22 глава «Пепел лжи.»
Все то же старое кладбище. Две свежие могилы. У могилы Давида - скромный венок, несколько цветов. У могилы отца Валеры - только холм земли. Рядом с ними, в стороне, под старым вязом - две безымянные урны из дешевого темного пластика - Ночь и Клык.Их принес участковый - для захоронения по решению судамедэкспертизы. Ни цветов, ни свечей. Только холодный пластик и пепел. Контраст еще более жуткий.
Земля глухо стучала по крышке гроба Давида. Каждый удар - финальная точка в короткой жизни.Марат бросил свою горсть, отвернулся, утирая лицо рукавом куртки. Зима плюнул перед тем, как швырнуть землю - жест презрения не к Давиду, а к нелепости смерти.Вова кинул горсть молча, его лицо не дрогнуло. Грач бросил землю и отошел, закурив новую сигарету.Лиса с мокрыми глазами и дрожащими руками бросила горсть и назад уткнулась в плечо Вахита.
Анфиса подошла. Она не смотрела на гроб. Она смотрела на Валеру. Он стоял, не двигаясь, его руки были сжаты в кулаки так, что ногти впились в ладони. Она взяла горсть земли. Холодная, мертвая тяжесть. Она посмотрела на нее, потом на урны под вязом. Прах. Конец. Никакого торжества, только гнусный итог.
- Прощай, Давид - ее голос был тихим, но в нем не было прежней дрожи. Была констатация - Ты был настоящим. До конца.
Она бросила землю. Звук был окончательным.
Потом она повернулась и медленно пошла к урнам. Все смотрели на нее. Она остановилась перед двумя дешевыми пластиковыми коробками. Никто не последовал за ней. Она смотрела на них несколько секунд. Потом ее рука с гильзой в кармане разжалась. Она достала гильзу. Ту самую. Теплую от ее руки. Она посмотрела на тусклый металл, потом на урны.
- Вот ваша плата, - прошептала она так тихо, что слова унес ветер. - Горите в аду. Вечно.
Она положила гильзу на землю между двумя урнами. Маленький, холодный памятник их концу и цене, которую заплатили все. Она развернулась и пошла обратно. Мимо Валеры, не глядя на него, к выходу с кладбища. Ее спина была прямой.
Турбо наконец пошевелился. Он не пошел к могиле отца. Он бросил один долгий, тяжелый взгляд на холм земли. В его глазах не было слез. Была только пустота. Как в той урне. Его отец умер задолго до пожара. Этот холм - просто формальность. Он повернулся к могиле Давида.
- Жгитесь - его голос был низким, хриплым, обращенным и к урнам, и ко всему миру, что довел его отца до такого конца, а Давида - до могилы. - А мы... - Он посмотрел на спину уходящей Анфисы, потом на Вову, Зиму, Марата, Грача. - ...идем. Жить. Сквозь этот пепел.
Он пошел за Анфисой. Не к урнам отца. Прочь. От мертвых. Его шаги были тяжелыми, но решительными. За ним, молча, потянулись остальные. Вова тяжело вздохнул, бросил последний взгляд на крест и пошел. Зима пнул комок грязи в сторону урн врагов и последовал. Марат и Грач - последними.
Анфиса остановилась, ждала. Валера поравнялся с ней. Они не смотрели друг на друга. Смотрели вперед, на дорогу, залитую серым светом.Позади остались две могилы и две урны с пеплом. Впереди - пустота и холод. И необходимость идти.
- Что теперь? - спросила девушка, его голос был осипшим от слез и усталости.
Турбо посмотрел на Анфису. В ее глазах он увидел ту же ледяную решимость, что горела в нем. Не строить планы мести. Выживать. Сохранить то, что осталось. Любой ценой.
- Жить...
Он сделал шаг вперед. Анфиса шагнула одновременно с ним. Они шли рядом, не касаясь друг друга, но единым фронтом против серого, враждебного мира. За ними, как тени, двигались остальные. Они уходили с кладбища не как побежденные, а как ушедшие в глубокое подполье воины. Их горе и ярость не исчезли. Они заморозились, превратившись в холодное, неумолимое топливо для того, что должно было случиться потом. А тень Давида и призрак отца Валеры, смешанный с пеплом врагов, навсегда остались позади, на сырой, не прощающей земле.
