мне без нее никак||турбо

- Только сначала мы идем на квартиру - девушка посмотрела на парня - ты должен там быть.

Анфиса не спускала глаз с Валеры. Ее рука, засунутая в карман и сжимавшая холодный металл пистолета, дрожала не от страха, а от адреналина и ярости за него. Слово «квартира» прозвучало не как просьба, а как необходимость. Ритуал, который нельзя пропустить.

- Да - глухо ответил Валера, его лицо все еще было маской, но в глазах мелькнуло что-то - не страх, а какое-то ледяное понимание. - Идем.

Они шли молча. Анфиса, Валера, Вова и Зима. Остальные остались на базе - приводить в чувство Марата и ждать. Снег валил так же густо, но теперь он казался пеплом. Двор, где только что бушевала снежная война, был пуст и тих. Запах гари витал в воздухе задолго до того, как они свернули в знакомый подъезд.

Картина была мрачной. Черные, обугленные стены дома. Развороченные взрывом окна квартиры Валеры на втором этаже. Пожарные шланги, мокрый пепел под ногами. Несколько полицейских машин, мигалки которых окрашивали снег в сине-красные пятна. И... черный мешок на носилках, которые двое санитаров осторожно грузили в машину с надписью «Морг».

Валера замер. Его взгляд прилип к этому мешку. Он не плакал. Казалось, он даже не дышал. Анфиса инстинктивно шагнула к нему, но снова остановилась, чувствуя непроницаемую стену его горя и ярости. Он смотрел на мешок так, словно мог видеть сквозь ткань - не отца, а того человека, каким он был до того, как бутылка и долги съели его, каким он был в редкие моменты, когда вспоминал о сыне.

- Турбо... - начал Зима, но Вова резко дернул его за рукав, заставив замолчать.

Валера медленно перевел взгляд на дверь подъезда. Его шаги были тяжелыми, как будто он шел по колено в грязи. Полицейский у входа попытался было остановить их, но, узнав,что Валера сын, только мрачно кивнул и пропустил.

Внутри было хуже. Запах гари, копоти и чего-то сладковато-приторного - горелого пластика, мебели... жизни. Лестница была покрыта черной жижей из воды, пены и пепла. Дверь в квартиру висела на одной петле, почерневшая и обугленная. За ней - ад. Полностью выгоревшая кухня, гостиная. Остатки мебели - черные скелеты. Стены - сплошная копоть. Пол местами провалился.

Но Грач был прав. В дальнем конце коридора, куда не дотянулся самый яростный огонь, виднелась уцелевшая дверь. Дверь в комнату Валеры. Она была обуглена по краям, закопчена, но цела. И заперта. Старый, надежный замок, который Валера всегда щелкал на ключ, выдержал.

Валера подошел к ней. Его рука, обычно твердая и уверенная, дрогнула, когда он достал связку ключей. Металл ключа звякнул о металл замка. Скрип. Щелчок. Он толкнул дверь.

Контраст был ошеломляющим. Комната пахло дымом, но это был легкий запах, просочившийся сквозь щели. Здесь не бушевал огонь. Здесь царил странный, застывший мирок прошлого. Пол покрыт тонким слоем серой пыли и мельчайшей сажи. Стены закопчены, но не черные. Кровать, стол, книжная полка - все на своих местах, покрытое пеплом, но невредимое. Как капсула времени, запечатанная в самый страшный момент.

Но взгляд Турбосразу притянуло к стене над столом. И к самому столу.

На стене висели фотографии. В рамках под стеклом. Они были покрыты слоем сажи, но узнаваемы. Молодая женщина с добрыми, чуть грустными глазами и мама Валеры. Валера редко о ней говорил, но Анфиса знала - это была его незаживающая рана, его единственное светлое воспоминание о семье. Были фото и поменьше: маленький Валера с мамой в парке, на пляже... Счастливые моменты, застывшие до катастрофы.

На столе лежал открытый альбом. Толстый, кожаный переплет, тоже в саже. На открытой странице - крупная фотография. Мама Валеры смеется, обняв за плечи улыбающегося, еще не ожесточенного жизнью подростка-Валеру. На заднем плане - море и солнце.

Валера замер на пороге. Его каменная маска треснула. Губы дрогнули. Он шагнул в комнату, медленно, словно боясь разбудить призраков. Подошел к столу. Его пальцы, черные от сажи снаружи, осторожно, с невероятной нежностью коснулись стекла, прикрывавшего мамин смех. Он стер сажу со стекла над ее лицом. Широким, неловким движением ладони.

