Алая роза в стальных руках

Зойсайт спешил на тайное свидание. Ноги сами несли его по знакомым коридорам крепости, сердце стучало по-новому, отбивая непривычный ритм. Глаза принца пылали огнём нетерпения и предвкушения. За эти две недели он так привязался к генералу, что собственное секретное задание почти отошло на второй план. Но сейчас это не имело никакого значения. Важно было лишь то, что Кунсайт испытывал к нему искренние чувства. Зойсайт ощущал это каждый раз, когда они оставались наедине: в нежных прикосновениях, в глубоких поцелуях, в словах, сказанных шёпотом в темноте. Мурашки пробежали табуном по коже от одной лишь мысли о генерале.
Сегодня Зойсайт решился рассказать Кунсайту всю правду о себе, о эксперименте, о своём задании, о  смертельной тени отца, преследующей его всю жизнь. Поэтому он волновался больше обычного, чувствуя, как внутри нарастает непривычная тревога. Он верил, что с Кунсайтом он быстрее разберётся со всем. Вместе им будет легче.

И вот он вошёл в тёмный сад. Прикрыв глаза, Зойсайт шумно выдохнул, вдыхая прохладный, насыщенный аромат ночных цветов. Он нежно провёл пальцами по влажным от росы бутонам, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. Медленно зашагал по одной из извилистых дорожек, когда вдруг почувствовал что-то в воздухе. Едва уловимое изменение, лёгкий шорох, которых не должно было быть. Инстинкты, отточенные годами постоянной опасности, взвыли внутри.
Он успел развернуться всего на долю секунды раньше, чем клинок чужака просвистел по косой, в миллиметре от его лица. Холодное лезвие рассекло ночной воздух, оставив за собой лишь леденящий след. Внезапно боковым зрением Зойсайт заметил ещё несколько чёрных, бесшумных фигур, выныривающих из теней, окружающих его со всех сторон.
   Он был без оружия, полностью застигнут врасплох. Осознание ударило оглушительным набатом: долго ему не выдержать. Ему нужно было позвать на помощь, оповестить всех, пока не стало слишком поздно.

Драка началась стремительно. Зойсайт, полагаясь на свою невероятную скорость и грацию, уворачивался от ударов, скользя между нападавшими, как призрак. Он был танцором смерти, его движения , почти неземными, но без меча он был обречён. Клинки бандитов сверкали в темноте, целясь в него со всех сторон. Зойсайт уклонился от удара топором, резко отпрыгнул от замаха мечом, но один из нападавших сумел задеть его по руке, оставив горящий след. Боль опалила кожу, но Зойсайт даже не заметил её. Его целью было выбраться из окружения, добраться до часовых.
В какой-то момент, собрав всю силу в лёгких, Зойсайт закричал что было мочи, его голос пронзил ночную тишину крепости, разлетаясь по двору, достигая ушей часовых. Он продолжал отступать к входу в сад, к спасительной двери, за которой можно было найти оружие и поднять тревогу.
Внезапно, словно из ниоткуда, Кунсайт присоединился к нему. Генерал ворвался в схватку, его меч сверкнул в темноте, отбивая удары бандитов. Словно невидимая нить, связывающая их, привела Кунсайта в нужный момент. Он метнул свой второй меч Зойсайту, который поймал его с ловкостью хищника. В тот же миг они стали единой, смертоносной силой, отбиваясь спина к спине. Бандиты, ошарашенные появлением генерала, на мгновение дрогнули.

Вскоре битва выплеснулась из сада во внутренний двор крепости. Клинки звенели, крики нападавших и команды Кунсайта слились в единый хаос. Из казарм уже выбегали разбуженные солдаты, вооружаясь на ходу. Больше и больше воинов присоединялось к ним, и двор крепости превратился в бурлящий котёл сражения.

Битва бушевала во дворе крепости, когда внезапно у главных ворот прозвучал оглушительный взрыв, сотрясший стены и разбудивший последних спящих. Это был сигнал, и все, кто мог держать оружие, ринулись туда, чтобы отбить новую волну атаки. Кунсайт, скрепя сердце, осознал, что большая часть его людей теперь сосредоточена у ворот.

В то же время, Зойсайт и Кунсайт сражались вдвоём против пятерых оставшихся нападавших во дворе. Кунсайт, как обученный стратег, заметил неладное: все удары противников были нацелены исключительно на Зойсайта. Они игнорировали генерала, словно главной их целью было именно причинить вред принцу. И сейчас это было возможно, потому что Зойсайт был одет легко, в тонкую рубашку и бриджи, без какой-либо защиты, его грациозные движения лишь на мгновение спасали его от острых клинков.

