Искра, буря, безумие.
1994 год, 2 октября, 07:34.
Шум коридоров стоял гулом, как море — сотни голосов, запах жареного бекона и тыквенных оладий из Большого зала смешивались с ароматом старых каменных стен. Моника шла, не глядя по сторонам, держала книгу под мышкой — скорее как щит, чем как чтение.
С ними всё кончено. Слова Гермионы, Рона, Гарри — всё звенит в голове, как рой пчёл. Хоть бы просто дойти до завтрака, не думая о них...
Позади раздался знакомый голос:
— Блэквуд! — в нём было что-то лёгкое, почти весёлое. — Не убегай. У нас утро начинается иначе.
Она остановилась. Драко Малфой уже был рядом. Он выглядел удивительно собранным и при этом довольным, как кот, притащивший мышь хозяину. Секунду Моника стояла, потом он мягко, но уверенно взял её за локоть — не грубо, а демонстративно — и потянул в сторону от потока студентов.
— Куда ты меня тащишь? — спросила она сдержанно, с приподнятой бровью.
— Туда, где тебе место сегодня утром, — ответил он коротко и улыбнулся так, как будто уже всё решил.
Он всегда всё решает за всех. Даже за меня. Но... а почему я не вырываюсь?
Сливки общества
У окна, в нише, традиционно сидела слизеринская «верхушка»:
Блейз Забини — вальяжно развалившись с книгой в руках, лениво поднимает взгляд;
Теодор Нотт с кружкой кофе, будто только что проснулся;
Крэбб и Гойл спорят о завтраке;
Пэнси Паркинсон, сверкая серьгами, уже закатывает глаза при виде Драко.
Малфой подвёл Монику вперёд, словно представлял новый трофей.
— Слушайте все, — сказал он без привычной ледяной насмешки, скорее с мягкой торжественностью. — Это Блэквуд. С сегодняшнего дня она с нами.
Тишина. Шум коридора будто отошёл на второй план.
Блейз медленно закрыл книгу, глядя на неё с лёгкой, но уважительной заинтересованностью:
— Интересный выбор, Малфой. Гриффиндорка среди нас? Смело.
Теодор ухмыльнулся, откинувшись на спинку скамьи:
— Скорее, это она смела. Связалась с нами.
Пэнси фыркнула, поправляя волосы:
— Ну-ну. Посмотрим, сколько продержится. У нас тут не кружок взаимопомощи.
Драко кинул на неё предупреждающий взгляд:
— Она здесь не «продержаться». Она — одна из нас. Точка.
Крэбб и Гойл синхронно хмыкнули и вернулись к своей еде.
Моника чувствовала на себе десятки взглядов. Пэнси — холодно, оценивающе, Блейз — чуть теплее, Тео — с лёгкой игрой.
Они все смотрят, ждут моей реакции. Гриффиндорка в их стане... Только бы не показать, что мне неловко.
Она усмехнулась, чуть приподняла подбородок:
— Если уж быть в изгнании, то только в хорошей компании.
Блейз приподнял бровь, уголки его губ дрогнули в одобрительной улыбке. Теодор тихо хохотнул. Пэнси закатила глаза ещё раз, но уже не с таким презрением, скорее с досадой.
Они принимают это. Принимают меня. Хоть и с прищуром. А мне... мне, кажется, нравится этот холодный воздух вокруг, потому что он мой выбор, а не чужой.
Драко слегка сжал её локоть, как будто подтверждая: всё идёт по плану.
— Пошли, — сказал он, уже мягче. — Завтрак ждёт.
Моника вдохнула, чувствуя, как странно быстро бьётся сердце.
Вчера я всё потеряла. Сегодня — что-то новое. Своё ли?
1994 год, 2 октября 10:21
Подземелья Хогвартса были сырыми и холодными, как всегда. Студенты рассаживались, на каменных столах поблёскивали медные котлы. Запахи сушёных трав, серы и чего-то сладко-горького висели в воздухе плотной пеленой.
Снейп вошёл молча, его мантия скользнула по полу, как чёрная тень. Он поставил на стол банку с высушенными корнями, расправил свиток с рецептом.
