15
Прошёл месяц.
Машина медленно подъезжает к небольшому домику из кремовых кирпичей. Лёгкий ветер играет с листьями деревьев, а солнечные лучи мягко ложатся на фасад, окрашивая его в тёплый оттенок. В воздухе витает знакомый аромат свежескошенной травы и пыльцы цветов из клумб.
Хейли выходит первой, но не сразу движется к крыльцу. Она задерживается, всматриваясь в дом, в этот привычный силуэт, который был для неё настоящей гаванью. Всё здесь до боли знакомо, но что-то внутри подсказывает ей, что в этот раз возвращение будет другим.
Рядом хлопает дверца, и Эмма, выйдя из машины, бросает на неё внимательный взгляд.
— Волнуешься? — спрашивает она негромко, нарушая затянувшуюся тишину.
Хейли вздрагивает, будто выбитая из своих мыслей, и поворачивается к подруге. Её губы дрожат в лёгкой улыбке, но в глазах читается сомнение.
— Я же не совершаю ошибку, Эм? — тихо спрашивает она, чувствуя, как сердце предательски замирает, а затем вновь начинает биться, постепенно ускоряясь.
Эмма, не задумываясь, кладёт руку ей на плечо, сжимая его чуть крепче, чем обычно.
— Ты же слушаешь своё сердце, а не чужие мнения, — мягко отвечает она, её голос звучит обволакивающе, словно успокаивающая мелодия.
Хейли глубоко вдыхает, будто впитывая в себя эти слова. Она знает — они правдивы.
Она поднимается по ступенькам крыльца и, собравшись с духом, тихо стучит в дверь.
Секунды тянутся медленно, почти мучительно. Где-то вдалеке слышится пение птиц, но оно лишь подчёркивает гнетущую тишину ожидания. Хейли стоит, ощущая, как холодок пробегает по коже, но это не страх – это предвкушение.
Ведь совсем скоро она снова окажется там, где её всегда ждали. Наконец, знакомый скрип петель — и дверь открывается.
На пороге стоит мама. Чуть уставшая, но такая родная, с тёплыми глазами, в которых отражается искреннее счастье. Её лицо озаряет нежная улыбка, а руки тут же тянутся к Хейли.
— Здравствуй, мама, — выдыхает Хейли, её голос чуть дрожит, но в нём нет печали – лишь нежность.
— Иди сюда, милая... — Мама притягивает её в крепкие, тёплые объятия, нежно поглаживая по спине.
Хейли вдыхает запах знакомых духов, ощущая мягкость маминого свитера с черным зигзагом, и на мгновение закрывает глаза. Она так скучала по этому моменту.
Эмма, стоящая рядом, улыбается, а затем тоже присоединяется к объятиям. Хоть миссис Ричардс и не её мама, но она всегда была кем-то близким, почти родным.
Когда они, наконец, отстраняются, мама смотрит на обеих с доброй улыбкой и жестом приглашает их внутрь.
— Ну что, пойдём? У нас есть немного времени до твоего вылета, — говорит она, мягко касаясь кончиками пальцев щеки дочери.
Хейли кивает и делает шаг за порог.
Её ждёт Лондон. Её ждёт будущее.
Но, оказавшись дома, она понимает: где бы она ни была, её всегда здесь будут ждать.
Войдя в прихожую, Хейли и Эмма неспешно снимают пальто, вешая их на крючки у стены. Всё вокруг кажется до боли знакомым, но в то же время — чуть чужим, как если бы они вернулись в дом из далёкого сна.
Хейли вдыхает воздух, наполненный лёгким цитрусовым ароматом. Этот запах был здесь всегда, ещё с юных лет. Когда-то он раздражал её, казался слишком резким, но теперь... Теперь он вызывает тёплую ностальгию, словно призрачный мост в прошлое.
На мгновение перед глазами вспыхивают картинки: переезд в Лос-Анджелес, беззаботные вечера в этом доме, когда она жила с мамой до совершеннолетия. Затем первые шаги в актёрской карьере, новые города, новые лица... и Лондон. Лондон, который неожиданно стал для неё чем-то большим, чем просто местом работы.
