мне без нее никак||турбо

Дверь в квартиру Анфисы закрылась с тихим щелчком. Звук, знакомый до боли — ровно семь дней назад он стоял по ту сторону, не решаясь постучать. Теперь же он вошел, но ощущал себя не менее чужим.

Коридор был узким, освещенным тусклым светом ночника. На вешалке — его же куртка, оставленная в тот день, когда все пошло под откос. Она висела аккуратно, будто ждала хозяина, но теперь казалась музейным экспонатом — свидетельством жизни, которой больше не существовало.

— Раздевайся — бросила Анфиса через плечо, направляясь на кухню. Голос ровный, без эмоций. Не приглашение, не упрек — констатация.

Валера машинально снял ботинки, оставив их у порога. В воздухе витал знакомый запах — кофе, лавандового мыла и чего-то неуловимого, что всегда было ее. Он сделал шаг вперед, и скрип половицы под ногой заставил его вздрогнуть — как вздрагивают от неожиданного звука в пустом доме.

Кухня встретила его холодным блеском чистой плиты и пустой вазой посередине стола. Анфиса стояла у раковины, наливая воду в чайник. Ее движения были точными, выверенными — никакой дрожи в пальцах, никаких лишних жестов.

— Садись — сказала она, не оборачиваясь.

Он опустился на стул, и дерево холодно прижалось к его бедрам даже сквозь спортивки. Руки сами легли на стол — ладонями вниз, как на допросе. На костяшках засохла кровь — не его. Он сжал кулаки, пряча следы.

Чайник зашумел, заполняя комнату белым шумом. Анфиса достала две кружки — синюю и салатовую. Простой бытовой жест, от которого перехватило дыхание. Как будто ничего не изменилось. Как будто он не...

— Руки помой — ее голос разрезал иллюзию. Она поставила перед ним перекись и вату. Не аптечку — только это. Не «дай посмотрю», не «тебе больно?» — лишь холодное указание устранить следы.

Вода в раковине стала розовой, когда он смывал с рук чужую кровь. Мыло пенилось, заполняя царапины жгучей болью. Он смотрел, как грязь сходит с пальцев, оставляя кожу чистой, но чужой — как будто моет не свои руки.

Когда он вернулся, на столе стоял дымящийся чай. Анфиса сидела напротив, обхватив свою кружку ладонями. В ее позе не было закрытости - только усталость. Такая усталость, когда уже нечего защищать.

— Я не простила тебя — сказала она ровно, поднимая на него глаза. В них не было ни гнева, ни боли — только странное, почти клиническое спокойствие. — Но я устала от всего этого.

Он хотел что-то сказать, но язык прилип к небу. Чай обжег губы, когда он сделал глоток — слишком сладкий, как она всегда любила. Сахар не перебивал горечь.

— Вова... — начал он, но она резко подняла руку.

— Только не про него — Она поставила кружку с тихим стуком. — Все что угодно,но не он.

За окном плыл снег — хлопья зимы, обещавшие заморозить все, к чему прикоснутся. В подвале оставался. Вова с разбитым лицом. Невысказанные слова. Но здесь, за этим столом, существовало только хрупкое перемирие.

Анфиса потянулась через стол и накрыла своей ладонью его сжатый кулак. Прикосновение было легким, как падающий снег — и таким же холодным.Но родным.

— Кис... — начал Валера смотря на котенка,который бежал к нему — Зачем?

— Что зачем? — брюнетка понимала суть разговора,но хотела чтобы кудрявый сказал прямо.

— Зачем ты вытаскиваешь меня постоянно? Ты могла пойти и сдать меня мусорам после такого. — одна рука накрытая ее ладонью,а другая аккуратно гладила котенка свернувшегося калачиком на его коленях.

Котенок мурчал на коленях у Валеры, мурлыканье разрывало тишину кухни, как маленький моторчик, работающий вопреки всему. Анфиса не отвела ладони с его кулака, но и не сжала его — просто лежала там, легкая и прохладная, как последний кусочек льда в растаявшем коктейле.

— Потому что я тоже устала — наконец сказала она, глядя не на него, а на свой чай. — Не от тебя. От всего этого дерьма, в котором мы барахтаемся. От Вовы, от этих разборок, от того, что каждый раз, когда ты орешь, мне кажется, что ты снова превращаешься в того урода, которым не был никогда.

