Глава 7: Тень в саду
Зойсайт проснулся легко, словно пушинка, едва коснувшись поверхности воды. Ещё до того, как открыть глаза, он почувствовал чьё-то присутствие в комнате. Не двигаясь, притворился спящим, старая привычка, выработанная за годы жизни при дворе, где бдительность была залогом выживания. По характерному скрипу сапог и неторопливым шагам он мгновенно понял, что это генерал.
Когда Кунсайт, судя по звукам, вышел из комнаты, Зойсайт, наконец, открыл глаза. Первое, что он осознал — это генеральская спальня. Мягкое утреннее солнце пробивалось сквозь тяжёлые шторы, окрашивало массивную мебель и строгий интерьер в золотистые тона. И тут, словно вспышка молнии, на него обрушилось воспоминание о вчерашнем вечере, и о поцелуе в саду.
Его щёки вспыхнули, и он непроизвольно шлёпнул себя по губам, словно пытаясь стереть следы недавнего прикосновения. Но затем, вопреки всякой логике, его пальцы нежно скользнули по ним, вспоминая тепло и вкус. «Глупость какая!» — мелькнуло в голове, но сердце предательски сладко сжалось.
Он спешно слез с кровати, его движения были такими же быстрыми и бесшумными, как всегда. Стащил со стула свой камзол, он подошёл к двери. Ему отчаянно хотелось улизнуть и избежать неловкого разговора, который, он знал, неизбежно последует за таким поступком. Принц замер у двери, прислушиваясь к звукам крепости. Когда убедился, что коридор пуст, принц скользнул наружу, словно тень, и почти бегом бросился к своей каморке.
Заперевшись внутри, Зойсайт злобно выругался в пустоту. “Зачем ты полез к нему целоваться, идиот?! Глупый, глупый!” — шептал он, отчитывая себя. Но затем, поймав своё отражение в полированном металле доспехов, задумчиво улыбнулся, вспоминая, как крепко генерал сжимал его в объятиях, как отчаянно отвечал на поцелуй. Эта мысль вызвала странное и непривычное тепло в груди.
Последующие дни стали для Кунсайта настоящей пыткой. Он всё чаще искал повода пообщаться с принцем, его взгляд постоянно выискивал платиновую макушку в толпе солдат. Но Зойсайт, словно чувствуя его намерения, избегал Кунсайта всеми возможными способами. Когда генерал подходил, Зойсайт делал вид, что не видит его, погружаясь в разговор с солдатами или демонстративно изучая что-то на тренировочном плацу. Когда Кунсайт пытался пригласить его на разговор, сержант Марек или капитан Маркс, словно из ниоткуда появлялись, отвлекая генерала какими-то неотложными докладами или срочными вопросами, которые, как подозревал Кунсайт, были лишь отговорками. И его это бесило, но он не мог уличить их напрямую, так искусно они разыгрывали спектакль, а Зойсайт мастерски отводил взгляд.
Так продолжалось несколько дней. Напряжение между ними росло, невысказанное желание и смущение витали в воздухе крепости, ощутимые для обоих. Пока в одну из ночей Кунсайт, не в силах уснуть, заметил белую тень, скользящую по его саду.
Он моментально понял, кто это. Сердце пропустило удар, а затем забилось как бешеное. Не раздумывая, генерал поспешил туда.
— Зойсайт, — тихо, но твёрдо позвал он, его голос был глухим в ночной тишине.
Белая фигура впереди замерла. Зойсайт стоял спиной к нему и казался почти призрачным в лунном свете: белая рубашка, телесного цвета бриджи, распущенные волосы водопадом спадали на плечи.
Кунсайт подошёл ближе, поймал принца за руку и развернул.
— Я хотел побыть один, поэтому решил прогуляться в саду, — голос Зойсайта был на удивление ровным, но Кунсайт чувствовал лёгкую дрожь в его руке. — Вы же не против?
Генерал нахмурился, его терпение иссякало.