— Сегодня готовим «Инфузию трёх лун», — произнёс он мягким, но ледяным голосом. — Зелье сложное. Один ученик не справится. Пары — быстро!
В комнате поднялся гул. Скамьи заскрипели, кто-то отодвигал котлы.
Моника моргнула — и вдруг поняла, что рядом уже стоит Драко. Самодовольная улыбка, аккуратно разложенные ингредиенты, котёл поставлен прямо рядом с её.
— Ты серьёзно? — тихо сказала она, чуть приподняв бровь.
— Абсолютно, — с подчеркнутой невинностью ответил он и скользнул взглядом по классу. — Не собираюсь упускать шанс работать с лучшей.
Ну конечно. Он всегда успевает первым. Даже в том, чтобы влезть в моё пространство.
Она не отвернулась. Просто поправила перо и раскрыла свою тетрадь, принимая этот факт как данность. Вокруг все уже расходились по парам.
Гермиона стояла в нерешительности, пока не оказалось, что единственная свободная — Лаванда Браун. Лаванда улыбнулась Гермионе слишком широко, Гермиона сжала губы.
Раньше мы были вместе. Я чувствую её взгляд на себе, хоть и не смотрю. Да, Гермиона, это я ушла. А ты осталась.
Снейп окинул класс быстрым, цепким взглядом. Его глаза на мгновение задержались на Монике и Драко. Чёрная бровь чуть приподнялась.
— Интересно... — тихо произнёс он, как бы сам себе, и тут же вернулся к журналу, не комментируя больше.
Драко, довольный, склонился к Монике:
— Видишь? Даже профессор впечатлён нашим дуэтом.
Моника повернула к нему голову и, чтобы скрыть улыбку, сделала вид, что проверяет ингредиенты.
Он играет, как всегда. А я... я больше не хочу быть пешкой. Но работать с ним — это хотя бы не пустота.
В котлах начали щёлкать первые капли зелья. Кабинет погрузился в сосредоточенный шум ножей, ступок и кипящих зелий.
Пламя под котлом мягко шипело, отражаясь в блестящих стенках. По подземелью стоял тихий звон ножей и ступок — каждый занят своим зельем, а у них с Драко всё шло так, будто они репетировали это сотни раз.
Моника нарезала корень лунного ириса тонкими полупрозрачными ломтиками, а он уже, не глядя, подставлял ступку с растёртой кожицей водяной саламандры.
— Дай мне три щепотки соли Трёх Мгл, — коротко сказал Драко.
Она протянула баночку, даже не спрашивая — они действовали как шестерёнки одного механизма. Он поднял ложку, собираясь засыпать порошок, и тут Моника чуть накрыла его руку своей:
— Зачем? — спросила тихо, но твёрдо.
Драко поднял на неё глаза, в уголках которых мелькнула привычная искорка:
— Чтобы смягчить переход. Рецепт Снейпа другой, чем в учебнике. — И усмехнулся, будто бросил вызов: «помнишь?»
Она кивнула, убрала руку, и он аккуратно добавил порошок.
Раньше мы делали то же самое — но каждый раз с колкостью, с подковыркой, с желанием показать, кто умнее. А теперь... мы просто работаем. Как два нормальных ученика, знающих друг друга достаточно давно, чтобы предугадывать движения.
Он тянется к котлу, она уже мешает по часовой стрелке, отсчитывая ровно восемь оборотов. Он подносит склянку — она пододвигает к нему мерный кубок. Всё молча, только короткие фразы по делу:
— «Сейчас.»
— «Ещё три капли.»
— «Подожди, пусть закипит.»
Снаружи это выглядело почти как хореография — их руки двигались синхронно, словно это не два человека, а один организм.
Так спокойно. Без масок. Без привычного боя. Просто — мы.
На соседней парте Гермиона судорожно искала нужную страницу в учебнике, Лаванда что-то путала в дозировках. Снейп прошёл мимо, его взгляд скользнул по котлу Моники и Драко, задержался на секунду. Угол брови едва заметно приподнялся.
— Интересно, — тихо произнёс он почти шёпотом и пошёл дальше.
