10
Хейли теряется в очереди, её сердце бешено колотится в груди, а рука сжимает ручку чемодана, будто пытаясь удержать его, как последнее, что она может контролировать. В голове до сих пор звучат слова Бена — его признание, что он долго скрывал свои чувства, что он любит её.
Она жалеет, что не ответила, что не сказала, что ей сложно. Всё, что осталось — эта пустота, болезненная, как рана, которая не заживает. Как можно было так промолчать?
Но в её голове царит неразбериха. Она не знает, что она чувствует, что ей нужно.
И как может быть ответственность, когда она сама теряется в этих чувствах?
Однако время не ждет. Она ступает на взлетно-посадочную полосу, среди других пассажиров, которые идут к тому же самолету. Хейли снова проверяет карманы пальто — паспорт и билет. Нужно убедиться, что ничего не потеряла.
До взлета остаётся десять минут, и, несмотря на свою решимость, она не может не оглянуться назад, на стеклянные окна.
Но Бен исчез.
Он уже уехал, покинул аэропорт.
Он покинул её, и с этим осознанием её сердце начинает биться так сильно, что кажется, оно вот-вот вырвется наружу, как дикая рысь, рвущаяся изнутри.
«Что ты наделала, Хейли?!» — кричит она в себе, сжимая лицо и закрывая глаза от боли, от подступающих слез, — «Как ты могла отвернуться?!». Словно её собственное сердце не может понять, что произошло, что было сказано. «Бен любит тебя. Пойми это уже, наконец!»
Однако самолёт ждёт её.
Хейли, сделав последний глубокий вздох, решает идти туда, куда её ведёт судьба, если быть точнее, возвращаться.
Она поднимается по лестнице, и перед ней появляется стюардесса, встречающая всех с доброжелательной улыбкой. Хейли отдает паспорт и билет, ощущая, как холодный металл чемодана бесшумно тянет её обратно к реальности. Стюардесса улыбается сочувственно, словно замечая напряжение, и помогает слегка приподнять чемодан, словно подтверждая, что не всё ещё потеряно. Хейли благодарит её, но её слова теряются в пространстве, не успевая достичь цели. Стюардесса продолжает с тем же вежливым выражением лица, желая приятного полёта, и Хейли, беззвучно кивая, отправляется дальше.
Салон — душный, тесный, как жестяная банка. Но это не главное. Главное — что она летит одна.
Семь часов. Через весь Атлантический океан, в том числе через этот невидимый барьер между её чувствами и миром.
Путешествие — не просто физическое, оно проникает глубже, к этим нескончаемым размышлениям, к тем вопросам, на которые нет ответа.
Пустота становится такой глухой и насыщенной, что кажется, мир за окном вот-вот исчезнет.
Чемодан удаётся разместить в багажном отсеке, благодаря помощи одного из мужчин. Он улыбается и помогает ей, но она благодарит его с такой дистанцией, что его доброта теряется в её безразличном взгляде. Лицо остаётся сухим, почти безжизненным, не способным отразить эмоции.
Стараясь сосредоточиться, она садится на своё место у окна, туда, куда указывает билет.
Как в затмении, рядом с ней сидит пожилая пассажирка, уже поглощённая сном, в котором, наверное, нет страха. Она сразу закрыла глаза, натянув маску для сна, и теперь, сладко сопя, уютно устроилась, упершись головой в спинку кресла.
Хейли словно будто наблюдает за этим из другой реальности — из того места, где нет времени, нет вопросов и нет ответов. И всё же эти тени и сны становятся частью её пути.
Аккуратно протискиваясь мимо пожилой соседки, Хейли садится в кресло, тихо выдыхая. Но вот вопрос — это облегчение или лишь иллюзия успокоения? Грудь сжимается, и она не может понять, что её тревожит больше: духота в салоне или та неопределённая боль, что, кажется, поселилась внутри.
