Глава 3.
АДРИАНА.
Удар в плечо оборвал мой сон, который почти вернул меня в детство. Прищурившись, я выпрямилась, прогоняя остатки сна, когда передо мной появилось лицо моего начальника, точнее супервайзера. О Господи.
- Я не сплю, - тут же вырвалось у меня. Он задумчиво взглянул на меня.
- Правда? А засохшая слюна на твоей щеке свидетельствует об обратном.
Прикрыв веки, я виновато поджала губы и вытерла щеку.
- Извини, Карло. Ночь была... просто сумасшедшей.
Карло зашумел фольгой, распечатывая ореховую шоколадку. С набитым ртом пробормотал:
- У тебя появился парень?
- Что? Нет. Затеяла уборку среди ночи, а утром спускалась по лестницам несколько раз, чтобы вынести весь этот хлам из квартиры. Заказов сегодня почти нет. Только час назад закрыла чек на сумму... Две тысячи евро. Можешь глянуть.
Он взмахнул рукой.
- Я тебе доверяю. Берто сказал мне, что тебе срочно понадобились деньги. Большие деньги. Могу чем-нибудь помочь?
Я подперла щеку кулаком.
- Семьсот тысяч евро... - эта сумма у меня уже в печёнках сидит. - Сомневаюсь, что ты сможешь мне помочь.
Карло сочувственно кивнул. Сжал моё плечо в знак поддержки и прищурился.
- Я могу достать тебе сто тысяч. Это предел моих возможностей. Бывшая жена требует алименты не переставая, так что я связан по рукам и ногам...
Слабо улыбнувшись, я поднялась со стула и приобняла его. Конечно, никому из нас не было легко. У каждого за спиной висел свой груз. Большинство из них упирались именно в деньги.
- Спасибо. Правда, спасибо тебе большое. Я придумаю что-нибудь.
- Осторожнее. Другого такого ордертейкера мне не найти.
- Постараюсь, Карло. Упоминай меня в своих ночных молитвах.
Он усмехнулся и уставился на экран своего телефона.
- Я атеист, забыла?
В ответ я лишь улыбнулась и вошла на кухню. Повара отдыхали, так как заказов пока не было. Проверив тумбочки с столовыми приборами и солонки с перечницами, я сделала круг по холодильной камере и вышла на террасу.
После вчерашнего ливня в воздухе висел аромат мокрой земли и барбекю, которое готовили на территории ресторана.
Я оперлась на перила и с наслаждением вдохнула свежий воздух.
Два дня.
О мафии больше ни слова.
Разумно ли будет надеяться на лучший исход и молиться не переставая?
Мы с Катриной решили, что на время покинем нашу квартиру, чтобы инцидент с вторжением и разгромом не повторился. Я пока поживу в одном из номеров, которые предоставляют работникам отеля за полцены, а Катрина временно побудет в доме своей одногруппницы.
Мы знали, что это не выход. Они всё равно найдут её. Но иного пути пока не было.
Вчера я предала себя, когда просто задумалась о возможности переспать с кем-то ради денег. Часть меня, эгоистичная и возмущённая, прошептала мне на ушко, что даже при всей моей любви и привязанности к Катрине - я никогда не смогу пойти на это. И уж тем более прожить с этой памятью остаток жизни.
Лучше смерть, чем такое падение.
Я вспомнила тёмные глаза мафиози, когда он смотрел на меня в своей машине. Его голос, низкий, властный, не терпящий ослушания.
Он хотел меня.
Мне не должны были льстить эти слова. Словно меня могло волновать, вызываю ли я желание у этого гангстера.
Но всё же по моей шее и груди разливался жар, когда я вспоминала его образ. Сильные загорелые пальцы, которые раздражённо смяли сигарету.
Что ещё они умели? Как чувствовались на обнажённой коже?
Стало трудно дышать.
Я покачала головой, отгоняя позорные мысли и мысленно проклиная себя за безрассудство. Это один из признаков того, что я медленно схожу с ума.
Моё тело заполучит лишь тот, кто заслужит мою любовь и уважение.
Когда всё наладится, то схожу на свидание с одним из парней, которые часто звонили мне по вечерам. Попытаюсь наладить личную жизнь и отвлечься от забот.
А образ Амато... Забыть и вырвать с корнем из сознания. Пусть он живёт и дальше с осознанием, что в этой жизни не всё ему подвластно. Может, это поражение умерит его пыл и опустит на землю с того высокого пьедестала, на который он успел забраться.
АМАТО.
