Глава 23
Тристан
Я провел в приюте для бездомных – в одном из тех, где мне уже приходилось ночевать в прошлом – два дня, прежде чем до меня доходит: у меня ведь есть деньги на отель. На самом деле у меня их довольно много, по моим меркам, конечно. Потому что Данте платил мне. Платил мне за секс.
Назвать это «пособием» - ничего не меняет.
И я сказал, что люблю его. Какой же дурак. В тот момент это казалось правдой, но теперь, оказавшись в ночлежке – месте, которое символизирует поражение и одиночество - я не уверен.
Тут я больше похож на того, кем являюсь на самом деле.
Может, я прячусь от этих слов так же, как прячусь от Данте.
Я понимаю, что ему просто приснился кошмар, настолько ужасный, что его стошнило. Я даже не злюсь на него за то, что он прижал меня к стене и чуть не придушил совершенно грубым образом. Не это причинило мне боль. Ранили его слова. «Я не хочу этого. Я не хочу тебя. Убирайся, убирайся к черту».
Но еще больнее то, что он даже не пытался меня найти.
Наверное, я мог бы вернуться в квартиру, которую он для меня снял. Хотя, даже если бы я вспомнил о ней раньше - я бы всё равно туда не пошел. Мне нужно пространство. Мне необходимо быть подальше от всего, к чему он когда-либо прикасался.
Проблема в том, что не осталось ни единой части меня, которой он не коснулся. Но мне нужно забыть эти прикосновения. Мне нужно побыть в одиночестве.
Просветление настигает меня, когда я стою в очереди за макаронами с сыром. Еще больше прозрения озаряет меня, когда я пытаюсь заснуть на раскладушке в старом, переоборудованном под ночлежку спортзале. И вот что я понимаю: я позволил себе нуждаться в нем. А это уже не я. Настоящий я не нуждаюсь в людях. Я не умоляю людей ни о чем.
Я знаю это прекрасно, потому что на людей нельзя положиться. Им нет до тебя дела. Они появляются и исчезают. Или выбрасывают тебя. И в итоге ты снова остаешься один.
Я ведь никогда не позволял себе думать, что Данте – какой-то там благородный герой из фэнтези-романов, которые я когда-то запоем читал. Я никогда не верил, что он пришел спасти меня от моего одинокого маленького существования. Меня просто затянуло в водоворот его жизни, в её жар, интенсивность, в её грубую, оголенную, до боли настоящую реальность.
И всё это было живым и настоящим.
И проблема в том, что я начал считать, будто для меня есть место в его жизни.
Но и это не единственная проблема, верно? Есть еще одна: я понятия не имею, где он пропадал по ночам. Этот вопрос как будто ушел на второй план, потускнел под слоем моих тревог и моей потребности в Данте. Но сейчас он выплыл на поверхность.
Чем, черт возьми, на самом деле занимается Данте?
Моя первая догадка была - подпольными боями. Но у него есть шрамы от пуль. В таких боях не применяют огнестрельное оружие, не так ли?
И остается открытым вопрос о его связи с Лоренцо Капелли. Я не думаю, что они партнеры или друзья, но они явно связаны друг с другом.
Данте полностью отвлек меня от моей первоначальной цели: узнать, что случилось с моим братом Эваном. Он исчез на шестнадцать лет, все считали его мертвым, а потом снова возник, как призрак, в моей жизни, упомянул имя Капелли, набил голову обещаниями, которым не суждено было сбыться, и снова исчез.
Если он умер, то как это произошло? И где он был все это время?
Как мне снова выйти на след и найти ответы? Думаю, я сам закрыл себе путь обратно в «Лаш». Я пропустил смену вчера, а учитывая тесную, блядь, связь Данте с Рафаэлем – что это за хрень вообще? – не думаю, что он примет меня обратно на работу.
Я мог бы начать следить за Капелли, но зачем-то убеждаю себя, что Эван сейчас не главная моя забота. И в итоге начинаю следить за Данте.
За шесть сотен баксов водитель Uber соглашается забыть про смену и провести ночь в роли моего личного шофера. А еще - не задавать никаких вопросов о том, почему мы торчим у дома Данте до двух ночи.
