Запомни мое имя

1993 год, 14 ноября, 07:21

Запах жареного бекона и тыквенного сока висел над длинными столами, гул разговоров перекрывал стук ложек о тарелки. Почти каждый за столом Гриффиндора оживлённо обсуждал план на день.

Рон с набитым ртом восторженно вещал:
— Вот скажите мне, что может быть лучше горячего сливочного пива в «Трёх метлах»? Ну?
— Десять кружек горячего сливочного пива, — лениво вставила Моника, даже не поднимая глаз от тарелки.

Гермиона разложила на столе аккуратно сложенный список:
— Мы обязательно должны зайти в «Сладкое королевство», потом в «Дервиш и Бэнгс»... О, и «Совятню»! Там в прошлый раз продавались перчатки для холодной погоды.

— Гарри, — Рон ткнул его локтем в бок, — а ты что первым делом возьмёшь в «Сладком»?

Гарри замялся, крутя вилку между пальцами:
— Ничего.

— Ничего?! — Рон чуть не уронил тост.
Гермиона моргнула, а Моника наконец подняла глаза, приподняв бровь:
— Ты собираешься поститься на глазах у целой деревни сладостей? Это какое-то самоистязание?

Гарри вздохнул и выдал правду:
— Дядя и тётя не подписали разрешение.

Повисла тишина, в которой было слышно, как кто-то на другом конце зала роняет вилку.

— Что?! — Рон грохнул ладонью по столу. — Да это же... государственное преступление!
— Я бы сказала, домашнее, — поправила его Моника, но глаза у неё при этом блеснули. — Слушай, а если мы... ну... слегка подделаем подпись?

Гермиона чуть не подавилась тыквенным соком:
— Так нельзя! Это незаконно. А если кто-то узнает?

— Всё-всё... — Моника вскинула ладони в притворной капитуляции. — Я просто предложила... как гипотетический вариант.

Рон фыркнул:
— Гипотетический вариант, который я поддерживаю обеими руками.
— Конечно поддерживаешь, — хмыкнула Моника. — Ты вообще не умеешь сопротивляться бесплатным идеям.

Гермиона закатила глаза и вернулась к своим спискам:
— Может, мы просто попросим профессора Макгонагалл? Объясним, что это несправедливо.
— Или попросим Локлена, — подкинул Рон. — Он же твой отец, Моника. Может, он... ну, как-то повлияет.
— Папа бы, конечно, придумал способ, — усмехнулась она. — Но, зная его, это был бы способ, после которого в Хогсмиде обсуждали бы уже его.

В итоге они так и остались ломать голову, пока вокруг звенела болтовня о предстоящем походе. А Гарри всё больше мрачнел, наблюдая, как остальные предвкушают то, куда ему идти нельзя.

Холл перед массивными дверями был забит студентами, которые толпились в ожидании, пока профессор Макгонагалл проверит их разрешения. Снаружи было видно, как хлопья снега вьются в ветре, устилая землю свежим белым ковром.

Золотая четвёрка шла вместе, но у самого стола с проверкой Гарри замедлил шаг.

— Мистер Поттер, — сказала Макгонагалл, просматривая список, — боюсь, без разрешения я не могу вас отпустить.
— Я понимаю, — тихо ответил Гарри.

Рон, Гермиона и Моника вышли вперёд, а Гарри остался чуть позади. Толпа постепенно продвигалась к двери, и тут Моника вдруг повернулась к нему, щурясь так, словно только что что-то придумала:
— Подожди. У тебя же есть мантия-невидимка. Почему просто не пойти под ней?

Рон скривился:
— Проблема не в том, что его не увидят. Проблема в том, что на улице снег. Гарри оставит следы, и привет — тебя заметят, как только кто-то взглянет вниз.

Моника нахмурилась, прикусывая губу:
— Чёрт... точно. Ненавижу снег. Полезен только в снежках.
— И в катании с горок, — вставил Рон.
— И в том, чтобы обмораживать руки, — буркнула Гермиона, закатывая глаза. — Давайте не будем обсуждать, как обойти правила, ладно?

Моника подняла руки в привычном «сдаюсь»:
— Всё, всё, я просто проверила, насколько мы креативны.

