9
Спокойная атмосфера, которая царила в этот момент, уже не вернется. Все вокруг, казалось бы, было на своих местах, но что-то, невидимое и неуловимое, изменилось.
Этот день, как и сама подготовка к поступлению в Королевскую школу драмы и речи, наполнялся тихим предчувствием, будто в воздухе висела тень прощания, которое не избежать.
Бен аккуратно укладывал вещи и материалы в сумку, погруженный в мысли. Внезапно постучали в дверь.
— Открыто! — воскликнул он, не отрываясь от своих занятий.
Дверь тихо распахнулась, и в комнату вошла его сестра.
Она частенько заглядывала к нему, чтобы поделиться чем-то личным или просто провести время. Обычно разговоры с ней приносили облегчение, как глоток свежего воздуха.
Но сегодня все было не так, как раньше.
— Что делаешь? — с любопытством спросила она, стоя в дверях. В ее голосе не было насмешки, как у братьев, не было скрытых поддразниваний. Просто искренний интерес, как у человека, который знает тебя, как никто другой.
Бен взглянул на свою сумку, собравшую все, что ему было нужно для учебы. Это было начало чего-то нового, чего он так долго ждал, но в этот момент ему казалось, что часть его оставалась позади, в этих знакомых стенах, с людьми, которых ему было трудно оставить.
— Как видишь, готовлюсь к поступлению, — ответил он, но сам не знал, что скрывается за его словами.
Это не просто подготовка, это было прощание с одним этапом жизни, с детством, с тем, что было знакомо и понятно.
Сестра замедлила шаг и посмотрела на него. В ее глазах мелькала не только любопытство, но и что-то другое, невыразимое. Молчание было полным, несмотря на слова.
— Может, ещё будет время пообщаться, пока ты не уехал? — тихо сказала она, её голос едва слышен, но в нем звучала глубокая просьба — не торопиться, остаться в этом моменте хотя бы немного дольше.
Её слова прозвучали как просьба, и Бен сразу отреагировал. Он поднял взгляд, улыбнулся, и, отложив всё в сторону, встал с пола.
— Конечно, милая, — сказал он ласково, подходя к ней. — У меня ещё полно времени для тебя.
Он убрал сумку под письменный стол и уселся прямо на пол, жестом приглашая её сделать то же самое. Мэй, не раздумывая, устроилась рядом. Они сели, скрестив ноги, как делали в детстве, когда подолгу разговаривали, строили планы или просто сидели в тишине. Их ноги образовали «бабочку», словно это был их общий ритуал.
Мэй на мгновение замолчала. Она подбирала слова, стараясь ничего не упустить, но при этом не ранить брата. Она видела, как он сосредоточен, как его мысли витали где-то далеко, в будущем, где её уже могло не быть рядом.
Бен молчал, уважая её раздумья, но его взгляд был полон тепла. Он всегда знал, как дать ей пространство для размышлений.
— Как ты вообще додумался стать актёром? — наконец спросила она. Её голос был тихим, но в нём звучал не только интерес, но и лёгкая печаль.
Ей хотелось понять его выбор, но ещё больше — услышать, что он не сомневается в нём.
Бен посмотрел на неё, его глаза светились лёгкой грустью и теплотой. Вопрос заставил его задуматься, и он слегка улыбнулся, как будто вспоминая что-то далёкое и дорогое.
— Знаешь, — начал Бен, задумчиво всматриваясь в пол, словно пытаясь найти там отражение прошлого, — штука под названием «жизнь»... Она очень странная, правда? Когда я был маленьким, мне всё казалось таким простым. Всё было на своих местах. А сейчас... – он ненадолго замолчал, словно слова стали тяжелее воздуха. — Сейчас всё кажется гораздо сложнее.
Мэй смотрела на него внимательно, её изумрудные глаза светились нежностью и заботой. Но в них же читалась и тень грусти – как будто каждая его фраза открывала что-то, что она боялась услышать.
Она сложила руки на скрещенные ступни и слегка улыбнулась, побуждая его продолжить.
— Помню, как играл в «Вдали от обезумевшей толпы», — наконец произнёс он. — Вы все были там: ты, братья, мама… Вы смотрели, несмотря на то, что у каждого были свои дела.
— Конечно же, — с мягкой улыбкой ответила Мэй, кладя руку ему на плечо и легко проводя пальцами, словно пытаясь стереть из его памяти остатки сомнений. — Мы всегда приходили. Ты был нашей гордостью, Бен. Мы бы не пропустили твои выступления.
Она ненадолго замолчала, а потом добавила с лёгкой усмешкой:
— Ещё я помню, как ты любил читать мне романы девятнадцатого века. Ты читал так, будто сам жил в тех временах.
Бен тихо рассмеялся, но в его взгляде оставалась глубина.