Как только я начинаю думать, что это пустая затея, как из парковки выезжает мотоцикл. Я его узнаю, хотя никогда раньше не видел Данте на байке. Я узнаю его даже в шлеме. Я никогда не перепутаю это тело ни с чьим другим. Эту силу, эту порывистость, эту энергию.
Говорю водителю:
- Следуй за парнем на байке, но не спугни.
Он отпускает какую-то пошлую шутку, но я не слушаю, я поглощен наблюдением за Данте. Я не видел его два долбаных дня. И даже на таком расстоянии, даже когда я вижу только его мотоциклетную куртку и шлем – мой пульс ускоряется до шума в ушах.
Два дня мое сердце было тяжелым и пустым, поэтому я удивляюсь его бешеному ритму и одновременно злюсь. Я думал, что отговорил себя хотеть Данте.
Мы следуем за байком к какому-то старому складу, оставаясь на приличном расстоянии. Он паркует свой мотоцикл в погрузочной зоне и заходит внутрь.
Место выглядит заброшенным. Нет других машин, ни одной живой души. Ясно одно: это точно не подпольный боевой ринг. Это что-то другое.
- Окей, спасибо, дальше я сам, — говорю я водителю, выходя из машины.
- Ждать тебя?
- Не надо, я поеду на метро.
- Ну как скажешь, пока, чувак.
Машина срывается с места и уезжает. И вот я стою один. В два часа ночи, явно не в самой безопасной части города, возле какого-то старого склада. А Данте - внутри.
Я прячусь в тени не столько из-за него, сколько из-за случайных проходящих мимо ублюдков, которые могут ко мне доебаться по какой-нибудь причине. И очень хорошо, что Данте не задерживается и выходит раньше, чем я ожидал.
Я застываю, сливаюсь с темнотой, пока он идет к байку. Успеваю лишь мельком увидеть его залитое лунным светом лицо – великолепное, как всегда, - прежде чем он надевает шлем. Любуюсь, как он седлает мотоцикл. Какого черта это так сексуально? Двигатель рычит, прорезая тишину ночи. Байк плавно выворачивает из погрузочной зоны и уносится прочь.
Я жду. Пусть он уедет как можно дальше. А потом начинаю искать, как попасть внутрь. О да, в этом я хорош. Я воровал почти всю свою жизнь, и меня никому не удавалось поймать.
Обычно, конечно, я старался не лезть в здания. Там можно попасть в ловушку, и там могут быть камеры. Но сегодня риск оправдан.
Я попадаю внутрь через простую дверь на крыше. На ней обычный механический замок, для меня это вообще не проблема. Спускаюсь вниз на первый этаж, вижу, что он практически пуст. Лофт на чердаке, из которого открывается вид на огромное пространство внизу, тоже выглядит заброшенным.
Есть лестница, ведущая в подвал, иду по ней и упираюсь в стальную дверь с кодовым замком. Блядь.
Единственный код, который приходит мне в голову, это код от входной двери в пентхаус Данте. Я пробую его, не особо на что-то надеясь, но, мать твою… замок щелкает.
Толкаю тяжелую дверь и вхожу в какой-то странный... офис? Хрен его знает, как это назвать. В центре помещения расположен компьютерный центр с кучей мониторов, и выглядит он гораздо более крутым, чем рабочее место Данте в пентхаусе или даже в его официальном офисе. И очень много папок с документами на огромном столе. Стопки папок и бумаг почти в фут высотой.
В углу на полу валяется матрас, стоят вешалки с запасной одеждой, стол с едой, кулер с водой. Есть мини-холодильник, кофеварка и электроплитка.
Ну окей, вот и ответ на вопрос, где он ночует, когда не приходит домой. Но почему здесь? Это место… оно давит. Он гнетущее, удручающее, жутковатое, словно пропитанное чужими тенями.
Осматриваюсь дальше и нахожу скромную душевую и еще одну дверь: стальную, с массивным замком снаружи. Снаружи? Сердце ёкает…блин, это камера??
Я справляюсь и с этим замком и готов увидеть худшее, но комната за дверью пуста. И всё же…Меня передергивает. Слив в полу, едкий запах хлорки, стеллаж с инструментами, явно не для ремонта. Хотя по отдельности инструменты обычные, но в наборе - жуткие. Молоток. Пила. Зубило. Паяльная лампа. А еще - ножи, щипцы, зажимы и прочая херня, от которой стынет кровь. И в центре всей этой жути стоит стул с креплениями для рук и ног.