— Ты... Вы сейчас издеваетесь, лорд Зойсайт? — прошипел он, едва сдерживая ярость, смешанную с отчаянием. — Я третий день пытаюсь с вами поговорить...
— О чём? — принц с наигранным удивлением поднял бровь, пытаясь сохранить безразличие. Но Кунсайт видел, как его глаза нервно скользят по лицу генерала.
Кунсайт сделал шаг ближе, так что между ними не осталось почти никакого расстояния, и обхватил его предплечья, сжимая крепко.
— О нашем поцелуе! — выдохнул он, и эти слова повисли в воздухе, гулкие и неоспоримые.
Зойсайт рассмеялся, весело, звонко, но как-то уж слишком натужно.
— Ой, генерал, неужели вы придаёте так много смысла этому пьяному...
— Что?! — Генерал резко вздёрнул подбородок, его глаза потемнели от возмущения. — Ты хочешь сказать, что это было просто пьяное забытьё?!
— Это просто банальный...
— Я не верю! — Кунсайт прервал его, его голос был полон стальной уверенности. — Я не верю тебе! Я знаю и чувствую, что ты тоже этого хотел, как и я...
Зойсайт отвёл взгляд, его плечи слегка опустились.
— С каких пор, мой генерал, вы стали таким открытым? — прошептал он, и в его голосе слышалась уже не насмешка, а скорее изумление.
Кунсайт подался вперёд, его взгляд был прикован к Зойсайту.
— С тех самых, как ты появился в моей жизни, — его голос был низким и хриплым, полным внезапно прорвавшихся чувств.
После слов Кунсайта, прозвучавших в ночной тишине сада, Зойсайт на мгновение замер, поражённый такой нехарактерной для генерала откровенностью. Эта фраза, произнесённая низким, хриплым голосом, словно сломала последние барьеры. Вместо того чтобы отступить, как велел ему разум, Зойсайт почувствовал лишь ещё большее, неудержимое притяжение.
Их губы встретились снова, но теперь это был не просто поцелуй: это было заявление, клятва, битва и капитуляция одновременно. Зойсайт впился в Кунсайта с такой силой, будто пытался через этот контакт передать все невысказанные слова, все бессонные ночи, все украденные взгляды за эти годы.
Кунсайт резко притянул Зойсайта к себе с такой силой, что тот потерял равновесие и всей тяжестью обрушился на него. Их тела столкнулись – жёстко, почти болезненно, но ни один не отпрянул. Руки генерала, такие сильные, привыкшие держать оружие, вдруг потеряли всю свою военную выучку, превратившись в инструмент не сражения, а обладания.
Они сжали плечи Зойсайта, дорогая ткань рубашки не выдержала, где-то хрустнули нити. На обнажившейся коже тут же проступили красные следы от ногтей немые свидетельства его утраченного контроля.
Зойсайт почувствовал, как дрожит, не от слабости, а от сдерживаемой страсти, что делало этот жест ещё более откровенным, чем любой звук.
Кунсайт подхватил принца на руки легко, словно тот был невесом и, не отрывая губ, понёс его через сад. Лунный свет скользил по их фигурам, а аромат ночных цветов смешивался с запахом эля и терпкой мужественности Кунсайта. Шаги генерала были быстрыми и уверенными, словно он всю жизнь ждал этого момента.
Они вошли в покои генерала, и дверь бесшумно закрылась за ними, отрезая от остального мира.
Его губы вновь нашли губы Зойсайт, и это был поцелуй, воплощавший невысказанные желания, годы одиночества, жажду тепла.
Принц не остался в долгу. Его зубы, острые и требовательные, нашли чувствительную кожу под челюстью Кунсайта, заставив генерала резко, судорожно вдохнуть. Пальцы Зойсайта, зарывшиеся в густые волосы на затылке Кунсайта, были не лаской, а властным, почти приказным требованием, заставляющим голову генерала запрокинуться назад, открывая шею для новых, дразнящих прикосновений.