Братья редко привозили в особняк девушек, так как отец не одобрял того, чтобы Бьянка стала невольной свидетельницей того, чего ей не нужно было видеть до своей первой брачной ночи. Мы оберегали её от жестокости, грязи и извращённости нашего мира. Конечно, она была не слепой и уже знала многое, но далеко не всё.
Бьянка никогда не видела нас в крови. Для неё мы были лишь хладнокровными бизнесменами в костюмах, не пачкающими руки.
Раз в месяц наша сестра улетала в Устику, чтобы встретиться с нашей матерью. Обычно её сопровождал один из нас, однако этот раз стал исключением. Отец лично полетел с ней, и мы с братьями на время забыли о запретах и предупреждениях, царившими здесь.
Западная часть особняка была отведена для нас, наших тренировок и развлечений.
Гостиную оборудовали под тренировочный зал, так что вместо обычных диванов и журнального столика большую часть помещения занимал ринг и несколько боксёрских груш, свисающих с потолка на цепи. Я предпочитал, чтобы они были набиты песком. Так тяжелее и больнее.
Уже минуя холл, я услышал женские стоны и с ухмылкой остановился прямо у входа в гостиную.
В нашей семье было четверо детей. Я являлся старшим. За мной следовал Этторе, Марко, а затем и Бьянка.
Меня с детства готовили к тому, что когда-нибудь я займу место отца и стану новым Капо семьи. Это случилось бы только после смерти отца, а значит, когда угодно.
Этторе и Марко были планом Б на тот случай, если меня убьют раньше нашего отца. Мафии лучше иметь несколько сыновей, чтобы продолжить свой род.
Наша мать преуспела в рожании детей, однако не в их воспитании.
Я бросил быстрый взгляд на большой семейный портрет, висящий на стене. Бьянка решила его повесить прошлой осенью, и мне приходилось каждый раз бороться с искушением проткнуть полотно ножом, а затем сжечь.
Мои глаза нашли холодное лицо нашей матери. Щеку обожгло ледяной болью: след от её пощёчин словно остался на коже вечным шрамом.
Отец часто пытал меня, чтобы научить стойкости. Он должен был убедиться в том, что если меня поймают наши враги и станут пытать, чтобы добраться до нужной им информации, я буду держать рот на замке.
К боли нельзя привыкнуть. Но её можно обуздать.
В первый раз я потерял сознание почти сразу же, как только кончик ножа проник под мой ноготь. Второй раз я провалился, когда не выдержал ожогов на спине и начал просить прекратить.
Третья и четвёртая попытки также не увенчались успехом. Каждый раз я возвращался в свою комнату с позором и клятвой, что в следующий раз окажусь более выносливым. Но это повторялось раз за разом.
Мне исполнилось четырнадцать, когда я продержался до тех пор, пока отец не подал знак солдату, чтобы он остановился. Я стал мужчиной только тогда, когда сумел обуздать боль.
Однако все эти пытки казались ничем по сравнению с пощёчинами, которые я получал от матери. Эта жёсткая ладонь, которая принадлежала не женщине, а самой настоящей сатане, убедила меня в том, что я больше никогда не взгляну ей в глаза. Это было обещание, которое я дал себе, когда повзрослел.
Мы всегда клянёмся, что не станем такими, как наши родители... но порой перенимаем их грязные стороны и не замечаем, как становимся их искажёнными копиями.
Я отвёл взгляд от картины и вошёл в гостиную. Мои мысли развеялись, когда женский стон стал более жалобным.
Этторе трахал женщину, прижимая её к стене и сжимая ей горло локтем.
Он предпочитал женщин постарше.
Марко сидел на краю ринга, закинув руки за голову. Перед ним на коленях сидела обнажённая девушка.
- Брат! - он первым увидел меня и расплылся в улыбке. Нахмурившись, отстранил от себя девушку. - Достаточно. Не уходи далеко.
Натянув брюки, Марко подошёл ко мне и пожал мою ладонь.
- Я привёз с собой трёх девушек. Выбирай, какую захочешь.
- Лучше спарринг.
Он понимающе улыбнулся и запрыгнул на ринг. Я снял с себя рубашку, оставшись в одних брюках. Классический костюм давно стал моей второй кожей.
Я не считал это признаком неуверенности, однако не любил показывать кому-то шрамы на своей спине. Ожоги всегда уродуют, а не украшают или придают мужественности, как порезы.
Кожа на спине натянулась и стала совсем иной на ощупь. Я набил места ожогов татуировками, но даже рисунки не скрывали изуродованной мёртвой кожи.
Только братья видели эту часть меня. Их тела также украшали следы пыток, но отец был более милостив к ним, чем ко мне.
