Алая роза в стальных руках

Боль отступала волнами, уступая место тягучей, гнетущей пустоте. Зойсайт медленно распахнул изумрудные глаза, и первое, что он увидел, было не знакомое походное полотно палатки и не суровые стены крепости Кунсайта, а высокий сводчатый потолок, украшенный тонкой лепниной. Воздух был тяжёлым, пропитанным запахом трав и старого пергамента. Он лежал на мягкой перине, укрытый шёлковым одеялом, но вместо облегчения его охватила холодная волна ужаса.

“Где я?” — Мысль пронзила его сознание. Он попытался припомнить последние мгновения боя: пыль, кровь, резкий удар в грудь… и крик Кунсайта, его обеспокоенное лицо, склонившееся над ним. "Кунсайт?" — одними губами прошептал Зойсайт, но в ответ была лишь тишина. Его взгляд метался по комнате, ища знакомые черты, суровые, но родные лица солдат из гарнизона, но везде была лишь знакомая роскошь и холодная пустота. Он почувствовал острую, неожиданную тоску. Скучал по суровым, но честным лицам, по их простому юмору и даже по постоянным придиркам Кунсайта.

Он узнал это место. Узнал каждую тень, каждую завитушку на потолке. Это были семейные казематы, скрытые в недрах родового поместья, место, где не было солнечного света и живого смеха. Здесь, за этими стенами, годами из него выбивали человечность, превращая в то эффективное, смертоносное оружие, которым он стал. В его душе поднялась волна ярости и отвращения, смешанная с глубокой, древней болью. Каждая мышца напряглась, готовясь к сопротивлению, хотя тело всё ещё ныло от раны.

Дверь тихонько скрипнула, и в комнату вошёл пожилой целитель, тот самый, что всегда выглядел как бледная тень, движимая невидимыми нитями. Увидев открытые глаза Зойсайта, лицо лекаря озарилось редкой, почти неуместной радостью.

— О, лорд Зойсайт! Вы пришли в себя! — воскликнул он, поспешно подходя к кровати. — Какое счастье! Все так волновались, ваше состояние было… критическим. Но теперь, слава богам, вы снова с нами! Его Высочество будет безмерно рад!

В его словах не было ни фальши, ни подвоха, лишь искреннее облегчение. Но Зойсайта эти слова лишь сильнее разъярили.

“Рад? Волновались?” — подумал он с горечью. Волновались о сломанной игрушке, которую нужно починить.

“Я бы предпочёл умереть там, среди своих, чем вернуться в эту золотую клетку,” — мысль пронеслась в голове Зойсайта, но он не успел её осмыслить, как дверь снова открылась…

И в комнату вошёл Верховный Командующий Саито, его отец. Высокий, властный, с пронзительным, оценивающим взглядом, он всегда казался высеченным из камня. В его глазах не было ни намёка на отцовскую теплоту, только холодное удовлетворение.

— Зойсайт, — голос Саито был ровным и негромким, но каждое слово звенело, как удар колокола. — Ты пришёл в себя. Это хорошо. Лекари доложили о твоих… необычных способностях к самовосстановлению. Впечатляет.

Зойсайт с трудом поднялся на локтях, игнорируя вспыхнувшую боль в груди. Гнев волной захлестнул его.

— Зачем?! — прохрипел он, глядя в холодные глаза отца. — Зачем ты притащил меня обратно в эту… тюрьму?! Ты послал меня в дальний гарнизон, к генералу Кунсайту! Я выполнял твоё задание! Меня надо было там и оставить! Пусть бы я… пусть бы я там и умер!

На лице Верховного Командующего не дрогнул ни один мускул.

— Не говори глупостей, Зойсайт. Ты слишком ценен, чтобы погибать в какой-то перебранке с бандитами. Твои навыки, твои… особенности… они нужны Доминиону.

— Доминиону? Или тебе?! — ярость Зойсайта нарастала. — Ты не имел права привозить меня сюда! Я не хочу быть снова запертым в этих стенах! Я не хочу быть… тем, чем ты меня сделал!