Жизнь не разделилась на «до» и «после» — скорее, она мягко перетекла в новое русло. Но стоя здесь, Хейли осознаёт: возвращение всегда будет значимым.
Они проходят в столовую, наполненную уютом и светом. На подоконнике стоят зелёные растения, а стены окрашены в тёплые, мягкие оттенки. В центре – белый стол, гладкий и прохладный на ощупь. То ли мрамор, то ли просто покрыт толстым слоем краски.
В воздухе витает аромат чёрного чая. Эмма, не удержавшись, хватает чашку обеими руками и делает торопливый глоток. Хейли и мама одновременно переводят на неё взгляд, затем переглядываются – и почти синхронно хихикают. Смех получается лёгким, ненавязчивым, тёплым – как тихая, ненароком сорвавшаяся мелодия.
На секунду сердце Хейли замирает. Как же она скучала по этим маленьким моментам...
Но три часа, что у неё есть, – слишком короткий срок. Вскоре ей снова придётся сказать «прощай».
И всё же... она здесь. Она дома. И этот час — только их.
Допив чай, они ещё немного сидят за столом, переглядываясь, словно стараясь запомнить каждую деталь этого момента. Время неумолимо — до вылета осталось чуть больше двух часов. Хейли чувствует, как внутри поднимается странная тяжесть. Она не хочет уходить в спешке, оставляя невысказанные слова.
Сделав глубокий вдох, она наконец решается:
— Ты ведь не против, что я уезжаю? В Лондон. Навсегда? — Её голос звучит мягко, но в нём слышится неуверенность.
Миссис Ричардс встречает её взгляд. В её глазах — любовь, тепло... и слёзы. Не от печали, а от осознания, что её маленькая девочка выросла. Выросла по-настоящему. Некоторое время она молчит, затем медленно встаёт. Хейли и Эмма следуют за ней. И вдруг — крепкие, тёплые объятия.
Хейли замирает, а затем прижимается к маме изо всех сил, будто пытаясь сохранить это чувство в сердце. Разлука будет долгой, но их связь не разорвётся, сколько бы океанов их ни разделяло.
Они — одно целое.
Отстранившись, Хейли заглядывает в мамины глаза, полные слёз. Её губы дрожат, но она улыбается:
— Не плачь, мам. Я же буду звонить тебе, ты чего?
Миссис Ричардс моргает, пытаясь стереть слёзы, и тихо отвечает:
— Просто я буду скучать... Ты у меня единственная.
— Я тоже буду скучать, мам...
Хейли переводит взгляд на Эмму. Сердце сжимается сильнее. Они дружат с самой старшей школы, прошли через столько всего. А теперь... что, снова разлука?
Но Эмма, как всегда, остаётся твёрдой. Она крепко обнимает Хейли за плечи и уверенно говорит:
— Неважно, какие у тебя планы. Ты навсегда останешься моей подругой, Хейли. Несмотря ни на что.
Хейли чувствует, как внутри всё сжимается. Она вот-вот заплачет. Но сдерживается. Вместо этого крепко обнимает подругу, вкладывая в это всё, что не может сказать словами. А затем снова смотрит на маму.
Как выразить благодарность за всё? За счастливое детство, за поддержку, за веру в неё?
— Спасибо тебе, мам, — тихо произносит она.
Миссис Ричардс мягко улыбается и касается её щеки.
— Всё для тебя, милая.
Потом бросает взгляд на часы и с лёгкой грустью добавляет:
— Тебе пора. Живи своей жизнью, Хейли. Я горжусь тобой.
Хейли в последний раз обнимает её. Тоска по дому накрывает её волной, но она дала обещание. Они всегда будут на связи. Пришло время начинать новую главу своей жизни.
— Я люблю тебя, мама, — шепчет она, уткнувшись носом в родное плечо.
— И я тебя, солнышко.
