Глава 15
Тристан
Формально, я не нарушил правил. Я не коснулся члена Данте руками или ртом, но дотронулся вибратором — и он кончил так, что, кажется, потерял связь с реальностью. Впрочем, и я тоже. Я всегда испытываю с ним невероятные оргазмы, но в тот раз был какой-то совершенно новый уровень.
Прошло уже четыре дня, но каждый раз, стоит мне вспомнить, что он делал со мной тогда – как он трахал меня, как вжимался в меня, как рычал и вгрызался зубами в мое тело, словно дикий одержимый зверь – я сразу же возбуждаюсь.
Но…с ним что-то произошло, и, кажется, он взбешен из-за этого.
Я даже не замечал, что он стал более расслабленным рядом со мной, пока его жесткость и властность не вернулись с новой силой после того случая. Он трахнул меня в комнате отдыха «Лаш» на моей смене. Он трахнул меня в прихожей пентхауса. Он трахнул меня на террасе, где я кончил так, что залил спермой все стеклянные перила с видом на город.
А между этими эпизодами он почти всё время проводит в офисе. Да, у него инвестиционная компания, которой нужно управлять — я это понимаю. Но по ночам он часто тоже черт знает где пропадает, даже когда у меня выходной. И мне это не нравится.
Но сегодняшний вечер мы проведем вместе. Мы и еще несколько сотен разодетых людей.
Часть меня довольна тем фактом, что он берет меня с собой на такое публичное мероприятие. После той ночи со стрингами я уже не могу отрицать очевидное. Весь тот день и всю смену в «Лаш» я чувствовал путаницу в голове, тревогу и, возможно, даже страх. Но потом Данте сломал меня и, жестко трахая в ту ночь, вытрахал из меня правду, от которой уже не скрыться: я хочу его.
Я хочу, чтобы он заявил на меня права и присвоил меня. Я хочу принадлежать ему. Раньше мне никогда подобного не хотелось. Или... может, я просто никогда не позволял себе этого хотеть.
Но когда он заходит в ванную в своем смокинге, а я стою перед зеркалом, пытаясь справиться с идиотским белым галстуком-бабочкой, который сложнее завязать, чем мои обычные галстуки для смены в «Лаш», я чувствую, как в животе порхают бабочки и замирают тяжелым комком. Он выглядит фантастически. А я? Я выгляжу как идиот. По крайней мере, я так себя чувствую. Я не вписываюсь в эту одежду. Я не вписываюсь в обстановку шикарного благотворительного ужина для элиты. Поэтому, даже несмотря на то, что часть меня рада, что Данте настоял на том, чтобы я пошёл с ним, другая моя часть чувствует себя паршиво от дурного предчувствия.
Там будут его родители. Думаю, именно поэтому мы туда и идём. Я нечаянно услышал его разговор по телефону на днях. Не всё разобрал, но голос его звучал напряженно, и я чётко уловил слова: «Да, мама». А минут через десять минут после того разговора он жестко нагнул меня на террасе.
Из этого я сделал вывод, что он взбешен и не хочет туда идти. Может, именно поэтому, а не из-за меня, он был таким жестким и грубым последние дни.
Данте обхватывает меня сзади, его пальцы встречаются с моими на завязанном наполовину галстуке. Наверное, я должен просто опустить руки и не мешать ему разбираться с бабочкой, но… мне так нравятся его прикосновения, пусть хотя бы одних пальцев. Мы так редко касаемся друг друга вот так. Мы даже никогда не целовались.
Но я знаю, что этого не будет. Мы не пара. У нас есть контракт, документ, под которым я поставил свою подпись. Он платит мне, черт возьми.
Поэтому я опускаю руки, позволяя ему поправить галстук. Он делает это…, но потом его пальцы скользят к моему горлу, заставляя меня дрожать.
- Ты такой красивый, — говорит он.
Каждый раз, когда он говорит так, что-то внутри меня вспыхивает, как будто я на мгновенье действительно становлюсь таким, каким он меня видит. Красивым. Желанным. Реальным.