Поток студентов вынес Рона и Гермиону за порог, а Моника на секунду задержалась, бросив Гарри быстрый взгляд:
— Не скучай, Поттер. И держи ухо востро — у Филча сегодня на лице «особенно противный» режим.

Двери захлопнулись, оставив Гарри одного в огромном пустеющем холле. Он уже собирался двинуться в сторону Гриффиндорской башни, когда заметил, что из-за колонны за ним наблюдают Фред и Джордж, обмениваясь очень уж одинаковыми ухмылками.

Холл постепенно опустел. За массивными дверями ещё долго слышался шум весёлой толпы, направляющейся к воротам. Гарри уже шагнул к лестнице, но из-за колонны раздалось приглушённое:

— Псс... Поттер!

Он обернулся — и увидел два абсолютно одинаково самодовольных лица.
— Вид у тебя такой, будто тебя оставили одного сторожить пустой замок, — покачал головой Джордж.
— И это в день Хогсмида. Это... кощунство, — добавил Фред.

Близнецы подошли, глядя на него с видом людей, которые явно что-то задумали. Фред вытащил из-под мантии сложенный пергамент.
— Думаем, тебе это пригодится, — сказал он, передавая свёрток.
— Но только при одном условии: если попадёшься, мы тебя не знаем, — подмигнул Джордж.

Гарри развернул пергамент, и увидел пустую поверхность.
— Эм... спасибо, но у меня и так полно пустых листов в тетради...
— О, это не просто бумага, — ухмыльнулся Фред. — Смотри.

Он коснулся кончиком палочки.
— Торжественно клянусь, что замышляю только шалость.

Чернила словно проснулись: по поверхности поползли тонкие линии, вырисовывая лестницы, комнаты, двигающиеся точки с крошечными именами. Гарри замер, разглядывая детальнейший план замка.
— Карта Мародёров, — пояснил Джордж. — Показывает всех в Хогвартсе. И все тайные ходы.

— Может, тебе это поможет, — сказал Фред. — А может, и нет. Но скучно точно не будет.

Они почти синхронно развернулись и скрылись за колонной, оставив Гарри стоять с картой в руках. Он пробежал взглядом по переплетению линий и вдруг заметил отметку, выделенную аккуратной надписью: Тайный ход в Хогсмид.

Уголки его губ непроизвольно дрогнули.
— Пожалуй... да, — прошептал он и уже в голове примерил мантию-невидимку к маршруту.

⸻

Хогсмид

Снег в Хогсмиде лежал пушистыми сугробами, искрился под зимним солнцем. Запах горячего хлеба и корицы тянулся из «Сладкого королевства», а от «Трёх метел» шёл тонкий аромат сливочного пива.

Рон, Гермиона и Моника медленно шли по улице, пытаясь не скользить на утоптанных дорожках. Вокруг толпились студенты, кто-то вёл оживлённые споры, кто-то фотографировался у старого фонтана, превратившегося в ледяную скульптуру.

— Слушайте, — Рон закинул руки за голову, вдыхая морозный воздух, — я люблю Хогсмид. Тут как-то... сразу теплее, даже при минус десяти.
— Это потому, что ты знаешь, что через пять минут будешь пить кружку горячего пива, — усмехнулась Моника.

Они уже собирались свернуть к «Трём метлам», когда Моника вдруг остановилась и прищурилась.
— Это что... Фадж?

Чуть дальше, у дверей трактира, стоял Корнелиус Фадж — в длинной зелёной мантии с меховым воротником, шляпа на голове чуть съехала набок. Он говорил с мадам Розмертой, наклонившись вперёд, и в его лице читалась какая-то осторожная, почти нервная вежливость.

— Министр магии? — изумлённо сказала Гермиона. — Я никогда не видела его в Хогсмиде.
— Я вообще думал, что он из Министерства не выходит, — добавил Рон.

Моника тихо сказала:
— Отец всегда говорил: «Где появляется Фадж — значит, там уже были проблемы, которые даже он не решит».

Гермиона нахмурилась:
— Звучит... как-то тревожно.
— Это он говорил в шутку, — добавила Моника, но потом пожала плечами. — Хотя... не совсем в шутку.