Анфиса стояла в дверях, затаив дыхание. Вова и Зима остались в коридоре, понимая, что здесь им не место. Она видела, как его плечи напряглись, как он сглотнул ком в горле. Не было рыданий. Был тихий, прерывистый выдох. Горе, смешанное с яростью, сконцентрировалось в этом одном жесте - прикосновении к единственному, что у него осталось от настоящей семьи.

Он взял альбом. Не стал его закрывать. Просто взял в руки, крепко, как самое ценное сокровище. Пыль осыпалась на пол.

- Он... - голос Валеры был хриплым, едва слышным. Он не оборачивался. Говорил в пустоту комнаты, к фотографиям на стене. - Он ненавидел эту комнату. Говорил, что я тут как в музее... что пора все выкинуть, сдать в макулатуру... - Валера резко обернулся к Анфисе. Его глаза горели - уже не ледяным огнем мести, а чем-то более страшным и глубоким. Болью, которая наконец прорвалась сквозь гнев. - Но он не сжег ее. Даже пьяный... даже когда ему было плевать на все... он не тронул это. Потому что знал... - Голос сорвался. Он посмотрел на альбом в руках. -  Знает. Знает, что я бы убил его за это.

Анфиса шагнула к нему. На этот раз он не отшатнулся. Она осторожно положила руку ему на спину, между лопаток. Чувствовала, как он дрожит всем телом, сдерживая бурю внутри.

- Он сохранил это для тебя, - тихо сказала она. - Пусть даже невольно. Пусть запертой. Это твое. Твоя память. Твоя сила.

Валера посмотрел на нее. В его взгляде была бездна боли, но теперь в ней плавала искра чего-то еще. Не только ярости. Решимости. Защитить то, что осталось. Отомстить не просто за смерть отца-пьяницу, а за поругание этого последнего островка его прошлого, за угрозу всему, что ему дорого сейчас - ей, друзьям, этой комнате.

Он крепче сжал альбом. Его взгляд снова стал жестким, но теперь в нем была не только слепая ярость, а холодная, расчетливая целеустремленность.

- Сила - повторил он ее слово, и оно прозвучало как клятва. Он окинул взглядом уцелевшую комнату, фотографии матери на стене. - Да. Сила. Идем. - Он посмотрел на Анфису, и в его глазах она прочла благодарность за то, что она настояла прийти сюда. За то, что напомнила, за что на самом деле нужно сражаться. - Пора заканчивать с теми, кто решил, что им можно все. Навсегда.

Валера вышел из комнаты, не закрывая дверь. Альбом он крепко прижал к себе, как щит. Анфиса шла следом, ее рука снова сомкнулась на холодном металле в кармане. Теперь они шли не просто мстить. Они шли карать. И память о кудрявой женщине на фотографиях, казалось, шла с ними.

Они осторожно пробирались обратно через разгромленную квартиру, минуя черные провалы в полу и обгоревшие балки. Вова и Зима молча ждали их в подъезде, на лестничной площадке, заваленной мокрым пеплом. Лица у обоих были напряженными.

- Турбо, - начал Вова, - менты еще копошатся внизу. Надо бы...

Он не договорил. Шаги. Тяжелые, спотыкающиеся, снизу по лестнице. Все обернулись.

На площадку, запыхавшись, опираясь о закопченную стену, поднялся Влад. Его кудри были всклокочены и покрыты сажей, лицо - бледное, как мел, под темными разводами. На куртке - разводы грязи и гари. Но самое страшное - его глаза. В них читался ужас, растерянность и... вина. Глубокая, животная вина.

- Грач пришел рассказа,я сразу сюда! - сказал запыхавшийся Влад

- Ночь и Клык это...

                                    ***

Холодный ветер с пеплом и снегом встретил их у подъезда. Мигалки полицейских машин бросали судорожные блики на заснеженный двор. Валера шел впереди, альбом остался на квартире у брюнетки. Анфиса – шаг в шаг, правая рука в кармане на пистолете, левая готова толкнуть, прикрыть. Сзади - самые близкие люди для Турбо, лица мрачнее тучи.

«Заря» - полуразрушенный склад на отшибе. Ржавая дверь, заколоченные окна, из щелей сочился тусклый свет и пьяный гул.Грач молча указал на сугроб у глухого торца - там был люк в подвал. Ржавый, почти незаметный. Открылся с визгом, обнажив черную пасть и скользкие ступени. Волна спертого воздуха - пот, перегар, гниль - ударила в лицо.

Подвал-пещера. Тусклый свет, сизый дым, пьяные рожи за столами. Грохот музыки, мат, звон стекла. В дальнем углу, за столом с зеленым сукном - они. Ночь - жилистый, со шрамами.Клык - коренастый, с тупыми свиными глазками. И на столе, как трофей - пустая канистра из-под бензина.

