Глава 4.
АДРИАНА.
Шёл дождь, но совершенно иной. В этот раз это были не капли, а листья.
Деревья сбрасывали с себя пожелтевшие листья, тоскливо расставаясь с полюбившимся одеянием. Золотой занавес падал на головы прохожим, навевая странную тоскливую атмосферу. Это выглядело и романтично, и печально. Тротуары сплошь и поперёк были покрыты листьями, ещё мягкими и золотистыми, но которые через несколько дней засохнут и потускнеют, разлученные от своей матери-дерева. Оторванные от корней, от самой жизни…
Я опустилась на скамейку под старым дубом, вытянув перед собой ноги в сапожках. Холодало. Казалось, эта осень будет чертовски короткой.
Нащупав в кармане юбки телефон, я набрала номер Катрины, но помедлила, глядя на экран. А затем выключила телефон и шумно выдохнула, глядя на небо. На мой лоб упал красиво пожелтевший лист. Я с улыбкой подняла его и покрутила в руках. Листок затанцевал между моих пальцев.
Возникло какое-то призрачное чувство, что жизнь продолжается. Некое осознание важности этого момента, его неповторимость и красота.
Такое чувство неизбежно возникает у людей только после сильной усталости. Когда горе исчезает… не до конца, но по крайней мере нести его становится уже не так тяжко, как было в самом начале.
Чек, полученный от Амато — до сих пор казался мне сном и наваждением. Но деньги оказались реальными. В этом я была уверена, так как сама сходила в банк, чтобы обналичить чек, всё ещё пребывая в сомнениях.
Мы с Катриной поехали домой вместе, чтобы дождаться тех, кто непременно пришёл и забрал бы то, что им надлежало.
Я надеялась, что смогу уберечь подругу от нервных срывов и истерик, которые могли произойти, когда в дом снова ворвутся эти ублюдки, так что сама открыла им дверь и вручила всю сумму.
Взгляды мужчин, пришедших за деньгами, испугали меня до чёртиков. Я помнила, как похолодело моё тело и тревожно сжалось сердце.
Почти немедленно мы с Катриной сошлись на решении, что переедем из этой квартиры как можно скорее.
Разумеется, эти мужчины недоумевали, откуда же мы нашли нужную сумму. И вернулись бы вновь, в этом я не сомневалась. Возможно, уже с другими целями и помыслами. Было безрассудством сидеть на прежнем месте и ждать их следующего шага.
Теперь, когда долг был выплачен, из моей груди словно исчез тугой узел, не позволявший раньше дышать полной грудью, и его место заняла пугающая пустота.
Меня не мучили угрызения совести, но… Хотя… возможно, и мучили.
Для мафиози это, может, и не столь значительная сумма, как для меня, но никто в здравом уме не отдал бы незнакомке такие большие деньги.
Он сказал, что это безвозмездно, однако я сомневалась в правдивости его слов. За мной остался долг.
Впрочем, какую-то цену я уже заплатила.
Прикоснувшись кончиками пальцев к своим губам, я раздражённо выдохнула и прикрыла глаза.
Это был лишь поцелуй. Я целовалась и раньше.
Но другие поцелуи не были похожи на этот. Они не лишали меня земли под ногами, рассудка и умения дышать.
Все эти прежние неловкие поцелуи вызывали бабочки в животе и подгибающиеся колени, но то, что я чувствовала в тот раз… Это было чем-то новым, пугающим, опасным.
Меня начинало предавать собственное тело. Воспоминания о его руках, медленно задирающих моё платье вверх по колену, оголяя кожу, заставляли меня чувствовать покалывание внизу живота, а не отвращение и злость.
Это был один из самых неприятных моментов в моей жизни. Моё окончательное падение.
Раздражённо вцепившись в свои волосы, я зажмурилась и издала стон.
— Негодяй. Ублюдок. Бесстыдник, — затем, сообразив, кто же позволил ему всё это сделать, забормотала: — Бесстыдница, глупая, сумасшедшая.
Корить и обвинять себя было бессмысленно. Всё, что случилось… уже случилось. Это как отчитывать себя после падения, что нужно было быть осторожнее и смотреть по сторонам. Ведь от этих причитаний синяк на ноге и полученные ушибы не исчезнут волшебным образом.