Ветер принёс обрывки чужих разговоров, а с ними — едва заметную тень, скользнувшую по снегу. Но никто из них не обратил на это внимания.

Хогсмид был сегодня особенно оживлён: смех, крики, звонкий хруст снега под ногами. Моника, Гермиона и Рон остановились в небольшом переулке, откуда открывался отличный вид на главную улицу. Отсюда было видно всё — от витрин «Сладкого королевства» до дверей «Трёх метел».

— Красота, — выдохнула Моника, поправляя меховой воротник. — Даже жаль, что Гарри это пропускает.

— Ну, не совсем пропускает... — начала Гермиона, но замолчала, заметив, что Рон прищурился.

Из-за их спин вынырнул Драко Малфой, а следом, как тени, выстроились Крэбб и Гойл. На их лицах играли одинаково ехидные ухмылки.

— А вот и команда «Грифы без Гарри», — протянул Драко, облокотившись о стену. — Что, скучаете без своего героя?

— И не надейтесь, — парировала Моника, даже не обернувшись. — Мы отлично проводим время.

— Правда? — Драко чуть склонил голову, изображая искреннее любопытство. — А по мне, так вы стоите тут, как три потерянных птенца, и ждёте, когда вас кто-нибудь заметит.

Гермиона сжала губы, Рон уже потянулся за палочкой, но тут... что-то невидимое сорвалось с места.

Первый снежок попал Крэббу прямо в ухо. Второй — Гойлу в шею. Третий смачно впечатался Драко в бок. Слизеринцы дёрнулись, начали вертеться, и тут с них словно по команде слетели пояса — штаны Крэбба и Гойла съехали до колен.

— Эй! — взревел Крэбб, пытаясь подтянуть их обратно, но тут же получил снежок в затылок.

Драко же постигла своя участь: что-то невидимое ударило его в плечо, он потерял равновесие, рухнул в снег, и его тут же потянули за ноги, оставляя борозды на белой поверхности.

Моника, Гермиона и Рон уже не сдерживали смех.
— О, Мерлин... я не могу... — выдохнула Моника, опираясь на Рона, чтобы не упасть.

Но смех внезапно сменился лёгким удивлением, когда она почувствовала... как кто-то невидимый аккуратно ворошит её идеально уложенные волосы.
— Эй... что за... — она резко обернулась, но никого не увидела.

И тут, прямо перед ними, воздух задрожал — и Гарри снял мантию-невидимку. Его лицо было озорным, глаза блестели.
— Привет! — сказал он, явно наслаждаясь эффектом.

— Гарри?! — одновременно воскликнули все трое.
Рон прыснул:
— Ты просто обязан был это провернуть.

Гарри лишь пожал плечами, как будто ничего особенного не сделал.

Голоса за стойкой постепенно стихали. Мадам Розмерта, покачав головой, ушла вглубь паба, неся поднос с кружками. МакГонагалл что-то тихо сказала Флитвику, и тот кивнул, отпивая из своей миниатюрной кружки. Фадж и Хагрид ещё перекинулись парой фраз, но суть разговора уже утонула в общем шуме.

За их столиком повисла тяжёлая тишина.

Под мантией-невидимкой Гарри едва слышно, но с хрипотцой произнёс:
— Я убью его. Я убью Сириуса Блэка.

Моника повернула голову в его сторону, хотя и не могла видеть лица. Её голос был мягким, но твёрдым:
— Гарри... мы не знаем, как всё было на самом деле. Фадж — не самый надёжный рассказчик.

— А что, по-твоему, он просто выдумал это?! — в голосе Гарри дрогнули ярость и обида.

Моника слегка прищурилась, сжав руки на коленях.
— Я не сказала, что он врал... Но даже если хоть половина правды в этой истории — кто-то должен наказать Блэка. Маг, убивший своих друзей и дюжину невинных маглов, не может спокойно разгуливать по улицам. И уж тем более — охотиться за тобой.

— Моника! — Гермиона обернулась к ней с возмущением. — Вы с ума сошли оба? Что вы собираетесь сделать против узника Азкабана?

— Да, — поддержал Рон, нервно оглядываясь, — это же не школьная драка, это... это Блэк! Его даже дементоры боятся!