Саито лишь презрительно усмехнулся.

— Ты есть то, что я из тебя сделал. И ты будешь служить своей цели. Отдохни. У нас будет время обсудить твоё будущее.

— Нет! — Зойсайт отчаянно затряс головой. В его изумрудных глазах блеснули слёзы, но он быстро заморгал, сдерживая их. — Я не хочу здесь оставаться! Оставь меня! Уйди! Немедленно!

Верховный Командующий равнодушно посмотрел на сына, словно на сломанный механизм, который ещё предстоит починить.

— Как пожелаешь, — он отвернулся. — Лекарь, проследи, чтобы он принял все необходимые препараты. И чтобы его никто не беспокоил.

С этими словами он вышел из комнаты, оставив Зойсайта наедине с тяжёлым запахом лекарств и фантомами прошлого, которые, казалось, витали в воздухе этого проклятого места.

Дни в казематах тянулись бесконечной пыткой. Зойсайт медленно приходил в себя. Рана затягивалась с пугающей скоростью, оставляя лишь тонкую, почти незаметную полоску на груди. Но душевные терзания оставались. Его заставляли проходить бесчисленные "обследования", на деле изощрённые эксперименты, призванные изучить пределы его "особенной природы". Здесь, в стенах, пропитанных его прошлыми страданиями, из него вновь пытались вынуть остатки человеческого, превращая в совершенное, бездушное оружие. Единственным спасением были редкие выходы в небольшой, ухоженный сад, где под бдительным присмотром он мог дышать свежим воздухом, хотя даже там он чувствовал себя пленником.

Он сидел на мраморной скамье и смотрел на безукоризненно подстриженные кусты и цветники. Всё здесь было выверено, аккуратно, мертвенно-правильно. Это невольно заставляло его вспоминать живой сад Кунсайта. Там, в глубине военной крепости, раскинулся настоящий рай, полный роз всех немыслимых оттенков, от бледно-лиловых до тёмно-бордовых. Кунсайт сам ухаживал за ним, не доверяя никому, и это был его тихий уголок, его убежище. Вход туда был заказан всем, кроме Зойсайта.

Сердце принца сжалось от воспоминаний о том, как они там встречались, о тайных свиданиях под лунным светом, окружённые ароматом роз. Мысли о Кунсайте причиняли муку, но и давали силы. Он вспоминал людей из гарнизона: верного капитана Маркса, который порой заслонял его от опасности собственным телом, сурового сержанта Рокс с его грубоватой заботой или преданного сержанта Марика, который служил ему с собачьей верностью, юного Томаса, которых он сам наставлял и опекал, словно младших братьев. Все они стали ему дороги, как настоящая семья, та семья, которой у него никогда не было в этих холодных дворцовых стенах. Он скучал по их спорам, шуткам и даже по их беспорядку. Но больше всего он скучал по самому генералу, по их тихим беседам и нежным прикосновениям в этом райском саду.

Зойсайт молился всем известным богам, чтобы Кунсайт не сотворил какую-нибудь благородную глупость. Он слишком хорошо знал этого человека: когда дело касалось тех, кого он считал своими, генерал становился безрассудно самоотверженным. Кунсайт мог явиться сюда, в самое логово власти, с одним только мечом и железной убеждённостью в своей правоте.

От этой мысли на губах Зойсайта мелькнула призрачная, болезненная улыбка, он почти видел, как генерал врывается в тронный зал, сметая стражу, требуя объяснений... Этот прекрасный, безумный идиот действительно мог так поступить. И именно за это Зойсайт любил его до острой тоски в груди. Но улыбка растаяла, словно никогда и не было. Если Кунсайт придёт, его не просто убьют, его растерзают, как волка, забредшего в овчарню. Медленно, методично, превратив смерть в урок для всех, кто посмеет покуситься на власть. И Зойсайту придётся смотреть на это, связанному и беспомощному, теряя последнее, что делало его человеком.