Но я не знаю, как по-настоящему быть таким. Так что просто вздыхаю и говорю:
- Я чувствую себя идиотом.
Данте хмурится.
- Почему?
Я пожимаю плечами, для меня это очевидно. Его пальцы сжимают мое горло крепче. Он резко притягивает меня к себе.
- Почему ты чувствуешь себя идиотом в этом смокинге?
- Смокинг — это для богатых, для тех, кто, наверное, учился в Лиге плюща**. А я.. я даже не закончил среднюю школу.
** Лига Плюща (Ivy League) — это объединение восьми элитных частных университетов в США, известных своим высоким уровнем образования, престижем и сложностью поступления. В неё входят: Harvard University (Гарвард), Yale University (Йель), Princeton University (Принстон), Columbia University (Колумбийский), University of Pennsylvania (Пенсильванский), Dartmouth College (Дартмут), Brown University (Браун), Cornell University (Корнелл).
Эти университеты считаются не только академически престижными, но и местом, где учатся будущие политики, бизнес-лидеры и представители высшего общества. – прим. переводчика
- Ты не закончил школу?
Лицо вспыхивает жаром. Какого черта я вообще сказал ему это?
- И какова была причина?
- Я просто не видел в этом никакого смысла. Всё равно я бы не пошел в колледж. Можно, мы не будем говорить об этом?
Данте ослабляет хватку на моем горле, но рука всё еще остается на моей шее.
- Ну, похоже, пришло время поговорить.
- Какого черта вот прям сейчас «пришло время» об этом говорить? - огрызаюсь я. - Ты мог бы спросить меня о моем прошлом в любой другой день. Но ты никогда не спрашивал!
Я пытаюсь вырваться, но рука Данте снова сжимает мое горло.
- Я не спрашивал, потому что предпочитаю сначала узнать человека, а потом уже факты о нем. Я предпочитаю помещать факты в личность, а не наоборот. Факты сами по себе скорее скрывают правду, чем раскрывают ее. Я хочу видеть тебя, а не какой-то набор информации.
Я замираю от этих слов. Черт. Я никогда не думал об этом таким образом. Я привык считать, что ему просто не интересно что-то знать обо мне.
- Я расскажу, что я уже знаю о тебе, Тристан, ещё до всех этих фактов. Мне сразу было очевидно, что ты умён. Очень умён. Также находчив, силён и любопытен. Это я понял в первые минуты. Но я также увидел, что ты замкнут, осторожен и зол на весь мир. Поэтому тот факт, что ты не закончил школу, должен рассматриваться в этом контексте, а не наоборот. И я делаю вывод, что ты бросил школу, потому что не доверяешь системам.
Вот блин. Даже я сам до этого не додумался. Что за хрень. Никто никогда не смотрел на меня так внимательно, как он. Никто никогда не даже не пытался понять меня.
А Данте продолжает:
- И вот, что тебе стоит знать о людях, которые будут на этом гребаном ужине. Большинство из них – грязные хреновы ублюдки. Они богаты не потому, что лучше других. Они богаты, потому что хуже. Ну, или кто-то в их генеалогическом древе оказался достаточно грязным, чтобы сделать их богатыми.
- Так почему же мы туда идем?
В зеркале я вижу, как напряглась его челюсть.
- Из-за твоей родословной? — нагло добавляю я.
Мое сердце бешено колотится. Я давно хотел спросить его о семье - с того момента, как услышал телефонный разговор, но Данте был такой чертовски пугающий в эти дни. И поэтому я, как реальный идиот, задаю этот вопрос, именно тогда, когда его рука сжимает мое горло. И теперь он наверняка чувствует, как ускоряется мой пульс. Как мой страх смешивается с возбуждением. Его пальцы сжимаются сильнее…
Но он шумно выдыхает. Его рука опускается с моей шеи — прямо к поясу моих брюк. Он расстегивает молнию.
- Данте...
- Сегодня вечером нас ждёт увлекательная игра.