Остаётся только дать себе обещание, что в следующий раз нужно быть более осмотрительнее.
— В следующий раз… — задумчиво пробормотала я, поднимаясь со скамьи.
Солнце ещё не скрылось за горизонтом, а идти прямиком домой мне не хотелось. Недолго побродив по парку, гоняясь за голубями, я заглянула в местный уличный бар, чтобы немного выпить.
Бармен оказался симпатичным светловолосым парнем с обворожительной улыбкой. На его бейджике было выведено полустёртое имя: Мартино.
— Удачный день? — поинтересовался он, когда я, не задумываясь, заказала виски. Была глупая надежда, что горечь алкоголя притупит вкус его губ, который всё не исчезал с моего языка.
Мои губы разошлись в лёгкой задумчивой улыбке.
— Возможно…
— Тогда за мой счёт, — кончиками пальцев он подвинул ко мне низкий бокал и принялся вытирать барную стойку. Ещё не стемнело, и посетителей было мало. Взгляд Мартино всё время возвращался ко мне. Я осушила бокал и крепко зажмурилась.
— Ужасно… — затем добавила: — Хочу ещё.
— Именно поэтому лучше заказать «Маргариту».
Захрустев солёным орешком, я пожала плечами, после чего согласно кивнула.
— Давай «Маргариту».
Бармен с усмешкой выполнил заказ и внимательно посмотрел на меня, когда я так и не притронулась к напитку, задумчиво глядя на дольку лайма на стенке бокала.
— Что-то не так?
Я подняла на него вопросительный взгляд.
— М?
— Не сочти за грубость, но ты пришла сюда явно не для того, чтобы надраться как следует.
Меня задел его самонадеянный тон.
— Тогда для чего же, по-твоему, я здесь?
Мартино чуть приподнял бровь.
— Чтобы излить кому-то душу?
— А… — помешав коктейль, я сделала большой глоток. — Ещё чего. Не люблю ныть и жаловаться незнакомцам. А ещё… я никогда не напиваюсь. Знаешь, почему, Мартино? Потому что я умею пить.
Он тихо засмеялся, когда я подмигнула ему и одним глотком осушила бокал.
— Неужели?
— Правда. Я никогда не блевала и не несла чушь, будучи пьяной. Это не повод для гордости, но я всё же горжусь собой, — я отстранила от себя пустой бокал. — Повтори-ка.
Бармен со смешком покачал головой, не отрывая от меня взгляда своих игривых глаз. Неприкрытый флирт.
— После такого признания я просто обязан пригласить тебя на свидание.
— А я просто обязана отказать, — угрюмо ответила я, перебирая фисташки.
Странно. Когда хочется отношений — вокруг никого. Когда же нет никакого желания, чтобы рядом крутился какой-нибудь человек — кто-то обязательно да появляется. Что за чёртов закон подлости.
Мартино склонил голову набок.
— Кажется, я понял. Ты недавно разошлась со своим парнем?
— Да. Два года назад, — заметила я, ухмыляясь. — Целых два года без близости. Вот почему мне снесло голову, когда он ко мне прикоснулся. Когда он…
Возможно, я солгала. Алкоголь ударил в голову. Не хватало ещё и откровенничать с барменом, сетуя на свою легкомысленность.
Мартино недоуменно взглянул на меня, будто не расслышал или не понял.
— Прости?
— Забудь, — я вытащила из кармана купюры и оставила на стойке. Спрыгнув со стула, без колебаний вышла из бара, толкнув стеклянную дверь.
Уже стемнело. Холодный ветер заставил меня чуть поёжиться.
Раз теперь всё наладилось, мне нужно поскорее отвезти свой джип на ремонт, а не бродить пешком по ночным улицам.
Впрочем, есть и в пеших прогулках своеобразная прелесть.
Изо рта вырвался клуб пара. Натянув на пальцы рукава свитера, я поблагодарила себя за то, что додумалась надеть тёплые колготки. Это гарантия того, что в такой холод я точно не застужу ноги.