Марко напал на меня первым, и я отбил атаку. Женщина, с которой трахался Этторе, издала короткий крик и замолчала. Краем глаза я заметил, как он подошёл к нам, одеваясь на ходу.
- Что-то произошло, Амато? Ты выглядишь недовольным.
Мой кулак врезался в горло Марко. Он захрипел и отпрыгнул назад, качая головой.
- Я должен сиять гребаной улыбкой, когда занят спаррингом?
Этторе хмыкнул и провёл рукой по своим светлым волосам. С его лица стекал пот.
- Так это не недовольство. А злость.
- Становишься мягкотелым, - бросил я Марко, когда тот неудачно попытался повалить меня на спину. - Ты трахаешься чаще, чем тренируешься. Забудь про шлюх и удели чёртово внимание своему телу.
Он сжал челюсти, яростно набрасываясь на меня. Я схватил его за плечи и пнул коленом по прессу.
- Без пистолета ты никчёмный.
- Это спарринг или оскорбительная речь? - рыкнул Марко, вытирая кровь с нижней губы. - Мне не нравится, когда срываются на мне, вместо того, кто действительно виновен. Утихомирь свой гнев. Я буду драться только со своим братом, а не с чёртовым монстром.
Я провёл рукой по виску, унимая раздражение. Этторе вопросительно посмотрел на меня.
- Проблемы?
Заметив мой взгляд, он со смехом поднял руки.
- Знаю. У Младшего босса не возникает никаких проблем. Может, у Марко и есть трудности с чересчур частым сексом, но это действительно помогает расслабиться.
- Я знаю, - коротко бросил я.
Прошлой ночью мне пришлось иметь дело с тремя солдатами, которые оказались чёртовыми крысами. Раньше в семье редко бывали случаи утечки информации. Сейчас это случалось намного чаще. Наказанием были пытки, а затем и смерть. Я должен был лично присутствовать там, видеть последствия их предательства, но позже это увиденное вырывалось наружу и подавляло во мне многие эмоции.
Подчинение. Страх. Уважение.
Если меня не будут бояться, если не станут уважать - я не смогу стать Капо.
Я уничтожал каждого, кто бросал мне вызов, словно проверяя, достоин ли я стать им.
Даже то, что уже принадлежало мне по праву - я должен был заслужить.
Это не было несправедливо, но всё же досадно.
Каждую гребаную минуту своей жизни я был вынужден доказывать, что стою чего-то в нашем мире.
Мои губы скривились в ухмылке, когда Этторе решительно взобрался на ринг, чтобы побороться со мной.
Возможно, это мне сейчас и было нужно. Пролить немного крови.
АДРИАНА.
Мне вновь снился университет. Вновь снилась далёкая и презренная мечта.
Я поднялась на кровати с горьким привкусом сожаления на языке.
Поступить на медицинский... Это казалось чем-то невозможным и далёким. И уж точно не тем, что случится в скором времени.
Скрутив волосы в небрежный пучок, я прошлась по номеру, прежде чем позвонить Катрине и убедиться в том, что она жива.
Сегодня был последний день. Крайний срок.
После истерик она всегда шутила, что это дата её смерти.
- Алло? - её голос был заспанным, но вполне живым. Я вздохнула от облегчения.
Сегодня я должна была бить тревогу, умирать от беспокойства и бессонницы, но бессилие постепенно привело к смирению.
- Звони мне каждые полчаса, будь так добра.
Она шумно зевнула.
- Как долго так будет продолжаться?
- Хм... Пока тебя не убьют? - пробормотала я, развязывая пояс халата и сбрасывая его на пол. - В любом случае, я буду ждать звонка. И буду звонить сама, если ты заупрямишься.
Катрина помолчала некоторое время.
- Спасибо.
- За что?
- Ты знаешь, за что. Мне уже двадцать, а я до сих пор являюсь для тебя обузой. Иногда мне хочется, чтобы ты подарила мне часть своей силы воли.
Я провела рукой по лицу, опухшему после долгого сна.
- Если это возможно - забирай сразу половину, крошка.
Мы немного поболтали, после чего я бросила телефон на кровать и надолго заперлась в ванной, принимая контрастный душ.
Переодевшись в рабочее платье, я распустила влажные волосы и направилась к выходу. Внизу ещё должны подавать завтрак для персонала, так что я, возможно, успею вкусить крепкий кофе, прежде чем отправлюсь работать.
Я открыла дверь и тут же замерла. Мои пальцы сжали дверную ручку и почти сразу же поспешили закрыть её, но он успел протиснуть ногу в щель. А затем и руку, чтобы одним рывком распахнуть дверь, вторгаясь в номер.
Моё тело похолодело от страха.