Она подняла глаза, и в них не было привычной стали — только усталость, накопленная за все эти дни, когда она ждала у закрытой двери, зная, что он там, но не пуская.

— Ты думаешь, мне было легко? Стоять и слушать, как ты извиняешься? Но я не сдала тебя не потому, что мне жалко. А потому что если ты сядешь — то сядешь навсегда. А я... — Она замолчала, будто поймала себя на слове, которое не хотела произносить.

— Ты что? — Валера наклонился вперед, котенок недовольно пискнул, но не ушел.

— Я не хочу, чтобы ты сгнил там. Даже после всего,я люблю тебя.

Он замер. Эти слова ударили сильнее, чем если бы она плюнула ему в лицо. Сгнил. Не пропал, не испортился — именно сгнил, как будто она уже видела, во что он может превратиться, если продолжить идти по этому пути.Но последние слова заставили его сердце биться сильнее.

— Значит, еще не все потеряно? — он выдавил из себя, голос хриплый, как будто он снова стоял под ее дверью и не решался постучать.

Анфиса наконец убрала руку, отхлебнула чай и поставила кружку с тихим стуком.

— Не знаю. Спроси у котенка.

Он посмотрел вниз.Черный комок на его коленях сладко потянулся, уткнулся мордой в его ладонь и замурлыкал громче.

— Предатель — буркнул Валера, но пальцы сами собой вцепились в теплый мех, будто ища точку опоры.

Брюнетка не улыбнулась. Но уголок ее губ дрогнул — всего на миг.

— Он просто помнит, как ты его спасал, Животные не забывают хорошее.

— А люди?

— Люди — да. — Повторяя слова говорила брюнетка.

Тишина снова накрыла кухню, но теперь она была не такой тяжелой. За окном падал снег, чай остывал, а котенок сладко сопел, свернувшись калачиком на коленях у человека, который еще не знал, заслужил ли он это тепло.

Щелчок двери.

— Это я! — раздался голос.Аиша.

— Мы вообще то! — пробурчал Зима вместе заходя на кухню.

Лиса влетела в кухню, как рыжий вихрь, сбрасывая мокрую куртку прямо на пол. Зима замер в дверном проеме.

— Ой, простите, мешаем? — Аиша фальшиво прикрыла рот ладонью, но глаза смеялись. 

Анфиса медленно отвела руку от Валеры. Ее лицо снова стало мраморным. 

— Садитесь. Чайник остыл. 

Зима молча поднял куртку подруги, развесил на спинке стула. Его движения были резкими, как ножницы. 

— Обсуждать будем, значит? — Он ткнул пальцем в Валерино направление, но смотрел на Анфису. — После того как он Вове челюсть чуть не отправил в свободное плавание? 

Котенок зашипел, почуяв напряжение. Валера машинально прижал его к себе. 

— Я начала первая — сказала Анфиса тихо, но так, что Зима замолчал на полуслове. — Мои ошибки — мой разбор.

Аиша свистнула, наливая себе чай прямо из общего чайника: 
— Браво, Фиска! Романтично. Особенно с учетом синяка у Вовы размером с Урал. — Она шлепнулась на стул рядом с Валерой, намеренно громко хлюпая чаем. — Ну что, Турбо, как ощущения? Вернулся в лоно семьи, пока твой старший в травме осколки кости собирает? 

— Аиша — Анфиса ударила ладонью по столу. Чашки прыгнули. — Следующая шутка — твои вещи на лестнице.

Повисло молчание. Только котенок нервно бил хвостом по Валерной руке. 

— Я ему... спасибо не сказала, — внезапно проговорила Аиша, глядя куда-то мимо всех. Голос без привычной ехидны. — Недавно проходила,ко мне какой то баклан клеился,а он отпугнул...

Зима сжал кулаки: 
— И что? Теперь ему индульгенция? Он Анфису в грязи топтал! Называл... 

— Хватит. — Валера поднял голову. Не крикнул — просто произнес. Но Зима отпрянул, будто его толкнули. — Я не за индульгенцией. И не за прощением.

Он осторожно поставил котенка на пол.Бес тут же юркнул под стол. 

— Я здесь потому, что она сказала идем — Его глаза уперлись в Анфису. — И пока она не скажет уйди — я здесь. Даже если мне тут морду бить будут.