— Это было моим любимым занятием, — сказал он, чуть щурясь, будто пытаясь удержать воспоминание. — Я думаю, ты помнишь те романы даже лучше, чем я. Хотя… Я уверен, что ты читаешь их и сейчас.
Мэй улыбнулась, но её взгляд стал мягче, почти печальным.
— Может быть, — прошептала она, — но мне больше нравилось, когда ты читал их мне. Как-то эмоционально, будто у тебя был талант погружать нас в те истории. Это мы любили больше всего.
Бен замер на мгновение, будто её слова ранили что-то глубокое в его душе, а затем тихо произнёс:
— Я буду скучать по этим дням, Мэй.
Она убрала руку с его плеча, но её пальцы задержались на мгновение, словно не решаясь отпустить.
— Я тоже, Бенни, — её голос дрогнул, и она отвела взгляд, чтобы скрыть влагу, начинавшую собираться в её глазах. — Очень буду скучать.
Тишина накрыла их, как мягкое покрывало, прерываемая лишь тихим звуком их дыхания. Это мгновение казалось вечностью, застывшей во времени.
Бен и Мэй еще раз посмотрели друг на друга, вглядываясь в глубину глаз, пытаясь запомнить каждую черту, каждую деталь, словно это был их последний шанс удержать связь.
Они обнялись так крепко, будто хотели втиснуть в эти объятия всё, что не успели сказать, весь страх потери, всю любовь. Их тела дрожали, но это была не слабость, а сила чувств, которые они испытывали.
Мэй, прижавшись к брату, почувствовала, как её слёзы медленно пропитывают его плечо. Она пыталась сдерживаться, но не могла.
— Я буду скучать по тебе, братишка... — её голос прозвучал так тихо, что мог бы раствориться в воздухе, но для Бена он прозвучал, словно гром среди ясного неба.
Его сердце сжалось, как будто кто-то с силой сдавил его. Он положил подбородок на её макушку, чувствуя аромат её волос, и прошептал в ответ:
— Я тоже буду скучать по тебе, сестрёнка...
Его голос дрожал, но он старался быть сильным, хотя внутри него бушевал ураган.
Мэй отстранилась чуть-чуть, чтобы посмотреть на него. Её глаза, наполненные слезами, светились такой нежностью, что Бену стало тяжело дышать.
— Люблю тебя, братишка, — прошептала она, её губы дрожали, но улыбка пробивалась сквозь слёзы.
Бен кивнул, нежно прикасаясь рукой к её щеке, стирая одну из слезинок.
— А я тебя, Мэй. Моя сестрёнка...
Они снова обнялись, их руки будто нашли свой дом, и в этот момент мир вокруг исчез. Остались только они двое – брат и сестра, чья связь была сильнее времени и расстояний.
Те же чувства переполняли Бена, когда он прощается с Хейли. Она улетает домой, а он остается здесь, словно с разбитым сердцем и с мыслями, которые не могут найти себе выхода, но преследуют его уже долго.
Весь этот момент словно висел в воздухе, как что-то невыразимое, неуловимое.
Когда он достал чемодан из багажника, они оказываются у дверей аэропорта, и Хейли на мгновение застывает. Всё вокруг было слишком громким, слишком чужим. Она не может сосредоточиться, чтобы просто войти. И, несмотря на всё это, Бен держит её руку, не отпуская, как будто его прикосновение было последним, что она может почувствовать.
Хейли поворачивает голову к нему, и её взгляд немного потерянный, как будто она искала что-то, что могла бы унести с собой.
— Когда моя рука в твоей, мне как-то сразу легче становится, — произносит она, и её голос дрожит, но в нём не было ни жалости, ни слёз — только тихая тоска.
— Это потому, что я рядом, — отвечает Бен, их глаза встречаются, и между ними проскальзывает какая-то немая договорённость. — Ты чувствуешь мою поддержку.
— Спасибо, — шепчет Хейли, её слова едва касаются его слуха, но в них было больше, чем она могла сказать вслух.
Они делают несколько глубоких вдохов, и вместе шагают внутрь. Простор аэропорта наполнился звуками шагов и голосами пассажиров, и каждый из них, будь то одинокий человек или пара, двигался в своём направлении. Хейли же чувствует, как её собственное тело будто застревает здесь, в этой толпе, среди чужих лиц. Она должна идти туда, куда ей не хотелось, где не было Бена. И, несмотря на всю толпу вокруг, она ощущает себя не просто одинокой, а потерянной.
Её сердце сжимается, и дыхание сбивается, как будто воздух стал плотным и тяжёлым. Она пытается взять себя в руки, но в её груди уже селится пустота, и каждое движение кажется ей будто чужим.
Голова начинает кружиться, но, вспомнив, что рядом с ней Бен, она заставляет себя собраться. Она не хочет, чтобы он видел её слабость, не хочет, чтобы он почувствовал, как её не хватает.