Принц сжал кулаки до острой рези, ногти впились в ладони. Лучше бы Кунсайт забыл его. Лучше бы нашёл себе другого протеже, другую привязанность. Лучше бы...

Лицо Зойсайта стало пепельно-бледным, а в изумрудных глазах отразился такой ужас, словно он уже видел окровавленное тело генерала у своих ног.

После того дня в казематах Верховный Командующий больше не приходил. Ни единого визита. Это было хуже, чем ярость или упрёки – это было полное равнодушие, подтверждающее, что для него Зойсайт был лишь инструментом, а не сыном.

Прошла почти неделя. Неделя, полная медицинских процедур, изнурительных тестов и удушающего одиночества. И вот, наконец, наступил момент, когда его "лечение" было официально завершено. Зойсайт, словно вырвавшись из пут, почти бегом вошёл в свои личные апартаменты. Роскошные, но такие же холодные, как и весь этот дворец. Он рухнул в глубокое кресло, позволяя усталости овладеть собой. Он чувствовал себя выжатым, словно старая губка, не только физически, но и эмоционально.

Едва он опустился, как к нему, словно вихрь, подскочил его слуга, Каи. Молодой человек, лишь немного старше самого Зойсайта, с копной тёмных волос и глазами, полными преданности, тут же упал на колени, цепляясь за полы его камзола. Он разразился слёзной тирадой, его голос дрожал от переживаний.

— Мой лорд! О, мой бедный, бедный лорд! — Каи всхлипывал, его плечи сотрясались. — Как вы могли так поступить? Почему вы уехали, не взяв меня с собой? Я бы прикрыл вас от всех невзгод, от всех этих варваров! Я бы бросился вперёд, чтобы ни один меч не смел коснуться милорда! Я бы… я бы отдал свою жизнь за вас!

Зойсайт лишь шумно вздыхал, слушая поток причитаний, столь привычных и в то же время столь искренних. Он чувствовал смесь раздражения и странного, почти забытого тепла. Каи всегда был таким наивным, преданным до безрассудства и бесконечно эмоциональным.

Каи не унимался, его голос повышался до истерических ноток.

— О, что вы пережили, милорд! Когда вас привезли… полуживого! Ваше лицо было таким бледным, кровь… кровь была повсюду! Эти мясники, эти лекари, они же чуть не угробили вас окончательно! Это было ужасно, просто ужасно!

Зойсайт скривился. Слова Каи, хоть и были произнесены с любовью, лишь воскрешали в памяти неприятные ощущения последних дней. Он прервал слугу, с трудом выдавив фразу сквозь стиснутые зубы.

— Каи, — произнёс он с придыханием, — когда ты закончишь свои рыдания, я хочу нормальной еды. А то эти изверги кормили меня бурдой, от которой даже тараканы сбежали бы. Мой желудок требует справедливости.

Каи мгновенно переключился. Слёзы высохли, его лицо озарилось счастливой улыбкой.

— Конечно, мой лорд! Немедленно, милорд! Самое лучшее, что есть на кухне! Что прикажете? Устрицы? Запечённый фазан? Виноград из южных провинций?

— Что угодно, Каи, — Зойсайт отмахнулся. — Просто что-то съедобное. И много.

— Будет сделано! — Каи поклонился так низко, что его голова почти коснулась пола, и вихрем выбежал из комнаты, чтобы немедленно исполнить приказ.

Наконец, Зойсайт остался один. Тишина, нарушаемая лишь потрескиванием дров в камине, окутала комнату. Он закрыл глаза, позволяя телу расслабиться в мягких объятиях кресла. Глубокий вдох полной грудью был почти болезненным, но и желанным. Он был свободен от казематов, от экспериментов, от вечного надзора. Но не от самого себя. И не от своего прошлого. Он вернулся в свою золотую клетку, где роскошь была лишь ширмой для полного контроля.