Моника поймала себя на том, что вдыхает ровно в такт с Драко, и от этой мысли стало странно тепло.
Может, мы всегда умели вот так — просто работать вместе? Только теперь перестали это прятать
Пламя под котлом мерцало ровно. Комната наполнилась гулом ступок, шорохом ножей, но у их стола всё свелось к движениям рук.
Моника нарезала корень; Драко склонился ближе, чтобы забрать нарезанное. Их пальцы встретились на деревянной доске — лёгкое прикосновение, мгновение, и каждый вернулся к своему.
— Подай пипетку, — шепнул он.
Она протянула; его пальцы скользнули по её запястью чуть дольше, чем нужно.
Она мешала зелье, считая обороты, он подавал ингредиенты. Её локоть касался его рукава, его ладонь — её пальцев, когда он подставлял склянку.
Он подал ей редкий порошок, их руки встретились снова ладонями. На секунду взгляд Драко зацепился за её; серый — за чёрный. Он не сказал ни слова, только тонко улыбнулся.
Они продолжили работу, синхронно, точно. Снаружи это выглядело идеально — двое учеников, которые просто готовят зелье. Между каждым их движением пролетала почти видимая искра — короткие прикосновения, короткие взгляды, и снова работа.
Пламя под котлом стало чуть выше — зелье требовало точности. Моника аккуратно нарезала лепестки ядовитой розы тонкими полосками. Драко стоял рядом, внимательно следя за каждым её движением.
Он протянул руку, положив свою ладонь поверх её запястья, чуть развернув, как бы подстраивая угол.
— Так удобнее, — сказал он тихо, почти деловым тоном.
Она кивнула, продолжая нарезку. Он не убирал пальцы сразу, задержал их на долю секунды, прежде чем отпустить.
Следующий ингредиент — порошок лунного корня. Драко сам взял ложку, но, подсыпая, слегка задел её плечо своим. Когда она отмеряла капли, он стоял настолько близко, что его локоть мягко касался её локтя.
Всё выглядело естественно: помощь, корректировка, подстраховка. Но каждый его жест был на долю секунды дольше, чем требовалось. Он снова поднёс её руку к котлу, чтобы показать, как лучше перемешивать.
— Смотри, вот так, — произнёс он ровно, но глаза его блеснули короткой искрой.
Они продолжили работать: она — режет, он — держит ступку; он — подставляет мерный кубок, она — наливает. При каждом взаимодействии его пальцы едва заметно касались её пальцев, запястья, плеча. Не грубо, не открыто — просто достаточно, чтобы она поняла: это уже не случайность, а осознанная игра.
Пламя под их котлом погасло, поверхность зелья ровно мерцала глубоким фиолетом. Моника и Драко закончили раньше всех: рядом ещё резали, толкли и спорили, а у них всё стояло готовое, нужно было лишь дождаться остывания.
Моника вытерла руки о салфетку, села прямо, достала свои конспекты. Перо скользило по строкам — быстрые пометки, новые заметки на полях. Чернила ложились аккуратными штрихами, она иногда подносила перо к губам, задумчиво качала головой и снова писала.
Драко устроился рядом, положил перед собой учебник, открыл на нужной странице и стал перелистывать, как будто проверяет рецепт. Но взгляд его то и дело скользил на её записи, на её ладонь с пером, на профиль лица с сосредоточенными бровями.
Он слегка наклонился ближе, будто интересуется её комментариями в тетради. Страницы учебника он переворачивал автоматически, почти не глядя, а взгляд задерживался на ней.
За их спинами шумели ножи, кипели котлы, но у их стола было тихо: готовое зелье остывало, чернила ложились на бумагу, а Снейп неторопливо обходил ряды, добираясь до их парты для проверки.
Гарри и Рон стояли у своего котла. Пар поднимался густой, а Лаванда рядом с Гермионой что-то просыпала мимо ступки. Гермиона молча подбирала, сжатая, как пружина.
Гарри первым заметил Монику и Драко. Их зелье уже готово, котёл остыл, а они сидят вплотную: она что-то пишет в конспекте, он с видом занудного отличника листает учебник, но слишком явно смотрит в её записи.