Мир сузился до нескольких обострённых до предела ощущений. Прерывистое, сбившееся дыхание одного смешивалось с тихими, сдавленными стонами другого. В воздухе витал насыщенный, пьянящий запах кожи, пота и чего-то неуловимо "ихнего", уникального для этого момента. И когда Кунсайт, наконец, потерял последние крохи терпения, раздался резкий звук рвущейся ткани, нарушающий густую тишину ночи.
На мгновение они разъединились, лоб ко лбу, глаза в глаза. В тёмных, бездонных глазах Кунсайта бушевала неукротимая буря подавленной страсти и внезапно вырвавшегося желания. Зойсайт, напротив, смотрел на него с вызовом, его изумрудные глаза горели, а уголки губ дрожали в едва уловимой, соблазнительной усмешке.
И снова губы встретились, но теперь это был медленный, исследующий поцелуй, в котором было столько же невысказанных обещаний, сколько и безмолвных вопросов. Каждое прикосновение, каждый вдох словно говорил: "Я здесь", "Это реально", "Ты уверен?". Зойсайт давал Кунсайту пространство для отступления, одновременно нежно, но настойчиво подталкивая его к краю.
Кунсайт ответил, прикусив нижнюю губу Зойсайта, чуть дольше, чем следовало. Принц вскрикнул, но не от боли, а от внезапного шока и удовольствия, который пронзил его до самых кончиков пальцев. Этот звук, этот инстинктивный, неконтролируемый возглас, казалось, разорвал последние преграды между ними, открывая путь к полной, безудержной отдаче.
Генерал, обычно такой сдержанный и подчёркнуто дисциплинированный, полностью отдался нахлынувшим чувствам. Его прикосновения были уверенными и требовательными, исследуя каждый изгиб тела Зойсайта, но при этом полными какой-то удивительной, бережной нежности, словно он держал в руках нечто невообразимо хрупкое и драгоценное.
Зойсайт, привыкший к поверхностным связям и скрытым мотивам, к обрывочным, осторожным ласкам, впервые в жизни ощутил себя по-настоящему желанным и защищённым. В объятиях Кунсайта он нашёл утешение, о котором даже не смел мечтать. Каждый поцелуй генерала был глубоким, обжигающим, стирая все границы между ними. Кунсайт впивался в его губы, шею, ключицы, оставляя за собой след горячих прикосновений. Зойсайт отвечал с такой же неистовой отдачей, его тонкие пальцы путались в жёстких волосах генерала, царапали широкие плечи, притягивая его ближе, желая ощутить каждую мышцу.
Их тела двигались в древнем, инстинктивном танце, забыв о титулах, долге и опасностях внешнего мира. Кунсайт, с его мощью и терпением, вёл, а Зойсайт, гибкий и податливый, следовал за ним, доверяя себя полностью. Каждый их вздох, каждое движение было словно подтверждением того, что они оба годами искали именно этого единения. Ночь была наполнена тихими стонами, сбивчивым дыханием и шёпотом, который не нёс в себе слов, лишь чистые, необузданные эмоции.
Поддавшись инстинктам, они оба нашли то, чего им так не хватало: Кунсайт — неожиданную мягкость и хрупкость за дерзким фасадом принца; Зойсайт — надёжную опору и безусловное принятие в суровой душе генерала. В этой тихой, интимной темноте они были просто двумя мужчинами, нашедшими друг в друге забвение от одиночества и жестокости мира.
Утро наступило незаметно, окрасив комнату генерала мягкими серыми тонами. Зойсайт проснулся первым. Он лежал, прижавшись спиной к широкой груди Кунсайта, ощущая его ровное дыхание и сильное биение сердца. Непривычное тепло и спокойствие разливались по его телу, обволакивая душу. Он осторожно повернул голову, чтобы посмотреть на спящего генерала. В утреннем полумраке черты Кунсайта казались мягче, а на лице читалось умиротворение, которого Зойсайт никогда не видел.