Она не знает, что чувствует. Но одно ощущение отчётливо ясное — пустота, болезненная, как тень, растянувшаяся по её сердцу. Боль от расставания с Беном, от того, что всё неясно.
Она не уверена, хочет ли она быть с ним.
Если бы Хейли смогла бы признаться, что предпочла бы остаться в Лондоне, рядом с ним, всё было бы по-другому. Не было бы вопросов, не было бы этих сомнений, разрывающих душу. Она бы сказала — да, я остаюсь.
Всё было бы, как в фильме, в котором они с Беном играли главные роли, где чувства просты и понятны, а проблемы всегда решаются в финальных титрах.
Но реальность всегда жестче, и она гораздо драматичнее, чем сценарий романтической комедии, даже если это был бы экранизированный любимый роман Хейли.
Пристегнув ремни, она в последний раз смотрит в иллюминатор. Огни посадочной полосы блистают сквозь туман, и самолёт вот-вот должен начать свой путь.
Всё становится почти зыбким и размытым. Она пытается сфокусироваться на полёте, на том, чтобы забыть, хотя бы на несколько часов, всё, что связано с Беном. Но мысли не отпускают. Чуть прикрыв глаза, Хейли погружается в момент прощания. Она снова ощущает тепло его признания, его слова о любви, прощальный поцелуй и обещание — это ещё не конец, что есть шанс всё исправить, вернуть, спасти их отношения.
И этот момент повторяется в её сознании, как зацикленный фильм, но она не может понять, почему это не даёт ей покоя.
Глаза Хейли вновь наполняются слезами, и она ощущает, как внутри поднимается нестерпимая волна эмоций, захлестывая её полностью. Слёзы тихо стекают по её щекам, но она не позволяет себе выдать ни звука. Рука, дрожащая от напряжения, тянется к губам, чтобы приглушить этот немой крик боли. Её глаза крепко зажмуриваются, пытаясь отгородиться от реальности, но это лишь усиливает внутреннюю тяжесть.
Когда она вновь открывает глаза, её ладонь, как по зову сердца, ложится на холодное стекло маленького иллюминатора, словно это последняя возможность удержать связь с городом, который она покидает.
— Прости меня, Бен... — шепчет она тихо, будто боясь, что её слова растворятся в окружающей тишине.
Она знает, что эти три слова ничего не изменят.
Они не смогут стереть её ошибки, не смогут вернуть назад тот момент, когда она могла бы поступить иначе.
Но Хейли всё равно произносит их, надеясь, что где-то, каким-то образом, Бен их услышит.
Слёзы льются сильнее, и Хейли чувствует, как болезненная пустота разрастается внутри. Осознание того, что она упустила шанс сказать правду, терзает её. Признание в любви, которое так и осталось невысказанным, теперь звучит в её голове эхом сожаления.
Но что сделано, то сделано. Хейли пытается ухватиться за надежду, за ту слабую нить, которая держит её на плаву. Она верит, что Бен поймёт, что её молчание не было равнодушием, а страхом и путаницей.
Возможно, они ещё смогут поговорить. Пусть не лицом к лицу, но хотя бы через сообщение. Пусть её слова будут нескладными, но она хочет попытаться.
Несмотря на сомнения, которые сжимают её сердце, Хейли всё же надеется. Надеется, что Бен не закроет перед ней дверь окончательно, что он поймёт её чувства и её слабость. Она закрывает глаза, мысленно обещая себе найти способ всё объяснить.
Ведь надежда — это всё, что у неё сейчас есть.
«Дамы и господа! Призываем вас приготовиться к взлету!»
Голос капитана, четкий и уверенный, раздается по громкой связи, вырывая Хейли из задумчивости. Она моргает, пытаясь вернуться в реальность, и делает глубокий вдох, стараясь справиться с волнением.
Её пожилая соседка в кресле рядом продолжает сладко спать, тихонько посапывая, не замечая ни шума, ни вибрации моторов, которые уже начали раскручиваться под ногами.