— Ты глянь, — Рон ткнул локтем Гарри. — Сидят как голубки. Я, между прочим, сразу понял: Моника — предательница.
— Рон! — одёрнула его Гермиона, не поднимая глаз от своей миски. — Хватит...
Она всё-таки подняла глаза и посмотрела на их стол. Взгляд стал колючим.
— Хотя, — добавила она тихо, — всё это выглядит как минимум странно. Мальфой обычно никому свои заметки не показывает... а тут прямо как партнёры по исследованию.
— Ага! — шепнул Рон. — И это мы ещё не знаем, где у них руки под столом... Кто знает этих аристократов?
Гарри молчал, глядя на их стол. Драко что-то показывает пальцем в её конспекте, Моника кивает, чернила блестят. Он почувствовал, как у него неприятно сжимается живот.
— Честно, — пробормотал Рон, отмеряя порошок, — и мы ещё думали, что она с нами...
— Я не говорю, что она «с» или «не с» нами, — холодно отрезала Гермиона. — Но если Мальфой так легко получил доступ к её записям... значит, она сама этого хотела.
Гарри ничего не ответил. Он стоял между ними двумя, держа ложку, и не понимал, как теперь быть: он тогда поддержал Рона и Гермиону, но в глубине души соглашался с Моникой. А теперь она сидит рядом с Драко, и всё выглядит так, будто она ушла насовсем.
Снейп прошёл вдоль рядов котлов, тихо и точно окидывая класс глазами. Его длинная тень скользнула по столам, студенты выпрямлялись, стараясь не дышать слишком громко. Он останавливался у каждой пары, изучал зелье, приподнимал бровь, иногда делая резкое замечание.
Доходя до Блейза Забини и Теодора Нотта, профессор замедлил шаг, глаза его сузились в прищур.
— Итак... — начал он, голос холодный, ледяной, будто обещая неприятности. — Скажем, если вы случайно добавите две щепотки лунного корня вместо одной, сколько лепестков мертой розы понадобится тогда?
Блейз мгновенно почувствовал напряжение. Он отвёл взгляд, и взгляд его встретился с Моникой. Она сидела за своим столом, рядом с Драко, спокойно наблюдала.
Моника быстро подняла руку и, пока Снейп отвлёкся, показала Блейзу пальцами цифру: три. Драко рядом кивнул, почти незаметно, — «Да, она права».
Блейз поймал подсказку, кивнул обратно и уверенно ответил:
— Если добавить лишнюю щепотку, то лепестка понадобится.. три.
Снейп окинул их взглядом, на мгновение сузил глаза, затем спокойно сделал пометку в журнале. — Хорошо. — И пошёл дальше.
Теодор тоже отметил облегчение: благодаря Монике и небольшой «синхронной подсказке» они с Блейзом избежали заниженной оценки.
Моника вернулась к своему зелью, Драко чуть наклонился к ней с лёгкой ухмылкой, а Моника лишь кивнула — их небольшая победа осталась между ними.
Снейп подошёл к их столу с привычной тенью на лице. Он остановился, медленно обводя взглядом котёл. Пламя под ним уже едва шипело, зелье остыло почти до нужной температуры.
— Блэквуд, Малфой, — начал он тихо, почти угрожающе, — ваше зелье выглядит аккуратно, но давайте проверим знания. С чего начнём?
Он сделал шаг в сторону, подбираясь ближе, словно готовя ловушку.
— Первый вопрос: какие побочные эффекты могут возникнуть при превышении температуры на 2 градуса?
Моника без колебаний подняла глаза, показала нужные оттенки готового зелья и спокойно произнесла:
— В таком случае пенообразование увеличивается, цвет приобретает фиолетово-серый оттенок, структура становится более вязкой.
— А теперь, — продолжал Снейп, — допустим, ингредиенты были добавлены в неправильной последовательности. Что произойдёт с активными компонентами?