Хейли медленно отстраняется, но не сразу отпускает мамины руки, словно хочет удержать тепло, которое вот-вот растворится в воздухе. Она смотрит на неё в последний раз, запоминая каждую черточку родного лица. Такие знакомые морщинки в уголках глаз, мягкая улыбка, которую мама всегда дарила ей, когда утешала в детстве... Это лицо навсегда останется в её памяти, согревая её сердце, куда бы она ни отправилась.
Повернув голову назад, она встречает взгляд Эммы. Та молча смотрит на неё, но в глазах читается понимание. Хейли улыбается ей в ответ — слегка, невесомо. Затем бросает последний взгляд на столовую, где прошла её беззаботная юность. Где каждое утро пахло свежим кофе, где звучал мамин голос, а солнечные лучи танцевали на тёплых деревянных полах.
Но теперь ей пора уходить.
Она делает шаг вперёд. Эмма следует за ней, а миссис Ричардс в последний раз смотрит на дочь.
— Счастливого тебе пути, милая, — произносит она, махнув рукой. Голос её всё такой же мягкий, тёплый.
Хейли прикусывает губу, но всё же улыбается и машет в ответ.
— Спасибо, мам.
Она уже выходит в коридор, когда мамин голос снова наполняет дом:
— Позвони мне, как прилетишь!
Хейли, уже зная, что этот момент останется с ней навсегда, на долю секунды задерживает взгляд на маме, запоминая её именно такой — стоящей в солнечном свете, с ласковой улыбкой, полной любви.
— Обязательно!
Они с Эммой доходят до входной двери. Руки сами тянутся к пальто, но движения кажутся замедленными, словно что-то внутри удерживает её. Она не может не обернуться ещё раз.
В столовой всё по-прежнему: знакомый запах утреннего чая, мягкий свет, льющийся из окон. И мама. Её силуэт словно окружён золотым ореолом солнца.
— Ну ты чего стоишь, как истукан?! — громко окликает Эмма, прерывая её мысли. — Мы едем или ты передумала?!
Хейли вздрагивает. Сердце резко сжимается, но она быстро делает глубокий вдох, выравнивая дыхание.
— Прости, Эм. Да, поехали.
Открыв входную дверь, подруги тут же ощущают на своих лицах лёгкий, но прохладный ветерок. Воздух пропитан свежестью, знакомыми нотками родного дома, и Хейли невольно задерживает дыхание, словно пытаясь сохранить этот момент в себе. Но внутри что-то болезненно сжимается — чувство, похожее на бельевую прищепку, цепляется за уязвимые уголки души, заставляя сердце сжаться.
Она старается держать себя в руках.
Переводит взгляд на Эмму. Та смотрит на неё чуть отстранённо, но за этой внешней сдержанностью Хейли чувствует целый океан эмоций. Гордость. Радость за неё. И ещё что-то — решимость. Решимость, которой Эмма словно пытается поделиться, как бы говоря: «Ты справишься».
Они спускаются по ступенькам крыльца. Трава мягко пружинит под ногами, и каждый шаг будто отдаётся в груди осознанием того, что это прощание. Хейли в последний раз оглядывает двор, родные стены, вбирая каждую деталь в память.
Машина ждёт их рядом с домом. Чемодан и сумка уже лежат в багажнике, готовые к дороге, которая теперь станет для Хейли новой главой её жизни.
Они садятся в салон. Эмма занимает водительское место, привычным движением заводит двигатель, и мягкий рёв мотора заполняет пространство. Хейли опускается на заднее сиденье и, даже не осознавая, берёт в руки свой дневник. Тот самый, что когда-то посоветовал завести её психолог.
Пальцы медленно скользят по потрёпанным страницам, полным мыслей, переживаний, писем самой себе.
Строки прошлого.
И теперь — прощание.
Она вела этот дневник почти месяц. И продолжает вести сейчас, аккуратно проводя пальцами по краям страниц. А продолжит снова, когда приземлится в Лондоне.
Машина плавно трогается с места, её колёса мягко скользят по шоссе, увозя Хейли всё дальше от привычного, родного. Эмма внимательно смотрит на дорогу, но иногда бросает взгляд в зеркало заднего вида, следя за подругой.