Хейли бросает последний взгляд в иллюминатор, где огни Лондона всё ещё ярко горят. Этот город, который стал её домом на какое-то время, теперь кажется ей бесконечно далеким. Вибрация становится сильнее, и Хейли, ощутив, как самолет начинает движение, задерживает дыхание.
Она закрывает глаза, представляя, как они поднимутся в воздух, оставив всё позади.
Самолет плавно и уверенно отрывается от земли. Хейли чувствует легкий толчок и как её тело слегка вжимается в спинку кресла.
Она открывает глаза, когда самолет уже поднялся выше городской суеты, но всё ещё находится под облаками. Её взгляд снова устремляется к иллюминатору. Лондон, с его хаотичным ритмом и теплыми огнями, становится всё меньше, превращаясь в крошечную модель.
«Прощай, Лондон...» — мысленно произносит она, чувствуя, как в груди странно щемит.
Эти слова звучат как прощание с главой её жизни, которую она так и не смогла завершить правильно.
После завершения взлета спокойный голос капитана вновь раздается по громкоговорителю, объявляя, что пассажиры могут отстегнуть ремни безопасности и свободно перемещаться по салону. Хейли, послушно расстегнув ремень, остаётся на месте.
Её соседка слева, пожилая женщина, продолжает сладко сопеть, погружённая в глубокий сон, её храп разливается тихим эхом по полупустому салону. Хейли на мгновение смотрит на неё с лёгкой завистью к её безмятежности, а затем опускает взгляд на свои руки.
Она машинально тянется в карман пальто и достаёт оттуда наушники. Пальцы натыкаются на тугие узлы проводов, и сердце Хейли вдруг болезненно сжимается. Эти спутанные провода напоминают ей о другом дне, о другом моменте.
Она ясно видит перед глазами тот пасмурный, но приятный день в Кенсингтонских садах. Тогда они с Беном сидели у пруда, беззаботно болтая обо всём на свете, и он, усмехаясь, протянул ей свои наушники, жалуясь, что не может распутать их. Она помнит, как его пальцы мельком касались её рук, как он смотрел на неё с лёгкой улыбкой, а лёгкий ветер ерошил его волосы.
Теперь она распутывает провода одна. Её движения медленные, почти ленивые, как будто она нарочно тянет этот момент, чтобы задержаться в воспоминании чуть дольше. Лёгкая грустная улыбка скользит по её губам, а в груди разливается тёплая, но горьковатая ностальгия.
Эти наушники, которые когда-то были лишь мелочью, теперь кажутся ей символом утраченного. Её пальцы продолжают работать, хотя её разум блуждает в прошлом, возвращая её в тот день, когда всё казалось таким простым и естественным.
Наконец провода свободны. Хейли достаёт телефон из кармана, вставляет кабель в разъём и запускает первую песню, не выбирая её намеренно. Мелодия, наполненная мягкой меланхолией, заполняет её уши, заглушая шум самолёта и даже храп её соседки. Она закрывает глаза, позволяя звукам перенести её куда-то вдаль, туда, где всё ещё живы те моменты, где она и Бен были вместе.
Музыка становится её укрытием, её уединением. Она слушает не только мелодию, но и собственное сердце, которое едва слышно откликается в такт музыке, разливая тепло и боль одновременно.
Песня, что звучит в наушниках, будто нарочно подводит её к истине: шаг сделан, пути назад нет, а теперь выбирайся из этого хаоса, из этой неопределённости, как сможешь. Хейли слушает и чувствует, как слова песни проникают в её сердце, разрывая его ещё сильнее.
Она знала: сейчас у неё нет сил на борьбу.
Её внутренняя крепость находится на грани обрушения, и единственное, что удерживало её от полного краха, — это желание верить, что Бен сможет подождать.
Но сможет ли?