Драко слегка кивнул Монике, передавая внимание, и она спокойно продолжила:
— Алкалоиды не вступят в полную реакцию. Конечное зелье будет тем же по количеству, но потеряет часть магических свойств. Для нейтрализации — нужно добавить медленно настоянный корень трёхлистника, перемешивая по часовой стрелке ровно девять оборотов.
Снейп сделал короткий жест рукой, не скрывая недовольства, что его попытки сбить их с толку не срабатывают. Он нахмурился, затем задал вопрос более каверзный:
— В каком году было придумано «Инфузия трёх лун» и кем?
Моника не моргнула:
— Зелье впервые было описано в «Книге Великой Алхимии» 1583 года. Автор — профессор Эдвард Локсфорд. Исторические заметки о первой партии подтверждают это в третьей главе, параграф 4.
— И, — добавила она с лёгкой грацией, — по рецептуре того времени корень лунного ириса добавляли в три этапа, сейчас же используется один этап с более точной дозировкой, чтобы сохранить стабильность магических свойств.
Снейп приподнял бровь, его взгляд чуть смягчился, но тон остался прежним:
— Впечатляет... — коротко сказал он, делая пометку в журнале. — Оценка «Превосходно».
Драко сидел рядом, тихо подавая Монике материалы, когда нужно, но не вмешиваясь. Их взаимодействие выглядело идеально: один говорит, другой подстраховывает, их движения синхронны.
Снаружи класс наблюдал: Гарри, Рон и Гермиона стояли в легком шоке, а остальные «Сливки» скользили взглядом между своими парнями и Моникой, удивляясь её способности уверенно вести словесную дуэль с профессором.
1994 год, 2 октября, 11:11
Двери кабинета зельеварения с тихим скрипом открылись, и свет из коридора обрушился на парты и котлы. Студенты потянулись к выходу, шепча что-то друг другу.
Сливки общества тут же окружили Монику. Блейз, Теодор, Крэбб, Гойл и Пэнси выглядели воодушевлёнными, будто только что прошли экзамен по магии вместе с ней.
— Моника, ты... это было невероятно! — сказал Блейз, слегка заикаясь от удивления. — Мы даже не ожидали, что кто-то сможет так уверенно вести диалог с Снейпом.
— Точно! — добавил Теодор. — Ты отвечала на все его каверзные вопросы, и при этом все движения были синхронны. Это почти как... как магическая хореография.
Моника оставила лицо холодным, расслабленным, лишь чуть приподняла подбородок:
— Мой отец был лучшим учеником Хогвартса. Нужно держать планку.
Секунда тишины прошла, и кто-то из Сливок, вспомнив фамилию Блэквуд, тихо пробормотал:
— Стоп... Локлен Блэквуд? Это же тот Локлен Блэквуд — триллиардер, который управляет семейным капиталом больше, чем министерские бюджеты?
— Да уж... — добавил Гойл, растерянно глядя на неё. — Значит, её «планка» — это не только знания, но и семейные финансы.
Все вокруг слегка улыбнулись, как будто наконец уловили, что Моника — не просто талантливый ученик, а человек с историей, статусом и привычкой держать всё под контролем.
— Всё понятно, — тихо сказал Блейз, слегка кивнув. — Теперь ясно, почему она такая.
Моника лишь слегка улыбнулась уголком губ, словно подтверждая, что её позиция — это не пафос, а факт. Они шли вместе по коридору, и ощущение, что за ними тянется аура уважения и лёгкого трепета, было почти осязаемым.
Коридор был почти пустой, оставшиеся ученики разбредались по классам и лестницам. Моника шла рядом с Драко, бок о бок. Они не торопились, будто им некуда спешить, и это добавляло странного спокойствия после напряжённого урока.
— Отлично сегодня справились, — сказал Драко с лёгкой усмешкой, едва заметной, но явно удовлетворённой.
— Не идеально, — ответила Моника, поправляя перо, которое ещё слегка торчало из кармана её тетради. На секунду её улыбка была широкой, и острые клыки едва показались в её рту, но она тут же скрыла их за губами.
— О, я видел, — сказал Драко тихо, глаза его сужены, как у хищника, — как только показались эти клыки, я понял, что мне действительно стоит быть осторожным.