И каждый новый день… Словно повторение вчерашнего. Неужели я всегда буду бежать по одному кругу, не решаясь ни на что?
Мне уже двадцать два, а я даже не получила должного образования. Мои сверстники уже закончили обучение, а я до сих пор тоскую, проходя мимо медицинского университета.
Слева от меня ярко вспыхнули фары. Я зажмурилась от света, оборачиваясь в сторону припаркованной у бара машины. Меня накрыло небывалое волнение. Это был чёрный Ламборгини.
Машина Амато.
Или ещё чья-то. В этом городе ведь не только один Ламборгини?
Неужели, Адриана? И много в этом городе машин с инициалами А.Д.К. на номере?
Щёки загорелись, несмотря на погоду. Я резко отвернулась и торопливо зашагала по тротуару, чтобы поскорее поймать такси и скрыться.
Как долго я буду от него убегать? Да хоть целую вечность, если это убережёт меня от его прикосновений.
Ламборгини тронулся с места. Уже когда машина поравнялась со мной, я заметила за рулём мафиози. Надо же. Мне казалось, у таких важных персон имеются личные водители и телохранители. Разве они не должны трястись за свои жизни?
Он остановил машину, наклонился в сторону пассажирского сиденья и распахнул дверцу в приглашении. Его глаза прошлись по всему моему телу, на долю секунды остановившись только в одном месте: на моих губах. Я вспыхнула до корней волос, но тут же ухмыльнулась, не подавая виду.
— Уже соскучился по мне?
Его губы разошлись в ответной усмешке.
— Разве это не взаимно?
Мне чудом удалось сдержать смешок. Покачав головой, я широко улыбнулась.
— Не думаю.
Мы встретились взглядами. И мне вдруг почудилось, что он снимает с меня одежду, обнажая каждый дюйм кожи. Сбрасывает с моего тела жалкие клочки одежды, вспарывает ровные швы, спускает по плечам бретельки белья, плавно скользит огрубевшими кончиками пальцев по моей горящей коже.
Я дёрнулась, сбрасывая с себя наваждение, и его взгляд изменился.
— Сядь в машину, — приказал он.
— Лучше смерть.
— Смерть — всегда худший вариант, — заметил Амато, неторопливо выходя из машины. Костюм-тройка словно был создан для его высокого мускулистого тела. Шился специально для него. Плотно облегал его плечи, руки, бёдра. Он подошёл ко мне, но не прикоснулся к моей руке. Только открыл передо мной дверцу и спокойно кивнул внутрь, указывая на кожаный салон. — Садись.
— Тут много людей, — я демонстративно огляделась по сторонам, радуясь всем людям, проходящим мимо нас. Многие из них пялились на Амато, а затем и на его машину, совершенно не замечая меня, но главное, мы были здесь не одни. — Большинство из них бросятся на помощь, если я вдруг… даже не знаю… закричу?
Он захлопнул дверь и сделал ко мне шаг. Я стиснула в руках сумочку, но не отпрянула. Мафиози навис надо мной, как скала. От него пахло чем-то безумно приятным. Возможно, это был лосьон для бритья.
Его глаза искали мои, но я молча уставилась на его чёрный галстук. Может, так действовала хмель, но мне вдруг захотелось коснуться лацканов его костюма. Были ли они холодными и гладкими на ощупь?
На поверхность вновь всплыло воспоминание о его жёстких губах.
— Я говорил, что буду терпелив.
— С тех пор прошло чуть больше недели. Твоё терпение удивительно. Другие ждут и годами, — не удержалась я от насмешки. — Почему бы тебе не пойти… — дерзкая речь замерла на полпути к выходу в моём горле, так и не вырвавшись наружу, когда я вспомнила, что же этот мужчина сделал.
Он буквально подарил нам нужную сумму и способствовал тому, что теперь мы с подругой засыпали без опасений, что нам перережут глотки прямо во сне. Ненависть ненавистью, но я была ему благодарна, и ничего не могла с этим поделать.
Уже очень долгие годы мои проблемы не решались с чьей-либо помощью. У меня не было сильного плеча, на которое я сумела бы опереться. Не то, чтобы я жаловалась на жестокую судьбу — она была одинаково жестока для всех — но за эти двадцать два года жизнь потрепала меня изрядно.