Моника чуть подалась вперёд, её глаза блестели в полумраке паба:
— Это не значит, что он неуязвим.

Гарри молча откинулся на спинку скамьи, но Моника видела, как он стискивает кулаки под мантией. Он уже принял решение.

И в тот момент она поняла, что приняла его вместе с ним.

1993 год, 14 ноября, 19:31

В гостиной Гриффиндора стояла почти полная тишина. Большинство уже разошлись по спальням или застряли в библиотеке, так что у камина остались только Гарри и Моника. Пламя тихо трещало, отбрасывая на стены тёплые оранжевые блики.

Они стояли у большого окна, глядя на тёмный двор Хогвартса. Снег под луной сиял так, будто кто-то рассыпал по нему россыпь крошечных звёзд.

— Мы даже не знаем, где он появится, — наконец произнёс Гарри, не отрывая взгляда от ночи. — Может, он вообще не в замке.

— Может, и не в замке, — согласилась Моника, переплетая руки на груди. — Но если он действительно хочет тебя найти, он появится. Вопрос — мы готовы к этому?

Гарри сжал губы, но промолчал.

Моника перевела взгляд на него и тихо добавила:
— Сначала нам нужно научиться защищаться. А потом уже строить план атаки.

Они замолчали, думая. Тишину разбивал только треск поленьев в камине.

— Кто нас научит? — спросил Гарри. — Не у каждого профессора есть время гонять нас после уроков.

Моника чуть усмехнулась:
— А у нас же есть профессор Люпин. Защита от тёмных искусств — его урок.

— Думаешь, согласится?

— У нас есть идеальное прикрытие, — она чуть наклонилась к нему. — Ты — хочешь научиться защищаться от дементоров, которые то и дело пытаются тебя поймать. А я... — Моника замялась, глядя на пламя, — хочу быть готова, потому что не знаю, во что завтра превратится мой боггарт.

Гарри кивнул. На одном из первых уроков боггарт вышел к нему в обличии дементора, а к Монике... даже не рискнул. И это было странно, но в глазах Люпина тогда промелькнул интерес.

— Значит, завтра же после урока подойдём к нему, — сказал Гарри. — Скажем, что нам нужна помощь.

Моника слегка улыбнулась:
— И начнём готовиться.

Они ещё немного постояли у окна, каждый погружённый в свои мысли, а за стеклом медленно падал снег, будто сам мир знал, что скоро начнётся охота.

В гостиной уже почти никого не осталось. Лишь несколько старшекурсников что-то шептались у стола в углу, а у камина дремал Невилл, уронив книгу на колени. Гарри и Моника переместились к самому широкому подоконнику, где можно было сидеть, подтянув ноги, и смотреть на зимнюю ночь за окном.

Снег падал тихо, медленно, будто ленился. Луна серебрила башни Хогвартса, и казалось, что весь замок укрыт тонким, блестящим покрывалом. Где-то внизу мелькнул огонёк — Филч в очередной раз проверял коридоры, миссис Норрис бесшумно шла за ним, обводя двор своими тусклыми, злыми глазами.

Гарри молчал какое-то время, а потом спросил:
— Если мы собираемся просить Люпина научить нас защищаться... Ты читала что-то про заклинания от тьмы?

Моника отвела взгляд от окна, поджала ноги под себя и чуть пожала плечами:
— Знаю одно. От дементоров.

Гарри нахмурился:
— Серьёзно? Какое?

Она ответила не сразу, словно смакуя слова:
— «Экспекто Патронум». Или просто Патронус.

— Звучит... — Гарри попытался найти слово, но только хмыкнул, — круто. А как он работает?

Моника положила локоть на подоконник, подбородок — на ладонь, и тихо произнесла:
— Ты же помнишь, что дементоры высасывают из тебя все счастливые воспоминания? Так вот... Патронус — это чистое воплощение этих воспоминаний. Чтобы его вызвать, нужно сосредоточиться на самом-самом счастливом моменте в своей жизни. Тогда из палочки вырвется поток света, который примет облик животного. Оно... отгоняет тьму. Прогоняет дементоров.

