однако Ноа не спешит поддерживать эту идею, хотя это то, чего он хотел все эти годы: чтобы я перестал зацикливаться с Капелли. Чтобы Капелли кто-то убрал, а я бы остался в стороне от этого.
Это не то, чего хочу Я. Это не так, как Я хочу это сделать. Но все изменилось из-за...
Ноа обдумывает услышанное. И, как всегда, он стопроцентно угадывает:
- Ты боишься, что за Капелли придет Тристан.
- Да. Тристан может и не сделает этого прям сейчас, но со временем? Да, думаю, он это спланирует и сделает. Блядь, он бесстрашен. Значит первым должен покончить с Капелли я.
- А как же Фиеро? — спрашивает Ноа.
- Я разберусь с ним позже.
- Тогда я встречусь с Фиеро.
- Нет!
- Да. Потому что тебе нужно найти Тристана.
Мое сердце уходит в пятки.
- Но он же… он сказал стоп-слово.
- Ты уязвим, Данте. Он — твоя ахиллесова пята. Тебе нужно решить, что с этим делать.
- Что, блядь, ты имеешь в виду?
Я вскакиваю так резко, что Ноа вынужден отступить на шаг.
Но он больше мне не уступит. Он меня не боится. Человек, которому нечего терять, никого не боится. Его слова оглушают меня.
- На что ты готов ради него, Данте?
Я даже не успеваю задуматься, как отвечаю:
- На всё.
Ной застывает, обдумывая мои слова. И я тоже. Впервые я признаюсь в этом самому себе: да, я люблю Тристана.
А еще я знаю, что «любовь» - не для таких ебнутых на всю голову извращенцев, как я. И знаю, что когда Тристан говорил о любви – это было не всерьез, а под влиянием момента. Мы трахались, он был не в себе. Даже если допустить, что он что-то чувствовал тогда, то сейчас речи об этом быть не может. Я видел его лицо, когда он смотрел на фотографии мальчиков. Он думает, что я педофил. Он не знает, что на одной из этих фотографий — я.
И я не хочу, чтобы он это знал. Не хочу, чтобы он видел меня таким. Но еще сильнее я не хочу, чтобы он смотрел на меня так, как при нашей последней встрече. Как на самое омерзительное существо на свете.
Впрочем, он может посмотреть на меня так и по другой причине. Не только из-за того, что со мной было, а из-за того, что есть сейчас. Он мог ошибиться в догадках насчет фотографий, но насчет этого склада и камеры – ошибиться невозможно. Так же, как и насчет того, чем я здесь занимаюсь.
Я пытаю и убиваю людей. Только конкретных. Только по конкретным причинам и с конкретными целями.
Но для большинства людей это не имеет никакого значения – убийства есть убийства. И тот факт, что я люблю Тристана – вряд ли уже будет чем-то значимым для него, чтобы изменить обо мне мнение. Но оказывается, что этот факт очень важен для Ноа.
Он кивает, словно я просто подтвердил то, что он уже знал. И тогда до меня доходит - той ночью у Рафаэля он вовсе не пытался доебываться до меня. Он уже тогда пытался своими вопросами заставить меня признаться в чувствах к Тристану самому себе — и самому разобраться, что это для нас с Тристаном значит.
Но тогда я был не готов. А теперь уже поздно.
Но Ноа ведет себя так, будто вовсе не поздно. Он спокойно говорит:
- Тогда, я думаю, лучше всего будет тебе с ним поговорить.
Я смотрю недоуменно.
- Ты предлагаешь мне нарушить правила? После стоп-слова?
- Правила существуют, чтобы не только запрещать, а и защищать тебя и других. Это тот самый редкий случай, Данте, единственный. Ты должен их нарушить, чтобы защитить себя и Тристана. Теперь дай мне всё, что нужно, чтобы я мог натравить Фиеро на Капелли. А сам - иди и найди Тристана.
***
Тристан, конечно, не отвечает на мои звонки. И в той квартире, которую я для него снял – его нет. Рафаэль в клубе его не видел. И вообще никто не видел, потому что обычно его никто не замечает, если он сам этого не хочет. Он скрытный, независимый одиночка. К своему стыду, я даже не знаю и не представляю, где он был последние два дня. У него никого нет, ему некуда идти.
Я возвращаюсь на склад, решаю проверить камеры, чтобы понять, хотя бы в каком направлении он ушел. Следовало, конечно, сделать это в первую очередь, но моя голова просто невменяема, логически мыслить я сейчас не могу.
На записи – Тристан, бегущий прочь. Чёрт, как же я это ненавижу. Но потом в кадре появляется черный внедорожник. Он мягко трогается с места и следует за ним.
Что за хрень?
Я увеличиваю масштаб, пытаюсь улучшить четкость и разглядеть номера. Ужасное предчувствие охватывает меня, и в то же мгновение телефон вибрирует. Я знаю номер наизусть и почти знаю, что сейчас услышу, но всё равно оказываюсь не готов к голосу Лоренцо Капелли и его словам:
- Если хочешь, чтобы твоя секс-игрушка осталась целой и невредимой, приезжай и забирай ее. Она у меня в столовой.
Ярость и ужас взрываются внутри меня.
- Если ты, сука, хоть пальцем...
Звонок обрывается. Блядь!
Дрожащими руками во второй раз за сегодня я набираю номер Ноа. Он отвечает сразу же, и я выдыхаю в трубку:
- Скажи мне, что ты еще не отправил Фиеро за Капелли.
- Он только что поднял своих людей. Капелли втёр ему какую-то байку, что Эван слил сделку и просто исчез. И Фиеро взбесился, когда узнал от меня правду. Ты знаешь… думаю, его связь с Эваном была… ммм… личной.
Сексуальной, он имеет в виду. Он насиловал Эвана. Приручал. Держал при себе как раба годами.
- Значит у нас огромная, сука, проблема, — говорю я Ною, — потому что Капелли забрал Тристана.
- Твою ж мать, Данте!
- Я звоню Рафаэлю. Мы покончим с этим сегодня.