Он когда-то говорил о том, как ненавидит эмоциональные качели в отношениях. И Хейли, вся из чувств и сомнений, всегда старалась быть для него ровной, спокойной, не показывать своих внутренних штормов. Она так боялась ранить его своим бессилием, так боялась показаться слишком сложной или тяжёлой.
«Быть сильной, не давать ему поводов для разочарования», — повторяет она себе, почти уверяя, что это правильный путь.
Но теперь, сидя в кресле самолёта, Хейли чувствует всю свою ошибочность.
Она подавила в себе правду, спрятала то, что было важным. Её губы дрожат, хочется закричать, выпустить наружу весь этот ком боли, обиды и страха.
Пусть услышат! Пусть почувствуют её отчаяние!
Но салон самолёта остаётся спокойным, пассажиры читают книги, дремлют или смотрят фильмы. Хейли остаётся тихой, заперев крик глубоко внутри себя.
«Какая же я дура...» — шепчут её мысли. Она не может простить себе того, что так долго боялась быть собой, боялась говорить о своих чувствах.
Теперь она совершенно одна — с воспоминаниями, с песней, которая врезалась в душу. И каждое слово этой мелодии словно шепот самого Бена, его невидимое присутствие рядом.
Она молчит, опустив взгляд, а сердце разрывается, глядя в прошлое, которое она, возможно, потеряла навсегда.
Хейли открывает мессенджер, её пальцы чуть дрожат, как будто сам этот жест требует от неё огромной внутренней силы. На экране мелькает его имя, его фотография, его молчание. Она уставляется на пустое пространство чата, на это холодное, незыблемое молчание, которое с каждым мгновением становилось всё громче.
Песня в наушниках до сих пор играет, слова текут сквозь неё, оставляя на сердце грубые шрамы. Эти звуки словно пытаются сказать ей что-то, что она сама боится осознать: время уходит, а она всё ещё на перепутье.
Её палец нависает над клавиатурой. Она чувствует, как бешено колотится сердце, как мысли скапливаются, создавая в голове хаос. Ещё одна секунда — и она напишет.
Или не напишет.
Но тишина между ними становится всё невыносимее.
Судорожный вдох, громкий, почти надрывный. Соседка в маске для сна слегка шевелится, но не просыпается. Хейли не обращает на это внимания, будто весь мир сейчас сводится к экрану телефона перед её глазами.
«Бен, я уже в воздухе. Всё со мной хорошо, не переживай...»
Эти слова выскакивают из-под пальцев почти машинально. Хейли перечитывает их, ощущая, как внутренняя пустота захлёстывает её волной.
Этого было недостаточно. Это совсем не то, что она хотела сказать.
Но что она может добавить?
Её взгляд падает на его фотографию — знакомое лицо, которое сейчас казалось таким далёким, словно он был на другой планете. Слишком много слов, слишком много чувств застряло где-то внутри, не давая ей дышать.
Она делает ещё один глубокий вдох, закрывает глаза, а затем снова склоняется над клавиатурой.
«Мне очень жаль, что так вышло. Твоя Хейли...»
Эти слова кажутся последним, что она могла сказать, заключительным аккордом их истории, если она действительно подошла к концу. Её палец замирает над кнопкой «Отправить». Сердце бьется так громко, что, казалось, может заглушить шум двигателя самолёта.
Она нажимает на кнопку.
Сообщение уходит, исчезнув из её рук, оставив за собой тяжёлую пустоту. Хейли откидывается на спинку кресла, глядя в окно. Самолёт мягко прорезает облака, открывая перед ней бескрайнее небо.
В голове звучит музыка, но слова теряются. Теперь всё зависит от того, захочет ли он ответить.
Хейли закрывает глаза, чувствуя, как тишина снова обнимает её.
Однако это проходит недолго.
Хейли вновь открывает глаза и невольно взглядывает на телефон. Часы, холодно напоминая ей о времени, показывают лондонское: шестнадцать двадцать три. В Лос-Анджелесе, впрочем, всё совсем по-другому — там время гораздо раньше.