Гарри представил себе, как из его палочки вырывается сияющий зверь, и спросил:
— У всех это животное одинаковое?

— Нет. У каждого своё, — она чуть улыбнулась. — У кого-то лань. У кого-то собака. У кого-то даже заяц. Патронус отражает твою сущность, твой характер...

Она на секунду замялась.

— Ты пробовала? — осторожно спросил Гарри.

Моника опустила глаза.
— Пробовала. Но... ничего не вышло.

В её голосе не было злости или раздражения, только тихая усталость. Она не сказала, почему. Не произнесла то, что на самом деле вертелось в голове: «Потому что я не смогла вспомнить ничего по-настоящему счастливого». Но Гарри понял. Понял по тому, как она чуть прикусила губу, как пальцы сжали край подоконника, как взгляд внезапно потускнел.

Он не стал задавать лишних вопросов. Сам был таким же. У него тоже было не так уж много воспоминаний, от которых теплеет на душе.

Молча, он закинул руку ей на плечо и чуть притянул ближе, словно боялся, что она отстранится. Другой рукой привычно взъерошил её волосы.

— Мы не одни, — тихо сказал он, глядя вперёд, на снежную пустоту за окном. — Всё будет хорошо.

Моника только кивнула. И на мгновение ей показалось, что, может, он и правда прав.

1993 год, 15 ноября, 14:32.

На следующий день занятия закончились чуть раньше обычного — Снегг свалил им дополнительное домашнее задание по зельям, и золотая четвёрка тихо ненавидела его всем сердцем. Но после ужина Моника и Гарри не пошли в гостиную. Вместо этого, переглянувшись, свернули в противоположный коридор.

Путь к кабинету Защиты от тёмных искусств тянулся через тёмные переходы, где сквозняки шевелили факелы, а за окнами сгущались сумерки. Луна ещё не успела взойти, и за стеклом всё казалось густо-синим, как тушь.

— Ты уверен, что он не подумает, будто мы просто хотим прогулять уроки? — вполголоса спросила Моника, поправляя шарф.

— Мы не врём. Нам это реально нужно, — ответил Гарри, стараясь говорить уверенно, но внутри у него немного тряслось.

Они остановились у двери. Изнутри доносился тихий скрип пера по пергаменту и редкие покашливания. Гарри постучал.

— Войдите, — отозвался знакомый спокойный голос.

В кабинете было тепло. На столе у Люпина догорал свечной огарок, а рядом лежала куча проверенных работ. Он поднял глаза от бумаги, и в уголках его рта появилась мягкая улыбка.
— Гарри, мисс Блэквуд. Неожиданно видеть вас вдвоём.

Моника и Гарри обменялись взглядом. Говорить начал Гарри:
— Профессор... мы хотели... поговорить. Нам... нужна защита.

Люпин слегка приподнял брови.
— Защита?

— От дементоров, — добавила Моника, делая шаг вперёд. — Вы же знаете, они всё время возле школы. Мы... не хотим оказаться беззащитными, если что-то случится.

Люпин чуть откинулся в кресле, переплёл пальцы.
— Я помню, Гарри, что на одном из уроков с боггартом ты увидел дементора... А ты, Моника, — он посмотрел на неё, — даже не успела подойти, верно?

Моника отвела глаза.
— Он... меня испугался, — коротко бросила она, но больше не пояснила.

— Мы хотим научиться Патронусу, — сказал Гарри прямо. — Нам говорили, что это лучшее заклинание против них.

Люпин посмотрел на них чуть дольше, чем обычно, словно взвешивая что-то невидимое. Потом медленно кивнул:
— Это сложная магия. Очень сложная. Но... возможно, вам действительно стоит попробовать.

Гарри почувствовал, как сердце ударило быстрее.

— Но, — продолжил Люпин, — я предупреждаю: это будет не так романтично, как звучит. Вы устанете, вас будет трясти, и вы... — он бросил взгляд на Монику, — можете столкнуться с тем, чего не хотите вспоминать.

— Мы готовы, — тихо, но уверенно сказала она.

Люпин чуть улыбнулся — и в этой улыбке было и уважение, и лёгкая тревога.
— Что ж. Приходите завтра вечером, когда коридоры опустеют. И принесите... — он прищурился, — тёплые шарфы.