Квартира Анфисы
Холодный ветер с кладбища ворвался в подъезд вместе с ними. Квартира Анфисы встретила запахом пыли, старого линолеума и тоски. Гулко захлопнувшаяся дверь отсекла мир, оставив только гнетущую тишину похорон и грохот собственных мыслей.
**Прихожая:**
* **Вова:** Стоит, сгорбившись, лицо в синяках (от слез? от ветра?), руки глубоко в карманах. Глаза опухшие, пустые. Он украдкой смотрит на Грача.
* **Зима:** Прислонился к стене, нервно теребит пачку «Примы». Его обычная дерзость – трещинами. Он избегает взгляда Марата.
* **Грач:** Снял шапку, проводит рукой по лицу. Устал. Слишком устал для всего этого. Его взгляд скользит по Вове и Зиме – и в нем мелькает догадка, быстро переходящая в холодную, расчетливую мысль. *Они тряпки. Разваливаются. И эти двое...* Он кивает едва заметно в сторону комнаты, где скрылись Анфиса и Валера. *...они как динамит рядом с огнем. Взорвут всех.*
* **Марат:** Придерживает перебинтованную руку, лицо серое от усталости и боли. Он видит взгляд Грача. Понимает? Не хочет понимать. Но усталость сильнее. Он едва кивает в ответ. *Лишь бы тишины. Лишь бы конец.*
* **Лиза и Вахит:** Прижались друг к другу в углу прихожей. Шепчутся. Испуганные глаза. Они не в курсе плана. Они просто хотят тепла.
**Комната Анфисы:**
Заваленная книгами тумба, узкая кровать, стол у окна. Анфиса сидит на краю кровати, смотрит в заиндевевшее стекло. Пальцы бессознательно мнут край куртки - там, где раньше была гильза. Теперь пусто.Валера стоит у окна, спиной к ней, плечи напряжены до каменной твердости. Он смотрит не на улицу, а в свое отражение в темном стекле - или в бездну внутри. Тишина между ними густая, тяжелая, как кладбищенская земля. Не нужно слов. Слишком много мертвых. Слишком много пепла.
Прихожая
Вова наклоняется к Зиме, голос - ледяная струя шепота, режущая тишину:
- Видал его? Каменный. Еще чуть - и рванет. На всех. Нас. На нее... - Кивок в сторону комнаты. - И она... готова рвануть за ним в любой ад. Так нельзя. Надо... охладить.
Лиса поднимает опухшие глаза, не понимая.
- Как? - хрипит она.
Вова бросает взгляд на Зиму. Тот напрягся.
- По-отдельности.Я - к ней.Скажу:Турбо тебе изменял. С Лилей из соседнего двора. Сам видел, как около комиссионки обжимались.
Лиса аж подпрыгивает:
- Что?!...
- Молчать! - шипит Вова - Она поверит. Она сейчас готова поверить во все плохое. Охладится. Оттолкнет его. Он от нее. И - тишина. Не рванет. Выживем. Все.
Лиса смотрит на Вову как на безумца. Но в его глазах - страх перед взрывом Турбо, усталость, желание, чтобы боль прекратилась.
Вова поворачивается к Зиме:
- Ты. К Турбо. Скажешь:Анфиса - тебе изменяла. С Давидом. Перед самым подвалом.Сам видел. Она - вафлерша.
Зима бледнеет:
- Вов,ты совсем?Турбо нас всех раком поставит если узнает!
- Не узнает - холодно парирует Вова - Он поверит. Он сейчас готов верить, что весь мир - дерьмо. Поверит - и вышвырнет ее из сердца. Остынет. Перестанет лезть на рожон.
- Вы вообще с ума посходили! - крикнула Лиса и быстрым шагом вышла из квартиры.
Ванная
Тесно. Пахнет сыростью и дешевым мылом. Анфиса стоит у раковины, оперлась руками о холодный фаянс. Вова загородил выход. Его дыхание прерывистое.
- Анфис... - начинает он, голос дрожит подлиннее.
- Что, Вова? - Она не оборачивается. Устала. Опустошена.
- Мне... мне надо сказать. Не смог молчать... - Он глотает ком. Ложь обжигает горло. - Турбо... он... он тебе изменял.
Анфиса замирает. Спина напрягается.
- Что? - Один слог. Ледяной.