На ватных ногах выхожу из камеры к компьютерному столу.
Я должен бежать. Конечно, бежать немедленно, черт возьми. Сердце колотится, голова кружится так, что тошнит. Рот полон горькой слюны, а желудок будто скрутился в узел. И ноги будто приросли к полу. Я закрываю глаза. Думай, Тристан. Думай, блядь.
Стол.
Компьютер.
Файлы и документы.
Я попробую залезть в комп, если успею, но решаю начать с документов, потому что они лежат на виду. У меня, вероятно, осталось не так уж много времени. Тут наверняка есть камеры, и Данте точно уже знает, что я проник сюда.
Первая папка. Много фотографий и записей. Тут всё касается Лоренцо Капелли, прямо полное досье. Вторая папка — досье на людей, работающих на него.
Просматриваю папки дальше... И замираю... Это фото замораживает меня так, что кажется будто кровь застыла в жилах. Мой мозг пытается осмыслить увиденное. На меня смотрит лицо, которое я никогда не думал увидеть здесь.
Если бы Эван не появился пару месяцев назад, я бы не задержал взгляд на этой фотографии. Я бы просто ужаснулся, увидев парня с дырой от пули в голове, с открытыми, мертвыми глазами. Я бы не узнал в нем своего брата. Но я знаю его лицо. Ошибки быть не может – это мой брат.
Я не смотрю на остальные снимки. Я не могу. Блядь, не могу, это выше моих сил. Закрываю папку, откладываю ее в сторону.
Трясущимися руками беру следующую папку. И то, что я нахожу, оказывается еще страшнее. Настолько страшно, что я едва могу это осознать. Настолько ужасно, что я забываю, что надо поторопиться и убираться отсюда.
Потому что на фотографиях - дети.
Мальчики в возрасте примерно двенадцати - семнадцати лет. У всех пустые глаза. Некоторые в синяках. На каждом снимке имя и какой-то список, похожий на чье-то физическое описание: высокий, сильно вонял одеколоном, темные волосы, усы, любит использовать слово «сладенький».
Что, блядь, я сейчас читаю??
Продолжаю листать и нахожу снимки двух темноволосых мальчиков, каждому около пятнадцати или шестнадцати лет. Они не подписаны. На фото мальчика с серыми глазами и утонченными чертами лица есть список. На втором фото, где мальчик с темными глазами – вообще никаких надписей. У них обоих одинаково мертвый пустой взгляд.
- Пожалуйста, не смотри на это.
Я вскрикиваю от неожиданности и резко оборачиваюсь, фото выпадают из рук и разлетаются по полу.
В дверях стоит Данте. Как всегда: опасно красивый, волнующе сексуальный в своих черных джинсах и мотоциклетной куртке. Но теперь я знаю, как же обманчива его внешность, теперь я знаю, КТО ОН.
Адреналин захлестывает меня. Я в ловушке. В этом жутком складском подвале с человеком, который не раз доказывал, что может меня сломать. С убийцей, который ловит, пытает и расчленяет людей. С человеком, у которого есть целая стопка фотографий детей. И снимок моего мертвого брата.
Данте делает шаг вперед, я отшатываюсь назад, больно ударяюсь об угол стола. Мониторы дрожат от толчка. Но Данте не бросается на меня, не хватает за горло, он приседает и начинает собирать фотографии детей. Наверху стопки оказывается снимок темноглазого мальчика без имени. Рука Данте замирает в воздухе на долю секунды, потом он резко хватает ее и кладет в самый низ стопки.
Когда он выпрямляется и прячет фотографии в папку, он движется медленно, осторожно и плавно, словно боится напугать меня еще больше. Я не выдерживаю.
- Ты собираешься меня убить? — не узнаю свой дрожащий осипший голос.
- Нет, — говорит он устало и безэмоционально.
Он и выглядит так же. Синяки на его лице уже слегка поблекли, но под глазами темные круги. Как будто он не спал последние два дня.
Он не перекрывает мне выход, но всё же стоит между мной и дверью. Если я попытаюсь сбежать, он сможет схватить меня. Сможет посадить на тот стул в камере.
Наверное, он читает мои мысли по глазам, потому что говорит:
- Я не причиню тебе вреда.