Дни в отцовском дворце тянулись бесконечной, удушающей чередой. Зойсайт бродил по своим роскошным апартаментам, ощущая себя золотой рыбкой в аквариуме. Каждый предмет здесь, от инкрустированных столов до гобеленов на стенах, кричал о его привилегиях, но лишь усиливал чувство пленения. Слуги во дворце, и особенно его личный слуга Каи, старались изо всех сил. Они предугадывали каждое его желание, приносили изысканные блюда и устраивали развлечения. Но даже их преданность не могла развеять гнетущую скуку, которая тяжёлым покрывалом ложилась на душу Зойсайта.

Принц пытался читать, но слова расплывались. Тренироваться? Здесь не было вызова, только отработанные до автоматизма движения в пустом тренировочном зале. Каждый шорох в коридоре заставлял его напрягаться, ожидая появления отца или очередного лекаря с их странными, неприятными "процедурами". Он внезапно осознал, что тоскует по грязи, потной форме, резкому запаху пороха и крови, именно всему тому, что, как ни странно, давало ему ощущение свободы и цели рядом с Кунсайтом. Здесь же он был лишь драгоценным артефактом, выставленным напоказ.

Его взгляд часто останавливался на окне, за которым раскинулся отцовский сад. Не тот идеальный сад с шипастыми розами, а тщательно выверенный, идеально подстриженный ландшафт. Он смотрел на застывший в своём совершенстве сад, где каждый лист был на своём месте, каждая дорожка выметена до блеска, но не чувствовал жизни в этой мертвенной красоте.

Леденящая пустота разъедала его изнутри, заставляя сомневаться в каждом прожитом мгновении. Неужели тот далёкий гарнизон на краю империи был всего лишь плодом его воспалённого воображения? Солдаты, что встретили его презрительным молчанием и холодными взглядами, а затем стали братьями по оружию, готовыми прикрыть спину в бою, существовали ли они на самом деле?

Сердце болезненно сжималось при мысли о генерале. Этот человек, словно высеченный из гранита, с его железной дисциплиной и непреклонной справедливостью. Его кабинет, образец военного порядка, где каждая бумага лежала на своём месте, а воздух был пропитан смесью чернил, кожи и едва уловимого аромата его одеколона.

Но больше всего его терзали воспоминания о тех редких мгновениях близости: когда строгие черты генерала смягчались в почти неуловимой улыбке, предназначенной только ему одному. Как его обычно ледяные серые глаза вспыхивали жаром, когда они оставались наедине, и мир сужался до их двоих.

Реальной ли была та роковая битва? Враги, сомкнувшие кольцо вокруг него, лязг мечей, крики раненых? И Кунсайт, его любимый, истекающий кровью, но всё же поднявший его на руки и понесший к лазарету, словно самое хрупкое сокровище...

Или всё это жестокий обман его измученного тоской разума, создавшего целый мир, чтобы заполнить бездонную пустоту одиночества?

Только Зойсайт не знал, что в эти самые дни, на краю империи, человек, которого он считал плодом воображения, методично распутывал нити заговора, грозившего не только ему, но и всей династии.

Кунсайт стоял в своём кабинете, глядя на карту восточных провинций, но видел лишь бледное лицо Зойсайта в тот момент, когда его уносили на носилках. Прошло уже пять дней с момента отъезда принца, но генерал не мог заставить себя думать ни о чём другом. Каждый звук в коридоре заставлял его оборачиваться в тщетной надежде увидеть знакомую платиновую голову.

Резкий стук в дверь прервал его мучительные размышления.

— Войдите, — бросил он, не отрываясь от карты.

В кабинет вошёл капитан Маркс, его обычно невозмутимое лицо было напряжённым.

— Генерал, нужно поговорить. Наедине.

Кунсайт поднял голову, уловив серьёзность в голосе капитана.

— Говори, Маркс.

Капитан оглянулся на дверь, затем шагнул ближе, понизив голос.

— Мы допросили пленных, оставшихся в живых. То, что мы узнали... это меняет всё.

Кунсайт резко выпрямился.

— Что именно?

