Глава 28. Монотеизм.
Определение:
Монотеизм (дословно — «единобожие») — религиозное представление о существовании только одного Бога или о единственности Бога.
Мерт
Не знаю, что тогда на меня нашло, но стоило мне увидеть Марину с каким-то серьезным парнем, который заставлял её улыбаться и смущённо опускать глаза, словно плотину прорвало. Мне захотелось показать ей это дурацкое, детское, но такое родное кольцо, которое я вопреки всему решил надеть сегодня утром.
Так я и сделал, и как всегда, всё испортил. В отчаянии я желал, чтобы Марина смотрела и улыбалась только мне, но в то же время убеждал себя, что это неправильно, что глупо повторять одно и то же. В прошлый раз с Самией ничего не вышло, сколько бы я ни пытался её вернуть – гордость и принципы оказались сильнее.
А вдруг это её будущий жених, предназначенный ей судьбой, а я лишь мешаю их счастью?
Но мне было плевать, когда я подошёл к ней и потребовал объяснений, словно она была моей.
Я почувствовал, как что-то разрывается внутри, когда понял, что она не носит кольцо.
Я брёл к своей квартире, голову сдавливало напряжением и гневом, руки тряслись – особенно после последних слов Марины. Она словно вонзила нож мне в самое сердце, как я когда-то сделал с ней.
С этими мыслями я добрался до дома и, открыв дверь своим ключом, направился к раковине. Я плеснул в лицо водой, чтобы смыть гнев, который всё ещё бурлил в крови. Я надеялся, что вместе с водой исчезнут образы Марины с незнакомцем. Особенно её улыбка, предназначенная ему. Не мне.
Я с силой закрыл кран, и капли воды с дрожащих пальцев упали на пол. Глубоко вздохнув, я вытащил пачку сигарет, но курить совсем не хотелось. Обычно сигареты меня спасали, опустошали голову. Мне нужен был этот эффект, но сейчас это казалось бессмысленным.
Раньше, после истории с моим бывшим и Самией, сигареты всегда помогали. А теперь я даже не мог до них дотянуться. Всё же я попробовал, зажёг сигарету и насильно вдохнул дым. Ничего. Повторил снова. И опять ничего. Почему это перестало работать? Почему я всё ещё чувствую? Почему моя голова вот-вот взорвётся от мыслей? Почему я такой?
Я вышел в коридор, к открытому окну, где гулял свежий воздух. Сполз по двери вниз, чувствуя, как всё внутри меня горит, лёгкие словно отказываются работать, а дрожь в руках не сравнится с дрожью во всём теле.
Мне ничего не оставалось, кроме как спрятать лицо в ладонях, склонив голову. Сигареты предали меня. Все меня предают.
«Пора привыкнуть», – соврал я себе. К этой боли от предательства невозможно привыкнуть. Как бы ты ни старался убежать от этих невыносимых чувств, выхода нет. Это тупик.
Три года я не обращался к Аллаху с мольбой, считая себя слишком грешным. Но сейчас понял, что единственный, кто не может предать меня – это Он. Мысль о том, что я не одинок, придала уверенности для молитвы.
Спустя столько времени я наконец обращаюсь к Нему. Он сделал так, чтобы я обратился к Нему. Чтобы худший грешник вернулся к Нему. Я избегал всего, что напоминало мне о религии, потому что каждый раз чувствовал вину за грехи. Но разве не грешников Господь прощает? Зачем ему прощать безгрешных? И существуют ли они вообще? Сомневаюсь.
Тогда, сидя в своей маленькой квартире, где тихо работал кондиционер, я помолился сердцем, не сделав ни единого движения, потому что не мог.
«О Всевышний, молю тебя о прощении, прошу облегчить мою участь, потому что Ты – единственный, кто остался со мной. Кому я могу доверять. С кем я могу посоветоваться. У кого я могу просить помощи. Ты – единственный и помогающий».
Я просидел так с пустым выражением лица, но с облегчением в груди от восстановленной связи со Всевышним. Вдруг дверь открылась, я лишь поднял голову, когда Николай замер в дверях, увидев меня.
— Теперь ты меня так встречаешь? – пошутил он, затем поставил какой-то пакет на стол на кухне, начал рыться там и вернулся ко мне.
Я не успел прийти в себя, как этот придурок окатил меня ледяной водой из холодильника, причём не просто брызнул, а вылил почти целую бутылку.
Я вздрогнул, сердце бешено заколотилось, пока я пытался восстановить дыхание.
— Ты нормальный? – возмущённо спросил я, поднимаясь с пола.