Я неохотно подняла на него немигающие глаза, и Амато насмешливо улыбнулся, словно прочитав мои мысли. Его глаза были такими злыми и холодными, словно зло действительно приняло человеческий облик.
Внезапное озарение пронзило меня. Возможно, это и не было милостью с его стороны. А хитрой уловкой, чтобы заставить меня чувствовать к нему благодарность… Чувство долга.
Он мастерски управлял своими подчинёнными и определённо знал, как и с кем стоит поступать.
Для одних людей эффективный рычаг это жестокость, для других — своевременная помощь, которую они никогда не забудут.
Я принадлежала ко второму типу, и он словно об этом догадывался. Знал это.
Манипулировал мною, как кукловод марионеткой, умело дёргая за нужные ниточки.
Будущий Капо, верно? Так о нём писали повсюду. Старший сын и наследник всего их грязного бизнеса.
Меня словно окатили ледяной водой. Я явственно почувствовала, какой же могущественный человек стоит сейчас передо мной. Он владел слишком многим, чтобы бегать за мной, однако всё же был здесь и приказывал мне сесть в его машину. Тратил время и нервы на споры со мной.
Почему же?
Ни за что не поверю, что я такая особенная, что сумела всколыхнуть его чёрное сердце.
Изумив саму себя, я облизнула пересохшие губы и решительно спросила:
— Куда поедем?
Амато ничем не выдал своего удивления, если и удивился. Он подошёл к машине и вновь открыл мне дверь. Надменный мужчина, но с манерами. Его глаза замерцали в холодной ночи.
— Сядь и узнаешь.
Поборов страх и тревогу, я села в машину, заставив себя расслабить сжатые кулаки. Дверь захлопнулась: Амато уже обошёл машину и опустился за руль. Я бросила быстрый взгляд на указательный палец его правой руки, увенчанный перстнем-печаткой. Затем заёрзала на сиденье, умирая от напряжения в воздухе.
Мафиози коротко взглянул на меня.
— Не дёргайся. Меня привлекла в тебе именно дерзость, а не нервозность.
Возмущение захлестнуло меня: я задохнулась от наглости и прямоты этого утверждения.
— Хочешь, чтобы я постоянно огрызалась и оскорбляла тебя?
Его челюсть сжалась.
— Нет. Предпочитаю, когда меня уважают и боятся.
— Уважение нужно заслужить, — глубокомысленно изрекла я, глядя на дорогу. Уголок его рта приподнялся.
— А страх?
— Бояться можно и собаки, которая рычит.
Это сравнение не разозлило его. Он странно улыбнулся, но промолчал, крутя руль левой рукой. В салоне вновь воцарилась долгая пауза, после которой Амато сухо поинтересовался:
— Ты ужинала?
— Нет, но если ты намерен отвезти меня в какой-нибудь престижный ресторан, то я неподходяще для этого одета, — я знала, что слишком многое возомнила о себе, но раз уж он так увязался за мной, то почему бы и нет?
Он хмуро посмотрел на меня, прежде чем вновь уставиться на дорогу.
— Мы едем не ужинать.
У меня скрутило желудок.
— Тогда куда… что мы будем делать?
Уголки его губ медленно приподнялись. Эта ухмылка испугала меня сильнее, нежели ночные кошмары или выдуманные монстры под кроватями.
— Правильный вопрос, — тихо ответил он.
У меня поразительно громко забилось сердце. Я вцепилась в сиденье ногтями, ловя ртом воздух так, будто сейчас погибну от удушья.
Машина свернула за улицу, плохо освещённую и безлюдную. Он говорил, что эта улица принадлежит мафии. Очевидно, это место станет моим кладбищем.
Не стоило мне садиться к нему. Чёртово тщеславие и любопытство.
Амато остановил машину перед небольшим зданием, напоминающим чёрный ящик. Без крыши и острых углов, двухэтажное квадратное здание, буквально кричащее о том, что это точно не обитель добра и света. Всякое дерьмо обычно случается в похожих мрачных местах.