В какой-то момент, когда натиск у ворот стал критическим, Зойсайт кивнул Кунсайту, его взгляд был полон решимости. Без слов генерал понял: принц велел ему идти к воротам, туда, где его присутствие было необходимее всего. Кунсайт колебался, его сердце разрывалось, но долг призывал. Он отступил, присоединяясь к обороне у ворот, оставив Зойсайта наедине с пятью противниками. Силы были чудовищно неравны.

Пока солдаты и Кунсайт отчаянно пытались отбиться от нападающих у ворот, Зойсайт, словно вихрь, кружился среди своих противников. Он был невероятно быстр, но с каждым мгновением драться становилось всё сложнее. Эти бандиты, казалось, были обучены специально для него, их движения были синхронны, их атаки безжалостны. И почему-то, несмотря на всю его скорость, Зойсайта ранили. Сначала по руке, потом ещё удар пришёлся по бедру. Он чувствовал, как силы покидают его, как кровь теплой струйкой стекает по телу.

Когда Кунсайт, отбив очередную атаку у ворот, наконец смог прорваться обратно во двор, Зойсайт уже истекал кровью. Его движения замедлились, каждый вздох давался с трудом. Он боролся до последнего, но его грация уступала силе и численности.

Отряд, возглавляемый Кунсайтом, наконец отбросил нападавших от ворот. Они развернулись, чтобы помочь принцу, когда поняли, что его силы на исходе, и над его беззащитной фигурой уже занеслись клинки.

Кунсайт с яростным рёвом ринулся вперёд, его меч стал продолжением его гнева, разбрасывая тех, кто посмел ранить его любимого. Он крушил, рубил, не оставляя противникам шанса.
Но в последний момент, когда генерал уже почти дотянулся до Зойсайта, один из бандитов, словно призрак, выскочил из-за спины товарища. Его занесённый клинок сверкнул в темноте, и с чудовищным звуком разрезал грудную клетку Зойсайта.
Принц ахнул, из его лёгких вырвался хриплый, прерывистый вздох. Он попятился, пытаясь удержаться на ногах, но мир перед глазами поплыл. Его зелёные глаза, потускневшие от боли, отчаянно искали Кунсайта в хаосе боя. Он упал бы, но генерал поймал его в последний момент, притянув к себе, пока мир вокруг них снова не исчез. Кунсайт видел, как жизнь медленно покидает эти когда-то полные огня глаза, и внутри него всё похолодело.
— Быстрее! — Кунсайт кричал солдатам, его голос был полон отчаяния и неистового гнева. — Быстрее, чёрт возьми!

Они мгновенно оттащили раненого Зойсайта в одну из комнат башни, аккуратно уложив на поспешно подготовленную кровать. Два полковых лекаря и местный знахарь, их лица были бледны от увиденного, немедленно принялись за дело.
— Выйдите, генерал, — попросил старший лекарь, человек с седыми волосами и умными, но сейчас встревоженными глазами. — Нам нужно работать.
— Нет, — твёрдо сказал Кунсайт, его голос не терпел возражений. Он стоял как вкопанный, не в силах оторвать взгляд от бледного лица Зойсайта. — Я остаюсь.

— Генерал... — попытался возразить старший лекарь.
— Я сказал, остаюсь! — рыкнул Кунсайт, и больше никто не смел спорить.

Врачи переглянулись, их тревога росла. Они принялись осторожно разрезать окровавленную ткань рубашки Зойсайта, обнажая ужасающую рану. Кунсайт невольно втянул воздух, меч прорезал грудную клетку почти до самой кости, словно чудовищный росчерк на нежной коже, повредив крупные артерии и глубокие мышцы. Из раны хлынула кровь, окрашивая простыни в тёмно-красный цвет.

— Как он вообще держался на ногах? — пробормотал младший лекарь, его руки дрожали. — С такой раной человек должен был упасть мёртвым через минуту. Или истечь кровью за считанные секунды.

— Сила воли, — ответил старший, его взгляд был сосредоточен на ране, пока он методично промывал её. — Или что-то ещё, что нам неведомо.

Они работали молча, их движения были быстрыми и точными. Старший лекарь ловко накладывал швы, затягивая разорванные края плоти, младший помогал останавливать кровотечение, прижимая тампоны к пульсирующим сосудам. Кунсайт наблюдал за каждым их движением, его кулаки были сжаты до побеления костяшек.

Но вскоре стало ясно, что с телом Зойсайта что-то не так. Его кожа, словно живая, заживала слишком быстро, на глазах стягиваясь вокруг швов. Мускулы под тонкой кожей сокращались неестественно, подёргиваясь, словно пытаясь самостоятельно восстановиться. А пульс...
— Послушайте, генерал, — тихо, почти благоговейно позвал старший лекарь Кунсайта, его голос был полон изумления. — Послушайте его сердце.