Аиша присвистнула, но уже без злости: 
— Ого. Турбо сменил пластинку. 

Анфиса встала. Подошла к плите. Достала четвертую кружку — простую, белую, без имен. Налила кипятка. 

— Зима, сахар? — спросила она ровно. 

Тот растерянно моргнул: 
— Два... 

— Валера? — Она не обернулась. 

— ...Без — он выдавил, глядя на ее спину. 

Она поставила перед Зимой сладкий чай. Перед Валерой — пустую белую кружку. Долила кипятка в свою остывшую. 

— Пейте. Пока горячее. 

Молчание снова натянулось, но уже иначе. Не как струна, готовая порваться. Как одеяло — колючее, неудобное, но хоть какое-то прикрытие. 

Аиша первая хлюпнула чаем: 
— Кстати, о Вове... Менты его забрали. Пьяный в луже валялся, орал про «предателей». 

Валера не дрогнул. Просто сжал белую кружку так, что пальцы побелели. Анфиса наблюдала за ним краем глаза. 

— Значит — Зима отпил глоток, крякнул. — Теперь ты главный на районе вместо него?

Валера поднял глаза. Не на Зиму. На Анфису. 

— Я здесь главный только для кота.

Под столом котенок слабо мурлыкнул, будто соглашаясь. 

Анфиса наконец присела. Достала из хлебницы сухарь, разломила пополам. Одну половину — Аише. Вторую — Валере. 

— Ешьте. Чай без печенья — деньги на ветер. 

Жест был мелкий. Бытовой. Но Валера взял сухарь как осколок той жизни, которую, может быть, еще можно склеить. 

Аиша громко хрустнула сухарем, специально размахивая им перед самым носом Валеры:
— Ну что, новоиспеченный «главный по коту», а печеньки у тебя закончились? У нас тут в конституции района статья 15: без галетного довольствия — власть нелегитимна!

Зима фыркнул, но уже без злости. Валера неуверенно потыкал сухарь в чай, наблюдая, как крошки тонут в темной жидкости.

— Ага — Аиша кивнула с деловым видом, — вот видишь,Вахит? Он уже стратегию разрабатывает. Как обезвредить вражескую выпечку силой кипятка.

— Аиш, хватит, — Анфиса прикрыла глаза, но уголки губ дрогнули.

— Не-а! — Рыжая ткнула пальцем в белую кружку Валеры. — Вот он — символ! Чистота помыслов! Пустота карманов! Турбо, ты чего молчишь? У тебя же теперь титул «Котофея Всея Кухни». Представляешь, как Вове в больнице завидно будет? Лежит, челюсть проволокой стянута, а ты тут... — Она сделала паузу для драматизма, — ...сухари в чае мочишь. Апогей власти!

Валера неожиданно крякнул. Звук был глухим, больше похожим на попытку подавиться, но Аиша торжествующе хлопнула в ладоши:

— Он засмеялся! Видела, Фиска? Мой юмор пробил его бронебойную хмурость!

— Это он подавился — сухо заметил Зима, но уже пододвинул вазу с сахаром к Аише. — На, добавь себе сладости. А то ядреность твоих шуток сахар не перебивает.

— О, спасибо,любимый! — Аиша щедро насыпала три ложки, размешала с театральным лязгом ложки. — Валера, гляди — вот твоя метафора. Я — это ты после драки. — Она подняла кружку с коричневой жижей на дне. — Сверху вроде светлая водичка это я, когда притворяюсь безобидной, а внизу — гуща непробиваемого идиотизма. Как твоя вера в Вову. Только я свою гущу сахарком заливаю. Советую и тебе.

Анфиса не выдержала — тихое фырканье вырвалось у нее, как пузырь воздуха из тонущей лодки. Валера замер, глядя на нее, будто увидел призрак улыбки.

— Что? — Анфиса нахмурилась, но было поздно.

— Она фыркнула! — Аиша вскочила, чуть не опрокинув стул. — Фиска! Да ты живая! Я думала, ты уже в саркофаг превратилась от их мужских разборок!

— Сядь — Анфиса попыталась сохранить строгость, но скомканный сухарь в ее руке дрожал. — И заткнись. Пожалуйста.