- Почему нет?
- Потому что я…, - он обрывает фразу, тяжело дыша.
На мгновение его лицо искажается паникой, как будто то, что он собирался сказать, заперто где-то глубоко внутри.
- Ты причиняешь боль другим, — говорю я.
В моем голосе звучит вопрос, и я знаю, как жалко это звучит. Как будто я всё еще надеюсь, что это место не то, чем кажется. Но Данте развеивает мою последнюю надежду.
- Да.
- Зачем тебе все эти фотографии детей? Что, блядь, это всё значит?
- Всё сложно.
И тут гнев пересиливает мой страх. Конечно же, он ни хрена мне не скажет.
- А что насчет фотографии моего брата? Это тоже сложно?
- Твоего… что?
- Моего брата! Фотографии моего брата!
Он выглядит по настоящему растерянным.
- О чем ты говоришь? Какой…?
Он, кажется, понимает, что я не собираюсь подходить к нему ближе, и происходит невероятное – Данте отступает. Я никогда раньше не видел, чтобы он отступал.
Может, именно это придает мне смелость, чтобы шагнуть вперед и открыть папку, которую я отложил в сторону. Я беру фото моего брата с пулей между глаз.
- Мой брат, — выдавливаю я из себя.
- Эван… твой брат?
- Ты хотел сказать «был моим братом»? Или ты хочешь, чтобы я поверил, что ты этого не знал? У него та же фамилия, что и у меня!
- Я никогда не знал фамилию Эвана. Я понятия не имел, что он твой брат. Но это... как такое вообще возможно? Это слишком большая случайность. Подожди — а ты знал? До того, как мы... с тобой начали?
- Блядь, конечно, я не знал, что ты убил моего брата!
- Что? Нет. Тристан, нет. Я не убивал Эвана. Я бы никогда...
- Значит ты был там, когда он умер! Так что, черт возьми, не смей мне говорить…
- Лоренцо Капелли прислал мне эту фотографию. Это он убил Эвана. Он нанял Эвана, чтобы убить меня, но когда Эван понял, кто я, он отказался это сделать. Я сказал ему валить к черту из Нью-Йорка, нахрен из страны, но он сказал…
- Что? — резко спрашиваю я, когда Данте замолкает и будто уходит в себя.
- Он сказал, что должен забрать брата. Значит…он говорил о тебе...
Это ошеломляет. Если Данте знает о планах Эвана, значит, он действительно говорил с ним. Хотя это вовсе не доказывает, что он его не убивал.
Данте трясет головой, словно пытаясь прийти в себя, но в его взгляде по-прежнему плещется растерянность.
- Но как ты вообще оказался в «Лаш»?
- Я хотел найти Эвана или хотя бы выяснить, что с ним случилось. Единственной зацепкой была фамилия Капелли. Эван упоминал ее. Я не мог подобраться к самому Капелли, но знал, что он иногда захаживает в «Лаш», поэтому я устроился туда на работу. Я знал, что это именно то место, где зависают богатые, прогнившие до мозга костей ублюдки вроде него… Чему ты улыбаешься?
Улыбка Данте тут же гаснет, но в его взгляде всё ещё проскальзывает что-то, похожее на изумление.
- Просто... да. Ты прав. «Лаш» именно для этого и существует. Приманка. Ловушка для ублюдков. Вот почему Рафаэль …., - он резко замолкает. - Неважно. То есть ты работал в «Лаш», чтобы… что? Шпионить? За Рафаэлем?
- Блядь, да какое отношение ко всему этому имеет Рафаэль? Я охотился за Капелли. А потом увидел, как он разговаривает с тобой...
- Оооо, ну конечно, теперь понятно, - губы Данте кривятся, обнажая зубы в презрительной ухмылке. - А когда я предложил тебе контракт, ты решил, что это твой гребаный счастливый шанс!
Меня ошарашивает его злость. До этого момента он был сдержанным, почти подавленным, но сейчас в нем закипает ярость.
- Так вот почему ты был со мной, да? — выплевывает он. – Ты шпионил, вынюхивал. Все это было просто гребаной ложью.
И тут уже моя злость переключается на него, моя душевная агония последних двух дней захлестывает меня с головой.