— Да ты бледный как призрак. Я уж думал гроб заказывать и сочинять трогательную, но лживую речь про тебя.
— Пошёл ты, – сказал я, слегка толкнув его, чтобы пройти на кухню.
— Так что случилось? Почему ты так выглядел? И почему до сих пор такой дёрганый? – он, наверное, ожидал, что я всё расскажу за чашкой кофе, но я просто молчал, пока он сам начал отвечать на свои вопросы. – Снова Алиса? Ставлю сто баксов, что это она опять выносит тебе мозг.
— Не просто выносит, – я вытер мокрое лицо и отлепил футболку от груди, почувствовав мурашки и холод.
— Она замутила с твоим другом? Как его там звали? – он сделал вид, что задумался, пока открывал купленный кофе. – Точно. Кристофер.
— Тебе не обязательно это знать.
— Почему бы тебе снова не начать ей угрожать?
— Я хочу, чтобы она объяснилась, а потом уже угрожать.
Он фыркнул, поставив кофе вариться, затем сел напротив меня и прояснил причину своего фырканья.
— Самое понятное объяснение – это угроза.
Я покачал головой, а он нахмурился.
— Поэтому ты начал угрожать ей после вашей совместной ночи? Из-за того что ты не объяснился, она реально думала, что ты изнасиловал её.
— А не надо было напиваться в хлам! Она говорила всем, что я чёртов насильник, и что, я должен был бежать к ней за объяснениями? Я начал угрожать, она побежала жаловаться тебе, а ты, как рыцарь в сияющих доспехах, решил защитить девушку, которая просто обманывала тебя.
— Говорить, что ты боишься мусульман, как террористов, было глупо.
— Именно, – хитро улыбнулся он. – Я не боюсь мусульман, они – последнее, кого я должен бояться, когда в мире столько капиталистических ублюдков.
Я кивнул, а он в свою очередь налил кофе в две чашки, одну передал мне, а другую оставил себе.
— У тебя дерьмовый вкус даже на посуду. Я купил её тебе на день рождения.
— Мой день рождения через одиннадцать месяцев.
— Тогда в честь моего присутствия в этой... квартире, – передразнил он меня.
— Конечно, – закатил я глаза.
— Это уникальные чашки демитас, и я готов поклясться, что кофе в них особенно восхитителен.
Не сводя с него взгляда, я отпил кофе, а он улыбался как маньяк. Я уже привык к его странной, слегка угрожающей, но в целом безобидной ауре. Но только если его не вывести из себя. Тогда, клянусь, он превращается в настоящего маньяка.
— Знаешь... – вдруг начал Николай. – Я готов стать твоим новым лучшим другом.
Я чуть не подавился кофе. Он рассмеялся, запрокинув голову, обнажив белоснежную улыбку.
— Нет уж, псих мне не нужен.
— Ты подумай. Алиса напрягает тебя фальшивой любовью к твоим друзьям, а если следующим лучшим другом буду я, она точно не осмелится. Мы поставим ей шах и мат.
— Вместо этого я лучше поговорю с ней.
— Ужас. Какой ты скучный, — он закатил глаза и выпил свой кофе.
Вдруг в дверь постучались. Я собирался встать и открыть, но Николай без слов направился к двери, будто это он владелец квартиры, а я просто пришел к нему в гости.
Я смирился и сделал глоток из чашки, ощутив сначала горьковатый вкус, а затем — сладковатое пряное послевкусие.
В коридоре послышались женские шаги, вернее, стук каблуков эхом разносился, пока Алиса не появилась на кухне.
Я глубоко вздохнул, чтобы укротить гнев внутри.
— Почему моя квартира притягивает к себе идиотов?
— В женском роде, — появился Николай и прислонился к косяку двери, пока Алиса прожигала в нём дыру, после чего наступила моя очередь быть ее мишенью.
— Отправляй и разошли ко всем чертям это видео, — выпалила она. — Мне надоело плясать под твою дудку.
Я демонстративно пригубил кофе, игнорируя ее слова, а Николай, застывший у выхода со скрещенными на груди руками, вдруг весь напрягся.
— Я пришла сказать, что ты с каждым днем становишься все более жалким.
— Мне плевать, что ты думаешь, — я издевающе усмехнулся ей.
— Так мне разослать видео Николасу? — спросил Николай.
Николас — брат Алисы, и человек, который беспрекословно поверил своей сестре и избил своего лучшего друга (Николая), затем вовсе прекратил какие-либо связи с ним. У нас с Николаем на самом деле много общего. Нас обоих предали. Мы оба совершаем дебильные поступки. И наконец, мы оба очень импульсивны, хотя Николай в этом выигрывает.