— Это не обычные бандиты, генерал. Они слишком хорошо обучены, слишком хорошо экипированы. И главное они знали. Знали, где будет принц, знали его привычки, знали точное время.

Холодок пробежал по спине генерала.

— Продолжай.

— Один из раненых, прежде чем умер, проговорился. Сказал что-то о "золоте из столицы" и "убрать помеху". Генерал, кто-то заказал это нападение. И целью был именно лорд Зойсайт.

Кунсайт медленно опустился в кресло, пытаясь переварить услышанное.

— Кто мог знать о его привычках? О том, что он выходит в сад по ночам?

— Вот в чём проблема, — Маркс мрачно покачал головой. — Об этом знали только мы. Небольшой круг офицеров. А значит...

— Предатель среди своих, — закончил Кунсайт, и его голос стал ледяным.

Следующие дни Кунсайт провёл в лихорадочной деятельности. Он пересмотрел всю переписку за последний месяц, проанализировал каждое письмо, каждое донесение. Маркс помогал ему, методично проверяя алиби каждого офицера в ночь нападения.

— Посмотрите на это, генерал, — Маркс положил перед ним несколько писем. — Капитан Дрейвен получил три посылки из столицы за последние две недели. Официально — это подарки от семьи. Но посылки пришли от разных отправителей.

Кунсайт внимательно изучил печати на письмах.

— Слишком много совпадений. А где сам Дрейвен?

— В отпуске. Уехал в столицу за день до нападения. По "семейным обстоятельствам".

— Как удобно, — процедил генерал сквозь зубы.

Он встал и начал расхаживать по кабинету. Кусочки мозаики начинали складываться в ужасающую картину.

— Маркс, а что мы знаем о самом капитане Дрейвене? Откуда он к нам попал?

— По рекомендации из столицы, генерал. От самого... от министра Танака.

Кунсайт замер.

— Танака, говоришь? Интересно. Очень интересно.

Он подошёл к сейфу, извлёк оттуда тонкую папку с документами.

— Министр Танака..., — бормотал он, листая страницы. — Член Тайного Совета при Верховном Командующем. Один из самых влиятельных людей империи.

— И что это даёт нам?

— Мотив, Маркс. Мотив. — Кунсайт закрыл папку и посмотрел на капитана. — Подумай: кому может быть выгодна смерть или ранение принца Зойсайта? Кто выиграет от устранения прямого наследника Верховного Командующего?

Понимание медленно проступало на лице Маркса.

— Тот, кто претендует на власть...

— Именно. И если принц погибнет при "героических обстоятельствах", защищая границы империи, то кто-то другой займёт его место в линии наследования.

Кунсайт снова сел за стол и взял перо.

— Нужно копать глубже. Узнать всё о связях министра, о его финансах, о его людях в различных гарнизонах. И главное, нужно узнать, кого он видит наследником после устранения Зойсайта.

— Это опасно, генерал, — тихо предупредил Маркс. — Если мы правы, то против нас стоит один из самых могущественных людей империи.

Кунсайт усмехнулся, но в его глазах не было веселья.

— Маркс, они уже попытались убить человека, который... — он осёкся, — который важен для обороны границы. Они объявили войну первыми.

Ночью, когда крепость погрузилась в сон, Кунсайт сидел в своём кабинете при свете единственной свечи. Перед ним лежали копии писем, схемы, записки, результаты расследования нескольких дней. Картина становилась всё яснее и всё страшнее.

Министр действительно имел мотивы. По слухам, у него была незаконная дочь от одной из придворных дам. Если Зойсайт умрёт, а Верховный Командующий не оставит других наследников, то при определённых обстоятельствах эта дочь могла бы претендовать на часть власти. Особенно если выйдет замуж за подходящего человека из влиятельного рода.

Хотя Кунсайт обнаружил финансовые связи через сеть подставных лиц, Танака финансировал несколько "частных охранных предприятий", наёмников, готовых выполнить любую работу за соответствующую плату, что-то не складывалось. Министр Танака был безупречным дипломатом, человеком, который строил карьеру на компромиссах и тонкой политической игре, а тут такие грубые, прямолинейные методы.