Кунсайт, чувствуя, как его собственное сердце замерло в предчувствии, приложил ухо к груди принца, прямо над едва слышным, но отчётливым биением. То, что он услышал, заставило его похолодеть до самых костей. Сердце билось не как у обычного человека ,не было привычной аритмии, лёгких перебоев, свойственных живому, уставшему органу. Оно звучало слишком ровно, слишком механически, словно внутри работал точный, безупречный механизм, а не живое, бьющееся сердце из плоти и крови.
— Что это значит? — прошептал Кунсайт, отстранившись. В его голосе звучал леденящий ужас.
— Не знаю, — честно признался лекарь, потирая виски. Его многолетний опыт не давал никаких ответов. — Я никогда не слышал ничего подобного. Но... — он помолчал, обдумывая свои слова, — но это, кажется, не мешает лечению. Рана заживает с невероятной скоростью, кровотечение остановлено. Он будет жить, генерал.
Лекарь, покинувший палату, не стал дожидаться рассвета. Едва он убедился, что принц более-менее стабилен, как тут же, дрожащими руками, отправил срочный зашифрованный сигнал в столицу. Приказ Верховного Командующего был недвусмыслен: любое серьёзное ранение Зойсайта требовало немедленного доклада и его транспортировки к семейным целителям. Что бы ни скрывалось за необычным сердцем принца, Верховный Командующий явно знал об этом.

Когда все ушли, и Кунсайт остался один, генерал заговорил. При свете мерцающих свечей его голос звучал тихо и неуверенно, словно он боялся быть услышанным. Но с каждой секундой он словно сбрасывал невидимые оковы, и слова лились всё свободнее, раскрывая то, что он так долго держал в себе.
— Знаешь, — сказал он, глядя на бледное лицо принца, — я никогда не рассказывал тебе о себе. О том, каким был в молодости.
Зойсайт не отвечал, но Кунсайт продолжал, словно надеясь, что его голос поможет принцу вернуться.
— Мне было двадцать два, когда я впервые приехал в столицу. Провинциальный дворянин, сын мелкого барона, мечтающий о военной карьере. Я был так наивен, так... открыт миру.
Он замолчал, перебирая пальцами край одеяла.

— Я влюбился почти сразу. В одного аристократа, виконта Алериса. Он был так красив, умен, обаятелен... казалось, что он создан из света. Золотые волосы, голубые глаза, улыбка, которая могла растопить лед. Я следовал за ним, как щенок, готовый на все ради одного взгляда.
Кунсайт встал. Медленными шагами он подошел к окну и уперся ладонями в холодное стекло.

Снаружи моросил дождь, оставляя на стекле длинные, извилистые полосы, по которым скользили и рассыпались огоньки свечей. Он смотрел, как капли стекают по стеклу, будто это были слезы, которые он никогда не позволял себе пролить.
— Полгода я добивался его внимания. Писал стихи, дарил цветы, приглашал на балы. Он принимал все это с улыбкой, но... в его глазах я видел лишь снисходительность. Для него я был развлечением, способом скоротать время.
— А потом... — голос Кунсайта дрогнул, — потом я решился признаться. На балу у герцога Тремена, в саду, под звездами. Я сказал ему, что люблю его, что готов отдать жизнь за один его поцелуй.
Он вернулся к кровати, сел обратно в кресло.
— Знаешь, что он ответил? — Кунсайт посмотрел на Зойсайта. — Он рассмеялся. Не злобно, не жестоко. Просто... удивленно. Как будто я сказал что-то нелепое.
"Милый Кунсайт, — сказал он мне тогда, — ты же понимаешь, что это невозможно? Я не могу любить... такого, как ты."

Воспоминания причиняли боль даже спустя годы.

— Такого, как я. Слишком простого, слишком серьезного, слишком... неинтересного. Он попытался объяснил мне, что я хороший человек, что из меня выйдет отличный офицер, но любовь... любовь требует страсти, огня, а во мне он видел только преданность и скуку.

— В ту ночь я принял решение, — продолжил Кунсайт, взяв холодную руку Зойсайта в свои. — Я поклялся никогда больше не открывать сердце. Стать идеальным солдатом, служить Империи, но никогда не любить. Потому что любовь... любовь делает нас уязвимыми.

Он замолчал, сжимая пальцы принца.