Наша прошлая встреча завершилась далеко не обменом любезностями, поэтому он мог прийти ко мне только с одной целью: поставить на место или вырвать язык, как и обещал.
Мафиози склонил голову набок, в упор глядя на меня. Этот взгляд был словно ударом по дых.
- Что ты... - я попыталась успокоиться. Я могу закричать. Этаж не пуст. Люди услышат и прибегут на помощь. Не стоит поддаваться панике. - Что тебе нужно?
Амато прислонился плечом к дверному косяку. Сегодня на нём не было костюма. Чёрные джинсы, чёрная рубашка. Он удосужился выглядеть как гангстер, даже одетый в самую обычную одежду.
- Сегодня последний день, верно?
Что? Я недоверчиво сощурилась. Неужели он помнил, когда крайний срок?
- Я помню, - только и ответил он на мой непонимающий взгляд. - Ты не изменила своего решения?
Меня наполнило недоумение. Он это серьёзно?
- Я дала тебе более, чем понятный ответ.
Его тёмные глаза пристально смотрели на меня.
- Это я тоже помню. Мне интересно, не передумала ли ты.
Я решительно покачала головой.
- Нет. Позволь пройти.
Амато приподнял брови, демонстративно закрыв дверь номера, тем самым отрезая единственный путь отступления. Окно не в счёт, мы на чёртовом третьем этаже.
Моё сердце застучало громче. Ладони вспотели. Я сжала руки в кулаки.
- В самом деле? Ты решил принудить меня?
Он не ответил, и моя догадка едва не разорвала мне мозг. Я судорожно огляделась по сторонам, ища что-то весомое, чем могла бы защититься. Нападение голыми руками было бы лишь напрасной потерей времени. Едва ли я могла противостоять ему, применяя свои скудные навыки самозащиты, учитывая его опыт и размеры его тела. Он мог раздавить мою голову, как спелый арбуз, если бы пожелал.
Рука Амато медленно поднялась, и я тревожно проследила за движением его пальцев. Мафиози не коснулся меня. Он опустил руку в нагрудный карман рубашки, вытаскивая оттуда что-то. Узкий лист бумаги.
Только когда мужчина молча протянул мне его, я поняла, что это чек.
Мои глаза вопросительно метнулись к его лицу.
- Возьми, - приказал он. Я нерешительно коснулась бумаги. Сумма, небрежно написанная красивым почерком, была идентична той сумме, которая была нам так нужна.
- Ты выписал мне чек? - я сглотнула.
Амато коротко кивнул. Сегодня он был на удивление немногословен. С досадой оттолкнув его протянутую руку с чеком, я быстро замотала головой. Нельзя его принимать. Это ещё одна грязная игра, в которой я увязну по уши.
- Я уже сказала, что не пересплю с тобой. И я сдержу своё слово.
Он внимательно посмотрел на меня. Его голос был тихим, чуть уставшим, словно мафиози был не в настроении для споров.
- Знаю.
- И тем не менее отдаёшь мне эти деньги в долг?
- Да.
- Согласен на то, что я верну их деньгами? Не телом?
Ответом был ещё один короткий кивок. С опаской приняв чек из его рук, я с благодарностью взглянула на него. По моей груди разлилось тепло, несмотря на ещё не до конца исчезнувшее недоверие.
- Спасибо.
Минуту между нами висела напряжённая тишина. А затем Амато придвинулся ко мне. Вторя его движениям, я сделала шаг назад. Он вновь приблизился, и я вновь отпрянула. Это было похоже на танец, но мужчина намеренно загонял меня в угол, а я неосознанно позволяла ему это сделать.
При очередном шаге назад моё бедро больно ударилось о прикроватную тумбочку, и я остановилась. В горле пересохло, было сложно сформировать вопрос или оскорбление, когда он стоял так близко, почти прижимаясь ко мне всем своим телом. Пряжка его ремня впивалась мне в живот, тяжёлое дыхание касалось лба. Его запах окружил меня, начал затуманивать разум, лишая трезвости мыслей.
Я с беспокойством приподняла голову, ловя его взгляд. Моё тело готовилось к отпору.
Амато провёл пальцами по моей щеке, убирая с лица влажные прядки волос. Прикосновение вызвало дрожь, которая пробежалась по моему позвоночнику.
Он наклонился и, по пути задев кончиком носа мой нос, горячо, почти требовательно поцеловал меня в ухо. Я затрепетала. Глаза закрылись сами собой, без моего ведома и желания.
Из моих губ сорвался тихий удивлённый стон.
Его руки коснулись моей талии, и я вздрогнула, открывая веки. Ресницы дрожали, выдавая мои истинные эмоции, замаскированные под страхом.