Я всем телом вжалась в кожаное сиденье, когда мафиози открыл дверцу с моей стороны и холодно позвал меня откуда-то из темноты:
— Адриана.
На мои глаза вдруг навернулись слёзы. Ситуация оказалась настолько пугающей, что даже язвительные реплики исчезли из сознания. Неудивительно, что же он собирался со мной сделать.
Осознанно и добровольно сесть в машину того, кто раньше убивал… Во всяком случае, отдавал приказы убивать. Это являлось пределом моей глупости, которая была облачена в обманчивый облик отваги.
Амато повторил моё имя, в этот раз угрожающе, с нажимом:
— Адриана.
Я сглотнула. Из груди вырвался тихий шёпот:
— Пожалуйста…
Он наклонился и схватил меня за предплечье. Грубо рванул к себе, и я почти выпала из машины, едва не ударившись коленями об асфальт. Мужчина легко подхватил меня за талию, удержав от падения. Дрожащей рукой я вцепилась в его крепкое плечо. Ещё раз шепнула:
— Прошу, не надо.
Словно не услышав моих слов, Амато потащил меня ко входу. Усилившийся ветер хлестал по лицу, высушивая непролитые слёзы. Я почти спотыкалась, когда он толкнул дверь и втащил меня внутрь.
Помещение встретило нас холодом, хотя и не таким сильным, как снаружи. Каблуки моих сапожек громко застучали: я опустила голову и увидела под собой пол, сделанный из странного материала. Он словно был стеклянным. Или же это была эпоксидная смола. Она переливалась дымчато серым и прозрачным. Стены были тёмно-коричневыми, несколько колонн отделяли кожаные диваны друг от друга. Я растерянно заозиралась по сторонам, когда Амато щёлкнул выключателем, и светильники-бра тут же ярко вспыхнули, освещая пространство.
Справа от нас был расположен высокий деревянный шкаф на всю стену, с глиняной посудой и песочными часами на полках.
Здесь словно замерло время, обернулось ледяной вечностью, которая заставляла остывать кровь, ранее кипевшую в жилах.
Пустое и забытое всеми место.
Я приоткрыла рот, когда Амато толкнул тяжёлую дверь в конце комнаты. Она вела в ещё одну комнату, такую же просторную, отзывающуюся одиноким эхом на каждый наш шаг.
Лампочки на потолке вновь вспыхнули, и я увидела кровать в центре комнаты. Широкая, занимающая большую часть помещения. Простыни и наволочки белоснежного цвета, словно снег посреди пепла.
Я замерла, когда дверь за нашими спинами резко захлопнулась.
Не было ни криков, ни мольбы: меня обуял такой шок, какой я никогда ранее не испытывала. Волна чувств захлестнула, болезненно ударив по груди. Впервые в жизни… мне стало так страшно от осознания, что я уязвима.
Как же сложно было выживать в этом мире — жестоком мире мужчин, в котором процветало насилие.
Амато одним рывком снял с себя костюм и ослабил узел галстука. Жилет всё ещё плотно облегал его тело поверх рубашки, но когда костюм упал на пол, я задрожала. Это был словно финальный аккорд, предвещающий мою скорую гибель.
Он опустился на край кровати и взглянул на меня из-под полуопущенных ресниц.
— Подойди.
Я замотала головой, крепко обнимая себя за плечи. Он резко выдохнул. Его взгляд преобразился, став более терпимым.
— Я привёл тебя сюда не для того, чтобы изнасиловать. Подойди ко мне, Адриана.
Отчего то его слова прозвучали убедительно. Заметив пистолет в кожаной кобуре, висящий на его поясе, я сделала к нему осторожный шаг, а затем подошла к кровати почти вплотную.
Амато приподнялся. Поймав мою дрожащую руку, коснулся ею татуировки на своём запястье.
Скрещенные треугольники. Красивый рисунок, но чернила слегка выцвели, став тёмно-серого цвета. Возможно, он набил её много лет назад.
Он накрыл мою ладонь своей в успокаивающем жесте. Я удивлённо подняла на него свои заплаканные глаза.