До прибытия ещё шесть с лишним часов полета. Время, которое могла бы использовать, чтобы обдумать всё, что происходит в её жизни. Но вместо этого она снова хватается за телефон, открывая чат с Эммой.
Эмма — та самая лучшая подруга, которой Хейли рассказывала о своих чувствах к Бену.
Та, что не раз говорила: «Признайся ему, не тормози, откройся». Но Хейли так и не сделала этого, и теперь тяжёлое чувство вины давит ей на грудь.
Она чувствует, как всё её нутро сжимается от стыда перед подругой, перед её уверенностью и прямотой. Эмма не понимала её колебаний. Эмма бы давно сделала шаг.
И вот теперь, сидя в самолете, Хейли берется за клавиатуру, чувствуя, как её пальцы немного дрожат от напряжения. Необходимость отправить сообщение, несмотря на внутренний конфликт, кажется почти невыносимой. Она словно сдала позиции, поддавшись на давление, которое сама себе создала.
Вздохнув, она набирает текст:
«Привет, Эм. Помнишь, мы с тобой разговаривали по поводу «Счастливчика»? Так вот, я сейчас в самолете, прибуду примерно сегодня вечером.»
Как только она нажимает кнопку отправки, внутри Хейли всё замирает. Теперь она уже не может отменить этот шаг. Мысли в голове путаются, и она снова переживает, что подруга, возможно, начнёт упрекать её за нерешительность, за то, что она не сделала ничего раньше.
Но теперь ничего не изменишь.
Телефон остаётся на беззвучном, и Хейли не в силах оторвать глаз от экрана, ожидая, что Эмма ответит. Она понимает, что слишком много времени тратит на ожидание, но сейчас, когда каждый момент тянется так долго, всё, что ей остаётся — это смотреть на этот экран в поисках ответа.
Хейли даже не успевает заметить, как её взгляд переключается с имени Эммы на другое уведомление.
Сообщение от Бена.
Она вздрагивает, как от внезапного громкого звука, а сердце сбивается с ритма, запутавшись между радостью и тревогой. Не дождавшись, пока Эмма начнёт что-то писать, Хейли, не раздумывая, открывает его чат.
Сообщение словно поджидает её. Хейли задерживает дыхание и медленно пробегает глазами по строкам, каждое слово резонирует с её чувствами, пробирая до самой глубины.
«Привет, звездочка. Рад, что с тобой всё хорошо. Я только что вернулся домой, в Кенсингтон. Здесь тихо, но немного пусто.
Сейчас я думаю о том, что сказал тебе в аэропорту. И знаешь, мне тоже жаль, что эти слова прозвучали так поздно.
Я понимаю, почему ты молчала. Ты, наверное, просто не ожидала услышать от меня такое. И это моя вина — я должен был быть честным с тобой раньше. Но теперь ты знаешь. Знаешь, что я люблю тебя. По-настоящему, до глубины сердца.
Я не хочу давить на тебя или ждать ответа прямо сейчас. Я знаю, как тебе трудно, и хочу, чтобы ты сделала шаг тогда, когда будешь готова. Я просто хочу, чтобы ты знала: я здесь. И я верю, что мы найдём выход из этой запутанной истории. Потому что ты стоишь того, чтобы бороться за тебя.
С любовью, твой Бен.»
Хейли чувствует, как у неё слегка дрожат руки, пока она перечитывала сообщение.
«Ты стоишь того, чтобы бороться за тебя».
Эти слова ударили куда глубже, чем она ожидала. Её глаза застилают слёзы, но она не спешит их стирать.
Её дыхание становится шумным и резким, нарушая хрупкую тишину вокруг. Она не замечает ничего: ни соседки, всё ещё мирно спящей рядом, ни музыки, что продолжает играть в наушниках.
Всё её внимание поглощено словами Бена.
Это сообщение не просто, как признание, а что-то большее. Это было обещание. Была надежда. И любовь, которая была готова ждать.