- Какого хуя ты вообще так возмущен?! Я же просто твоя шлюха, да? Доступный кусок мяса для траха, пока ты не передумаешь?
Данте отшатывается, словно я его ударил.
- Тристан...
- А когда ты решаешь, что я тебе больше не нужен, я оказываюсь таким же одноразовым, как всё остальное!
- Чёрт тебя дери, Тристан!
Он бросается ко мне так быстро, что я едва успеваю шарахнуться назад и врезаться спиной в стену. Его руки бьют по стене по обе стороны от меня. Его лицо, пылающее яростью, оказывается в нескольких дюймах от моего.
- Всё было не так!
Горло сжимается, потому что я хочу ему поверить. Несмотря на все, что случилось, несмотря на все, что я здесь обнаружил, я всё равно хочу ему поверить.
Но я не могу позволить себе забыть.
- Ты выгнал меня.
Его гнев испаряется, уступая место чему-то сложному, чего я не могу понять.
- Я не мог… Тебе было небезопасно находиться рядом.
Эти слова заставляют меня еще раз осознать, где именно мы находимся. В его тайной камере пыток. И все же я говорю:
- Ты сказал, что не хочешь этого. Не хочешь меня. После того, как я …
Я не могу закончить фразу, но вижу по его глазам, что он вспоминает то же, что и я: как я сказал, что люблю его.
- Блядь, Тристан, я не… Я даже не помню, чтобы говорил что-то подобное. Я был не в себе. Тристан, я…
На полсекунды мне кажется, что он скажет: «Я люблю тебя», но он этого не делает. Слава богу, что не делает. Вместо этого он говорит:
- Прости. Черт, прости.
Я не могу это принять. Я не могу это вынести. Не здесь. Не сейчас. У него есть папка, набитая фотографиями детей. У него есть фотография Эвана, и я не знаю, могу ли я поверить в то, что это не он всадил ту пулю в голову.
- Ты спросил меня, было ли всё ложью. Нет, не было. Но, мать твою, как бы я хотел, чтобы было. Как бы я хотел сказать, что подписал твой контракт только из-за Эвана. Как бы я хотел сказать, что ты меня не привлекал. Что я никогда тебя не хотел. Что не наслаждался каждой долбаной секундой, проведенной с тобой. Знаешь почему? Потому что тогда, возможно, меня не выворачивало бы сейчас наизнанку от этих воспоминаний.
Глаза Данте мечутся по моему лицу. Он дышит часто и резко, его грудь ходит ходуном. Он паникует.
- Тристан...
- Отвали от меня, больное ублюдочное чудовище.
Он не отходит. Просто издает звук, словно я врезал ему кулаком в грудь. Я не знаю, что сможет заставить его отпустить меня. Он убийца — нет, он хуже. Он самый страшный хищник из всех.
Но у меня есть последний шанс, и даже если он не сработает - мне нужно, чтобы это слово сорвалось с моего языка. Я смотрю Данте прямо в глаза и произношу:
- Красный.
Он бледнеет так, что становится белым как бумага. Выглядит, словно его только что выбросили из самолета без парашюта. Будто он не может дышать.
Но он отступает и открывает мне дорогу к выходу.
Я бросаюсь к двери. Я почти ожидаю, что он бросится за мной, но за моей спиной нет ни тяжелых шагов, ни крика. Ничто не мешает мне выскочить из склада и бежать прочь так быстро, как только можно.
Не знаю, сколько я пробежал, прежде чем замечаю: за мной едет машина.
Первая мысль - это Данте, но…Но он был на мотоцикле. Возле склада не было машин.
Может, я параноик. Я сворачиваю на другую улицу, чтобы проверить, последует ли машина за мной. О, черт!
Я бросаюсь в переулок. Визг тормозов. Хлопает дверца. Чьи-то тяжелые шаги громыхают по асфальту за моей спиной.
Сетчатый забор отрезает мне путь к спасению. Я бросаюсь на него, хватаюсь за сетку, лезу вверх. Но меня хватают руки. Я кричу, бьюсь, пинаюсь, наношу удар ботинком в чье-то лицо. Но руки не отцепляются и сдергивают меня вниз.
Я падаю на бетон.
Последнее, что я вижу, прежде чем кулак обрушивается мне в лицо — это оскал и рычание Доминика Капелли.
А потом мир погружается во тьму.