— Клянусь честью, что не надругаюсь над тобой, — тихо пробормотал он, когда я быстро заморгала, пряча от него страх в своих глазах.
У него был такой взгляд, словно мои слёзы каким-то образом повлияли на него, заставили что-то вспомнить. Что-то неприятное, давно забытое. Возможно, он ненавидел, когда женщины плакали, давя на его жалость.
— Тогда зачем…
Амато мельком кивнул на широкую кровать.
— Я хочу, чтобы ты легла со мной.
В недоумении я нахмурила брови и повторила:
— Легла с тобой?
— Поспим вместе, — его голос был тихим, в нём сквозила какая-то неуловимая усталость.
— Поспим? Ты привёз меня сюда для того, чтобы поспать рядом со мной?
Мафиози коротко кивнул и вопросительно посмотрел на меня, чуть откинув голову назад. Озадаченная, ошеломлённая, я чуть приоткрыла рот, а затем шёпотом выдавила:
— Я вправе отказаться?
Немного помедлив, он отпустил мою руку. На коже будто бы остался выжжен след от его прикосновения.
— Да. Но я бы хотел, чтобы ты согласилась.
Минуту мы молча смотрели друг другу в глаза. Вся эта ситуация казалась абсурдной, ужасно нелепой. Мы даже не знали друг друга, а он хотел, чтобы мы спали рядом, в одной постели. Пускай и без прикосновений.
Я искоса взглянула через его плечо на кровать, распростёртую за ним.
— Почему? — резко бросила я. — Тебе не нравится спать одному?
— Это не ответ на мой вопрос. Ты останешься на ночь?
Амато встал с постели, возвышаясь надо мной. Я чуть отпрянула назад.
— Это глупо. Как я могу согласиться уснуть рядом с человеком, которого совсем не знаю? Да и какая тебе с этого выгода? Мы оба знаем, что ты хочешь моё тело.
— Не сегодня, — спокойно ответил он, расстегивая пуговицы жилета. Я проследила глазами за тем, как он упал на пол, присоединившись к костюму. Мужчина потянулся к воротнику своей рубашки, а затем остановился и взглянул на меня. — Ты останешься?
— Нет, — быстро пробормотала я, всё ещё озадаченная его странным поведением. И тем, что он давал мне выбор. — Я поеду домой. Нет нужды подвозить, если ты собирался.
Амато коротко кивнул, сел на кровать и наклонился, чтобы снять свою обувь. Не поднимая головы, бросил:
— Передумала?
Я всё ещё стояла на месте, будто бы зачарованная, приросшая к полу.
Коснувшись шеи, я тихо, почти растерянно спросила:
— Это твой дом?
— Можно и так сказать, — сухо ответил он.
Некоторое время я молча наблюдала за тем, как он разувается, а затем бросила сумочку на пол и последовала его примеру. Амато поднял голову, внимательно глядя на то, как я снимаю с себя свитер, оставаясь в лёгкой рубашке и юбке. Усевшись на противоположный край кровати, я вытянула ноги, стягивая с них колготки. С наслаждением пошевелив босыми пальцами ног, я приподняла белоснежную простынь и скользнула под неё, облегчённо выдыхая.
Сегодня я была на утренней смене, с пяти утра до четырёх часов дня. Заказов было много, как и ошибок со стороны официантов. Всё своё недовольство гости выражали телефонными звонками, так что я действительно устала, это нужно было признать.
Матрас прогнулся под весом Амато: он вытянулся рядом, сохраняя дистанцию между нами. Его рука нащупала выключатель, и свет резко померк. В комнате наступила кромешная темнота. Я повернулась на правый бок, лицом к стене.
Мы лежали спиной друг к другу, будто пожилая пара, которая поссорилась.
— Почему ты осталась?
Его голос был охрипшим, как после долгого сна, пролитых слёз, тяжёлой болезни.
— Я слишком устала за сегодня, чтобы ещё час добираться до дома, — ответила я, поджимая колени к груди, в надежде, что так станет теплее. Эта проклятая тонкая простынь совсем не грела. Может быть, мафиози и не был восприимчив к холоду, но меня начинал бить озноб. — А если серьёзно… Ты попросил меня остаться. Дал мне выбор. Именно поэтому я и осталась. Я чувствую себя должной по отношению к тебе.