Пока Хейли углублялась стеклянными глазами в сообщение, приходит новое от Эммы, и это мгновенно вытаскивает её из размышлений. Она решает выключить музыку, нажимает «Stop», и с этим жестом наушники снимаются, а Хейли, быстро пряча их в карман пальто, заходит в чат с подругой.
«Да ладно?! Малышка, ты уже летишь?! Жду не дождусь нашей встречи!» — восторженное сообщение от Эммы заставляет сердце Хейли немного ускоренно биться. С лёгкой улыбкой она читает его, ощущая, как будто именно сейчас, спустя такое долгое время, встречает подругу.
И хотя она в самолете и вряд ли смогут провести ночь за разговорами, Эмма как всегда умеет вернуть её в реальность.
«Не думала, что так быстро полечу домой. И да, тоже соскучилась по тебе, сорвиголова», — отвечает Хейли, дразня подругу забавным прозвищем, которое идеально передает её неугомонный, но такой родной характер.
Она дожидается ответа, и спустя пару секунд видит новое сообщение от Эммы.
«Эй! Я вообще-то тебя не просила так меня называть!»
«Зато ты почему-то позволяешь себе называть меня малышкой, хотя я уже не малышка», — с усмешкой отвечает Хейли, не сдерживая тихого смеха, но не упуская шанс чуть повеселить.
«Да ладно тебе, Хейл. Ты просто слишком милая», — пишет Эмма, словно ничего не произошло с её прозвищем, продолжая дразнить подругу.
«Тебе так кажется, Эм. Ладно, готовься к пяти часам вечера, потому что я не знаю точно, когда прилечу. Люблю тебя, скучаю».
Хейли ставит сердечко в конце сообщения и, с улыбкой, отправляет его, словно передавая все тепло и легкость, которые она так жаждала поделиться.
Не дождавшись ответа от Эммы, Хейли устремила взгляд на иллюминатор. Облака почти полностью закрывают небо, заполняя все пространство, как будто они действительно летят не на Землю, а на другую планету. Это ощущение странности, будто они не просто приземлятся в нужной точке назначения, а исчезнут в другом мире, захватывает ее.
Хейли вдруг вспоминает сцены из романтической комедии, где они снимались с Беном. Ее героиня, боявшаяся летать и замкнутых пространств, всегда переживала, когда оказывалась в таких ситуациях. Но Хейли, в отличие от нее, не боится высоты или полета.
Однако и ее, как и героиню, раздражает то, что она оказывается в этой тесной жестяной банке, окруженная пассажирами, которые будто не замечают этих неудобств.
Бен всегда был рядом, когда они снимались в сценах в самолете. Его шутки и подкалывания помогали ей расслабиться, а когда она утешала его, предлагая подушки с котиками, он неизменно смягчался, и они продолжали снимать, не прекращая смеяться.
Эти моменты, полные простоты и тепла, все еще живы в ее памяти.
Небо постепенно меняет цвет, и желтоватый оттенок на горизонте напоминает Хейли, что наступил вечер. В Лос-Анджелесе по-прежнему светло, но в Лондоне воздух уже наполнился вечерней прохладой. Хейли невольно чувствует разницу между этими городами.
Лос-Анджелес с его ярким ночным небом и фейерверками Четвертого июля, и Лондон с его уединенной тишиной — они такие разные. И Хейли не может отделаться от чувства, что ей не хватает чего-то особенного.
Закрыв глаза на мгновение, она слегка наклоняется назад, ее голова касается спинки кресла, и она чуть не стукнулась, но это прошло незамеченным. В этот момент Хейли ощущает лишь одну боль — ту, что она испытывает из-за Бена.
Он всегда был рядом. С ней. В воспоминаниях, и в сновидениях.
Каждый момент, проведенный с ним, стал частью ее жизни, и она не могла забыть эти прекрасные два года, проведенные не только на съемочной площадке, но и за пределами ее.