Брюки падают вниз, собираясь на лодыжках.
- Что ты…
- Ты великолепный актер, Тристан. Думаю, ты сыграешь даже лучше, чем я.
Он стягивает мои трусы вниз, до середины бедер. Сегодня он выбрал для меня какую-то очень уж тесную, утягивающую модель.
- Не двигайся, — предупреждает он и идет к шкафу.
Я смотрю на него в зеркало. Мне точно не хочется смотреть на себя. Мое отражение в зеркале видно только до пояса, но я и так прекрасно представляю, что там ниже: брюки, скомканные на щиколотках, спущенные трусы на бедрах. А мой член начинает твердеть, как только Данте достает смазку.
Он что, правда собирается опять меня трахнуть? Сейчас? Вот так?
Он снова встает позади меня. Шепотом приказывает:
- Нагнись.
- Но наша одежда...
- Мне плевать на одежду. Но если ты не хочешь, чтобы твоя оказалась разорвана, то лучше, блядь, просто нагнись.
Я закрываю глаза, и возбуждение захлестывает меня. Однажды он сказал мне, что у меня будет вставать лишь от одного его голоса. И когда он звучит вот так? Блядь, это правда.
- Хороший мальчик, — бормочет он низким голосом, когда я наклоняюсь вперед, подчиняясь.
Смотрю на его отражение. Он вытаскивает что-то из кармана, что-то, что уже было при нём, когда он вошел сюда. Но я не успеваю разглядеть, что это, потому что он приседает за моей спиной, исчезая из поля зрения.
Я невольно сжимаюсь, ожидая агрессии. Грубую, требовательную хватку за зад или яйца, может, резкий шлепок ладонью. Но вместо этого он раздвигает мои половинки… и проводит языком по моей дырке. Звук, который вырывается из меня в этот момент, - грязный, стыдный и похотливый, но Данте только довольно мурлычит и вталкивает свой язык внутрь. Я раскрываюсь для него так легко. Как будто ждал этого всю жизнь.
Он лижет меня так долго, так пьяняще, погружая меня в мутное, жаркое безумие, а затем место языка занимают большие пальцы, растирая, разминая, растягивая меня. Он никогда раньше не делал мне римминг. На самом деле, это всего лишь второй раз, когда я вообще чувствую его язык на себе. Первый раз был в той примерочной.
- Это мое, — шепчет он мне прямо в раздвинутую расселину. – И под всей этой одеждой, среди всех этих людей, только ты и я будем это знать.
К этому моменту мой член уже стоит так, что приподнимает подол выглаженной белой рубашки.
Но вдруг его прикосновения исчезают. Я слышу, как он открывает смазку. Он так и не достал свой член, так что часть меня уже догадывается, что будет дальше, но я все равно резко втягиваю воздух, когда какая-то смазанная игрушка прижимается к моему входу. Мое дыхание учащается, когда Данте начинает вводить ее внутрь. Она растягивает меня. Шире. И еще шире.
- Данте — бля! Это слишком! Остановись!
- Ты справишься, — его голос низкий, хриплый, проникающий прямо под кожу.
Но моя дырка всё еще продолжает раскрываться, растягиваться под невыносимым давлением.
Я хнычу, извиваюсь и всхлипываю, а затем и кричу, когда игрушка, наконец, полностью входит. Это не дилдо. Это огромная пробка, чье широкое основание удерживает ее внутри меня.
Данте сжимает мои ягодицы и массирует их.
- Блядь, - выдыхает он восхищенно. - Как же мне нравится вид твоей задницы, когда она так плотно наполнена.
Мое тело качается. Мой член дрожит от напряжения. Я хочу дотронуться до него. Я хочу, чтобы Данте дотронулся.
Но он не делает этого. Он просто встает. Он натягивает обратно мои трусы. Я выпрямляюсь, когда ткань закрывает мою задницу и прижимает стояк к животу. Пробка внутри меня от движения смещается, и я прикусываю губу, слегка двигаюсь, перераспределяя давление. Данте проводит пальцами по моему члену – не чтобы приласкать, а чтобы убедиться, что он надежно скрыт и прижат плотной тканью.