- Турбо! - Ночь оскалил гнилые зубы. - Папаша-то ваш? Говорили - долги отдавать или жечь. Экономил, сука! - Его хриплый хохот резал воздух.

- Это вы. - брюнетка вышла в перед.

- Мы? - Ночь плюнул. - Пьяный урод газ забыл! Доказательства есть? Вали отсюда! И братка своего забери... - Он презрительно ткнул пальцем в Влада. - А ты останься,зачем он тебе?С нами повеселишься!

Глаза Турбо налились кровью.Они смеют еще что то говорить про ее любимую,после того,что они сделали.

Клык с рыком рванулся из-за стола. Анфиса достала пистолет. Черный металл блеснул в тусклом свете. Подвал замер.

- Шаг - и пуля, - ее голос звенел сталью. Взгляд - на Ноча.

Ночь поднялся, лицо - маска звериной злобы.
- Стреляй, сука! Игрушечный? Стреляй!Ты же нихуя не сможешь! Мы сейчас этих идиотов свяжем,а потом тебя на глаза твоих братьев и муженька трахнем! Ну же!

Выстрел.

Не Анфиса. Грохот пришел сверху, со стороны входа в подвал. Пуля со свистом прошла в сантиметре от головы брюнетки, ударив в стену, осыпав штукатуркой. Девушка инстинктивно пригнулась, сердце ушло в пятки.Кто-то стрелял в нее сверху!

- Анфиса! - рев Валеры был полон животного ужаса.

В ту же секунду из дыры люка, из снежной круговерти, как тень, сорвался вниз Давид. Высокий, стремительный, его лицо искажено яростью и... болью.Он приземлился на колено между Анфисой и лестницей, его тело дернулось от второго глухого хлопка сверху.

Хриплый стон вырвался у Давида. Он покачнулся. На плече, чуть ниже ключицы,алело кровавое пятно,быстро расползающееся по ткани куртки. Пуля, предназначенная Анфисе, нашла его.

Хаос. Подвал взорвался. Вова с ревом бросился на ближайшего отморозка. Турбо бросился на Ноча,вбивая его лицо в пол,после всех сказанных слов в сторону его девушки.Анфиса, оглушенная выстрелом и видом раненого Давида, на мгновение потеряла фокус. Ее пистолет дрогнул.

Этот миг использовал Клык. С гиканьем он рванулся на девушку, замахиваясь обрезком трубы.Зима,оказавшись рядом с кареглазой,ударил того по голове.

Анфиса, опомнившись, увидела Давида. Марат, бледный как смерть, пытался зажать ему рану куском сорванной с себя майки. Кровь сочилась сквозь пальцы. Глаза Давида были остекленевшими от боли, но он сжал зубы, пытаясь подняться на локте.

- Бегите... - прохрипел он Анфисе, его взгляд метнулся к люку. - Там... еще один... с обрезом...

Ночь, воспользовавшись всеобщим замешательством, рванул из-за пояса самодельный пистолет-«шпалеру».

- Кончаем тут всех! - завопил он, целясь в кучку у стены – в Анфису,Марата и Давида.

Анфиса вскинула свой пистолет. Но Валера был быстрее. Он не думал. Он действовал на чистой ярости и адреналине. Рывком отшвырнув оглушенного Ноча,его кулак со всей силы врезался в руку Ноча с оружием. Раздался кошмарный хруст. «Шпалера» с грохотом упала на пол. Ночь взвыл от боли. Валера не остановился. Его руки впились в глотку Ноча, сжимая, приподнимая, прижимая к закопченной стене. Глаза Валеры горели адским светом.

- Ты... хотел... тронуть ее?! - каждое слово было хриплым выдохом ярости. - Ты... хотел... трахнуть ее?!Сука,говори!

Клык, приходя в себя, попытался подняться. Вова, размахивая отобранной у кого-то битой, с ревом бросился на него. Грач, наконец-то пробившийся через толпу от двери, с диким воплем налетел на подручного Ноча. Подвал превратился в кромешный ад: крики, звон разбитого стекла, глухие удары, стоны.

Анфиса, прикрывая собой Марата и Давида, вскинула пистолет, ища цель в дыру люка. Там мелькнула тень - третий стрелок, испугавшись развязки, исчез в снежной мгле.

- Пульса нет... - громко крикнул Марат прижимая пальцы к шее.

В ушах зазвенело.

Он.Умер?...

Когда пуля, предназначенная тебе, находит другого - это не спасение. Это начало войны, где счет идет не за раны, а за души.
______________________________

Так же попрошу подписочку на мой тгк,буду очень благодарна!!!
Там будут выходить эдиты,видео про героей и возможно спойлеры,всех жду!
Ставим звездочки!!
Люблю вас