— Больше десяти лет я следовал этому правилу. Много  лет после я был идеальным генералом справедливым, строгим, преданным долгу. Но холодным. Всегда холодным. И знаешь что? — он усмехнулся печально. — Это работало. Никто не мог причинить мне боль, потому что я не позволял никому приблизиться.
Дождь за окном усилился, капли стучали по стеклу.

— А потом появился ты, — сказал Кунсайт тихо. — Загадочный, дерзкий, постоянно  непокорный принц. Который спасает простых солдат, рискуя собственной жизнью. Который смеется над опасностью и при этом... при этом так одинок, что мне хочется обнять его и никогда не отпускать.
Он поднес руку Зойсайта к губам, осторожно поцеловал пальцы.
— Проснись, — прошептал он. — Пожалуйста, открой глаза. Я не готов потерять тебя. Не сейчас, когда только начал понимать, что значит снова чувствовать.

Кунсайт, сидя у постели Зойсайта, чувствовал себя опустошенным и странно уязвимым. Он не заметил ни рассвета, ни суеты за стенами крепости, пока стук в дверь не заставил его вздрогнуть.

Вошел старший лекарь, его лицо было бледнее обычного.
— Генерал, — начал он, нервно теребя руки. — Прибыли посланцы из столицы. И… с ними семейные лекари Верховного Командующего. Они требуют немедленно забрать лорда Зойсайта.
Кунсайт почувствовал, как сердце ухнуло в груди.
— Что?! — голос его прозвучал глухо. — Но он еще слишком слаб! Его нельзя перевозить!
Генерал догадывался, что это должно было произойти, но надеялся, что сможет хоть немного времени провести рядом с принцем, убедиться в его выздоровлении.
— Приказ прямолинеен, генерал, — лекарь опустил глаза. — Они ждут.
Зойсайт застонал и открыл глаза. Он посмотрел на Кунсайта, затем на лекаря.
— Что происходит? — прохрипел принц.
— За тобой приехали, — Кунсайт попытался говорить спокойно, но слова давались с трудом. — Из столицы.
Лицо Зойсайта побледнело еще сильнее. В его глазах мелькнула паника, настоящая, неприкрытая, не та, что была частью его игр.
— Нет, — прошептал он. — Только не это.
Но было поздно. В комнату вошли двое мужчин в дорогих, расшитых серебром халатах. Их лица были строгими и непроницаемыми, а за ними стояли четверо гвардейцев в униформе личной охраны Верховного Командующего. Они несли носилки.
— Лорд Зойсайт, — произнес один из целителей, его голос был холодным и официальным. — Мы прибыли по приказу Его Высочества. Вы должны немедленно отправиться с нами.
— Я никуда не пойду! — Зойсайт попытался оттолкнуться от кровати, но тут же захлебнулся стоном боли, и его тело бессильно рухнуло обратно.
— Он не транспортабелен! — жестко заявил Кунсайт, становясь между принцем и прибывшими.
Целитель даже не взглянул на него.
— Приказы Верховного Командующего не обсуждаются, генерал. Подготовьте его.
Гвардейцы шагнули вперед, и Кунсайт с горечью осознал, что у него нет выбора. Противостоять прямому приказу Верховного Командующего, да еще и его личной гвардии, означало бы мятеж.
Он склонился над Зойсайтом, его голос был тихим, полным горечи.
— Мне жаль, Зойсайт. Я… я не могу.
Глаза Зойсайта встретились с его глазами. В них была мольба, отчаяние и горестное осознание собственной судьбы. Принц слабо улыбнулся, та же бледная, почти болезненная улыбка, что и после боя, но теперь в ней не было ни грамма дразнящего превосходства, лишь чистая беззащитность.
Он притянул Кунсайт к себе. Генерал на мгновение показалось,что принц хочет его поцеловать, но он прошептал,
— Постарайся найди ответы, постарайся понять, —  а затем громко добавил:
— Всегда… возвращаюсь туда, откуда пришел.
Эти слова были сказаны скорее себе, чем Кунсайту.
Целители, не дожидаясь согласия, начали готовить Зойсайта к переезду, наскоро зафиксировав его на носилках. Движения их были быстрыми и отработанными, лишенными какой-либо теплоты.
Кунсайт стоял в стороне, чувствуя себя абсолютно бессильным. Он смотрел, как Зойсайта осторожно поднимают и выносят из комнаты, как его тело, еще вчера столь неуловимое и смертоносное, теперь безвольно лежит на носилках.
Когда носилки проносили мимо, Зойсайт в последний раз взглянул на него. В его изумрудных глазах был целый мир не проговоренных слов: боль, разочарование, но и какая-то странная благодарность за всё.
Затем дверь закрылась за ними, и Кунсайт остался один.