Хейли молчит. Не говорит ни слова, только сидит, погружённая в страницы дневника, в собственные мысли, которые словно оживают, возвращая её в прошлое.
Каждая запись — напоминание о днях, наполненных сомнениями, надеждой, ожиданием. В каждой строчке отражён Бен — его улыбка, его голос, моменты, когда их взгляды встречались и внутри всё переворачивалось. Они начинали как коллеги, но что-то большее тянуло их друг к другу, и с каждым днём это чувство становилось только сильнее.
Теперь всё в её руках.
Она не хочет больше тонуть в неопределённости. Не хочет полумер и недосказанности.
— Чего молчим? — вдруг спрашивает Эмма, когда машина останавливается на светофоре.
Звонкий голос подруги вытягивает Хейли из мыслей, словно выдёргивает её из водоворота воспоминаний. Она моргает, переводит взгляд на Эмму и, положив дневник на кресло, встречается с её любопытным, но тёплым взглядом.
— Просто читала, — нехотя отвечает она.
— Тот самый дневник, из-за которого ты приходила ко мне в слезах? — с лёгкой усмешкой уточняет Эмма.
Хейли коротко вздыхает. Манера подруги подшучивать слегка раздражает её, но к этому она давно привыкла. Ещё со школьных лет.
— Эмма, может, обойдёмся без сарказма? — хмурит брови Хейли, явно намекая, что не в настроении.
Словно ставит её на место.
«Выскочка», — невольно проносится в голове Хейли, и на секунду ей даже хочется подшутить в ответ. Но она лишь молча переводит взгляд в окно, наблюдая, как знакомые улицы Лос-Анджелеса мелькают за стеклом, словно кадры киноплёнки, проматывающей последние моменты её жизни здесь.
Машина снова трогается с места. До аэропорта остаётся около пятнадцати минут. Возможно, им ещё придётся застрять в пробке, но сегодня дороги удивительно свободны. До вылета — полтора часа.
И Хейли знает: она не может его пропустить.
Билет в Лондон куплен. А значит, у неё есть последний шанс доказать себе, что она не ошибается. Что этот билет — её счастливый билет в будущее.
Здание аэропорта начинает проявляться перед лобовым стеклом, его силуэт всё чётче вырисовывается на фоне вечернего неба. Оставался всего один поворот, но увеличенная скорость, как случайная щепотка, выбивает Хейли из равновесия. Она не может точно представить, как войдёт в этот переполненный аэропорт — одна или с подругой, да и вообще, что будет дальше.
Когда Эмма резко тормозит, Хейли непроизвольно хватается за сиденье. Сердце выскакивает из груди, словно дикий зверь, готовый вырваться. Они останавливаются на парковке, к счастью, не у самой стеклянной стены.
— Ты с ума сошла, Эмма?! — возмущённо вырывается из неё, пока она, всё ещё держа руку на сиденье, пытается восстановить дыхание. Сердце бешено скачет, и Хейли чувствует, как вся её нервная система протестует.
Эмма, совсем не переживая, смеётся, её задорный смех только больше раздражает подругу. Её глаза загораются, но это совсем не злость. Это скорее недоумение, которое сложно скрыть.
— Ой, похоже, неловко вышло… — Эмма тут же уклоняется от серьёзного ответа, её смех добавляет странного контраста в ситуацию. Хейли, хотя и злится, ощущает растущее недоумение — как она вообще может так легко воспринимать всё это?
Сглотнув раздражение, Хейли пробует открыть дверцу машины, но она оказывается заблокированной.
— Блин, ты издеваешься?
— Говорю же, неловко вышло, — Эмма улыбается, но в её глазах искрится весёлое виноватое выражение. Она не пытается поддразнить, а просто шутит, чтобы поднять настроение. Но это только разжигает раздражение Хейли.
— Эм, ну выпусти меня, — жалобно обращается Хейли, как щенок, который не может дождаться своей свободы. Голос её становится чуть выше, а интонация всё более беззащитной. — Ну пожалуйста...