— Ладно, ладно — Аиша с комичным смирением сложила руки на столе. — Разрешите тогда озвучить план реабилитации для нашего «Котофея»?Она не дождалась разрешения — Во-первых, даем ему кодовое имя. «Тигр» — банально. «Рык» — слишком агрессивно. Пусть будет... «Мурзик». Во-вторых, назначаем ему искупительные работы. Мыть полы тут, выносить мусор...

— ...И кормить кота — неожиданно вставил Зима. Все повернулись к нему. Он пожал плечами, избегая взгляда Валеры — Что? Это святая обязанность «главного по коту». А то бедолага под столом от голода мурлыкать разучится.

Котенок, будто почувствовав свое имя, выбрался из-под стола и прыгнул Валере на колени. Тот машинально погладил его по загривку.

— Видишь? — Аиша показала пальцем на кота. — Он голосует лапами! Единогласно! Валера «Мурзик» Туркин, вы назначаетесь официальным поставщиком корма и поглаживаний!

Валера посмотрел на Анфису. Она отломила крохотный кусочек от своего сухаря и протянула коту.

— Это не искупление — сказала она тихо, глядя, как кот жадно хрустит угощением. — Это... тест на терпение. Кот орет по утрам. И блевать может в тапки.

— Как Вова после вчерашнего! — тут же ввернула Аиша.

На этот раз смеялись все. Коротко, нервно, но смеялись. Даже Валера. Его смех был похож на скрип несмазанной двери — ржавый и непривычный, но настоящий.

Анфиса наблюдала за ним. Лед в ее глазах не растаял, но треснул. Как корка на снегу под первым лучом солнца. Хрупко. Опаснo. Но уже не безнадежно.

— Ладно, «Мурзик» — Аиша допила чай с громким хлюпом. — Первый рабочий день начинается с уборки крошек. А я пойду — давно не спала на своей кроватке, а то у Алисы диван жесткий — Она встала, потянулась. — Фиска, если он опять начнет драться — зови. У меня есть водяной пистолет. И запас сарказма.

Дверь закрылась за ней. Зима тяжело вздохнул:

— Пойду тоже... Валера. — Он встал, впервые глядя ему прямо в глаза. — Кот — святое. Не облажься.

Они остались вдвоем. Точнее, втроем — с котом, требовательно тыкавшимся мордой в пустую тарелку. Валера поднял кружку. «Белая. Без сахара».Чистый лист. Терпкий, как правда. Но уже не ядовитый.

— А мне где лечь? — Тихо прохрепел кудрявый не поднимая взгляда на девушку.

— Со мной, не с Лисой же. — фыркнула брюнетка,убирая со стола — Что? — произнесла та чувствуя,как Валера прожигает в ней дыру. — Если хочешь — ложись с ней.Диван не предлагаю,он жесткий,а тебе завтра сборы проводить.

Валера замер, кружка в руке вдруг ставшая тяжелой. «Со мной». Два слова, брошенные так буднично, будто речь о передаче соли. Но в них — пропасть возможностей. И минное поле.

— Заботишься? — голос сорвался на хрип. Не упрек. Вопросительный знак висел в воздухе, как нож на нитке.

Анфиса резко развернулась к раковине, спина напряжена, как струна. Тарелки зазвенели, когда она ставила их с чуть большей силой, чем нужно.

— Кот привык спать на моей подушке — сказала она в стекло окна, за которым кружила метель. — Если ты ляжешь на диван — он будет орать под дверью. А соседи снизу... — Она не договорила. Шум воды из крана заполнил паузу. — ...у них ребенок. Им не до наших кошачьих концертов.

Логично. Железобетонно. И абсолютно прозрачно. Кот — удобный щит. Причина, а не разрешение. Валера встал, поставил белую кружку точно в центр своей подставки — салфетки с выцветшим рисунком яблока. Он помнил, как ее бабушка просила купить их.

— Я... в ванную сперва — пробормотал он, указывая на свои руки, на засохшие капли чужой крови у ногтей, на грязь, въевшуюся в складки кожи на запястьях,который не отмылись сразу. — Не запачкаю.