Глаза Алисы предательски блеснули, а взгляд отражал неуверенность и стыд.
— Вы знаете, что шантаж преследуется законом? — повторила она свой обычный монолог.
— Ты это сто раз повторяешь.
На самом деле у Николая влиятельная семья, поэтому всякие слухи — это огромная проблема для его матери и ее акций в компании. Когда поползли мерзкие слухи об изнасиловании, мать сделала все, чтобы замять дело. И преуспела, хотя Николай и не совершал этого гнусного поступка. Но если задуматься, сколько существует изнасилованных женщин, которых заткнули ради идеальной репутации влиятельных людей, становится тошно.
— Я знаю, что ты намного разумнее, чем он, — сказала Алиса, обращаясь ко мне, после чего начала с отвращением разглядывать Николая.
Тот одаривал ее уничтожающим взглядом, и если бы меня не было, эти двое, уверен, разнесли бы мою квартиру.
— И чего ты хочешь?
— Просто позволь мне удалить видео, и я исчезну из твоей жизни. Уеду в Штаты, начну все с чистого листа.
— С Кристофером? — предательская игла кольнула в груди. Неужели мой лучший друг готов так просто списать меня со счетов?
— Я люблю его.
— Кажется, ты говорила то же самое и про того мусульманина, — напомнил Николай, вплетая язвительность в голос.
— Я не к тебе обращалась, — отрезала она, вновь поворачиваясь ко мне. — С Кристофером все иначе. Он не пытается контролировать меня, как будто я вещь. А Али пытался. Он даже не знает о феминизме. Да, я говорила, что люблю его, но мы просто не подходили друг другу...
— Поэтому ты решила подарить ему ребеночка? — усмехнулся Николай.
Это было последней каплей для Алисы. Она буквально вскочила со своего места с горящими глазами и угрожающе приблизилась к Николаю.
— Заткнись! — она прокричала ему в лицо.
— Ты говорила совсем другое, когда решила переспать со мной, плевав на мою дружбу с твоим братом. Знаешь, я даже придумал тебе новый титул. «Уничтожительница лучших друзей», как тебе?
Она истерически рассмеялась, затем подняла палец и, ткнув Николая в грудь, произнесла:
— А ты «уничтожитель своих девушек»?
— Заткнись, стерва, — прошипел он, не на шутку разозлившись.
— Э, только не здесь, — вмешался я, указав на дверь. — Мне еще за аренду платить.
Но меня никто не слушал. Алиса продолжала извергать свой накопившийся гнев, тыкала пальцем, заставляя Николая раздраженно поджимать губы.
— Ты всего лишь маменькин сынок, который не осмелился объясниться передо мной должным образом.
Он молчал, напряжение в комнате достигло предела. Алиса откинула свои рыжие волосы за спину и снова ткнула его пальцем. Я уж было подумал, что он промолчит, но Николай, вспыхнув, ткнул ее в плечо и открыл было рот, чтобы ответить... но Алиса влепила ему звонкую пощечину и, гордо вскинув голову, произнесла:
— Я не позволяла тебе прикасаться ко мне.
Голова Николая дернулась в сторону, а я уже предугадывал, что он выкинет.
Медленно повернувшись к ней, Николай невозмутимо поднял руку и отвесил Алисе такую же пощечину. Резкую, неожиданную. Алиса отшатнулась, не ожидая такого ответа.
— Хочешь феминизм? Получай, — усмехнулся он. — Терпи наравне с мужчинами. Хотя нет, мужчине я бы ответил по-другому.
— Что с тобой не так?
Она прижала ладонь к покрасневшей щеке, а Николай стоял с отпечатком ладони Алисы на своей щеке.
— Дверь находится вон там, — Николай указал на выход и снова сел на свое место, после чего обратился к Алисе на прощание: — Я не буду предлагать кофе, не жди.
— Вы реально больные. Лечитесь, — яростно стуча каблуками, она ушла, перед этим не забыв сильно хлопнуть дверью.
Николай, как ни в чем не бывало, продолжил пить свой кофе, ругаясь, что из-за этой тупой стервы он успел остыть. Он принялся заваривать новую порцию, пока я качал головой, проклиная его за то, что не дал мне спокойно поговорить с Алисой.
Закончив с кофе, Николай вдруг резко поднялся и, не говоря ни слова, направился к выходу.
— Куда? — крикнул я ему вслед.
— Прыгать с ближайшей крыши. Мне все это надоело.
Он пошутил. Я надеюсь.