- С Лилей... с той, с ДК... - Вова лихорадочно сочиняет, глядя в спину Анфисы. - Я видел... перед похоронами отца.Они у нее во дворе. Надолго. Он... он смеялся, Анфис. Прямо перед тем, как... - Вова замолкает, понимая, что перегнул. Но назад пути нет.
Анфиса медленно поворачивается. Ее лицо - белая маска. Глаза - две черные дыры боли и недоверия. Но в них нет слез. Еще нет.
- Ты... врешь, - выдыхает она. Но голос уже не тот, что на кладбище. В нем - трещина. Страшная, ледяная трещина.
Комната
Валера все так же стоит у окна. Зима вползает как тень, останавливается в двух шагах. Сердце колотится как бешеное.
- Турбо... - начинает он, голос сиплый.
- Чего? - не оборачивается Валера. Голос - как скрежет камня.
- Братан... это тяжко... но молчать нельзя. - Зима впивается ногтями в ладони. - Анфиса... она тебе... ну... вафлерша.
Валера не двигается. Но воздух в комнате сгущается, становится вязким и опасным.
- Что? - Одно слово. Тише шепота, но громче крика.
- С Давидом! - выпаливает Зима, набираясь "храбрости". - Сам видел! Перед самым подвалом!В углу! Она к нему на пальто... а он... ну... руки... - Он машет руками, изображая похабность. - Прям перед тем, как он за нее пулю поймал! Может, думал, что не зря?!
Молчание.
Затем Валера медленно, очень медленно поворачивается. Его лицо - не маска ярости. Оно - искаженная гримаса боли,предательства и абсолютной веры в эту грязь. Глаза - не горящие. Они - *
мертвые.Ледяные. В них - крушение мира. Он верит. Он хочет верить, потому что тогда вся его боль, весь этот ад - имеет причину. И причиной эта - она.
- Вафлерша... - слово вырывается хрипом, как плевок. Оно висит в воздухе - грязное, окончательное, убивающее. - Шалава...
В этот момент дверь в комнату распахивается. На пороге - Анфиса. Она слышала. Последнее слово. Видит его лицо. Его мертвые, обвиняющие глаза. Видит Зиму, который тут же шмыгает за спину Турбо.
Взгляд.
Взгляд Анфисы и Валеры встречается через порог. В ее глазах - только что услышанная ложь Вовы о его измене, смешанная с яростью за поруганную память Давида и теперь - с этим словом. В его - грязная картина, нарисованная Зимой, и вера в нее.Никакого понимания. Только боль и ненависть.
- Ты... - начинает Анфиса, голос - тонкая ледяная струна, готовая лопнуть.
Но Валера уже движется. Не к ней. Мимо. Через прихожую. Он не смотрит ни на кого. Его плечо жестко толкает Вову, застывшего у входа в ванную. Он хватает свою кожанку.
- Турбо! - кричит Грач, но голос его фальшивый.
Валера не оборачивается. Он распахивает входную дверь. Холодный ветер с кладбища врывается в квартиру.
- Куда?! - Анфиса выходит из комнаты, ее лицо искажено не только болью, но и яростью за то, что он поверил.
Валера останавливается на пороге. Полуоборот. Его мертвые глаза бросают на нее последний взгляд - полный презрения и чего-то сломанного.
- Нахер отсюда. От тебя. От всей этой... - он шипит. И исчезает в серой мгле подъезда. Дверь захлопывается с гулким эхом.
Анфиса стоит посреди прихожей. Слово «вафлерша» звенит у нее в ушах, смешиваясь со словами Вовы про Лилю.
Она сжимает кулаки так, что ногти впиваются в ладони. Ни слезинки. Только лед и сталь. Она медленно поворачивается к Вове, к Зиме, к Грачу.
- Выметайтесь нахер отсюда! - прорычала брюнетка кидая последний взгляд на присутствующих и уходя в ванную.
- И только попробуйте ей рассказать правду - прошипел усатый - отошью всех!
Ложь - как ржавый гвоздь. Вонзится легко, а вытащишь - дыра останется. И кровь.
______________________________
Так же попрошу подписочку на мой тгк,буду очень благодарна!!!
Там будут выходить эдиты,видео про героей и возможно спойлеры,всех жду!
Ставим звездочки!!
Люблю вас