Эмма отводит взгляд от лобового стекла на подругу, ощущая её нетерпение. Лишь на секунду она оценивает ситуацию, но в её глазах появляется лёгкая ирония.
— А поблагодарить свою единственную подругу, которая умудрилась провести круиз по Лос-Анджелесу?
Хейли остаётся в полном недоумении, не понимая, о чём речь. Она с подозрением смотрит на Эмму.
— Чего?
— Чего-чего... А ничего! — Эмма отвечает с лёгким взмахом руки, с выражением лица, как будто она рассказала величайшую тайну.
— Эмма…
— Что?! — перебивает она, слегка повысив голос. — Короче, неважно...
Хейли пытается открыть дверцу машины снова и снова, но она упорно не поддаётся. Куча нервов и бессмысленных усилий — только ещё больше усиливают раздражение. Эмма видит это и решает не продолжать затягивать момент. Она открывает дверцу изнутри, чтобы наконец избавить подругу от мучений и, надеясь, не опоздать на рейс.
Когда Хейли выходит из машины, её движения похожи на жест отчаяния, как у птицы, наконец выпустившейся из клетки. Она делает пару шагов, быстро расправляя плечи, словно освобождается от невидимой тяжести. Эмма смотрит на неё, чувствуя, как напряжение витает в воздухе, но не подходит слишком близко, оставляя пространство.
Тем временем Хейли направляется к багажнику, её движения становятся резкими. Кажется, она не замечает Эмму, сосредоточившись исключительно на своей задаче. Она несколько раз пытается открыть багажник, но замок не сдаётся.
Сердце продолжает биться быстро, а раздражение нарастает, как гром, готовый разразиться.
Эмма, не вмешиваясь, наблюдает за подругой. Понимает, что слова сейчас не помогут, но её взгляд всё равно не может оторваться от Хейли. Наконец, та опирается ладонями на кузов машины, понимая, что попытки тщетны. Закрыв глаза, она словно пытаясь взять паузу, чтобы собраться.
— Хейли, — тихо произносит Эмма, подойдя к ней, но не касаясь её плеча. Она чувствует, как сдерживает дыхание, наблюдая за подругой, которая пытается справиться со всем этим.
— И зачем ты это устроила? — тихо спрашивает она, оборачиваясь через плечо.
Эмма пожимает плечами, на её лице виноватая улыбка.
— Просто ради веселья, — отвечает она, но её нахмуренные брови выдают сожаление.
Хейли закрывает глаза, собираясь с мыслями. Она не хочет ссориться перед отлётом. Всё это слишком глупо. Слишком мелочно, особенно сейчас. Когда через несколько минут они попрощаются, и между ними окажется целый океан.
Она снова открывает глаза и смотрит на Эмму — пристально, немного холодно.
— Ну хватит уже дуться, — тихо говорит Эмма, протягивая к ней руки, словно предлагая мир.
Хейли немного медлит, но потом нехотя отвечает на жест, заключая подругу в объятия. В этом мгновении есть что-то большее, чем простое примирение. Что-то, от чего сжимается сердце.
— Ты же знаешь, что я не хотела тебя разозлить, да? — шепчет Эмма.
— Знаю, — устало отвечает Хейли, — просто… не сейчас.
Они отстраняются, взгляды встречаются. Хейли чувствует лёгкое покалывание в груди — осознание, что вот оно, последнее мгновение перед расставанием.
Эмма, будто почувствовав её настроение, протягивает мизинец.
— Мир?
Хейли усмехается, качая головой, но всё же сцепляет мизинец с её пальцем.
— Мир.
Эмма улыбкой кивает в сторону машины.
— Ладно, давай хоть багаж тебе достанем.
Хейли помогает открыть багажник, и Эмма вытаскивает чемодан тёмно-жёлтого цвета и лиловую сумку. Хейли машинально тянется за ручкой чемодана, но прежде чем она успевает что-то сказать, Эмма вдруг касается её пальто, смахивая с плеча невидимую соринку.
— Что? — удивляется Хейли.
— Ничего, — отмахивается Эмма, но её взгляд слишком внимательный, слишком тёплый.