Анфиса не обернулась, лишь кивнула. Согласие? Безразличие? Он не стал гадать. Ванная была его убежищем — маленьким пространством кафеля и зеркал. Он умывался долго, скреб ногти щеткой, пока кожа не закраснела. Горячая вода жгла царапины на костяшках. Он смотрел в зеркало на свое отражение: щетина, синяки под глазами, пустота в зрачках. «Мурзик». Ирония Аиши резанула, но не больно. Было даже... спокойнее. Проще быть «главным по коту», чем Турбо с его кровавой славой.

Когда он вышел, в коридоре горел только ночник. Дверь в Анфисину комнату была приоткрыта. Он замер на пороге.

Она уже лежала на краю широкой кровати, спиной к двери, укрывшись одеялом до подбородка. На ее половине — порядок. Книга на тумбочке, очки поверх нее, стакан воды. На его, левой, стороне — пустота. Только смятая подушка и... кот. Тот самый черный бес, свернувшийся калачиком прямо посередине, намекая, кто тут истинный хозяин места.

— Он не подвинется — Анфиса сказала в темноту, не поворачиваясь. Голос сонный, но четкий. — Попробуй сдвинуть — поцарапает.

Валера осторожно присел на край. Пружины кровати жалобно скрипнули. Кот приоткрыл один глаз, зелено-желтый, как свет светофора в тумане, зевнул, показывая острые клыки, и уткнулся мордой в лапы.

Он лег. Тело, привыкшее к жестким матрасам и грязным углам, утонуло в непривычной мягкости. Запах — ее шампунь, стиральный порошок, что-то неуловимо знакомое — ударил в голову, вызвав спазм в горле. Он лежал на спине, глядя в потолок, где плясали тени от проезжающих машин. Между ними — целая вселенная. Кот. Анфисина спина под одеялом. Тишина, гудящая громче любого крика.

— Аиша права насчет дивана — вдруг сказала Анфиса. Тише, почти шепотом. — Он как доска. После ночи там спина отваливается. — Пауза. — ...И кот там гадил однажды. Потом долго выводили запах.

Это не было приглашением. Не было прощением. Это был... факт. Бытовой. Конкретный. Как перекись для рук. Как белая кружка. Часть правил этого нового, хрупкого мира.

— Понял — прохрипел Валера.

Кот громко заурчал, перевернулся на спину, подставив пушистое брюхо. Валера осторожно протянул руку, коснулся теплой шерсти. Кот не поцарапал. Просто мурлыкал громче, как маленький моторчик, работающий на солярке нежности.

— Предатель — снова пробормотал Валера, но пальцы уже водили по мягкому меху. Усталость, как тяжелая волна, накрывала с головой. Адреналин давно выгорел, оставив только вату в голове и тяжесть в костях.

Он не знал, сколько прошло времени. Минута? Час? Анфиса дышала ровно, но он чувствовал — она не спит. Так же, как и он. Оба притворялись. Оба слушали тишину и урчание кота.

— Вова...— сорвалось у него, прежде чем он успел заткнуть себе рот. Слово повисло в темноте, ядовитое и неуместное.

Она не ответила сразу. Просто перевернулась на другой бок, лицом к нему. В полумраке он видел только смутный овал лица и блеск глаз.

— Не сегодня, Валера — сказала она тихо, но так, что по спине пробежали мурашки. Не гнев. Предупреждение. — Сегодня — только тишина. И сон. Если сможешь.

Он закрыл глаза. Кот переполз, устроившись у него в ногах теплым комком. За окном выл ветер. Где-то далеко, в подвале, лежал рюкзак с темным пятном. В больнице стонал Вова. Но здесь, в этой комнате, пахло чистотой и тишиной. И пока кот мурлыкал, а Анфиса дышала рядом, казалось, что «пока» может длиться вечно. Или хотя бы до утра.

Он не услышал момента, когда уснул. Сон пришел как обвал — темный, без сновидений, но несущий забытье. Первое за семь дней. Первое — где не было кошмаров про ее глаза, полные презрения. Только глубокая, беспамятная тьма, и где-то на краю сознания — ровное урчание черного кота, стоящего на страже их шаткого перемирия.

Прощение начинается не со слов. Оно начинается с белой кружки и кота, который не боится твоих рук.

______________________________
Прошу подписку на тгк!!!
Фиска пишет🐈‍⬛(https://t.me/esexxs1)
буду очень благодарна!!!
Там будут выходить эдиты,видео про героев и возможно спойлеры,всех жду!
Ставим звездочки!!
Я вас люблю! 🫶