Моника взглянула на него из-под тёмных ресниц и чуть приподняла бровь, теперь уже без прежней враждебности.
— Ты ведь знаешь, я больше не считаю тебя врагом, — сказала она спокойно, шаги их синхронизировались.
Драко улыбнулся — так, как он раньше не улыбался, почти беззвучно, довольный:
— И мне это... безумно нравится, — прошептал он, не сводя глаз с её лица.
Они шли молча ещё несколько метров, иногда обмениваясь короткими фразами, с лёгкой колкостью, которая теперь звучала скорее как игра, чем как бой.
— Думаю, твоя «синхронность» сегодня помогла не только Блейзу и Теодору, — произнесла Моника, слегка кивнув в сторону Сливок общества, — но и тебе.
— Возможно, — ответил Драко, слегка наклонив голову и наблюдая, как она идёт рядом. — А возможно, это просто начало.
И в этой тишине между ними было что-то новое — доверие, лёгкая искра, и чувство, что теперь они знают друг друга достаточно, чтобы просто идти рядом, не скрывая истинного себя.
1994 год, 2 октября, 19:21.
За длинным столом, который они почти полностью заняли, сидят слизеринские «сливки общества». Крэбб и Гойл ссутулившись переписывают домашку, Пэнси в полоборота смотрит на свежий выпуск «Пророка» в руках Моники. Блейз и Теодор с головой в учебниках по зельям. Драко — между ними, чуть подвинувшись к Монике.
За окнами уже темно. В библиотеке — лёгкий запах пыли и чернил. Слышен только шёпот и звук переворачиваемых страниц. Моника сидит прямо, как будто на параде, тонкими пальцами листает газету. Перед ней аккуратно сложены все её тетради с уже выполненными домашними заданиями.
⸻
Блейз (шёпотом, почти к самому уху Теодора):
— А при скольки градусах следует варить зелье правды?
Теодор (щурится):
— Так же как и другие? При семидесяти?
Моника (не отрывая взгляда от газеты, спокойно):
— Зелье должно быть жидким и однородным... подумайте.
Блейз (приподнимает брови):
— Паучий глаз варится при девяноста градусах... Может, девяносто?
Моника одним движением пальца переворачивает страницу газеты и, другой рукой, чуть лениво тыкает в учебник, прямо в строку «корень лотоса».
Моника:
— Подумайте ещё.
Драко (улыбаясь краем губ, чуть наклоняясь к ней):
— Лотос варится при ста двадцати... Значит, сто двадцать?
Моника наконец отрывает взгляд от «Пророка», смотрит на него коротко и кивает.
Моника:
— Всё верно.
Крэбб и Гойл переглядываются и, как по команде, начинают переписывать ответ. Пэнси, крутя перо в руках, под шумок сдвигает поближе к себе тетрадь Моники, чтобы списать диаграмму.
Пэнси (шёпотом):
— Ты как вообще всё успеваешь? Такое чувство, что ты — ходячая энциклопедия.
Моника (сухо, но без злобы):
— У меня хорошая память. И дисциплина.
Теодор хмыкает:
— У неё реально «хорошая память» — она даже анафилактический шок может объяснить так, что сразу запомнишь.
Все тихо смеются, кроме Моники — она только едва улыбается и снова возвращается к газете.
Драко (шепчет с усмешкой):
— Мы скоро превратим тебя в наш личный справочник по Хогвартсу, Блэквуд.
Моника, не глядя на него, но с тенью ухмылки:
— Платите золотом — и возможно.
Компания снова хохочет — приглушённо, чтобы не нарваться на мадам Пинс. В воздухе висит странное чувство: Моника вроде бы чужая, но при этом уже своя. Рядом с ней даже хаотичная слизеринская толпа становится собранной и чуть-чуть умнее.
Крэбб с Гойлом уже почти перестали писать и просто ждут, пока Пэнси тихо спишет у Моники графики. Блейз и Тео спорят о правильном ответе, Моника слушает краем уха.
Драко чуть сдвигает к себе её «Пророк», чтобы привлечь внимание.