Матрас дрогнул подо мной: Амато перевернулся на другой бок. Я чувствовала его сверлящий взгляд на своём затылке.
— Почему?
— Как ты можешь задавать этот вопрос после выписанного чека на семьсот тысяч евро?
— Ты уже сполна вернула долг.
Не выдержав, я повернулась к нему лицом. Мой голос сочился иронией.
— Поцелуем?
Он издал странный звук. Смешок это или нет, я так и не разобрала.
— Да.
— Это не выплата долга, даже если и поцелуй стоит столько. Ты отобрал его. Без моего разрешения. Украл этот поцелуй.
Он хмыкнул, ложась на спину.
— Не особо ты и сопротивлялась.
Я почти задохнулась от возмущения. Как жаль, что в этот момент я не могла его видеть. Было слишком темно. Мы будто разговаривали не друг с другом. Возможно, это уже был сон.
— Почему же я здесь?
Амато не ответил. Выждав немного времени, прислушиваясь к странной тишине, я хмыкнула. Глаза понемногу привыкли к темноте, и я увидела, как он скрестил руки за головой.
— Ты не спишь, я знаю. Почему ты привёл меня сюда? Не подумай, что это лесть, но у тебя явно есть и другие кандидатки на роль той, кто составит тебе компанию в постели. О, или тебе нравятся женщины, которые неугомонны и остры на язык?
Он резко приподнялся на локте, и я вздрогнула от неожиданности.
— Куда ты?
— Тебе холодно?
— Чертовски, — призналась я, вжимаясь в подушку. — Не нужно было снимать свитер. Я надеялась на пуховое одеяло.
Амато приблизился. Простыни зашуршали под его телом. Запах его кожи окружил меня, и я тут же запаниковала.
— Ты клялся своей татуировкой, что не тронешь меня.
— Я клялся, что не надругаюсь над тобой. Получив твоё согласие — я волен делать с тобой всё, что захочу.
С отчаянно бьющимся сердцем я вгляделась в темноту. Возможно, где-то там мерцали его колкие глаза.
— Это был твой грандиозный план? Заставить меня мёрзнуть, чтобы позже попытаться согреть близостью?
— Нет, но я не против такого расклада, — он прижался ко мне своим горячим телом, и я со свистом втянула в себя воздух. Удивительно, насколько высокой могла быть температура его тела. Он почти горел. Может, у него действительно был жар? Это могло бы объяснить его причудливое настроение.
Амато наклонился и поцеловал меня в ухо. Вновь в ухо. Проклятие.
Я затрепетала, хлопнула ладонью по уху, унимая дрожь, и тут же отползла к краю кровати, когда его широкая ладонь ловко обхватила меня за бёдра, удержав на месте.
— Упадёшь.
— Тогда не трогай меня, — процедила я сквозь зубы. — Не целуй меня.
В его голосе мне почудилась улыбка.
— Это было ухо? Я не разглядел в темноте.
— Надеялся на губы? — прошипела я, когда он вновь наклонился и поцеловал меня в шею. Моё тело предательски задрожало от восторга. Прикрыв веки, я сдавленно выдохнула. Не успела собрать всю свою волю в кулак, когда Амато резко притянул меня к себе и обхватил мою щеку ладонью, припадая к губам. Его рот не встретил препятствия: от изумления я приоткрыла губы, и горячий язык тут же скользнул внутрь.
Я глухо застонала: он умел целоваться. Так, что душа уходила в пятки. Телом овладела слабость, кровь закипела в жилах.
Амато погрузил пальцы в мои волосы, сжал, всё притягивая к себе, меняя темп поцелуя от чересчур жадного до терпеливого. Его губы игрались со мной, на миг отрывались, оставляли короткие поцелуи на верхней, а затем и нижней губе по отдельности. Снова язык. Заполнял рот, ласкал стенки, сводил с ума. Он словно желал проглотить меня, а я словно была не против утонуть в нём. Его короткий укус, и вновь давление.
«В следующий раз».