Кунсайт барабанил пальцами по столу, глядя на разложенные перед ним документы. Либо Танака кардинально изменил свой подход, но что-то было крайне маловероятно для человека его склада, либо кто-то очень умело подставлял министра, используя его имя и связи.

Третий вариант был ещё более тревожным: Танака действовал не по собственной инициативе, а выполнял чьи-то указания. Но чьи? И главное, зачем человеку его положения и репутации связываться с подобными темными делами?

"Слишком чисто", — подумал Кунсайт, откладывая очередной банковский отчёт. Настоящие профессионалы не оставляют таких очевидных следов. Либо это была приманка, либо... кто-то очень хотел, чтобы все нити вели именно к Танаке.

Генерал откинулся в кресле, чувствуя одновременно удовлетворение от разгаданной загадки и ярость от осознания масштабов предательства.

— Значит, так, — прошептал он в темноту. — Ты хочешь играть в политические игры? Что ж, посмотрим, готов ли ты к игре с настоящим солдатом.

Он взял чистый лист бумаги и начал писать. Три письма. Одно своему старому другу в столичной гвардии. Второе доверенному агенту в министерстве юстиции. Третье самому Верховному Командующему.

Если кто-то думает, что простой пограничный генерал не сможет ему противостоять, он жестоко ошибался. Кунсайт защищал границы империи не только от внешних врагов, но он был готов защитить их и от внутренних.

А главное он защитит Зойсайта, что бы это ни стоило.

Когда рассвет окрасил небо в розовые тона, три гонца уже мчались в разных направлениях, увозя письма генерала. Игра началась, и Кунсайт намеревался её выиграть.

---

Зойсайт медленно угасал в своей золотой клетке, его остроумие тускнело, а глаза теряли свой привычный блеск. Он превращался обратно в ту бледную тень самого себя, которой был до отъезда в гарнизон. Но теперь воспоминания о той жизни, пусть и краткой, делали его нынешнее существование ещё более мучительным.
И вот однажды, когда Зойсайт сидел у окна, безучастно глядя на опадающие листья, в его комнату ворвался Каи, на этот раз не со слезами, а с нескрываемым восторгом.
— Мой лорд! Мой лорд! — задыхался он. — К вам гостья! Её Светлость, принцесса Аврора! Она… она уже здесь, у ворот!
Зойсайт резко поднял голову. Аврора? Его кузина Аврора? Он не видел её несколько месяцев. Мысли о ней всегда были связаны с чем-то светлым и чистым, с детским смехом и тайными играми в отдалённых уголках дворца. Аврора была одной из немногих в этом холодном, расчётливом мире, кто относился к нему не как к инструменту или загадке, а как к другу. В её глазах никогда не было страха или оценки, только искренняя привязанность.
Едва Каи закончил свою новость, как в дверь раздался звонкий, нетерпеливый стук. Секундой позже дверь распахнулась, и на пороге появилась девушка.