Драко (тихо, чтобы слышала только она):
— Ты как будто специально издеваешься. Сидишь, всё знаешь... и даёшь нам догадаться.
Моника (приподнимая бровь, но всё так же спокойно):
— А толку, если просто сказать? На экзамене вы не будете сидеть со мной.
Теодор (перебивает, усмехаясь):
— Слушай, может ты нас всех на ОВН на «Отлично» протянешь?
Моника (не меняя интонации):
— Сначала хотя бы попытайтесь сами.
Блейз шепчет Теодору:
— Слышал, у Поттера мётла срывается... ты думаешь, это Снейп колдует?
Моника аккуратно складывает газету и, будто между делом:
— Снейп никогда не рискует на публике.
Драко смотрит на неё чуть дольше, чем обычно, и улыбается краем губ.
— Ты всё время говоришь, как взрослый человек.
Моника (тихо):
— Я просто училась слушать.
Пэнси, наблюдая за ними, закатывает глаза, но всё равно продолжает списывать.
С другой стороны стола Крэбб, набравшись смелости, спрашивает:
— Эм... а что такое анафилактический шок?
Моника даже не моргнув, начинает тихо объяснять — на пальцах, коротко, но так, что даже Крэбб понимает. Все переглядываются: она и правда, как энциклопедия.
Драко (наклоняясь ближе, шепчет, с лёгкой усмешкой):
— Если ты так дальше продолжишь, нас тут всех ещё и воспитанными сделаешь.
Моника (едва заметная улыбка):
— Было бы неплохо.
В этот момент мимо проходит мадам Пинс. Она бросает на стол строгий взгляд, и все разом утыкаются в тетради, будто ничего не происходит.
Моника сидела за длинным столом библиотеки, листая «Пророка» и следя за работой Сливок общества. Рядом, с её правого плеча, Драко аккуратно держал перо и записывал свои заметки.
В какой-то момент его свободная рука скользнула под стол, тихо взяв ладонь Моники. Он не спешил, движение было плавным, почти невесомым, словно проверял реакцию.
Моника чуть повернула голову в его сторону, взгляд упал на его лицо. Драко лишь тихо ухмыльнулся, глаза блестели едва заметной игрой, и словно говорил без слов: «Ничего не произошло».
Она не отдернула руку. Ладони их спокойно соприкасались под столом, рука Драко слегка сжимала её, но не мешала. Верхние движения её рук оставались точными и уверенными, перо скользило по странице, заметки появлялись аккуратно.
Малфой продолжал делать вид, что полностью сосредоточен на своих конспектах. Он поднимал взгляд на страницы, но глаза постоянно возвращались к Монике, удерживая лёгкую, почти незаметную ухмылку.
В библиотеке царила тишина, слышались только перелистывания страниц и тихий скрип пера. А под столом две руки оставались соединёнными, почти как маленький секрет, который никто не мог увидеть.
Несколько минут они сидели бок о бок, листая книги и делая заметки. Под столом их руки оставались соединёнными, мягко, почти незаметно.
Моника наклонилась к Драко, почти касаясь его плеча своим ухом, и тихо прошептала:
— Ты придурок, знаешь?
Драко лишь чуть приподнял бровь, его ухмылка стала шире, глаза блестели от удовольствия:
— Знаю.
Сливки общества, сидящие рядом, едва заметили этот момент. Блейз шепнул Теодору:
— Слушай... мне кажется, Моника что-то подсказала Малфою.
— Да, — добавил Теодор, нахмурившись. — Но что именно? Я не понял.
В их глазах это выглядело как деловая консультация, тайный совет. На самом деле же, никто из них и не догадывался, что Моника шепнула совсем не о зельях, а о Драко, а сам Малфой прекрасно понимал шутку.
Моника откинулась на спинку стула, чуть улыбнувшись уголком губ, и вернулась к своим заметкам. Драко продолжал писать, ухмыляясь, словно эта маленькая сцена была их личным секретом. Сливки только переглядывались, пытаясь разгадать, что же там произошло на самом деле.
Они переглянулись и прочитали в глазах друг друга строчки:
«Я смотрю на тебя, ты глядишь на меня. Искра, буря, безумие.»