Я закрываю глаза. Мне страшно посмотреть на себя. Чувствую, как он подтягивает мои брюки вверх, как заправляет рубашку, застегивает молнию и пуговицу на поясе брюк, как поправляет жилет, приводя мой внешний вид в безупречный порядок.
- Чего ты боишься? — шепчет он мне в ухо.
- Тебя, — выдыхаю я.
- Хорошо, - он улыбается. – Потому что сегодня вечером тебе нужно думать только обо мне. Не о других людях. Не о месте, где мы будем. Не о том, что ты можешь услышать. Все, что должно занимать твои мысли — это пробка в твоей заднице и то, что она означает.
Он кусает меня за шею, вызывая дрожь.
- Ты понимаешь, Тристан?
Я открываю глаза. В зеркале я вижу свое лицо, свой затуманенный, возбужденный взгляд. И вижу Данте, стоящего позади меня с собственническим взглядом хищника. Его губы все еще у моей шеи — и мне это нравится.
На мгновенье правда обжигает меня. Данте — не единственное, чего я боюсь. Я боюсь самого себя. Боюсь того, каким я становлюсь рядом с ним. Боюсь того, чего я хочу с ним. Этого… и многого другого.
И ещё… Я боюсь находиться среди людей в таком виде.
- Все вокруг догадаются, — говорю я.
Он кусает меня так сильно, что я вздрагиваю.
- Что я тебе говорил насчет других людей?
- Это нечестно.
- Я же сказал, что мы будем играть в игру. Но я не говорил, что она будет честной, - он усмехается. – Зато она точно будет интересной. Снаружи - мы будем играть свои роли. Но внутри... – внутри мы будем играть по нашим личным, собственным правилам.
- Данте…
- Пойдем. Нужно надеть фрак.
Поход из ванной в спальню оказывается настоящей пыткой. С каждым шагом я ощущаю давление пробки внутри себя, чувствую склизкость смазки внутри и вокруг входа.
Данте протягивает мне фрак, помогает мне его надеть, а я опускаю взгляд вниз. Моя эрекция не видна.
Я фыркаю:
- Так вот зачем ты купил мне именно это белье. Ты всё это спланировал!
- Я планирую всё.
- Не думаю, что ты планировал идти на этот ужин, — замечаю я, наполовину пьяный от похоти, полностью лишенный тормозов. - Думаю, это твоя мать...
- Не беспокойся о моей матери.
- Но она же будет там, да? И твой… отец?
Его лицо темнеет. Он не отвечает. Просто молча застегивает пуговицы на моем фраке и ведет меня к выходу.
Когда мы спускаемся в подземный паркинг, где нас ждет Кензи с лимузином, я уже двигаюсь увереннее. Я все еще с охуенным стояком, но потихоньку начинаю привыкать к пробке. Но когда я сажусь на заднее сиденье автомобиля, я еле сдерживаю стон, потому что пробка давит прямо на простату.
После этого я не замечаю поездки. Всё мое существование сводится к двум вещам: к нарастающему давлению в заднице и к пальцам Данте на моем колене. Я хочу секса. Я хочу кончить.
Когда лимузин останавливается, Данте выходит, подходит к двери с моей стороны и распахивает ее. Мы у входа в отель. Люди в дорогих костюмах и платьях движутся к дверям.
- Нет, — говорю я, когда Данте протягивает мне руку. - Я не могу.
Он смотрит на меня, не моргая.
- Если ты думаешь, что я не заставлю тебя выйти только потому, что мы на людях, я с удовольствием докажу тебе обратное. Вылезай.
Сердце бешено колотится. По подмышкам течет холодный пот.
- Пожалуйста, Данте.
- Вылезай.
- Ты уебок.
- Я знаю.
- Я тебя ненавижу.
- Замечательно. Теперь вылезай нахер, Тристан. Немедленно.
Ох, блять.
Твою ж мать.