И, несмотря на всё, она заставляет себя идти.
— Всё в порядке? — его голос прорезает шум, мягкий, но с той настойчивой заботой, которую не смог бы скрыть даже он.
— Да, — отвечает Хейли, но её взгляд потускнел, а в голосе звучит какая-то нерешительность. — Всё в порядке.
Но как может быть «в порядке», когда в груди такая пустота, а впереди — долгий путь без него?
Они проходят к аппарату для проверки чемоданов, и, следуя привычной рутине, Бен помогает Хейли поставить чемодан на ленту. Всё проходит просто и быстро: никакой лишней нагрузки, даже бутылки воды внутри не оказалось. Процедура проверки проходит спокойно, и, забрав чемодан, они направляются к залу ожидания.
Весь зал переполнен, и шум людей создает плотную атмосферу. Люди спешат в разные стороны — кто-то к кассам, кто-то в закусочную, другие пытаются не опоздать на свой рейс.
Но среди всей этой суеты Хейли и Бен не спешат, их шаги были размеренными. Они держатся за руки, как будто в этот момент в мире не было ничего важнее, чем не потерять друг друга.
– Всё будет хорошо, Хейл, — шепчет Бен, и его голос, мягкий и уверенный, заставляет её на мгновение забыть о всём вокруг. Его дыхание касается её кожи, и Хейли чувствует тепло, словно эта близость давала ей силы.
Они находят свободные места и садятся. Хейли ставит чемодан рядом, словно пытаясь обезопасить его, не отпуская его из виду. Они сидят, не спеша смотреть то на толпу, то друг на друга.
Время тянется медленно.
Хейли, усталая от всего, что было и что предстояло, опускает голову на плечо Бена. Несмотря на то, что до вылета оставался целый час, её тело словно само выбрало момент для отдыха. Она дремлет, уткнувшись в его плечо, чувствуя, как его присутствие успокаивает её, делая всё вокруг немного менее громким и страшным.
В дреме Хейли начинает ощущать странную размытость границ между реальностью и вымыслом. Закрытые глаза рисуют перед ней картину: она уже в самолёте, но одна. Рядом сидит пожилая пассажирка, постоянно ворчащая себе под нос, её жалобы без конца мешают Хейли сосредоточиться.
Когда она, наконец, устраивается в кресле, пытаясь расслабиться, соседка дергает её за руку, толкает её с силой, как будто недовольная её присутствием. Хейли, несмотря на это, не обращает внимания, но непонятные слова соседки проникают в её сознание, как острые стрелы, оставляя после себя горечь. Они касаются её сердца, вызывая непонятное беспокойство, и вдруг она ощущает желание всё бросить: пересесть в другое место или вообще покинуть этот самолёт и найти Бена, который, возможно, уже уехал.
Часы проходят как мгновение, и вот она снова рядом с Беном, сладко сопя на его плече. Он тихо прильнул к ней, но глаза не закрывает. Его взгляд устремлён на табло, время вылета стремительно тает.
Громкоговоритель после нескольких объявлений вновь повторяет сообщение:
«Рейс Аэропорт Хитроу — Аэропорт Лос-Анджелес».
Эти слова — как удар, возвращают его в реальность. Бен осторожно кладёт руку на плечо Хейли и мягко потряхивает её.
— Эй, Хейли, — шепчет он, его дыхание едва касается её уха. — Хейли, просыпайся.
Она мгновенно вздрагивает, её рука инстинктивно хватается за сердце.
— Ах, господи! — она оглядывается, не понимая, что происходит. — Что случилось?
Бен с лёгкой улыбкой указывает на табло и, немного сдавив её плечо, тихо говорит:
— Похоже, тебе пора.
Хейли в замешательстве смотрит на Бена, словно пытаясь осознать его слова, но реальность пробивает её, словно удар. Осознание того, что всё действительно заканчивается, приходит болезненно.
— Что, уже? — её голос дрожит, будто она все еще не верит в происходящее. Она не готова отпускать.
Бен, с решимостью, которая скрывает всю боль, кивает. Его взгляд — твердый, но в нем прячется тень грусти. Он подтверждает то, что не может изменить.
Она пытается собраться, но сердце сжимается при мысли о разлуке, а воздух словно становится тяжелым, как камень. Она не хочет уходить, не хочет терять его. Вся её сущность протестует против этого прощания. Слезы наворачиваются, но она заставляет себя не показывать слабости.
— У тебя... всё хорошо? — его голос звучит тихо, с оттенком беспокойства, и это неожиданно возвращает её в реальность. Его нежность заставляет её почувствовать, что он всё ещё здесь.
— Да... — она отвечает едва слышно, поворачиваясь к нему. Но её голос срывается, неуверенность и страх проступают через слова.