Это не должно было повториться, но я не сумела заставить себя оттолкнуть его. Мои руки взлетели вверх, чтобы обнять его за спину, но я остановила себя. Это было слишком.
Моё тело жаждало его внимания, его требовательных прикосновений. Поцелуй разжёг голод, жуткую нужду, хотя я с силой удерживала руки на месте, лёжа под ним, словно бревно.
Может, именно это и заденет его?
Амато отстранился от моих губ, не слишком и впечатлённый тем, что я не отвечаю ему. Его рот опустился на мой подбородок. Он провёл горячими губами по изгибу моей шеи, прежде чем подняться выше и задеть жарким дыханием моё левое ушко. Я сжала колени, чтобы подавить жар, вспыхнувший между бёдер.
Он вновь дёрнул моё тело к себе, чтобы я прижалась к нему. Его эрекция толкнулась в моё бедро, точеный пресс ударил по рёбрам. Я зажмурилась, произнося про себя молитву. Искушение — настоящий дьявол. Мои пальцы буквально дрожали от желания коснуться его сильного тела. В любом случае, его запах уже заставил меня отречься от правильного пути.
Амато без колебаний расстегнул верхнюю пуговицу моей рубашки, спустил рукав, горячо целуя оголённое плечо.
Его широкая ладонь легла на мою грудь поверх ткани, нежно погладила, а затем сжала её. Соски тут же затвердели и призывно упёрлись в его ладони. Я очнулась, резко оттолкнула его руку. Щёки горели от стыда.
— Хватит.
К моему удивлению, он откатился в сторону, без каких-либо попыток продолжить. Амато заворочался на подушке, устраиваясь удобнее.
— Ты согрелась. Спи.
Согрелась? Я вся горю.
— И всё же, почему я здесь? — прошептала я, унимая бешеное сердцебиение.
Хотелось попросить его продолжить. Хотелось вновь завладеть его губами. Почему они такие жёсткие? Почему не мягкие и тёплые?
Тело ещё тряслось от вожделения.
— По какой причине ты не делаешь то, что хочешь? — откликнулся он, не ответив на мой вопрос.
— Что? — я подняла голову. Он тяжело дышал от возбуждения, но так и не придвинулся ближе, не совершил повторную попытку.
— Запрещаешь себе делать то, что желаешь.
— Ничего подобного.
— Ты хотела, чтобы я тебя трахнул.
Моё лицо вспыхнуло. Его поцелуи сеяли во мне хаос, но подобное желание ещё не возникло. Или же я пыталась его игнорировать.
— У меня и в мыслях…
— Но всё же оттолкнула. Почему? — резко перебил он меня. — Мне казалось, ты не склонна к тем предрассудкам, которые обязывают сохранять целомудрие до брака.
Я колебалась с ответом.
— Потому что мы не животные. Для меня физическая близость следует лишь после душевной.
Амато помолчал, а затем с интересом в голосе спросил:
— Ты должна сначала полюбить меня, чтобы заняться со мной сексом?
Я не стала оспаривать его утверждение. Это был чистый абсурд, но невозможность того, о чём он спрашивал — почти смешила.
— Иными словами говоря, да.
Он едва слышно выдохнул. Казалось, его веки медленно закрываются.
— Тогда полюби меня.
Я встрепенулась, резко повернула к нему голову.
— Что ты сказал?
Амато не ответил. В этот раз я сомневалась, что он притворяется, но всё же пробормотала:
— Не получится.
Он по-прежнему молчал. Его дыхание было спокойным, мерным. Помедлив, я придвинулась к его телу, чтобы согреться, и когда его спина коснулась моей спины, то протяжно вздохнула. Он мог служить печью зимой, котлом в аду. Полагаю, это должно было меня беспокоить — человек просто физически не может быть столь горячим на ощупь.
Прикрыв веки, я попыталась уснуть. Катрина, наверное, уже волновалась и искала меня повсюду, но я не сумела заставить себя встать и отправить ей сообщение.
Чувствуя жар тела мафиози, я погрузилась в сон, как в воду. Это произошло так быстро, что я не успела ни о чём подумать. Даже о его словах.