Моника и Гарри уже почти дошли до двери, когда она вдруг замедлила шаг, а потом остановилась. Гарри глянул на неё вопросительно, но Моника не отводила взгляда от Люпина.

— Профессор, — начала она, и в её голосе прозвучала осторожность, будто она шагала по тонкому льду, — а... вы можете рассказать нам подробнее о Патронусе?

Люпин поднял голову от бумаг.
— Подробнее?

— Да, — она чуть поёрзала на месте, будто пыталась подобрать правильные слова. — Как именно он работает... Что... что нужно чувствовать. Может, я когда-то... неправильно делала, — она чуть прикусила губу, — и поэтому у меня не получилось.

Гарри молча наблюдал за ней, понимая, что она имеет в виду гораздо больше, чем говорит.

Люпин, к счастью, не стал копать глубже. Он отложил перо и ответил спокойно:
— Патронус — это про концентрацию на самых светлых, самых чистых воспоминаниях, что у вас есть. Это не просто «приятные» моменты. Это должно быть что-то, что наполняет вас настолько, что никакая тьма не сможет это затмить. Сложность в том, что дементоры вытягивают эти воспоминания — и, если у вас их мало, удержать их бывает невероятно трудно.

Моника чуть кивнула, но Гарри заметил, как она отвела взгляд в сторону, сжав пальцы в кулак.

— Но, — продолжил Люпин, — дело не только в воспоминании. Это ещё и уверенность, что оно сильнее любой тьмы. Заклинание само по себе простое — «Экспекто Патронум». Но смысл — не в словах, а в том, что вы вкладываете в них.

Он снова посмотрел на них, уже с лёгкой улыбкой:
— Завтра я покажу вам технику. А пока подумайте, что именно для вас — источник самой большой силы.

Моника молча кивнула, пряча за этим кивком слишком много мыслей. Гарри же чувствовал, что завтра будет непросто.

Они вышли из кабинета профессора Люпина, медленно направляясь в сторону башни Гриффиндора. Воздух был свежий, морозный, с лёгким хрустом снега под сапогами.

Гарри первым заговорил:
— Ты знаешь... я всё думаю про эти счастливые воспоминания.

Моника молчала, глядя в дальнюю тьму.

— У меня... с ними проблемы, — признался Гарри тихо. — Они все связаны с детством, с родителями. Я вспоминаю моменты, когда они были живы... когда мы вместе смеялись, играли...

Он посмотрел на неё, как бы предлагая попробовать то же.
— Попробуй тоже поискать что-то из детства.

В глазах Моники, словно призрак, вспыхнули первые воспоминания.

⸻

Монике 2 года.

Она только научилась говорить полными предложениями, делать первые уверенные шаги и понимать многое из того, что ей говорят взрослые. В маленькой комнате мать быстро собирает чемоданы, она смотрит на Монику и говорит что-то обрывками. Папа спокойно, но твёрдо добавляет:
— Это для твоего же блага.

Потом — сцена перехода, и Моника уже в новой школе благородных девиц, окружённая девочками в строгих платьях и с холодными взглядами.

⸻

Монике 3 года.

Урок. Учительница задаёт вопрос, но Моника не отвечает, слишком растеряна, и на мгновение осанка её дрогнула. В конце дня — наказание. Её руки бьют плетью, на спину капают капли раскалённого воска. Крикнуть нельзя — боль режет насквозь, но молчание превыше всего.

⸻

Монике 5 лет.

Наконец её забирают из школы благородных девиц. Но дома всё ещё холодно и чуждо. Мать отстраняется, перестаёт замечать дочь, не отвечает на её попытки разговора и ласки. Саванна, мама, ревнует отца к ребёнку и уходит в себя.

⸻

Воспоминания угасают, и вот Моника снова идёт по тёмному коридору Хогвартса рядом с Гарри.

— Нет, — тихо произнесла она, сжав пальцы в кулак, — в детстве у меня просто не было счастливых воспоминаний.

Гарри молча кивнул.

— Нам придётся искать их где-то ещё.

Они шли дальше, а вокруг лежал тихий снег, под ногами которого даже шёпот казался громким.