Но это мгновение мира и безмятежности было мимолётным. Как только сознание Зойсайта прояснилось, его настигла жестокая реальность. Страх, холодный и липкий, мгновенно пронзил его насквозь. Он вспомнил отца. Вспомнил его безжалостные глаза, его холодное равнодушие, его абсолютную власть. И в голове, словно набат, зазвучал один и тот же вопрос: что произойдёт, если Верховный Командующий узнает об этом?
Этот страх, подпитываемый горьким опытом прошлого, перевесил все остальные чувства, нежность, радость, покой. Он был всепоглощающим, леденящим кровь. Зойсайт резко отстранился, его сердце забилось в панике, заглушая мирное сопение Кунсайта. Ему нужно было уйти. Немедленно.
Кунсайт, чутко спавший, даже в объятиях Морфея, моментально ощутил изменение в движениях Зойсайта. Его глаза распахнулись, фокусируясь на стремительной фигуре принца, которая уже натягивала бриджи, а затем лихорадочно искала свой камзол.
— Я... должен уйти, — прошипел Зойсайт, когда Кунсайт попытался остановить его, легко сбрасывая его руку со своего предплечья. Голос принца был надломлен, а в изумрудных глазах застыл животный ужас. — Если нас увидят, то...
Кунсайт поднялся, его обнажённый торс, освещённый первыми, робкими лучами рассвета, казался ещё более могучим и сексуальным. Зойсайт поймал себя на этой предательской мысли, и его щёки вспыхнули. Это лишь усилило отчаянное желание бежать. Он знал: ему стоило уйти, иначе Кунсайт пострадает.
— Что? — потребовал генерал, делая шаг к принцу, пытаясь прочитать что-то в его лихорадочном взгляде.
— Всё слишком серьёзно, — прошептал Зойсайт, отворачиваясь.
— Объясни, — Кунсайт приблизился, его голос был мягким, почти умоляющим, но твёрдым в своём требовании. Он осторожно обхватил плечи принца, пытаясь заставить его посмотреть в глаза.
Зойсайт вздрогнул от прикосновения, словно Кунсайт обжёг его. Он отошёл на шаг, провёл устало рукой по лицу, словно пытаясь стереть с него последние следы нежности и удовольствия.
Кунсайт терпеливо ждал. Он видел боль в глазах Зойсайта, чувствовал его дрожь, и это лишь усиливало его решимость узнать правду.
— Мой отец..., — начал Зойсайт, и его голос был едва слышен, как шёпот ветра. Он сделал паузу, собираясь с силами. — Он не даст нам быть вместе. Никому. Все, с кем я когда-либо сближался, исчезали. Моя няня, мой гувернёр... даже один мой друг детства. Просто исчезали. В небытие. Он... он не терпит ничьих привязанностей ко мне. Потому что... потому что, Поэтому… поэтому я всегда был одинок. Он так хотел.
В тот же миг, едва последние слова сорвались с губ Зойсайта, Кунсайт крепко обнял его, прижимая к себе. Он не колебался ни секунды, не сомневался. Слова принца ударили его как молния, но лишь укрепили его решимость.
— Дурачок, эта крепость — не просто военный форпост. Она ключ к обороне всей восточной границы. Твой отец, то есть Верховный Командующий, знает: одно неосторожное движение, и мы можем потерять стратегическую позицию, за которую сражались годами. Здесь его власть ограничена необходимостью.
— Что? — удивлённо спросил Зойсайт.
— Ты больше не один, — прохрипел Кунсайт, зарываясь лицом в платиновые волосы Зойсайта, вдыхая его запах, смешанный с ароматом прошедшей ночи. — Я не дам тебя в обиду. Слышишь? Никогда.
Это было больше, чем просто слова. Для Зойсайта, привыкшего к предательству и одиночеству, эти обещания звучали как древнее пророчество, слишком прекрасное, чтобы быть правдой.
Слёзы хлынули по щекам Зойсайта, моча ткань на плече генерала. В объятиях Кунсайта было так спокойно, так безопасно, как никогда прежде. Он цеплялся за него, как за спасательный круг в бушующем море.