Внутри неё все переворачивается, когда она берет чемодан и встает с кресла, а следом за ней встает и Бен, не отпуская её.
Она знает, что это могут быть их последние слова, и потому произносит их с особым, тронутым, почти болезненным чувством:
— Надеюсь, мы ещё увидимся, Бен.
Эти слова будто врезаются в её сердце, и она с трудом поворачивается, чтобы встать в очередь. Но как только её рука тянется к карману пальто, чтобы достать билет, её пугающе знакомый голос слышится издалека, и что-то в её груди сразу же сжимается.
— Хейли!
Бен, не смирившись с мыслью, что она уходит, бежит к ней, словно на последнюю встречу, на последний момент, который они ещё могут разделить. Его шаги быстрые, отчаянные, он не готов отпустить её, не готов сказать прощай.
— Бен? Что ты… — она успевает лишь начать, как его руки уже обвивают её талию, и он прижимает её к себе.
Её дыхание перехватывает, а сердце замирает. Он смотрит ей в глаза, и мгновение становится вечностью.
Он тянется к ней, и она чувствует его губы на своих, тёплые, настойчивые, полные боли и любви. Этот поцелуй — обещание, без слов, но с такой силой, что Хейли не сомневается: он тоже не готов прощаться.
Несколько минут её рука, всё ещё держащая ручку чемодана, постепенно отпускает её и нежно кладёт на его щеку, словно в прощании. Легким жестом, почти невидимым, она поглаживает его, а он, не отпуская её лицо, берёт его в свои сильные ладони, но так, чтобы не причинить боль.
Бен продолжает целовать её с тем же отчаянием, которое пронзает его душу, с нежностью, которую невозможно скрыть. В его поцелуях переплетаются страсть и тоска, которая не позволяет ему оторваться.
Хейли, растворяясь в этом моменте, не замечает ничего вокруг. Она не замечает взгляды любопытных пассажиров, не слышит их недовольных шептаний или тех, кто пытается пробиться через их маленькую вселенную.
Её мир сжался до него, до его рук, его дыхания и этих нежных прикосновений. Её сердце стучит в такт его, и она просто хочет, чтобы это мгновение продолжалось.
Отстранившись на секунду, Бен вновь касается её щек своими тёплыми пальцами, словно хотел запомнить каждое ощущение, каждый изгиб её лица. Он прислоняется лбом к её, и его взгляд поглощает её хризопразовые глаза, в которых он находит всё, что нужно, чтобы дышать.
— Я люблю тебя, Хейли. Сильно, — его слова звучат как откровение, как признание, которое до сих пор было скрыто за стенами его сердца.
— Так вот, что ты сказал тогда, в машине… — шепчет она, её голос едва слышен среди гудящих звуков аэропорта.
Она вспоминает тот момент, когда он впервые открыл своё сердце, когда он подвозил её до аэропорта. Те слова стали началом чего-то большего, но тогда она ещё не знала, как глубоко их сердца связаны.
Бен вздыхает, его сердце как бешеная рысь в груди, и он наконец находит силу для того, чтобы признаться в том, что он давно чувствовал.
— Я не могу больше скрывать это, — его голос наполнен решимостью. — Я всегда тебя любил. С самого начала съемок, но старался игнорировать. Ты растопила моё сердце, и теперь я не могу. Не могу отпустить тебя, Хейли...
Звук громкоговорителя, напоминающего о её рейсе, снова нарушает тишину между ними. В его голосе слышится лёгкое сожаление, когда он понимает, что из-за него она опоздает и не успеет уйти.
— Бен, — её голос мягкий, но в нём слышится такая же уверенность, как и в её взгляде. — Пообещай мне одно… Мы не сдадимся. Ты будешь помнить меня. Всегда.
Его глаза становятся мягкими, полными боли и любви, когда он обнимает её за плечи, его руки согревают её, давая обещание без слов.
— Хейли, что бы ни случилось, я всегда буду рядом. В твоём сердце. — Его слова, словно клятва, остаются в воздухе, тянущимися за ними, пока они не растворяются в звуках шумного аэропорта.
Она кивает, слёзы блеснули в её глазах, но она сдерживает их. На прощание она целует его в щеку, тихо и нежно, и уже собирается встать в очередь, которая вот-вот распадётся.
Бен наблюдает за ней, его сердце сжимается, но он не может ничего сделать.
— Позвони, как прилетишь обратно! — кричит он, его голос наполнен отчаянием и надеждой. Он машет ей рукой, словно пытаясь удержать её хотя бы взглядом.
Хейли останавливается на мгновение, оглядываясь, и кивает, подавая ему такой же знак — обещание, которое она не забывает. Её сердце переполняет благодарность за этот момент, за этот прощальный взгляд.
Она обязательно позвонит.