Высокая, статная, с волосами цвета тёмного золота, ниспадающими до пояса, и ясными, небесно-голубыми глазами. На ней было дорожное платье, слегка запылённое, но сидело оно на ней безупречно. Её улыбка была широкой, настоящей, озарявшей весь коридор.
— Зойсайт! — воскликнула она, и её голос был подобен мелодии. Она не стала дожидаться приглашения, а стремительно пересекла комнату, бросившись к нему.
— Я знала, знала, что ты вернёшься! Отец ничего не говорил, но я чувствовала!
Она крепко обняла его, её объятия были сильными и тёплыми, не такими, как те формальные прикосновения, к которым он привык в столице. Зойсайт, сам того не осознавая, ответил на объятие, уткнувшись лицом в её волосы, вдыхая забытый аромат свежести и тепла. На мгновение он почувствовал себя снова ребёнком, защищённым от всех ужасов мира.
Аврора отстранилась, чтобы рассмотреть его. Её голубые глаза скользнули по его лицу, задерживаясь на бледности, на той невидимой печати усталости, что проступила за время его отсутствия.
— Что с тобой, Зойсайт? — её голос стал тише, обеспокоенным. — Ты выглядишь… измученным. И таким… печальным.
Зойсайт усмехнулся, пытаясь вернуть свою обычную легкомысленную маску.
— О, дорогая моя Аврора, ты слишком драматична! Всего лишь скука смертная и немного... Ты же знаешь, я не создан для рутины.
Аврора не купилась на его игру. Она мягко взяла его за руку, и в её взгляде мелькнуло что-то тревожное, почти испуганное.
— Не лги мне, Зойсайт. Я знаю тебя слишком хорошо. — Она оглянулась на дверь, убеждаясь, что они одни, затем понизила голос. — И я знаю больше, чем должна была бы знать. При дворе ходят слухи… странные слухи. О твоём внезапном "заболевании", о закрытых заседаниях Тайного Совета. Его высочество велел мне молчать, но я не могу.
Сердце Зойсайта учащённо забилось. Значит, не только он чувствовал, что что-то не так. Значит, при дворе действительно происходило нечто тайное.
— Какие слухи? — тихо спросил он.
Аврора ещё раз оглянулась, затем придвинулась ближе.
— Говорят, что твоё пребывание в пограничном гарнизоне было не просто… командировкой. Говорят, на тебя было совершено покушение. И что некоторые при дворе этого... ожидали.
Зойсайт побледнел. Значит, то была не случайность. Не простая стычка с разбойниками.
— Кто говорит об этом? — прошептал он.
— Слуги. Они всегда знают больше, чем кажется. А ещё.., — она замешкалась, —  министр Танака очень часто стал навещать дядю Саито. Слишком часто. И всегда после этих визитов дядя выглядит... озабоченным.
Имя Танака ударило Зойсайта как молния. Неужели тот самый человек, который когда-то улыбался ему на приёмах, который казался таким благородным и преданным отцу? Неужели он...
— Аврора, — Зойсайт сжал её руку, — ты должна быть осторожна. Если ты права, то... то мы все в опасности.
— Я знаю, — кивнула она. — Именно поэтому я приехала. Не только навестить тебя. Есть кое-что ещё.
Она достала из складок платья небольшой свёрток, перевязанный простой бечёвкой.
— Это передал мой верный слуга. Человек в дорожной одежде остановил его на рынке, сказал, что это для "молодого лорда со светлыми волосами, который недавно вернулся из восточных земель". Больше он ничего не сказал, только что это очень важно.
Зойсайт взял свёрток дрожащими руками. Бечёвка была грубая, военная. Такую использовали в гарнизонах для перевязки писем. Он развернул ткань и увидел сложенный лист бумаги и... небольшой засушенный бутон розы. Тёмно-красной розы из того самого сада.

Сердце готово было выпрыгнуть из груди. Кунсайт. Это было от Кунсайта. Значит, всё было реально. Значит, он жив, и помнит, и...
Зойсайт развернул письмо. Почерк был знакомый, твёрдый, военный:
"Если ты читаешь это, значит, моя догадка верна, и ты жив. Знай: то, что с тобой случилось, было не случайностью. Я найду всех виновных. Береги себя и никому не доверяй. Особенно тем, кто находится слишком близко к трону. Твой К."
Зойсайт прижал письмо к груди, чувствуя, как слёзы подступают к глазам. Кунсайт не забыл его. Кунсайт помнит. Кунсайт где-то рядом и он не сдаётся.
— Что там? — тихо спросила Аврора, видя его реакцию.
— Подтверждение того, что ты права, — прошептал Зойсайт. — И что нам всем грозит гораздо большая опасность, чем мы думали.
Он поднял глаза на кузину, и в них горел новый огонь, не отчаяния, а решимости.
— Аврора, ты готова помочь мне раскрыть этот заговор? Даже если это будет смертельно опасно?
Она не колеблясь кивнула.
— Всегда готова, кузен. Всегда.