- Я буду терпелив, - пробормотал Амато, погружая пальцы в мои волосы. Сжав их в кулаке, он оттянул пряди назад, причинив мне боль. Я зашипела, но он смотрел на мои волосы, как на нечто удивительное, обжигающее ему пальцы. - И я буду ждать.
Он выдохнул, сжав мои волосы, грубо задирая мне голову, чтобы обнажить моё горло. Я уронила чек и вцепилась в его плечи. Мышцы напряглись под моими прикосновениями. Амато опустил глаза, глядя на мои ладони, а затем его рука, сжимающая мои волосы, дёрнулась, подтолкнув меня вперёд.
Наши взгляды встретились, и мне захотелось отвести взгляд прежде, чем он увидит в них то, что я не желала ему показывать. Но я не успела.
Он наклонился и завладел моими губами. Для начала. А затем, почувствовав моё колебание, раздвинул мои губы языком, завладевая уже ртом.
Его губы были жёсткими, горькими... Они словно впитали в себя табачный дым, всю жестокость слов, которые он произносил. И тем не менее, стенки моего рта покорились ему. Я сильнее сжала его плечи, отдаваясь во власть его языка, который, казалось, облизывал каждую щель, прикасался ко всем уязвимым местам.
Это был грубый, несдержанный поцелуй, требующий, отбирающий. Я заледенела, прижимаясь к его телу, чувствуя его твёрдость, его желание.
Амато чуть отстранился, когда мои ноги отказали, и я слабо пошатнулась. Он поймал меня за бедра, одним рывком опустил на смятую постель, забираясь на меня сверху. Опираясь коленом и локтем, навис надо мной на мгновение, прежде чем вновь наклониться и всосать в рот мою нижнюю губу. Грубая ласка и резкий укус вызвали боль наряду со вспышкой восторга.
Я задохнулась от неожиданности. Моё сердце угрожало взорваться.
Матрас поглотил моё тело. Я тонула в простынях, ещё пахнущих сном, и тело мафиози, вдавливало меня всё глубже, хороня под собой.
Его левая ладонь скользнула ниже по моей талии, задирая подол платья, обнажая бёдра. Я задышала прерывисто, пытаясь оказать сопротивление.
Он зацепил пальцем пояс моих трусиков, но замер, когда я забарахталась под ним.
- Нет!
Его глаза стали злыми, недоверчивыми, но Амато не шевельнулся, глядя на моё покрасневшее лицо. Меня пронзил стыд.
Он только что поцеловал меня, и я позволила этому случиться. Более того, получила удовольствие.
Как я могла?
- Слезь с меня, - пробормотала я, глядя на его лицо, искажённое маской страсти. Что-то в моём теле дрогнуло, когда он вновь взглянул на мои губы. Они, должно быть, сильно распухли и покраснели.
Амато встал с меня, не отрывая взгляда от моего лица. Я вскочила с кровати, поправляя помятое платье и растрёпанные волосы. Кончиками пальцев я прикоснулась к своим губам и посмотрела на него с ненавистью. Ненавидя его за то, что он отобрал то, чего я не хотела отдавать, но почему-то с такой лёгкостью отдала. Ненавидя, что на миг я подчинилась ему, как он этого и желал.
Его глаза были полны тех же эмоций, что испытывала и я.
Ему не нравилось уступать и проигрывать, и это его, очевидно, злило, равно как и заводило.
Не желая больше смотреть ему в глаза, я быстро покачала головой и подняла с пола чек.
- Я верну долг по частям.
- Не возвращай.
Его ответ ошарашил меня. Я с изумлением посмотрела на него, мои брови сошлись на переносице, но он не шевельнулся. Только посмотрел на мои губы. В его зрачках полыхала похоть.
- Это стоило намного больше.
Я издала нервный смешок.
- Ты говорил, что даже моё тело не стоит столько, а сейчас заявляешь, что поцелуй...
Амато качнул головой.
- Верни долг и избавься от неприятностей.
- Безвозмездно? - мой рот приоткрылся. Щедрость всегда пугала меня. Ничего в этой жизни не достаётся даром. Платить приходится всегда, но порой цена завышается в несколько раз, требуя невозможного.
Он не ответил. Только протянул руку и коснулся моего подбородка, приподнимая. А затем словно ухмыльнулся своим мыслям, и повернувшись, вышел из номера, оставив меня в недоумении. Оставив меня гореть.
Возможно, я и ошибалась. Сокрушительнее боли могла быть только страсть, прорастающая из ненависти. Она не ломала. Она подчиняла.
И меня пронзила тревога от мысли, что часть меня отчаянно желала повторения.