"Впервые в жизни я чувствую себя в безопасности. Не потому что спрятался, а потому что рядом тот, кто может противостоять даже отцу. По крайней мере, здесь, в этих стенах, где каждый камень пропитан войной и честью."
Для Зойсайта, который всю жизнь был лишь инструментом, чья судьба была расписана по минутам, эта мысль стала откровением. Здесь, в объятиях этого сурового, но такого неожиданно нежного мужчины, он чувствовал себя по-настоящему живым.
— Я верю, мы можем справиться..., — тихо повторял Кунсайт, поглаживая спину Зойсайта, шепча слова утешения и защиты, в которые он сам изо всех сил старался поверить. Он чувствовал, как хрупкое тело принца дрожит в его руках, и поклялся, что не позволит никому причинить ему боль.
Когда Зойсайт, всхлипывая, наконец, немного успокоился в крепких объятиях Кунсайта, генерал бережно отстранился. Его руки всё ещё нежно покоились на плечах принца, а большой палец поглаживал тонкую ткань рубашки. Кунсайт помог Зойсайту одеться, его движения были осторожными и внимательными. Они стояли посреди комнаты, освещённой лишь слабым предрассветным светом, и обсуждали свои варианты. Говорили тихо, почти шёпотом, словно сам воздух мог подслушать их опасные планы.
Решение было принято: они будут встречаться тайно, оберегая свой секрет любой ценой. Слишком велики были ставки, слишком высока цена раскрытия их отношений. Каждое слово Зойсайта о жестокости отца эхом отзывалось в сознании Кунсайта, заставляя его поклясться защитить принца.
С того дня началась их тайная "кампания". Крепость стала для них одновременно тюрьмой и убежищем, местом, где они постоянно балансировали на грани. Днём, когда вокруг кипела жизнь, каждый шаг был просчитан. Кунсайт, проходя мимо Зойсайта в коридоре или на плацу, мог незаметно коснуться его руки, локтя, или даже слегка задеть плечом, посылая короткий, но пронзительный импульс, который Зойсайт мгновенно улавливал. Эти мимолетные прикосновения были их личным, безмолвным языком, полным скрытой нежности и обещаний.
Иногда генерал приглашал принца в свой кабинет под предлогом "обсуждения важных дел". Дверь плотно закрывалась, и в четырёх стенах, скрытые от посторонних глаз, они целовались до забытья, навёрстывая упущенное, обмениваясь ласками, полными жара и страха. Воздух в кабинете нагревался от их невысказанных желаний, и каждый вздох становился общим.
На тренировках они редко сходились в спарринге, но если такое случалось, то казалось, вокруг них даже воздух наэлектризовывался. Каждый их удар, каждый блок был пропитан невидимой искрой, опасным танцем притяжения и подавленной страсти. Солдаты, хоть и не понимали истинной причины, чувствовали это напряжение, списывая его на соперничество двух сильных личностей.
Все вокруг заметили, что генерал Кунсайт стал более приветливым и даже задумчивым. На его суровом лице чаще появлялась едва заметная улыбка, а взгляд иногда уходил вдаль, словно он мечтал о чём-то далёком. Солдаты списывали это на успешную операцию против бандитов или на прибытие принца, который, как они считали, смягчил их командира. Никто и представить не мог истинную причину этих изменений.
Каждый вечер, когда крепость погружалась в сон, Зойсайт и Кунсайт встречались в тайном саду. Принц, словно белая тень, скользил по дорожкам, ожидая генерала. Они немного гуляли, обмениваясь шёпотом о мелочах, которые их раздражали или радовали. Иногда они расходились по своим комнатам, но чаще, не в силах оторваться друг от друга, перебирались в спальню Кунсайта, где до самого утра любили друг друга, отдаваясь запретной, но такой желанной страсти. Каждый рассвет приносил им не только тревогу расставания, но и сладкое предвкушение следующей ночи. Их секрет стал их общим миром, хрупким и драгоценным.